Татьяна Анатольевна Томина
Из «Метаморфоз» Овидия
Как колосья те люди подня'лись и стали сражаться.
Когда пять лишь осталось, один – Эхион его звали,
Предложил прекратить, Кадму слугами верными стали.
Марс был тестем у Кадма и Фивы был город построен,
Жизнь могла быть счастливой, какой он, конечно, достоин.
Но над родом, похоже, проклятье богини висело -
С первым внуком у Кадма – уже не хорошее дело.
хх
Кадма внук – Актеон был однажды на псовой охоте,
Прогуляться решил он по роще – теперь не найдёте.
Есть пещера средь рощи Дианы – богини охоты,
Отдыхала средь нимф от трудов, бесконечной заботы.
Актеон в ту пещеру вошёл – то поступок невежды,
Нимфы скрыли Диану – она ведь была без одежды.
Чтобы он никогда то, что видел её, не хвалился,
Окропила водой – Актеон в зверя вмиг превратился.
Он – олень быстроногий и в страхе олень убегает,
Стая псов, его псов, вслед бежит и его нагоняет.
На колени упал тот олень, вопль жалостный громок,
Сожалеют друзья – Актеон был б в охоте той ловок.
Кто богиню корит, мол, уж очень Диана жестока,
Кто сказал, что невеже достойно от Девы урока.
хх
Шлёт Юнона на род Агенора проклятье навечно -
Кадма дочь носит сына от мужа Юноны беспечно.
Лишь Юноне дозволено это – должно быть всем ясно,
Месть Юноны Семеле придумана – будет ужасна.
Превратилась Юнона в старуху – и в гости к Семеле,
Убеждает – Юпитер покажет любовь пусть на деле.
Пусть Семелу Бог любит в том виде как любит Юнону.
Бога просит Семела – нельзя отказать по закону.
И объятья, что в громах и молниях, были прекрасны,
Но Семела умрёт – для людей те объятья ужасны.
Сына спрячет Юпитер, что был во любимой Семеле,
Он в ноге носит сына, чтоб вырос тот сын поскорее.
Позже сына Бог Ио – сестрице Семелы, вручает,
Ио вырастит сына – в том деле она понимает.
хх
Были мирные годы Юноны и мужа богини – Титана,
Раз поспорили в шутку – к Тересию чтоб без обмана.
Спор о том, кто в любви наслаждение больше имеет,
У Юноны – мужчины, у Юпитера – жены довлеют.
Тот Тересий был как-то покусан злодейкой змеёю,
Он семь лет жил как женщина, ведал, что это такое.
И Тересий сказал: «Прав великий Юпитер, конечно»,
Но Юнона обиделась – в спорах с женою так вечно.
И Юнона шлёт кару – Тересия вдруг ослепляет,
Для смягченья Титан провидения дар поручает.
хх
Предсказал раз Тересий Нарциссу такую судьбину -
Мол, погибнет Нарцисс, коль увидит свою он личину.
Предсказанье свершилось – была там у Эхо забота.
Дева Эхо без речи страдала – Юноны-богини работа.
Нимфа Эхо Юноне мешала застать муженёчка
И увидеть – Юпитер средь нимф не пропустит денёчка.
Эхо длинною речью Юнону всегда отвлекала,
Деве речь укоротит – теперь лишь повторы та знала.
Вот пятнадцать Нарциссу, в него дева Эхо влюбилась,
Но Нарцисс был не влюбчив, без этого жизнь его длилась.
На прогулке с ним Эхо заводит однажды беседу,
Перекличка Нарциссу наскучит, он гонит и эту.
Эхо в горе, страдает, в пещерах навечно укрылась,
Эхо высохло, голосом встречному только явилась.
Надоело всем любящим видеть такого Нарцисса,
Небесам говорят: «Не жалейте для парня сюрприза».
Пусть полюбит Нарцисс, кем владеть он не в силах -
Предсказанье Тересия было в словах этих «милых».
Раз Нарциссу в день жаркий воды захотелось напиться,
Наклонился к ручью – как прекрасно лицо в той водице.
Он влюбился в сей образ, кто это – Нарцисс и не знает,
Сон, еда не нужны, смотрит в воду, мечтает, страдает.
Тянет руки к нему – но колеблется образ, сбегает.
Полыхает Нарцисс, как достичь, что желает, не знает.
Эхо сжалилось, видно, Нарцисс получает ответы,
Одно слово «Прости» – того образа были приветы.
Смерть настигла Нарцисса, но слухи бытуют – в Аиде
В воды Стикса смотрящим прохожий любой его видел.
Вместо тела Нарцисса нашли на брегу лишь цветочек,
Цвет – шафранный, вокруг – белых листьев веночек.
хх
И Тересий пророчил Пенфею, который царь фивский,
Что растерзан он будет – конец, мол, уже этот близкий.
Это сбудется точно, когда он Семелы сыночка
Не почтит словно бога, хоть мал тот росточком.
И пришёл тот сыночек, он звался Либе'ром,
Люди Вакхом прозвали, в гулянье был смелым.
Он принёс новый культ – стали праздники громче
И вино там рекой, и разнузданность, в общем.
Царь Пенфей призывал: «Не губите столицу,
Посмотрите – теперь не герои, а пьяные лица.
Приведите Либе'ра иль Вакха, в темницу закройте».
Но другого приводят – мол, слушать извольте.
«Либер-Вакх – это бог и под гнев бы его не попасть,
Как-то раз на корабль зазвали – решили украсть.
Он там всех превратил в разных моря созданий».
И решает Пенфей: «Самому надо выйти из зданий».
Он пошёл на пустырь, где с богами вакханки резвились,
Нимфы были уж пьяны, в уме от вина повредились.
Нимфа Ио кричит: «Какой боров, сестрицы, прекрасный!»
За Пенфеем погнались, Пенфей был растерзан ужасно.
***
Из книги 4
хх
Алкито'я из дома Минервы не чествует Вакха -
Не нужны, мол, те оргии Ли'бера, времени жалко.
В доме сёстры остались и вместе над пряжею сели,
О любви говорят – им рассказы, навряд ль, надоели.
О Пира'ме и Фи'сбе, влюбленных, одна рассказала:
«В граде Семирамиды стена между ними стояла.
А в стене была трещина – можно увидеть, страдая.
Речи жаркие ли'лись чрез трещину – пыл разгоняя.
Не дождаться им свадьбы – бежать вдруг решили.
Чтоб в объятиях милых друг друга они задушили.
Рядом с городом дерево, белый там плод – шелковица.
Ночь настала, приходит на место их встречи девица.
Но подходит к ней львица, та с мордой кровавой -
Пир быком удался этой львице на славу.
Фисба в страхе умчалась, накидку, однако, роняет,
Львица пачкает кровью накидку и тоже сбегает.
И приходит под дерево юный влюбленный -
Фисбы нет, видит плат, кровью он обагрённый.
«Жить не стану» – кричит и кинжал свой вонзает,
Возвращается Фисба – лишь взгляд он бросает.
Фисба вслед за любимым – кинжал прямо в душу,
Стали ягоды чёрными – кровь цвет иссушит.
А родители в горе – детей пепел вместе смешали,
В одной урне их прах, свадьбу так и «сыграли».
хх
Левкони'и рассказ тоже был интересен:
«Солнце раз полюбило – факт этот известен.
Как-то Гелиос-бог рассказал всё Вулкану -
Мол, жена его с Марсом и врать я не стану.
Сеть Вулкан отковал, над кроватью повесил,
Марс с Венерой – в сети', вид богам будет весел.
Месть Кифе'и доносчику – плата «злодею»,
Солнце-Гелиос влюбится вдруг в Левкоте'ю.
Она – царская дочь из земель гесперийских,
Он – в покои как мать, выгоняет всех близких.
Открывается деве в любви, деву Бог покоряет,
А отцу донесут, в гневе дочь он свою погребает.
Над могильным холмом Солнце горестно плачет,
Ведь небесный нектар ничего там не значит.
Но цветком Левкоте'и для мира яви'ться,
Запах благоуханный – в нём она возродится.
Дева Кли'тия – та, что отцу донесла о «несчастье»,
Поплатилась – ведь Солнце влюбить нет ей власти.
И влюблённая в Солнце сидела, головкой вращала,
С места ей не сойти – приросла и фиалкою стала».
хх
Алкито'я рассказ тоже свой начинает -
Как Меркурия сын, убежав, пострадает.
«Он из дома сбежал, никому не сказавши,
И кормилица Ида считала пропавшим.
Мальчик к озеру вышел, где нимфа плескалась,
Салмаки'дою звали, с богиней Дианой не зналась.
Увидала мальчишку, красотою его покорилась,
Просит поцеловать, он отверг, нимфа та удивилась.
Нимфа – в заросли, в воду мальчишка глядится,
Увидал отраженье – с ним решил подружиться.
Он бросается в воду и нимфа ныряет туда же,
Обвивает и держит, объятья у нимфы всё тяже.
Нимфа молит богов: «Не хочу разлучаться»,
Боги вняли – теперь «гермафро'дитом» зваться».
хх
Так рассказы текли – речи дев не унять,
Только Вакх наказал – гнев богов надо знать.
Зашумели вдруг бубны, громко трубы звучали,
Вместо платьев их – листья, руки крыльями стали.
Превратились в созданий, что летают лишь ночью,
И не лес им пригоден – чердаки любят очень.
хх
Много было сыночков – Зевс повсюду носился,
О Персее мы вспомним – из дождя получился.
Пусть Даная закрыта – под замком та девица,
Золотой дождик выльет – и Персей народится.
Был Персей очень дерзок – он Медузу погубит,
Змеи вместо волос ей, он ту голову срубит.
Он похитит глаз монстров, своровал без приличья,
Ведь хранили пещеру, один глаз был в наличье.
С этим глазом, конечно, страшный лес одолеешь,
Он – к Медузе-Горгоне, глянет – окаменеешь.
На Горгону не смотрит Персей, смотрит в щит,
Подобрался к Горгоне, пока тяжко спит.
Голова от Горгоны – у Персея в мешке,
Над ливийской пустыней капли вылились все.
И от капель кровавых для гадюк теперь край,
А Персей приземлился, гесперийский где рай.
То Атлантово царство – много видишь чудес,
Есть и яблоки в царстве, но никто их не ест.
Листья, яблоки – злато, их Атлант бережёт.
Предсказанье имелось – бога сын соберёт.
Но Атлант очень си'лен – не помогут слова.
Персей вынул добычу – в руках голова.
Взгляд Медузы-Горгоны и Атлант впредь – скала,
А Персей летит дальше – прикрепил два крыла.
Вот Кефе'ево царство, мать-отец там скорбят -
Андромеду, их дочку, снять с цепи не велят.
Андромедову мать звали Кассиопе'я,
Ох, остра на язык всё ж жена у Кефе'я!
Мать сказала напрасно не те богу слова
И Аммон рассердился – дочь к скале приковал.
Но Персею по нраву Андромеда пришлась:
«Если цепи я скину, мне жена и нашлась».
Показался из моря зверь, кто цепи стерёг,
Зверю на' спину прыгнул и достать тот не мог.
Долго бились со зверем, всё ж Персей одолел,
Цепи сброшены с девы, свадьбы пир зашумел.
***
Из книги 5
хх
Свадьба в доме Кефея, где Персей был жених,
Длилась б весело, долго, но Финей вдруг возник.
Тот Финей заявляет: «Андромеда – жена»,
Хоть и дядей считался, вот такая страна.
А Кефей просит брата: «Отступись, не мешай,
Ты ж не спас Андромеду, так зачем теперь лай».
Но Финей не отступит – битва там началась,
Много было погибших, кровь рекою лилась.
Когда силы иссякли, то Персей – за мешок,
Голова в нём Медузы – срок той битвы истёк.
Из живых кто остался – стали статуи в ряд,
Двести было тех статуй – слухи то говорят.
И Финей о пощаде стал, конечно, молить,
Но Персей непреклонен – тому статуей быть.
хх
Рядом с братом Персеем – Тритони'я всегда,
Раз наладилось дело – в ней отпала нужда.
Через море – на Фивы и спешит в Геликон,
Где живут Мнемониды – девять Муз, это дом.
Очень хочет увидеть чудо новое их -
От копыта Пегаса вдруг источник возник.
Посмотрела источник и луга из цветов,
Оценила жилище – дом счастливый богов.
И одна из сестёр-Муз приглашает жить здесь.
Да, судьба их прекрасна, но опасности есть.
Как-то шли в Храм Парнасский и попали под дождь,
Пиреней позвал в гости, в ливень как не зайдёшь.
И гроза пролетела, Пиреней ж дверь закрыл,
Угрожает насильем, крылья есть – улетим.
Пиреней вслед за ними – с башни прыгнул, чудак.
Он разбился, конечно, лужа крови – лишь так.
хх
Слышен стрёкот сорочий и о них Муз рассказ:
«Раз приходят к нам сёстры, тоже девять, как нас.
Сёстры – дочки Пиера, состязания ждут -
У кого речь искусней, нимф же в судьи берут.
И одна из пришедших начала разговор:
«Был Тифей из Гигантов и богам всем укор.
Из подземного царства он на Землю пришёл,
Боги вдруг испугались – в беге их не нашёл.
Все в Египет сбежали, был Юпитер – стал бык,
Феб стал вороном чёрным, дух Венеры – у рыб».
Подошла к ним Паллада, прерывает ту речь,
Каллиопа – за струны, её речи впредь течь.
хх
Каллиопа, как Муза, о Церере поёт:
«Распахала та Землю и плоды всем даёт.
Когда пали Гиганты, их прижали во тьме,
Тя'жел груз Тринакрии – остров чувствуют те.
Но Тифей всё ж желает в небе власти достать,
Этна лишь прижимает, он рычит, но не встать.
Он огонь извергает, что с песком пополам,
Землю в дрожь загоняет, мол, вам жизни не дам.
Бог Тартар правил царством подземельным своим.
Раз решил он проверить – хорошо ли стоим.
Вдруг от дрожи земельной где-то трещины есть?
В колесницу садится, чтоб объехать верх весь.
Боги то увидали – непорядок какой!
Купидону заданье – поразить чтоб стрелой.
Купидон всегда меток и Тартар поражён -
Царь подземный, конечно, был любовью сражён.
Полюбил Прозерпину – та Церерова дочь,
Он от озера Перга мчит красавицу в ночь.
Им Киа'нея-нимфа путь решила пресечь.
Колесница проедет, нимфе ж – в слёзы истечь.
Мать Церера в тревоге – дочь не видно давно,
К Киане'и доходит – той сказать не дано.
Только знак Киане'я может матери дать -
Поясок Прозерпины на воде той видать.
Прозерпину украли – поняла теперь мать,
Землю всю истерзала – можно мать и понять.
Шлёт Церера на Землю и жару, и потоп,
Ветры лютые следом, сорнякам рай готов.
Аретуза взмолилась: «Пощади Землю ты,
Прозерпину отыщешь у подземной черты».
И к Юпитеру срочно мать-Церера идёт:
«Нашу дочку с тобою пусть Тартар отдаёт».
А Юпитер на это: «Чем же плох тот жених? -
Он мне брат, соглашайся, будет брак их велик».
Но Церера не хочет, тогда вот ей ответ -
Мол, вернётся дочурка, если пищи ей нет.
Прозерпина гуляла по подземным садам
И гранат увидала, сок испробует там.
«Прозерпина поела» – Аскалаф рассказал
И в сову превратился, вестник бед теперь стал.
Так Юпитер решает: «Время ей поделить -
Между светом и темью пополам теперь быть».
И Церера довольна, посветлела лицом -
Семена шлёт для пашен, мол, согласна с отцом.
Воз семян получает Триптоле'м из Афин,
Он засеял всю Землю аж до скифских глубин.
Там он Линка встречает – отдаёт семена,
Линк о славе мечтает, злоба в мыслях была.
«Я убью Триполе'ма, пока он крепко спит»,
Меч Церера отнимет – рыси Линка стал вид».
Нимфы дружно сказали: «Это лучший рассказ».
А пришедшие сёстры: «Нет! Был лучше у нас».
Стрекотнёю те сёстры всех вокруг извели
И сороками стали, впредь стрекочут все дни.
***
Из книги 6
хх
Тритони'я сказала: «Чтить богов надо всех.
Меонийка Арахна поплатилась за грех.
Та Арахна – из смертных и не знатен их род,
Но искусная в тканях – превосходно плетёт.
Даже нимфы, бывало, приходили смотреть.
Дева гордою стала – как богиня, мол, впредь.
Рассердилась Паллада, наказать надо ту -
Как заносчива дева, зря несёт ерунду.
Превратилась в старуху и к Арахне идёт:
«Почитать старость надо, а богам лишь почёт».
Оскорбила Арахна: «Долго жить – это вред,
Я с богиней поспорю – вот тебе мой ответ».
«Хорошо же» – Паллада возвратила свой вид,
Сели рядышком обе, их работа кипит.
Ткань пурпурная льётся, переливами цвет.
И на ткани Паллады – боги держат совет.
Все двенадцать на месте и Юпитер – глава,
По углам этой ткани – сценки смертных дала.
В журавля – Антигона, как Родоп стал горой.
Обрамленье оливой – плоды, ягоды той.
А Арахна на ткани всех богов выткет быт,
Как те боги резвятся – мол, сюжет не забыт.
Как Юпитер Европу своровал будто бык
