Таша Ле
Марта. В ритме лунного света

– Ты что, общался с ним лично?

– Марта, любимая, ну что ты такое говоришь, – снисходительно возразил он, – я родился в 1935 году, а Экзюпери в 44-м уже разбился на самолёте и погиб.

– Да откуда я знаю! – взорвалась я, – откуда я знаю с кем ты был знаком, где жил и … вообще! Я ничего о тебе не знаю.

Меня вдруг жутко взбесило и одновременно поразило то, насколько ничтожно мало, в сущности, мне известно о прежней жизни Глеба.

Так, надо успокоиться. Тех ужасов, которые он уже успел рассказать о своей жизни, мне вполне достаточно. Более, чем достаточно.

– Прости, – покосившись на меня с виноватым видом, сказал Глеб.

– Да ладно, это я что-то слишком эмоциональная сегодня. День такой, напряженный… Так что там, с этим Экзюпери?

– Однажды он написал молитву. Разве ты никогда не слышала о ней?

– Слышала. Да, я сейчас поняла о чём ты. Искусство маленьких шагов.

– Верно.

Глеб чуть рассеянно улыбнулся, и не отрывая взгляда от ночной дороги, тихо процитировал:

– «Я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня. Научи меня искусству маленьких шагов. Помоги мне быть здесь и сейчас, и воспринять эту минуту как самую важную. Убереги меня от наивной веры, что всё в жизни должно быть гладко. Я знаю, что многие проблемы решаются, если ничего не предпринимать, так научи меня терпению…»

Затаив дыхание, я буквально впитывала кожей знакомые, прочитанные мною когда-то давным-давно слова. Но теперь, произнесённые вслух хрипловатым голосом Глеба, они приобретали свой новый сокровенный смысл, они раскрывались подобно пышному бутону какого-то диковинного цветка. В один миг мне вдруг стало легко и понятно. Понятно, что даже, если моя странная жизнь и полна чудес, то постоянно их ждать и бояться, по крайней мере, глупо, ведь реальность тоже никуда не исчезла. Самое важное – это здесь и сейчас. Терпение. Без глупой паники. И маленькими шагами.

Я же всегда умела относиться к себе не всерьёз. Жизнь вообще не стоит воспринимать слишком серьёзно, это чревато для психики и в результате очень сильно мешает наслаждаться этой самой жизнью. Значит, дальше – только маленькими шагами. Только здесь и сейчас. И с тем, кто мне важен.

Отстегнув ремень безопасности, я потянулась к Глебу и обвив обеими руками его шею, поцеловала в губы.

– Спасибо тебе, – прошептала я, – знаешь, ведь только ты можешь меня успокоить.

– О да, это я могу, – с мрачной ухмылкой согласился он.

– Ну я же сейчас совсем о другом…

Я поспешно отогнала услужливо всплывшие в памяти зловещие картинки из нашего недавнего прошлого, и тихонько добавила:

– К тому же, у тебя всё равно тогда ничего не вышло.

– Нет, Марта, ты не выносима!

Я довольно рассмеялась, и чтобы не мешать Глебу вести машину, чуть отстранилась от него. Но он тут же притормозил и съехав на обочину, заглушил мотор.

– Зачем мы остановились? Что ты.., – начала я, но сильные, нетерпеливые руки Глеба, уже почти нашли хитрую застёжку на моём платье, и в общем, задавать дальше уточняющиеся вопросы было бы глупо.

– Это ж надо такое платье придумать, дурацкие пуговицы, зачем их тут столько, – бормотал он, успевая, впрочем, покрывать поцелуями мою шею.

– Кажется, совсем недавно ты хвалил моё платье. И вообще, до дома ехать осталось всего ничего… минут десять…

Глеб кинул взгляд на навигатор:

– Не угадала. Почти полчаса.

«Зато я с тобой угадала» – подумала я, ныряя в чёрные бездонные омуты пылающих огнём глаз.

Дома нас встретил оглушающий храп Арлетт. Она спала в коридоре, развалившись чётко поперёк входа, но мы всё же смогли незаметно прокрасться мимо неё в столовую. На кухонном столе нас ждал предусмотрительно нарезанный аккуратными кусочками мясной рулет и пара высоких стеклянных бокалов возле запотевшего кувшина с домашним морсом. Ирина всегда чётко знала, что именно нам может потребоваться. Как она угадывала? Впрочем, я всегда подозревала, что домработница Глеба была в прошлой жизни образцовым дворецким в невыносимо чопорном английском семействе. Распоряжения своего хозяина она не выполняла, она их предугадывала.

Быстро приняв душ, мы перетащили всё со стола в спальню, и там прямо на кровати – Ирина нас убьёт – устроили импровизированный пир. Пирующих получились трое. Ровно через две секунды после того, как я отправила в рот первый кусочек вкуснейшего запеченного мяса, в нашу комнату влетела проспавшая всё на свете Арлетт, и не дав нам опомниться, с размаху и не очень изящно запрыгнула на кровать. Все пятнадцать килограмм упитанной французской бульдожки ощутимой дрожью отозвались на конструкции кровати. Глеб выругался, я ахнула и пролила морс на одеяло. Ещё несколько капель выплеснулось прямо на морду довольной Арлетт, которую она тут же тщательно вытерла о мою подушку. Бедная Ирина.

За окном уже начинался робкий рассвет, когда мы все трое наелись, и наконец улеглись спать. Впрочем, Арлетт как только сообразила, что еда закончилась, тут же с грохотом спрыгнула с кровати и виляя толстой плюшевой попой, ушла досматривать свои сны.

Глеб уснул моментально, а я ещё некоторое время в ленивой полудрёме размышляла об удивительном искусстве маленьких шагов. Мысли путались, но отдельные фразы из молитвы Экзюпери на удивление чётко всплывали в моей памяти. Пару раз я открывала глаза и тихонько улыбалась, глядя на идеальный мужественный профиль на фоне сереющего предрассветного неба. Он мой. Мой. Это главное.

А остальное – маленькими шагами. И всё у нас получится. Мы же вместе.

Мой рок-н-ролл.

На званый субботний ужин мы с Глебом безбожно опоздали. Вместо обещанных семи часов вечера, к дому Романа и Хелли мы подъехали только к девяти. И повинны в нашем непозволительном двухчасовом опоздании были вовсе не треклятые московские пробки, на которые потом с невозмутимой лёгкостью сослался Глеб.

Надо сказать, что на старые добрые пробки на столичных дорогах вообще можно свалить любое опоздание. Это, конечно, удобно, чего уж тут лукавить. Но сегодня мне было действительно стыдно, потому как я точно знала истинную причину нашей задержки. И называлась она – слабость и трусость.

Да, я отчаянно боялась сюда ехать.

Разумеется, Хелли меня абсолютно не пугала, наоборот, я скучала по нашему с ней живому общению и очень ждала возможности наконец-то в волю поболтать. Мы по-прежнему с ней регулярно созванивались, но общения в виде коротких телефонных разговоров и лаконично-эмоциональных смайликов в сообщениях нам явно не хватало. Ну, мне не хватало точно. Поэтому, когда в прошлом месяце выяснилось, что Роман по работе должен на неделю приехать в Москву, я стала лелеять искреннюю надежду, что Хелли тоже сможет вырваться с ним хотя бы на пару дней. Я знала, что она сейчас готовится к очередной фотовыставке своих работ в Париже, а значит, как обычно, до безумия нервничает по этому поводу и скорее всего ей не до всяких поездок. Но Хелли решительно отмела мои робкие сомнения, пообещав бросить всё и примчаться. Слышать это было так мило и приятно, что я с лёгкостью выкинула из головы крошечное и незначительное обстоятельство – с Хелли приедет и её муж Роман.

И действительно, суматошный, а в большей части откровенно хаотичный процесс подготовки к свадьбе Лео действовал на меня словно качественная анестезия. Я с удовольствием предвкушала нашу с Хелли милую болтовню и всё то, что мне надо ей непременно рассказать. Роман же в моих наивных мечтаниях играл роль безмолвного предмета мебели. Однако уже в день свадьбы я очень явственно осознала, что мне хватит даже одного его осуждающего взгляда, чтобы снова погрузиться в трясину тяжёлых воспоминаний.

Никому не известно, сколько я уже потратила и ещё буду тратить сил на сохранение хрупкого равновесия тех самых своих воспоминаний. Равновесия между тем, что мне надо поскорее забыть и тем, что придётся забыть.

В последний раз я общалась с Романом, почти год назад, когда жила в Петербурге, со Свеном. И вот Свена он мне так и не простил. Поступить иначе он, наверное, не мог, в конце концов Глеб его лучший друг. Но, казалось бы, какое мне должно быть дело до мнения Романа? Ну да, это неприятно, не более того. Ан нет. Выяснилось, что при упоминании имени Романа я теперь автоматически вспоминаю и Свена. А с такими коварными пассажами моей памяти я пока справлялась не очень хорошо. И больше всего боялась, что это заметит Глеб. Глеб умён. Прекрасно разбирается в людях, в истинных мотивах любых их поступков. Мои терзания, даже мастерски завуалированные, в любом случае не останутся им не замеченными. Но масштабность и глубина этих терзаний никоим образом не должна была стать ему известной. Я просто не имела права доставлять ему столько новых страданий.

Утром в субботу Глеб умчался по своим рабочим делам, пообещав мне, что к пяти часам вернётся домой, быстро переоденется и мы поедем к Роману и Хелли. Подразумевалась, что я к этому времени буду одета, причёсана, накрашена и в меру радостна. Но не тут-то было.

Оставшись в доме одна, я не нашла ничего лучшего, как с изрядной долей мазохизма начать предаваться сомнениям и терзаниям по поводу предстоящей поездки. Нет, я честно пыталась отвлечься! Я успела два раза погулять с Арлетт, пропылесосить пол в идеально чистой гостиной, отломать ручку от окна в нашей спальне – снова не рассчитав свои силы, после чего помыть тоже самое окно, досмотреть до половины какой-то идиотский американский фильм и прополоть пару грядок с молодой ранней зеленью. А заодно порядком озадачить Ирину своими сумбурными действиями. Когда я вдруг затеяла печь оладьи, она лишь робко поинтересовалась у меня – не требуется ли её помощь, и получив отрицательный ответ, поспешно удалилась с кухни. Оладушек, пышных и красивых, у меня напеклась целая горка. Эффектно уложив их в глубокую фарфоровую тарелку, расписанную трогательными незабудками, я немного полюбовалась полученным результатом и внезапно услышала, как огромная Хонда заехала на участок. Вот чёрт, уже пять вечера!

Последующие за этим два часа Глеб очень искренне убеждал меня, что ехать к Роману вовсе не обязательно, что я могу на днях одна встретиться с Хелли, и вообще не стоит так себя изводить. Но я упорно держала оборону, убеждая его с самым невозмутимым видом в том, что банально не успела собраться и одеться. А не вот это всё, что он там себе напридумывал.

В начале восьмого мы оба окончательно выдохлись и сделав вид, что вопрос исчерпан, выехали таки из дома.

К предусмотрительно открытым въездным воротам на участке Романа и Хелли мы подъехали под зажигательные рок-н-ролльные хиты Чака Берри. Музыка лилась из открытых настежь окон первого этажа симпатичного небольшого таунхауса. Мангал во дворе дымил аппетитными ароматами, а на уличном столике ждали своего часа несколько разноцветных бокалов из толстого гранённого стекла – не иначе как очередная находка Хелли на блошином рынке.

А вот и она сама. В смешном джинсовом комбинезоне и с неприлично прямыми для афроамериканки блестящими чёрными волосами, она стремительно сбежала со ступенек, и не переставая улыбаться до ушей, заключила меня в крепкие объятия.

– Марта, как я тебе рада! Глеб, привет! Ну нельзя же так редко нам встречаться! – воскликнула она. – Пошли скорее в дом, закинем ваши вещи и давайте уже к столу. Жуть как есть хочется!

– Ой, Хелли, прости, мы так опоздали! Понимаешь…

– А, ерунда, – Хелли не дала мне договорить и почти силой потащила в сторону дома. В дверях которого стоял Роман. Светловолосый, подтянутый, в обманчиво простых на вид джинсах и футболке, он сдержанно кивнул мне и чуть отстранился, пропуская нас обеих внутрь.

– Здравствуй, Марта, – произнёс он ровным голосом. – Хелли, я пойду к мангалу, посмотрю как там себя чувствует наша рыба.

Ответив на приветствие Романа, я проводила его удаляющуюся спину внимательным взглядом и только потом выдохнула. Ну, а что я ожидала, собственно? Что он бросится на меня с топором?

– Даже не думай переживать на его счёт, – предостерегла меня Хелли, – не будь идиотом.

– Идиоткой, – поправила я.

Мы обе улыбнулись.

– Когда-нибудь я научусь не делать кучу мелких ошибок в русском языке. Но пока мне не до того. Ох, Марта, сердцем чувствую, что именно эта выставка меня добьёт, – посетовала Хелли с уморительно-жалостливым выражением лица. – Или правильно говорить – прибьёт?

– Так тоже можно. Драматический контекст присутствует в обоих случаях.

– Отлично. Знаешь, сделаем так, – чуть тише сказала она, – мы сейчас все вместе посидим за столом, поболтаем. А после оставим мужчин и поднимемся с тобой наверх. Там нам никто мешать не будет. Знаешь, я так соскучилась по тебе! Только, пожалуйста, Марта, расслабься. Ты как натянутый канат. Нет, веревка.

– Струна.

– Да. Струна. Короче говоря, расслабся, всё страшное уже произошло. Страшнее уж точно не будет. Наверное. Надеюсь.

Не удержавшись, я засмеялась.

– О да. Ты отлично умеешь успокаивать, Хелли. Но ты права, мне действительно ничего не остаётся, как просто расслабиться. И получать удовольствие.

Тут мы уже обе прыснули от смеха. Совершенно не серьёзно с нашей стороны. Особенно с моей.

После недолгих раздумий было решено устроить праздник чревоугодия во дворе, благо погода позволяла. Не жаркое пока ещё июньское солнце закатилось за горизонт, дождя не предвиделось, а вечерняя прохлада никого из нас не пугала. Хотя бы это качество инсайдера у меня уже проявилось по полной. Всё не так обидно.

– Дорогой, как там наша рыбка? – игриво поинтересовалась у своего мужа Хелли, когда мы вышли с ней на улицу.

– Не уплыла пока, – сообщил Роман, сосредоточенно разглядывая тлеющие угли в мангале.

Глеб уже уселся в плетёное уличное кресло, но увидев меня, поднялся навстречу и обняв за талию, негромко спросил:

– Всё хорошо?

– Конечно, – улыбнулась я, машинально отмечая, как в его беспокойных чёрных глазах постепенно тает тревога.

С явным облегчением он прижал меня к себе и нежно поцеловал в макушку.

– А я бы уже что-нибудь съел, – заметил он. – Ром, ну чего там у тебя? Запахи такие витают, сил нет ждать.

Запахи действительно витали вокруг нас. Но аромат запечённой рыбы и креветок в разы уступал насыщенному крепкому аромату мяты и ментола. Наверное, остальные в силу своего гигантского опыта воспринимают это уже как данность. Безусловно, я и сама давным-давно привыкла к подобным эффектам, свойственным всем инсайдерам – ни освежающий холод ментола, ни внезапные порывы ветра меня вовсе не беспокоят, однако я по-прежнему концентрирую на них своё внимание. А в последнее время особенно. Потому как примерно месяц назад я стала слишком часто замечать их рядом с собой. В метро, на улице, в магазинах. Кто-то из инсайдеров активно следит за мной? Или же моя неуёмная фантазия как обычно разыгралась? Глебу о своих сомнениях я решила пока не сообщать. Чего доброго, с перепугу он запрёт меня дома, а сам бросится выяснять кто именно посмел затеять слежку. А уж о его методах получения информации я могу только догадываться… Но вот с Хелли надо сегодня обязательно поделиться своими наблюдениями.

– Всё готово! Садимся за стол, – звонким голосом скомандовала хозяйка дома. – Мы, и правда, заждались вас, ребята.

Морской окунь таял во рту, огромные королевские креветки получились невероятно нежными, ну а вино, вино лилось рекой, благо трое из нас имели уникальную способность долго не пьянеть. Я же была той четвёртой, которой по какому-то неведомому закону подлости эта способность не передалась.

– Нет, ну какая несправедливость! – возмущалась я, после второго выпитого мною бокала. – Уже всё у меня есть. Глаза чернющие и в темноте светятся как два фонаря, холода и жары не чувствую, внушать могу…

– И даже круче, чем другие инсайдеры можешь, – с довольным видом вставила Хелли.

– Вот именно. Так, о чём я… Ты меня сбила с мысли, – укорила я Хелли, отчётливо понимая, что путаницу в моей голове устраивает вовсе не она, а выпитый алкоголь. – Так вот, а пить не пьянея, по-прежнему не могу! Кроме того! Обещанные мне два-три часа, необходимые для сна тоже пока только мечта. Чтобы нормально выспаться, мне как и раньше нужно часов десять, не меньше.

– Да ты что, до сих пор? – хихикнула Хелли.

– Ага, – ответил за меня Глеб. И с недвусмысленной улыбкой добавил:

– Крайне неудобно в совместной жизни.

Засмеялись все, даже Роман.

Спустя ещё час, я не без труда выбралась из уютного кресла, в котором спокойно умещалась вся, вместе с ногами, и направилась в ванную комнату в доме. Настроение у меня было превосходным. Тревога улетучилась, глупые опасения не оправдались – Роман и не думал как-то проявлять свою враждебность, рыба оказалась невероятно вкусной и сочной, ну, а превосходное белое вино в красивых винтажных бокалах придавало дружескому общению тот самый необходимый градус веселья.

Освежив лицо холодной водой из-под крана, я поправила тонкий поясок на своём простом и удобном хлопковом платье, и в очередной раз порадовалась современной практичной моде. Какое счастье, что нынче с платьями носят кроссовки! Терпеть не могу каблуки. Окинув критическим взглядом своё вполне счастливое и слегка растрёпанное отражение в зеркале, я безуспешно пригладила собранные в конский хвост волосы, и вышла из ванной комнаты.

С улицы раздался очередной заразительный взрыв смеха и я сама невольно улыбнулась. Протянув правую руку, чтобы открыть входную дверь, я вдруг ощутила резкую боль в левой руке и одновременно с этим почувствовала в шаге от себя насыщенный ментоловый аромат. Буквально подпрыгнув на месте, я моментально развернулась назад и увидела Романа, схватившего меня за локоть.

– Не торопись, Марта. Надолго я тебя не задержу, мне нужна лишь минута твоего драгоценного внимания, – чуть слышно, сквозь зубы процедил он. – Просто хочу донести до тебя одну незатейливую мысль. На тот случай, если ты ещё не разобралась в своих запутанных чувствах. Не вздумай снова кинуть Глеба. Ты поняла? Я не позволю тебе его убить.

Остолбенев, я молча смотрела на Романа, черты лица которого прямо-таки перекосило от праведного гнева. Даже не подозревала, что он может быть таким.

– Ты поняла меня?

Тут я сообразила, что боль в руке исходит от его стальных пальцев, сжимающих мой несчастный локоть. Что происходит, а?

– Немедленно отпусти меня, – зашипела я на Романа и с силой толкнула его в грудь свободной рукой.

Он не упал, конечно, но с удивлённым видом заметно пошатнулся.

– Чёрт, всё забываю, что ты уже изменилась, – пробормотал он, послушно отступая на пару шагов назад. – Ты не ответила. Я ведь доступно объяснил? Я найму тех, кто будет следить за каждым твоим шагом Марта, и если у меня возникнут хоть малейшие подозрения…

– Так значит, это твоих рук дело?! И давно ты за мной шпионишь? А я-то голову сломала – кому я вдруг так сильно понадобилась. И ведь инсайдеров нашёл для слежки…

– Каких инсайдеров? Подожди… За тобой что, следят? Давно?

Роман растерянно таращился на меня во все глаза, а я с трудом сдерживалась, чтобы не разбить об его глупую голову китайскую вазу, стоящую на небольшом комоде рядом со мной.

– Марта, подожди. Ты ведь очень много ещё не знаешь! – начал он снова, но в этот момент я услышала приближающиеся с улицы шаги, и предостерегающе шикнув на Романа, стремительно скрылась за дверью ванной комнаты, не забыв сразу же запереться на замок. Хотя, кого тут из нас можно остановить запертой дверью? Никого.

Уф… Сидя на крышке унитаза, я запустила обе руки в свои волосы и с силой сжала голову, как будто бы опасаясь, что из неё выскочат последние разумные мысли. Так, ну совершено ясно, что знать об этом отвратительном эпизоде никому не следует. Ни Глебу, ни тем более Хелли. Что-то у меня много тайн становится в последнее время. Причём, от самых близких мне людей.

Стоп. А про что, со слов Романа, я ещё очень много не знаю? И судя по тому, как он удивился услышав о слежке, к нему она всё-таки не имеет никакого отношения. Кругом одни загадки.

Ладно, надо выходить, а то Глеб точно заподозрит неладное. Даже не взглянув на себя в зеркало, я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого. С улицы по-прежнему доносились хиты рок-н-ролла – на смену зажигательному Чаку Берри теперь пришёл красавчик Элвис. Вот под его мелодичный баритон, повествующий о коварных превратностях любви, я и вышла ко всей компании.

Роман уже сидел в своём кресле, и как ни в чем не бывало, в полушутливом тоне жаловался на невозможное поведение своей жены в период подготовки к очередной её выставке. Хелли вяло защищалась от его нападок, красноречиво закатывала глаза и по-кошачьи фыркала. А вот Глеб встретил меня своим фирменным сканирующим взглядом и без тени какой-либо улыбки.

– Ты долго, – заметил он, когда я устроилась в кресле и взяла в руку свой бокал. – Всё в порядке?

– Абсолютно. Просто не могла никак с волосами справиться. Ты же знаешь, они у меня живут своей собственной жизнью.

– Если ты устала, можем подняться наверх и пораньше лечь спать.

– Что ты, я полна сил! Налей мне лучше ещё вина.

– Уверена? Это третий будет, – с мягкой улыбкой сказал Глеб. – Ты ведь сама всегда говоришь, что три бокала это твой разумный предел.

– Хм, а может я уже не пьянею как раньше? Кстати, я вот и правда почти трезвая, – с удивлением сообщила я, отлично понимая истинную причину такого состояния. Страх на меня всегда действовал отрезвляюще.

– Хелли, – позвала я. – Ты хотела показать мне свою новую антикварную шкатулку, помнишь?

– А! Точно, дорогая! – спохватилась она и резво поднялась с кресла, не забыв, впрочем, крепко поцеловать мужа в губы. Тот кинул на меня настороженный и не очень добрый взгляд, но промолчал. Испугался, что я пожалуюсь на него? Слабак. Ну, вот пусть помучается.

– Мальчики, мы вернёмся не скоро, так что развлекайте себя сами, – объявила Хелли, и прихватив с собой почти полную бутылку вина, вышла из-за стола.

Мы уже заходили в дом, когда я услышала, как Роман спросил у Глеба не хочет ли он послушать какую-нибудь другую музыку. Глеб отказался, сказав, что просто обожает рок-н-ролл.

Да уж, наша с ним теперешняя жизнь действительно очень смахивала на неистовые и безудержные рок-н-ролльные хиты.

Шкатулку мы с Хелли, конечно же посмотрели, она на самом деле оказалась изумительной. Старая лаковая миниатюра, да ещё в отличной сохранности, настоящая находка для истинного коллекционера.

– Ну, а теперь, Марта, раскрой мне наконец секрет, – произнесла Хелли с грустной улыбкой, когда мы с ней наконец оторвались от шкатулки.

– Какой секрет?

– Каким образом тебе удалось выбраться из всего этого ужаса?

– Да я и не выбралась толком…

Мы с Хелли спряталась в их с Романом спальне, усевшись на большой кровати и раскидав вокруг себя невероятное количество декоративных подушек самых разнообразных размеров. Бокалов у нас не было, идти за ними не хотелось, и мы просто отпивали по очереди прямо из бутылки. Хелли слушала меня очень внимательно, печально поддакивая и кивая головой в знак солидарности. Я даже не разревелась – поразительный факт. Естественно, Хелли и так была в курсе происходящих со мной событий. Ведь именно ей я позвонила после нашей с Глебом катастрофической ночи, когда он попытался внушить мне смертельно опасную дозу любви, чуть не убив меня этим. Потом мы с Хелли тоже регулярно созванивались, но телефонный разговор не в состоянии заменить живого общения. Глаза собеседника иногда лучше слов отвечают на любые вопросы. Особенно, если это немые вопросы. Те, что озвучить вслух не хватает смелости и душевных сил.

Я на удивление спокойно рассказала Хелли о том, как Свен выхаживал меня после моего побега в Петербург, как я злилась на его присутствие и одновременно с этим судорожно цеплялась за него, очень быстро осознав, что он мой единственный спасательный круг в окружившем меня море безумия. Я почти равнодушно поведала про моё возвращение к нормальной жизни, как вернулась в Москву и устроилась на новую работу. О своих новогодних питерских каникулах со Свеном я говорила сдержанно, но этот эпизод мне дался уже тяжелее. Про то, как Глеб пытался покончить с собой, а Свен его спасал, спасал ради меня, я рассказывала совсем тихим голосом.

– Ты прости меня, – начала Хелли после того, как я замолкла, – я в шоке от того, что тебе пришлось пережить… Слово идиотское, да? Пережить. В твоём случае оно слишком буквальное. Так вот, ты прости, я дура, наверное. Но, слушай – Свен?! Он ведь в подмётки не годится Глебу. Во всех смыслах! И он убийца, Марта. Настоящий убийца. Да он даже на фото выглядит страшно. Брр! Я не общалась с ним лично, но слышала всякое… Когда я представляю, сколько несчастных жертв на его счету, у меня холод по коже…

– Мороз.

– А, не важно. У меня и холод, и мороз, и я вся как айсберг!

– Очень точное описание, лирическое. Молодец, – похвалила я.

– Ох, Марта, ты ненормальная всё же.

– И Глеб так считает.

– И правильно делает, – хмыкнула Хелли, протягивая мне бутылку. – Давай выпьем.

– За то, что я ненормальная?

Хелли рассмеялась, и метнув в меня расшитую шёлком, пёструю подушечку, возразила:

– Нет, за то что все мы тут немного не в себе!

– Отличный тост!

Я едва успела сделать глоток, как Хелли вдруг спрыгнула с кровати и умчалась в коридор. Через минуту она вернулась, неся в руках внушительных размеров миску, доверху засыпанную крупной спелой черешней.

– Вот, – радостно сообщила она, – чуть не забыла. Мы купили этих ягод с Романом как только прилетели. Они у вас гораздо дешевле, чем в Париже, кстати. Забыла как по-русски они называются. Очень смешно как-то.

– Это черешня. Я тоже её люблю. Но с каких это пор, Хелли, ты стала заботиться о ценах на продукты?

– А я и не забочусь. Инстинкт. Получить что-либо дешевле, чем обычно – это в крови у любого человека. Даже у таких психов, как мы.

Я хихикнула и выбрав самую крупную и красивую ягодку, отправила её в рот.

– Сладкая. И аромат божественный! – прокомментировала я с довольным видом.

Хелли с набитым ртом утвердительно покивала мне в ответ и промычала что-то невразумительное. Чудовищный акцент в сочетании с пригоршней черешни, которую она запихнула в рот, напрочь пресекал любую попытку её понять.

– Слушай, Марта, – справившись с черешней, сказала Хелли, – но ведь ты так и не переехала к Глебу? Я правильно поняла, что вы пока не стали жить вместе?

– Нуу… да.

– А что вы тянете с переездом? Ты извини, если лезу не в своё дело.

– Что ты, всё в порядке. Объяснение на самом деле очень банальное: я пока работаю, а постоянно мотаться из области в город в час-пик довольно проблематично.

– Но ты же собиралась увольняться?

– Я и сейчас собираюсь. Но не сию же минуту. Увольнение я запланировала на осень. Понимаешь… Ох… Просто мы с Глебом решили не торопиться. В этот раз.

– Да-да, разумное решение, – поспешно согласилась Хелли, и я заметила, как быстро она отвела взгляд в сторону.

– Видишь ли, в доме Глеба в любом случае надо делать ремонт, – чуть тише продолжила я. – Спальню мы себе временно обустроили в одной из гостевых комнат, ну я рассказывала тебе почему… К ремонту мы ещё не приступали, так что спешить с увольнением большого смысла нет. К тому же мне удалось устроить себе очень удобный график на работе. Я убедила своего начальника в том, что трёх полноценных рабочих дней в неделю мне вполне достаточно для обеспечения качественного производственного процесса.

– Вот как? Хм. То есть, вот просто взяла и уговорила начальника? – с изрядной долей ехидства поинтересовалась у меня Хелли.

– Между прочим, я честно пыталась с ним поговорить по-нормальному, без всяких внушений, – с тяжёлым вздохом ответила я. – Потом махнула рукой, конечно… Да он бы в любом случае не согласился. А так, и рабочий процесс не пострадал – я всё успеваю, и начальник доволен. А самое главное, что оставшиеся четыре дня я провожу вместе с Глебом.

– Ну и молодец. И не надо оправдываться. Уж точно не передо мной, во всяком случае, – усмехнулась Хелли. – Значит, дело только в работе? С ума сойти. Знаешь, Марта, я бы точно не смогла так быстро вернуться к человеку, который пытался меня… Ну, ты поняла…

– Я и не возвращалась. Я была с ним всегда, на самом-то деле.

Хелли восхищённо присвистнула.

– Вот это круто, – произнесла она. – Ты, конечно, уникальна. Понятно, почему Глеб так в тебя вцепился. Но вот я одно не пойму. Как он смог пережить присутствие Свена в твоей жизни?! Пусть и недолгое, но оно ведь было. Было! А учитывая, что Глеб, мягко говоря, не очень хорошо умеет держать себя в руках, да и вообще…

– Как пережил, говоришь? Не знаю. Я часто вспоминаю то, что увидела тогда в нашей бывшей спальне… Которую он уничтожил. Там даже мебели не осталось. Да он там вообще ничего не оставил. Руины и обломки. А эти стены, Хелли… Чёрт побери, я бы много отдала, чтобы забыть эти жуткие следы на стенах! Следы от его ногтей… Не представляю, что с ним тогда было. Не хочу представлять. И не могу.

– Так, Марта, успокойся, пожалуйста. Ты начала всхлипывать, а это плохой знак. Очень плохой. Ну, не надо… О, нет. Что я наделала.

Я закидывала голову наверх – излюбленный мною приём, чтобы слёзы не вытекали из глаз, я глубоко и медленно дышала, но всё равно расплакалась. Ну вот. А я ещё удивлялась тому, как легко обо всём рассказала. Сглазила.

– Что за несправедливость… Я даже из всех инсайдеров самая ненормальная получилась, – сказала я, более-менее успокоившись. – Пока все глушат коньяк бутылками, почти не хмелея при этом, я по-прежнему валюсь с ног от трёх бокалов. Думала, что меньше реветь стану, ан нет, и тут не угадала.

– Зато ты можешь делать то, что другим инсайдерам не под силу, Марта! Ты в состоянии отменить любое предыдущее внушение, ты можешь влезть в мозг жертвы после того, как с ней уже успешно пообщался другой инсайдер. А этого никто не может сделать! – воскликнула Хелли и вдруг запнувшись, добавила чуть тише: – Фактически, ты сильнее любого из нас.

Я поморщилась, словно от приступа головной боли и закрыв лицо руками, пробормотала:

– Вот поверь, я вовсе не мечтаю стать сильнее всех.

– Верю, дорогая, – согласилась Хелли. – Верю.

Мы ещё немного поболтали, доели почти всю черешню и уже спустившись на первый этаж, я вспомнила, что так и не рассказала Хелли историю про своих возможных преследователей. Ну и ладно. Завтра расскажу. Может, и правда ничего такого нет, а у меня всего навсего развилась банальная мания преследования.

Мужчины к тому времени переместились с улицы в гостиную и сидели в креслах напротив друг друга. Мягкий, рассеянный свет в комнате исходил лишь от небольшого подвесного светильника, плафон которого был выполнен из толстого витражного стекла. И разноцветные, хоть и приглушённые блики ложились причудливыми узорчатыми тенями на пол, стены и даже лица. Роман курил толстую ароматную сигару и внимательно слушал Глеба, который едва слышно что-то ему рассказывал. Рассказывал, опустив глаза в пол, и нервно потирая пальцы рук. На лице его безошибочно считывался целый спектр эмоций – тревога, надежда, смятение. Богатый набор. Что-то не так? Надо мне наверное поинтересоваться у него? Но как-нибудь потом, сейчас же моя главная задача – добраться до постели и крепко проспать в ней до самого утра.