Таша Ле
Марта. В ритме лунного света

– Чёрт побери! – воскликнула я. – Агата с меня живьём не слезет. Я же для неё теперь как постоянное напоминание о прошлой неудаче. Ханне она отомстила по полной, забыла, успокоилась, а тут я такая нарисовалась… Какой ужас, Глеб.

– Ну, не будем драматизировать. Но ты права, Агате не позавидуешь. С одной стороны, она страсть как хочет заиметь тебя в качестве сообщника – сильного и талантливого, хотя отлично понимает, что твоя сила может стать и для неё опасной. А с другой стороны, она не может не помнить о своём катастрофически провале на любовном фронте и ненавистной Ханне, которую посмел выбрать её возлюбленный. Но, как видишь, свои растоптанные чувства она готова забыть, ради банальной выгоды. Страшный человек, на самом деле.

Несколько минут мы ехали молча, потом я повернулась к Глебу и шмыгнув носом, проговорила:

– Спасибо. Спасибо за твою тактичность и деликатность. Я догадываюсь, что Свен, рассказывая эту историю, пользовался более циничными выражениями и уж точно не приукрашал сомнительные детали.

Глеб не ответил, но я видела, что мой комментарий пришёлся ему по душе. Определённо, пришёлся.

Мы проехали большую часть пути и до моей работы оставалось всего ничего: преодолеть пару небольших по московским меркам пробок, но меня никак не отпускала одна деталь в услышанном только что рассказе – странная несостыковка.

– Всё-таки не могу понять кое-что, – сказала я, – вот объясни, почему Агата просто напросто не внушила этому Алексею безумную любовь к себе? Он бы прожил недолго, да, максимум через год сошёл бы с ума и лишил себя жизни. Такова участь всех жертв сильных внушений, я знаю. Но он бы любил только Агату. Разве не этого она добивалась? Зачем она всё усложняла? Инсценировка несчастного случая… Какой смысл?

– Для тебя смысла нет. А для Агаты это и есть смысл. Я же упомянул об этом ещё в начале нашего разговора, помнишь? Агата не знает и не терпит отказов. Её бы не устроила искусственно вызванная любовь. О, нет, Марта, она слеплена совсем из другого теста. Уж не знаю насколько были сильны и искренны её собственные чувства к Алексею… Мне, честно говоря, в них вообще верится с трудом. Однако, в любом случае, чувство мести у Агаты оказалось сильнее и долговечнее. Да и репутация у неё, знаешь, соответствующая… Мягко говоря, она не сильно переживает из-за расставаний со своими возлюбленными и весьма быстро находит им замену. Надеюсь только, что она не всех их потом убивает, – заключил Глеб с презрительной ухмылкой.

– Свен говорил, что Агата была его любовницей. Давно. И она сама мне на это недвусмысленно намекала при нашей с ней встрече.

– Я в курсе, Свен мне тоже об этом поведал, – сухо ответил Глеб. – Что ж, не удивительно, два сапога пара.

Вот кто меня за язык тянул? Глупость моя просто не знает границ.

– Думаешь, Агата снова выйдет на меня в ближайшее время? – поспешно сменила я тему разговора.

– Я не думаю, я знаю, – со вздохом ответил Глеб. – Ну, вот мы и приехали. И даже вовремя. Беги на работу, а то опоздаешь.

– Да, надо идти, – подтвердила я с неохотой. – Спасибо тебе большое.

– Не за что. Я всего лишь пересказал. Всю информацию добыл Свен.

– Спасибо за то, что ты с ним поговорил.

– Тут ты права. Он последний, с кем бы я добровольно стал разговаривать.

Я молча прислонилась к плечу Глеба и потёрлась носом о его рубашку. А что здесь говорить?

– Марта, если тебе интересно, то ровно через одну минуту начнётся твой рабочий день. Хотя, ты ведь не обязана туда идти. Хочешь, поедем отсюда?

– Нет, – встрепенулась я. – Меня там ждут. Расслабляться нельзя.

– Ок. Я вечером заеду за тобой, хорошо?

– Конечно, заезжай. К шести успеешь?

– Успею. И я бы сходил куда-нибудь поужинать потом. Ты как, не против?

– Я только за. С тобой куда угодно, ты же знаешь. Даже в крутой итальянский ресторан, с открытой летней верандой, где подают качественные морепродукты и правильно охлаждённое просекко.

Глеб улыбнулся, неожиданно легко и даже как-то по-мальчишески.

– Хм, Марта, а мне нравится ход твоих мыслей.

– Тогда до вечера.

– До вечера, любимая.

– И удачи тебе на переговорах.

– Спасибо!

Выйдя из машины, я помахала Глебу рукой, и направилась в сторону школы.

Я знала, что у него сегодня решающая встреча с потенциальными заказчиками по поводу проекта новой галереи. Знала, что для него этот проект очень важен – он давно мечтал создать с нуля интерьер модного выставочного пространства, и вот теперь такая возможность предоставилась. Конечно, первым делом я поинтересовалась у Глеба, почему он, собственно, не хочет облегчить себе задачу и просто внушить заказчикам кому из претендентов они должны отдать своё предпочтение. Но он вдруг настолько эмоционально и увлечённо стал описывать мне подробности своего творческого замысла и все мельчайшие детали интерьера будущей галереи, которые должны идеально вписаться в общую эргономичность арт-пространства, что я сразу поняла, насколько принципиально для него получить заказ без привлечения своих суперспособностей. Глеб – первоклассный профессионал, и этим волевым решением он ещё раз подтвердил свой статус. Не зря же на международных архитектурных и дизайнерских конкурсах ему присуждали призовые места. И ещё будут присуждать, я уверена.

Правда, за те несколько месяцев, что последовали за нашим с ним трагическим разрывом, Глеб успел существенно испортить свою профессиональную репутацию. Он тогда вообще забил и на будущих заказчиков, и на уже существующие проекты. К тому же он в одностороннем порядке разорвал контракт с Школой архитектуры и дизайна, где должен был в течении года читать лекции. И где, когда-то работала я. Какие-то из потерянных связей Глеб восстановил, используя свои способности. Что-то удалось поправить без привлечения всякой инсайдерской мистики. Но конкретно за этот проект будущей галереи он вцепился буквально зубами. Мне нравилась эта его одержимость. Работу свою он обожал. Вот не то, что я.

Нет, моя работа, конечно же, не вызывала у меня приступов отвращения, нет. Но и без неё я бы спокойно прожила. Другое дело, что теперь, в связи с внезапным превращением моего реального мира в какую-то невероятную дикую фантасмагорию, мне очень сильно требовалась регулярная порция чего-то обыденного, стабильного и привычного. А серенькие трудовые будни рядового офисного работника как нельзя лучше подходили для этой роли.

Зайдя в свой кабинет, я тут же усомнилась, что конкретно мои трудовые будни – серенькие. Директор нашей школы Илья Петрович увлечённо ползал на четвереньках под моим столом, издавал пыхтящие звуки и что-то бормотал себе под нос.

– Илья Петрович? Доброе утро, – осторожно произнесла я.

– А, Марта, здравствуйте! Представляете, открыл окно и сквозняком сдуло документы, которые вы вчера распечатали. Кстати, спасибо вам большое, очень выручили. Вроде всё собрал, а один лист затерялся куда-то…

Я с облегчением выдохнула.

– Ой, давайте я сама найду, что же вы под столом-то? Или распечатаю сейчас заново. Вылезайте оттуда.

– Да? Ну наверное, так проще, Марта, вы правы.

– Конечно, – утвердительно кивнула я головой. – Вы как себя чувствуете сегодня, уже лучше?

– Гораздо лучше. Я бы и вчера на работу приехал, но дочь встала в позу, что тут поделаешь? Она за меня волнуется, я понимаю. Ну ничего, сегодня наверстаю все дела, – пообещал сам себе Илья Петрович, после чего покряхтывая вылез из-под стола и направился к двери.

– Забыл, – обернулся он у входа, – пригласите ко мне, пожалуйста, Тамару Степановну, если она уже пришла. Надо с ней обсудить новые договора.

– Да, конечно.

Илья Петрович скрылся в своём кабинете, я распечатала и отнесла ему безвозвратно унесённую сквозняком страницу и отправилась в нашу бухгалтерию, решив по пути купить себе ароматную порцию капучино.

В голове у меня царил жуткий сумбур. Рассказ Глеба про Агату и мою несчастную бабушку Ханну никак не хотел уложиться, осесть и приобрести логичную форму конкретных выводов и будущих разумных действий. Отдельные фразы и интонации, не без помощи, разумеется, моего буйного воображения перемешались в какой-то запутанный клубок эмоций и риторических вопросов. Вдобавок, в этот хаос вклинивались свежие воспоминания о вчерашнем визите Свена. Умом я понимала, что надо просто сосредоточиться и трезво взвесить полученную информацию. По возможности с холодным сердцем. Но душа моя упорно протестовала. Ей необходимо было сначала пропустить это всё через себя, окрасить в подходящие тона, посмаковать, и уже потом с чем-то смириться, а чему-то воспротивиться.

Вдыхая аромат купленного только что капучино, я решила, что до вечера не буду заставлять себя думать об этом. Рабочая рутина меня отвлечёт, а там глядишь и само собой как-то всё уляжется и определится. Да будет так.

Я заглянула в открытую настежь дверь бухгалтерии, чтобы позвать Тамару Степановну, и на всякий случай мысленно подготовилась к жалобам на духоту или арктический холод в нашем офисе. Но в кабинете сидела одна Оля.

– Оля, привет. А ты пока одна?

– Доброе утро, Марта. А вы не знаете, разве? Я думала, Тамара Степановна уже предупредила вас. Или Илью Петровича.

– О чём предупредила?

– Так её сегодня ночью забрали на Скорой в больницу. С воспалением лёгких. Да. Представляете, она вчера уселась между двух вентиляторов, так ещё и окно нараспашку открыла. Я понимаю, конечно, что жара на улице стоит адская. Но сами подумайте, когда вас с двух сторон сдувает сквозняком, ожидать чего-то хорошего, по крайней мере, глупо. Вот такие дела.

«Господи, я убила нашего главбуха», – эта мысль молоточком застучала у меня где-то в районе висков, и я почувствовала лёгкий приступ тошноты.

Какой ужас, как я могла так легкомысленно внушать невинным людям всякие глупости??

– Подожди, – просипела я. – А что сейчас с Тамарой Степановной? Ей настолько плохо? В какой она больнице?

Надо срочно ехать в эту больницу. Поговорить с врачами, найти лучших, что-то сделать ещё…

– Понятия не имею куда её положили. Но она в порядке. Просто ночью температура высокая поднялась, муж перепугался и вызвал ей Скорую. Она жутко на него обиделась. Говорит, сплавил специально, чтобы дома одному побыть. Забавно, да?

– То есть, она сама звонила? Она жива?

– Пфф, да что с ней сделается! Вот увидите, сегодня же она сбежит из больнички, а завтра с утра будет как штык на работе. Эх, а я бы тоже отдохнула от неё, честно говоря… Марта, вы бледная какая-то. Душно наверное, да? Жесть, погода стоит, конечно.

Согласившись с Олей по поводу адских погодных условий, я на негнущихся ногах выползла из кабинета бухгалтерии. Нет, такими темпами я до вечера просто не доживу. Ну, и зачем мне такие «серенькие будни», а?

К обеду мне всё же удалось вникнуть в рабочие дела, я успешно загрузила в таблицу расписание на июль, разослала преподавателям уведомление о поступивших новых методических пособиях и даже – о чудо, смогла проголодаться. Идти обедать в уличное кафе мне не хотелось – без Глеба я туда никогда и не ходила, поэтому я ограничилась покупкой пары пирожков в нашей школьной столовой. Выпечка, надо сказать, у нас тут знатная. Ассортимент совсем скромный и без претензий на оригинальность, но пирожки эти разбирают мгновенно. В общем, я взяла себе стакан прохладного морса, расстегай с рыбой, пышную венгерку с творогом, и присела за удачно освободившийся у окна маленький столик.

В голове у меня звенела приятная пустота. Ни единой мысли. Прекрасно. Наверное, мой бедный мозг окончательно отказался выполнять свою прямую обязанность – думать. Я доела расстегай, и принялась за венгерку, аккуратно взяв её двумя пальцами, чтобы не обсыпалась сахарная пудра. Окно возле моего столика было открыто и я отстранённо наблюдала за происходящим во внутреннем дворе. А там происходило бурление жизни. Двое мальчишек лет пяти не поделили красивую игрушечную машинку, а их бабушки пытались мирным путём решить эту проблему. До меня долетел обрывок разговора.

– Ну, Мишенька, успокойся, родной, – увещевала своего внука одна из бабушек. – Это же не твоя игрушка. Ты попросил, но мальчик не захотел тебе её отдавать. Да, ты сделал всё, что мог – попросил, объяснил, однако он не захотел делиться и это его право. Пойдём домой, у тебя там полно игрушек. И ты сделал всё правильно, мой золотой, но запомни: предсказать поведение других людей мы не в силах.

Они ушли, последняя фраза начала крутиться в моей пустой голове, а рука с недоеденной венгеркой зависла в воздухе. Пудра начала сыпаться на мою юбку, но я уже не обращала на это никакого внимания.

«Предсказать поведение других людей мы не в силах». До меня вдруг дошло, что произошло вчера на самом деле. Свен по собственной воле на протяжении последних месяцев усиленно искал информацию о моей бабушке. Искал для меня. Он сопоставлял найденные факты и находил новые связи между нынешними действиями Агаты и таинственным прошлым Ханны. Ему удалось связать всё воедино. И он приехал ко мне поделиться этими важными сведениями. Что сделала я? Я бросилась на него, как припадочная. А Глеб сломал ему нос. Ну да, не очень адекватное поведение самого Свена тоже оставляло желать лучшего, но всё же как-то нехорошо получилось. Впрочем, он всегда был невысокого мнения о моей эмоциональной устойчивости.

Машинально дожевав венгерку, я вышла из-за стола и пошла обратно в свой кабинет. Может, надо позвонить Свену? Просто извиниться перед ним. В конце концов после всего, что он для меня сделал это было бы логично. Проявление обычной вежливости. Или что-то ещё? Безусловно, я не могла не понимать истинные мотивы его приезда. Так может тогда не стоит лишний раз давать ему пустую надежду? И по отношению к Глебу, наверное, мой звонок тоже не очень хорошая идея… Но это всего лишь звонок. И несколько слов благодарности.

Я открыла дверь в кабинет и присела на небольшой диванчик, предназначенный для посетителей. Мои руки, словно во сне, сами взяли мобильник и нажали кнопку вызова с нужным номером.

Как обычно, ответили на том конце почти мгновенно.

– Свен? Привет, – чуть дрогнувшим голосом произнесла я, – как ты? Не отвлекаю?

– Сказать честно, я как раз рассчитывал сейчас поспать пару часов. Вот только прилёг. Сама понимаешь, Марта, ночь у меня выдалась бессонной.

– Ой, прости, я не подумала! Ничего срочного, я просто так… Сказать тебе..,– сбившись окончательно, я замолчала.

– Говори, Марта, – снисходительно разрешил Свен, – а я под твой нежный голосок буду представлять, что ты лежишь рядышком со мной. Ты не против, если в моих фантазиях, ты уже будешь раздета? Или для пикантности и остроты ощущений оставим на тебе что-нибудь?

– Свен!

Слушая довольное хихиканье на другом конце провода, я кляла себя на чем свет стоит за это своё глупое решение. Кому тут нужны мои извинения? Уж точно не Свену.

– Ну, что ты там затихла, дорогая?

– Прикидываю насколько быстро положить трубку.

– Не надо, подожди. Мне так приятно, что ты позвонила, честно. Не ожидал. Ты ведь знаешь, Марта, я всегда к твоим услугам, – уже другим, притихшим голосом признался Свен. – Так что ты хотела?

– Да ничего особенного… Ты так быстро меняешь своё поведение, это невозможно, Свен! Ты вечно сбиваешь меня с толку!

– Ты именно это хотела мне сказать? Ради этого позвонила?

– Нет!

– Хм, дорогая, тогда ты тоже ставишь меня в тупик, – со вновь вернувшимися ехидными нотками произнёс Свен.

– Ладно. Короче, я хотела извиниться за вчерашнее. Вот.

– О!

– Не перебивай, пожалуйста. Я знаю, что ты рассчитывал на другую мою реакцию во время вчерашней встречи, на хоть какое-то взаимопонимание, но вот сложилось так как сложилось, извини. И ещё я хотела тебя поблагодарить за информацию, которую ты отыскал. Не представляю, да и не хочу представлять, как тебе это удалось, но это очень круто, спасибо.

Выпалив весь текст, я перевела дыхание и подготовилась к новым язвительным замечаниям. Но в ответ была лишь тишина.

– Свен? Ты ещё здесь?

– Здесь, – глухо ответил он.

– Э… Ну, тогда ещё раз спасибо, и отдыхай, не буду тебе мешать.

– Подожди. Ты меня удивила. Я бы сказал, что тебе удалось почти невозможное – обезоружить меня своими словами.

– Да что я такого сказала-то? – растерялась я.

– Ничего. Всё в порядке. Просто я очень обрадовался твоему звонку, Марта. А насчёт добытой информации – так это же для тебя. Ради тебя. Всё, что угодно, ты знаешь.

С нарастающим чувством тревоги я отметила проскользнувший и вполне уловимый акцент в произношении Свена – стопроцентный признак того, что он искренне взволнован. Теперь я уже твёрдо понимала, что совершила ошибку, решив ему позвонить. Чёрт возьми, почему я всегда сначала что-то делаю, а потом думаю?!

– Да, разумеется, Свен. Я понимаю. Спасибо. Но давай не будем… Пожалуйста.

– Как скажешь.

– Спасибо.

– Не за что, Марта.

С минуту мы молчали. Пока я краснела и судорожно соображала как бы поделикатнее закончить неудобный разговор, Свен сам прервал затянувшуюся паузу.

– Можно тебе задать один вопрос? – осторожно спросил он.

– Конечно. Я же имею полное право на него не отвечать.

– Надеюсь, что всё же ответишь.

– Посмотрим. Задавай.

– Скажи, Марта, как тебе удалось забыть всё, что у нас было? У меня вот никак не получается. Парадокс, конечно. Не припомню, чтобы за свои сто с лишним лет жизни я из-за чего-то так сильно переживал. Я людей убивал… А тут, глупость такая… Ты не выходишь у меня из головы. Нет, не так – я не в состоянии выкинуть тебя из своей головы. Ведь я могу любую женщину… Какую только пожелаю. Но ты, Марта, почему – ты?! У меня такие сногсшибательные красотки были, и хоть бы что…

– Ну извини, что я не такая красотка.

– Перестань. Ты же понимаешь, о чём я. Неужели ты ни разу за последние месяцы не вспоминала наш Петербург, Марта? Помнишь, как я возил тебя в Кронштадт на день рождения? Ведь именно там мне удалось рассмешить тебя в первый раз после всего того, что натворил с тобой этот ненормальный придурок? А наш краткосрочный приезд в Москву на разведку? А наша первая настоящая ночь, Марта? И как, скажи на милость, взять и вычеркнуть из памяти твой побег ко мне во время новогодних каникул? Как?

Дышать я перестала. Просто боялась, что с новым вдохом в мои лёгкие попадёт слишком большая порция боли и страдания, изливающаяся с другого конца провода. Слишком большая для меня. Поэтому проще не дышать вовсе.

– Что-то я увлёкся… Ладно, будем считать это моей минутой слабости. Марта? Ты там жива?

Я тихонечко шмыгнула носом.

– О нет. Не надо. Как же я забыл, что ты можешь разреветься в любой момент. Это всё мои идиотские вопросы. Чего я так завёлся, сам себе поражаюсь… Марта?

– Нет, ты не виноват. И я отвечу на твои вопросы.

– Ну что ты, не бери в голову, – надежда в голосе Свена смешалась со страхом. С самым настоящим животным страхом, я отлично почувствовала эту гремучую смесь.

– Ты спрашиваешь, как я смогла забыть. Я не смогла. И наверное уже никогда не смогу. Но это ничего не значит. Глеб для меня – всё! Без Глеба ничто не имеет смысла, мой мир становится серым и неживым. И ты, Свен, как никто другой это знаешь.

– Знаю, – эхом повторил он.

– Спасибо за всё, что ты для меня делаешь. Я это очень ценю. Но ничего другого предложить тебе не могу. Извини.

– Время покажет, Марта, время покажет… Я только что услышал от тебя самое главное и это даже больше, чем я мог ожидать.

В голосе Свена вдруг отчётливо прозвучали торжествующие нотки. С явным намёком на приближающуюся эйфорию.

– Что ты такого от меня услышал? – всерьёз занервничала я. – Может ты не понял, но я имела в виду, что…

– Марта, дорогая, я отлично всё понял, – мягко перебил меня Свен. – Пожалуйста, не надо оправдываться и винить себя за постыдные, по твоему мнению, чувства.

– К-какие чувства? Винить себя?! – моему возмущению не было предела.

– Ну, детка, расслабься. Сам факт твоего сегодняшнего звонка говорит о тебе гораздо больше, чем ты думаешь.

– Ты несёшь полную чушь.

– О нет, – сладко промурлыкал Свен. – В конце концов, Марта, наберись мужества и признайся хотя бы сама себе. Боишься? А я вот всегда считал, что ты ко мне неравнодушна.

– Знаешь, что?! Иди и выспись как следует! Идиот!

С громким и злобным пыхтением я вскочила с диванчика, швырнув свой телефон на сиденье. И так как я забыла нажать на кнопку отбоя, то ещё секунд десять слушала бодрый, жизнерадостный смех одного из самых хладнокровных и беспощадных инсайдеров в мире.

Как и обещал, к шести часам Глеб заехал ко мне на работу. К тому времени я уже более-менее пришла в себя и перестала посылать страшные проклятья на голову Свена. Однако Глеб сразу же заметил моё неестественно взбудораженное состояние.

– Переживаешь, да? – с сочувствием спросил он, когда мы только отъехали от школы. – Из-за Агаты?

– Ну её в баню, не хочу про неё говорить, – отмахнулась я. – Давай лучше о тебе. Как прошла встреча? Хвастайся.

– Что ж… Проект – мой! – расплывшись в счастливой улыбке, сообщил Глеб. – С завтрашнего дня вплотную приступаю к исполнению своего давнего желания – творить творческий проект в модном творческом пространстве.

– Ух ты, класс! Поздравляю! – я захлопала в ладоши и даже пару раз подпрыгнула на сиденьи. – А я это знала, между прочим. Горжусь тобой невероятно!

– Спасибо, любимая. Ты почему-то всегда в меня так искренне веришь.

– Конечно. И буду верить.

– Очень круто. Не представляешь, как приятно мне это слышать.

– Отчего же, представляю. И вижу. Только следи, пожалуйста, за дорогой. Ты больше смотришь на меня, чем на дорогу.

– Да я бы вообще от тебя никогда не отрывался, Марта. И не только взглядом, – произнёс Глеб со своей фирменной обезоруживающей улыбкой. – Ладно, не буду тебя смущать. Ну, рассказывай, как прошёл твой рабочий день?

– Ох, – устало выдохнула я. – Ты даже не представляешь насколько дурацкий у меня сегодня выдался день. Вот как вчера всё пошло наперекосяк…

– Что стряслось?

– Во-первых, я чуть не прикончила нашего главного бухгалтера.

– Хм, звучит интригующе. Неужели ты пыталась внушить ему отдать тебе месячную выручку школы?

– Если бы. И это не он, а она – Тамара Степановна.

– Хорошо. И что ты сделала с несчастной Тамарой Степановной?

Глеба явно развлекал наш разговор. Он нежно сжимал мои пальцы в своей руке и беззаботно улыбался, слегка прищурив глаза. Настроение у него было отличным. Интересно, как быстро оно испортится, когда я расскажу ему про звонок Свену. А я обязательно расскажу. Потому что не хочу никаких тайн, да и что мне скрывать-то от Глеба? Абсолютно нечего.

– Так Тамара Степановна сама всё и сделала, – начала я рассказывать свою скорбную историю. – Понимаешь, они все постоянно приходят жаловаться ко мне друг на друга. По очереди. Ну, женский коллектив вообще штука своеобразная, и очень напоминает неправильно составленную смесь из ядовитых и опасных веществ, которая в любой момент может рвануть. Короче, не для слабаков. Вот и наша Тамара Степановна вчера с самого утра начала мне петь жалобную песню о том, что ей снова не дают пользоваться кондиционером, когда на улице такая нечеловеческая жара стоит. Честно, я без всякой задней мысли быстренько внушила ей, чтобы она включила два своих вентилятора и радовалась жизни. Что ты смеёшься? Вообще не смешно, между прочим. Потому как сегодня в ночь её забрали на Скорой с подозрением на воспаление лёгких.

– Да-а, Марта, – протянул Глеб, старательно пряча улыбку, – сурово ты с ней обошлась. Ну и что, прямо всё так серьёзно? Она в больнице?

– Да нет. Она днём сегодня позвонила и сказала, что к концу недели уже выйдет на работу. Оказалось, что это обычная простуда.

– Ну так отлично. Хотя, я догадываюсь, как ты перепугалась. Со временем привыкнешь, станет полегче. Но проколы подобного рода случаются с каждым из нас, поверь.

Подмигнув мне, Глеб поднёс мою руку к губам и нежно поцеловал её с тыльной стороны запястья. От места поцелуя в сторону плеча тут же стартовала дружная толпа моих мурашек. Никогда не привыкну. Надеюсь, что никогда.

– Но это ещё не всё, – собравшись с мыслями, проговорила я, – днём я решила позвонить Свену и поблагодарить его за огромную работу, которую он проделал, добывая сведения о Ханне.

Улыбка не исчезла с лица Глеба. Искривившись, она превратилась в холодную презрительную усмешку.

– Поблагодарила? – сухо поинтересовался он.

– Да.

– Хорошо. Что-то ещё?

– Нет. Просто подумала, что тебе надо об этом знать.

– Я бы вообще не хотел ничего знать о Свене. Никогда. Спокойно бы обошёлся без этих знаний.

Блин. Что-то я со вчерашнего дня делаю одну ошибку за другой.

– Но за то, что рассказала про звонок, спасибо, – чуть смягчившись, добавил Глеб.

Я настороженно покосилась в его сторону, и он заметив мой поникший вид, тут же улыбнулся. Чёрный бархат аккуратно и ласково окутал меня с головы до ног, мгновенно отгородив от всего остального мира – бесцветного, тусклого и такого несовершенного. Что вообще может иметь значение, кроме пронзительного взгляда этих опасных и манящих глаз? Ничего. И никто.

До ресторана мы доехали на удивление быстро. Летняя веранда, щедро увитая гирляндами каких-то вьющихся растений с мелкими белыми цветочками, выглядела очаровательно. Но, увы, все столики на ней были заняты.

– Эх, надо было бронировать заранее, – с сожалением прокомментировала я, когда мы вышли из машины.

– Не переживай, парочка свободных столиков всё же есть.

– Да, но на них стоят таблички «зарезервировано». Видишь?

В качестве ответа я получила от Глеба красноречивый покровительственно-снисходительный взгляд. По-прежнему постоянно забываю с кем имею дело.

Ровно через минуту официант со всей возможной расторопностью усадил нас за один из бывших зарезервированных столиков, и приняв заказ, вихрем умчался на кухню.

– Слушай, Глеб, как-то неудобно получилось, – с сомнением произнесла я. – Люди заранее выбирали ресторан, планировали вечер, готовились, бронировали себе столик, а тут такой грандиозный облом их ожидает.

– Марта, любимая, вот скажи мне честно: проблема этих неизвестных нам людей на самом деле волнует тебя сейчас больше всего? – спросил Глеб с ироничной улыбкой. – Уверен, что и для них потом обязательно найдут свободный столик.

Что я могла ответить на его вопрос? Разумеется, волновало меня сейчас совершенно другое – внезапно открывшаяся страшная правда о трагической судьбе моей бабушки, да всесильная и непробиваемая Агата, сыгравшая роковую роль в той жуткой истории. А ещё этот дурацкий звонок Свену. Ну, вот что такого он смог услышать в моих словах? Что там его могло так обнадежить, а? Нафантазировал себе неизвестно что. А я идиотка, конечно, самая настоящая идиотка.

Официант ловко разлил в бокалы бодро шипящее просекко, и пообещав в скором времени принести выбранные нами закуски, поспешно удалился.

– Давай выпьем за тебя, – предложила я, подняв свой бокал. – И за твой успех, Глеб. Люблю тебя. Очень.

«Прости, у меня совершенно нет мозгов, но я действительно тебя очень люблю» – дополнила я эту свою фразу, но уже молча, про себя.