Т Л Свон
The Miles club. Тристан Майлз
Глава 7
Самолет завершает рулежку по бетону в аэропорту Парижа, и нервы мои натянуты как струны. Я уже знаю, что глупее поступка в жизни своей не совершала – а ведь еще даже не совершила его!
Бортпроводница Анастасия тепло улыбается мне:
– Надеюсь, вам понравился полет?
– Да, конечно, спасибо.
Осматриваюсь, проверяя, не забыла ли чего. Самолет хорош до абсурда – иначе не скажешь. Роскошен по всем параметрам, и если бы я хоть на миг позабыла, кто такой Тристан, достаточно было бы одного взгляда по сторонам, чтобы вспомнить.
Один из Майлзов.
Наследник самой успешной медиаимперии и одной из самых богатых семей мира.
И какую-то неделю назад я ненавидела его до черной пелены перед глазами… А может быть, и до сих пор ненавижу.
Но есть в нем что-то такое, что заставляет меня хотеть большего.
Оказавшись здесь, я чувствую себя глупо. Всего-то пара шуток и толика жалости – и я пала в его объятия и совершила немыслимое. Если бы я хотела будущего с ним, следовало уехать домой и немного поиграть в недотрогу.
Но я этого не делаю.
Я знаю, что с нами происходит: одни выходные вдали от обыденности, пошлый романчик на конференции. И меня все устраивает. Даже не просто устраивает.
А приносит облегчение.
Мне не нужно производить на него впечатление, мне не нужно верить ни во что из того, что он говорит, и мне совершенно точно не нужно притворяться кем-то, кем я не являюсь.
С ним весело, комфортно и, как ни удивительно, уютно, как в разношенных туфлях. А его сексуальные таланты – просто дополнительный бонус.
Вдруг обрывается сердце: меня захлестывает чувство вины за то, что я приехала сюда, что вступила в сексуальную связь с другим мужчиной.
За то, что обожаю каждый дюйм его тела и хочу еще.
Я ведь планировала провести с ним только одну ночь.
Вспоминаются слова, что сказала мне Марли перед отъездом. Разве не следовало бы мне жить за двоих – за себя и Уэйда?
Если бы умерла я, а не он, я бы ни за что не хотела, чтобы Уэйд навсегда остался неприкасаемым и несчастным.
Я хотела бы, чтобы он был счастлив и самореализовался как мужчина.
Вернувшись в воскресенье в Нью-Йорк, мы с Тристаном больше не будем встречаться, и я смогу поехать домой, и мой сексуальный фонд будет достаточно пополнен, чтобы продержаться на запасах еще пять лет. Честно говоря, я вроде как даже горжусь тем, что для разнообразия делаю что-то для самой себя.
Это так на меня не похоже.
– Машина ожидает вас, миссис Андерсон, – говорит Анастасия.
– Спасибо.
Я спускаюсь по трапу на бетон. Рядом стоит черный автомобиль.
Водитель улыбается и распахивает дверцу.
– Спасибо, – говорю я ему по-французски, садясь в машину.
Он обходит ее, занимает водительское кресло и трогает с места.
Тристан уже звонил. Он не смог сам забрать меня, потому что встреча затянулась. Он будет ждать меня в отеле. Я улыбаюсь, вспоминая, как разговаривала с ним по телефону, сидя в компании его обожательниц, и ни одной из них даже в голову не пришло, что я с ним переспала.
Все это – такое восхитительное непотребство!
Так не похоже на обычную меня.
Сжимаю ручки стоящей на коленях сумки с такой силой, что белеют костяшки. Дыхание рваное, хоть я и пытаюсь успокоиться.
Это самый безумный, самый спонтанный поступок в моей жизни.
Полчаса спустя мы подъезжаем к отелю, и я, выглядывая в окно, читаю вывеску:
ОТЕЛЬ «ГЕОРГ V»
СЕТЬ «ВРЕМЕНА ГОДА»
Смотрится внушительно.
– С благополучным прибытием, – улыбается мне водитель.
Достаю из сумки кошелек.
– Нет-нет, этот вопрос уже решен, – отказывается он, выходя из машины. Достает из багажника мой чемодан и подкатывает его к швейцару. Представляет меня: – Миссис Андерсон.
Мужчина в белой форменной одежде улыбается и кивает.
– Прошу вас, миссис Андерсон, – говорит он.
– Merci, – говорю я шоферу, возвращающемуся к машине.
– Au revoir, – прощается он со мной.
Швейцар ведет меня к стойке администратора, и я оглядываюсь по сторонам. Все отделано бежевым мрамором, стены увешаны большими экстравагантными живописными полотнами.
Огромные вазы со свежими букетами в розовых тонах попадаются на каждом шагу, и это не преувеличение. Все вместе смотрится как излишне помпезный дворец бракосочетаний.
– Чем могу помочь? – спрашивает женщина-администратор.
– Я приехала, чтобы встретиться с Тристаном Майлзом, – говорю я, стискивая в руках сумку.
Она набирает на компьютере пару слов.
– Представьтесь, пожалуйста.
– Клэр Андерсон.
– Да, – кивает она. – Он вас ожидает. У вас есть при себе какое-нибудь удостоверение личности?
Я протягиваю ей свою водительскую лицензию, она изучает документ, затем вносит его номер в компьютер. Протягивает мне ключ.
– Для вас подготовлен сьют «Эйфелева башня» на седьмом этаже, – говорит она. – Если хотите, можем вас проводить.
– Нет, спасибо, – улыбаюсь я. – Я вполне могу подняться сама.
Вхожу в лифт и нажимаю кнопку седьмого этажа. Ад и преисподняя, этот отель – совсем иной уровень! Даже лифт, прости господи, и тот смотрится шикарно.
Испускаю долгий протяжный вздох. Мне вдруг становится не по себе. Я поправляю волосы, глядя в зеркало, и тут двери расходятся в стороны.
Мать честная!
Пушистый ковер, канделябры и безумная роскошь… А ведь это еще только коридор. Иду по нему, ища дверь с номером, обозначенным на ключе. Стучаться или нет?
Нет. Просто войти.
Я открываю дверь ключом и с порога получаю визуальную сенсорную перегрузку. Чувствую, как кровь отливает от лица.
Номер огромный – да какой там номер! Целые апартаменты бьющего через край богатства. Идеально декорированное красивое пространство в кремовых и белых оттенках, с французскими окнами, выходящими на террасу с видом на Эйфелеву башню. Как в кино, только лучше.
Господи… помилуй!
Огромные серебряные с позолотой зеркала висят на стенах, вдоль которых стоят белые диваны… Белые?! Как им только удается сохранять в чистоте белые диваны? Нервно озираюсь.
– Привет? – бросаю наудачу в пустоту.
Слышу с террасы звуки разговора, ставлю на пол сумку и неслышно подкрадываюсь к выходу. Французские двери украшены белыми гардинами, доходящими до самого пола.
– Nous devons obtenir une réponse à ce sujet puis-je avancer a ce sujet cette semaine?[1] – слышу я. Осторожно выглядываю наружу.
Тристан разговаривает по телефону, стоя на террасе… Говорит по-французски. Как так? А-а, наверное, французский входит в число тех пяти языков, которыми он владеет. Он поднимает глаза, замечает меня и одаривает улыбкой, от которой перехватывает дыхание. Поднимает один палец, показывая, что закруглится через минуту.
Мне тут же вспоминается день нашего знакомства: он, такой идеальный в своем дорогом костюме, тоже расхаживал туда-сюда, сунув руку в карман брюк, и разговаривал по телефону.
Дежавю.
Я опускаю голову, вдруг вспоминая, что мне не нравится ни он как человек, ни то, чем он зарабатывает на жизнь.
Боже, Клэр… что ты делаешь? Неужели, чтобы вернуться в большой секс, ты не могла найти кого-нибудь другого?
– Je dois conclure…[2] – говорит он своему собеседнику. Улыбается, наблюдая за мной, и сексуально подмигивает. – Подожди минутку, – артикулирует мне одними губами.
Я закатываю глаза, притворяясь раздраженной, но на самом деле это не так. Я бы целыми днями только и слушала, как он говорит по-французски.
– Давай уже, – шепчу я в ответ.
– Malade, je vais vous envoyer un message dans la matinée. Je vais avoir besoin du rapport d’ici lundi s’il vous plait[3], – произносит он своим бархатным сексуальным голосом.
– Давай поскорее, – так же беззвучно артикулирую, поддразнивая его.
Тристан прикусывает нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, и жестом показывает, что отшлепает меня.
– Ты все только обещаешь! – шепчу я с наигранным разочарованием.
Он проходит мимо меня в апартаменты.
– Oui, s’il vous plait[4], – говорит в трубку.
Тристан снова выходит на балкон, держа в руках ведерко со льдом и бутылкой шампанского и два узких бокала. Прижимая телефон плечом к уху, открывает бутылку и наполняет их.
Наклоняется, нежно целует меня и вручает бокал.
– Спасибо, – беззвучно благодарю я.
Он снова целует меня, словно не может остановиться, и я слышу голос его собеседницы, которая с немыслимой скоростью тараторит по-французски.
– Кто это? – спрашиваю.
– Моя личная помощница, – неслышно сообщают его губы. Он качает головой, словно досадуя на то, что она так многословна. – Oui, oui, nous en parlerons lundi. Je dois y aller. Au revoir[5], – отвечает ей.
Она все говорит и говорит, и он слушает, нетерпеливо заведя глаза к небу.
Я улыбаюсь, пригубив шампанского. Холод и острота напитка танцуют на языке. О да! Я смотрю на бокал, стеклянные стенки усыпаны пузырьками – шампанское явно дорогое.
– Окей, je dois y aller. Passer un bon week-end, au revoir[6], – повторяет Тристан. Нажимает отбой, потом вообще выключает телефон и поворачивается ко мне.
– И полгода не прошло, – усмехаюсь я.
Он заключает меня в объятия.
– Андерсон, – улыбается и притягивает меня к себе за бедра. – Как прекрасно видеть тебя здесь!
Я лукаво улыбаюсь ему. Он возвышается надо мной, как башня. Росту в нем, пожалуй, минимум метр девяносто. Волосы в художественном беспорядке, губы идеального оттенка «ну-ка, трахни меня».
– Ну, мне просто стало тебя жалко, – пожимаю плечами. – Так что это свидание из жалости. – Я обвожу взглядом роскошные апартаменты. – Однако не уверена, что смогу провести в этом сарае все выходные!
Он хмыкает:
– Как же мне нравится твой язвительный рот! – Он снова впечатывается в меня бедрами. – Возможно, попозже придется хорошенько его отыметь.
Я хихикаю, а он снова целует меня. На сей раз пускает в ход язык, и ощущение такое, будто он лижет меня там… все внутри меня замирает в одобрительном предвкушении.
Он отступает на шаг и театральным жестом указывает на Эйфелеву башню:
– Добро пожаловать в Париж!
– Oui, oui, – улыбаюсь я.
Он отодвигает кресло и садится к столу. Вновь наполняет мой бокал.
– Как долетела?
– Хорошо. – И тут до меня кое-что доходит: – Погоди-ка, у тебя личная помощница – француженка?
– Да, – небрежно кивает он. – Я провожу во Франции много времени.
– Насколько много?
Он, задумавшись, ерошит волосы на затылке.
– Наверное, четыре-пять месяцев в году, – отвечает спокойно, словно в этом нет ничего особенного.
– Ты живешь здесь треть года?! – изумленно переспрашиваю я.
– Да. – Он делает глоток шампанского. – Мы с братьями, Эллиотом и Кристофером, совместно управляем деятельностью французского, английского и немецкого отделений компании. Поочередно, чтобы в любом офисе всегда присутствовал кто-то из нас.
– А почему бы каждому из вас не взять на себя какой-то один офис? – интересуюсь я.
– Потому что тогда… – он отпивает из бокала, – все мы жили бы порознь в разных странах. А так все мы делаем одно дело, делим обязанности, постоянно видимся и общаемся друг с другом.
– У тебя близкие отношения с братьями?
– Да. – По тону понятно, что вопрос кажется ему странным. – Они – мои лучшие друзья. У нас уже давно нет никого ближе друг друга.
– Как никого? – моя очередь удивляться. – Мне казалось, ваши родители еще живы.
– О, так и есть. Но я имею в виду… – Он умолкает, обдумывая ответ. – Нас с малых лет отсылали в школу-пансион за границей. Мы и жили в одной комнате, и почти всегда все делали вчетвером.
– О… – Не найдясь с ответом, топлю неловкость в шампанском и ловлю себя на желании задать миллион вопросов о его детстве и юности. – А как получилось, что вас отправили в пансион?
– Ради изучения языков, – пожимает он плечами, – в числе прочего.
– Так вы все полиглоты?
– Да. В нашем бизнесе иначе нельзя, – он глубоко вздыхает, глядя на город. – Нас с детства готовили к тому, чтобы когда-нибудь мы взяли на себя управление «Майлз Медиа». Никогда не было такого, чтобы мы… – Он умолкает, обрывая самого себя. Похоже, мы затронули какую-то неприятную тему.
– Ну, тогда понятно, – говорю я.
– Что именно?
– Почему ты такой хам и почему у тебя такой грязный язык. Тебя в детстве не пороли!
Он только улыбается.
– Бьюсь об заклад, вы в пансионе ни одной училки не пропустили.
Тристан хохочет, запрокинув голову.
– Джеймисон – точно, если уж так подумать.
– Серьезно? – недоверчиво кошусь на него я. Джеймисон – старший из братьев, исполнительный директор «Майлз Медиа». Мы оба покатываемся со смеху, и его взгляд задерживается на моем лице.
– Итак, вот я здесь, мистер Майлз. И что же вы собираетесь со мной делать? – спрашиваю я.
– Хм-м… – он пристально смотрит на меня. – На самом деле возможностей масса.
Я поощрительно улыбаюсь.
– У тебя три варианта, Андерсон.
– Да?
– Я мог бы трахнуть тебя прямо в твой язвительный рот.
Улыбаюсь. На самом деле перспектива привлекательная.
– Или можешь нагнуться, и я познакомлю тебя со своей собственной версией Эйфелевой башни.
Я хмыкаю. Какой он смешной! И откуда в нем все это берется?
– Или… – он допивает шампанское и пожимает плечами, – пожалуй, я мог бы повести тебя ужинать и танцевать или придумать еще что-нибудь такое же унылое.
Он приподнимает красивую бровь:
– Ну?
Я прищуриваюсь, притворяясь, что всерьез обдумываю предложение.
– Пожалуй, я выберу ужин и танцы, благодарю вас.
Он закатывает глаза:
– Фу, я так и знал! Скучная ты. На кой черт тебе танцы, когда есть возможность пососать мой член?
Я хохочу, громко и заливисто. Да я с ним со смеху умру!
– Что? – ухмыляется он.
Я на миг задерживаю взгляд на его красивом лице.
– Тристан Майлз, я никогда не встречала человека, хоть немного похожего на вас.
– Аналогично, – салютует он мне бокалом. – Предлагаю тост.
Делаю большой глоток и касаюсь его бокала краешком своего.
– За глотание спермы, – говорит он.
Чего-о?! Я фыркаю, поперхнувшись шампанским, из моего рта летят брызги по всему столу, а я хохочу, не в силах сдержаться.
– Озабоченный ты сегодня какой-то!
Он откидывается на спинку кресла; в глазах пляшут бесенята.
– Это потому, что я не могу перестать об этом думать.
– Тристан, – я подаюсь к нему.
Он тоже наклоняется ко мне, копируя мой жест.
– Да-да, Клэр?
– Будь хорошим мальчиком и тогда, возможно, получишь то, чего хочешь.
Он похотливо усмехается:
– Или буду плохим и возьму сам.
Между нами искрит; мы сидим, глаза в глаза, и в самой глубине моего живота зарождается трепет.
Мне кажется, в этих двух фразах заключается вся суть Тристана Майлза.
Я могу сколько угодно тешить себя иллюзией, что здесь все решаю я.
Мы оба знаем, что это не так.
Тристан
Мы в людном и шумном ресторане. Уже поздно, перевалило за час ночи, и мы сидим бок о бок у барной стойки.
Гомонят людские голоса, жизнь бьет ключом, и все пространство пронизано музыкой.
Мы ужинали, и я даже не вспомню, когда в последний раз столько смеялся.
С Клэр Андерсон не соскучишься.
Она опьянела и с каждой минутой все больше расслабляется. Мне нравится, когда она такая. В смысле, она мне нравится любая, но лучше всего она тогда, когда с нее слетает защитная броня.
На ней черное обтягивающее платье-лапша и высокие туфли на шпильке. Густые темные волосы до плеч распущены, и косметики на лице почти нет.
Она и представить себе не может, насколько охренительно сексуальна.
И вот что самое странное: Клэр – воплощение всего того, что я никогда прежде не считал привлекательным.
И я даже не знаю, что в ней такого, но ловлю себя на том, что упиваюсь каждым ее словом.
– Расскажи мне, – она улыбается, беря мою ладонь в свои, – как так вышло, что ты до сих пор не женат?
Я улыбаюсь, перехватываю свободной рукой наши сплетенные руки и подношу их к губам. Целую ее пальцы, потом пожимаю плечами.
– Тебе лет-то сколько? – не отстает она.
– А сколько надо?
– Так только проститутки отвечают.
Я округляю глаза:
– А откуда тебе знать, что я – не она? Или не он? Откуда тебе знать, не заплатила ли мне Марли, чтобы я тебя соблазнил?
Клэр кривит губы, силясь не улыбнуться:
– И сколько же она тебе заплатила?
– Во всем мире столько денег нет, – ухмыляюсь я в бокал и отпиваю глоток. – Удовлетворять тебя – тяжелая работенка. Я откусил больше, чем способен прожевать. Требую повышения оплаты труда!
Женщина, сидящая у стойки рядом с нами, оторопело смотрит на меня, а потом возмущенно отворачивается.
Округляю глаза в притворной панике. Она все слышала! Клэр запрокидывает голову и заливается смехом.
Я похлопываю нашу соседку по руке.
– Она мне не платит! – доверительно сообщаю женщине. – Я соблазняю ее бесплатно, клянусь! – И прижимаю руку к сердцу: – И ничего на самом деле не жую. Только вылизываю.
Клэр хохочет, и я следую ее примеру.
Потом перестаю смеяться и просто смотрю, как смеется Клэр, потому что то, что я сказал той женщине, неправда.
Это Клэр Андерсон соблазняет меня.
– Отвечай на мой вопрос, – требует она.
– Мне тридцать четыре.
– И ты до сих пор не окольцован? – недоверчиво хмурится она. – Как такое возможно?
Отпиваю из бокала.
– Сам не знаю, – пожимаю плечами. – У меня четыре раза были серьезные отношения.
– И не сложилось?
– Не-а.
– Почему?
– Экая ты любопытная, Андерсон.
Она хихикает:
– Уж какая есть. Можешь тоже спросить меня о чем-нибудь.
Я улыбаюсь и чокаюсь с ней бокалами.
– Сейчас придумаю, – обещаю ей и делаю вид, что глубоко задумался.
– Ну? – торопит меня она. – Только вначале на мой вопрос ответь.
Что бы ей сказать… что я неудачник и со мной что-то не так?
Что я годами что-то искал, но понятия не имею, что именно?
Просто расскажи ей упрощенный вариант.
– Не знаю, если честно. Все девушки, с которыми я встречался, были красивыми – можно сказать, идеальными…
Она пристально смотрит на меня.
– Но когда первое влечение шло на спад, мне не хотелось за них бороться.
– И что это значит?
– Ну, поскольку эта история повторяется, похоже, я запрограммирован на некий временной лимит отношений, – улыбаюсь я в ответ на ее живой интерес. – Вроде срока годности.
– Срок годности, скажешь тоже! – фыркает она. – Что это значит? Количество раз, которые с ней хочется заниматься сексом?
Я смеюсь над этой двусмысленностью.
– Нет, не это… упаси боже!
Она кладет руку мне на бедро.
– Я типа знакомлюсь с девушкой, потом все входит в накатанную колею, и… – Я умолкаю.
– И что?
– Она влюбляется в меня, хочет, чтобы мы поселились вместе, поженились и завели детишек, а я почему-то нахожу в ней те или иные недостатки и начинаю сдавать назад.
Клэр внимательно слушает.
– Не знаю, в чем загвоздка, – запиваю это признание новым глотком. – Не знаю, почему я такой. Вторая моя девушка, наверное, была моей второй половинкой. Я ее обожал. И несколько лет тосковал после того, как мы расстались.
– Но ты ее не любил?
– Не знаю. – Я накрываю ладонью ее руку, которая так и лежит на моем бедре.
– Значит, она тебя бросила?
– Нет. Это я ее бросил.
– Но если ты много лет тосковал, то почему просто к ней не вернулся?
– Не хотел.
Она хмурит брови, глядя на меня.
– Что такое любовь? – задумавшись, прикусываю нижнюю губу; как нас вообще занесло в такие дебри серьезности? – В смысле, вот ты можешь дать определение, каково это, когда кого-то любишь, Андерсон? Потому что я не смог бы даже под угрозой смерти.
– Ну… – Она на мгновение задумывается. – Я думаю, это примерно то же самое, что иметь лучшего друга, с которым хочешь трахаться.
Я хмыкаю:
– Извращение какое-то.
– Ну да, есть немножко, – хихикает она.
Я некоторое время смотрю на нее.
– Каким был твой муж?
Ее плечи вдруг опускаются.
– Он был… – Ее словно окутывает облако печали. – Он был прекрасным человеком. Гордым… – Ее взгляд убегает от меня и устремляется куда-то в пустоту над стойкой. – Я каждый день по нему тоскую.
Я легонько пожимаю ее руку.
– А какой ты была женой? – спрашиваю.
Она улыбается, заметив мою попытку развеять ее печаль.
– Я была великолепной женой.
– Правда? – притворяюсь потрясенным. – Как-то трудно мне в это поверить.
Она смеется.
– Ну ладно, может быть, просто отличной женой.
– И у тебя есть дети? – продолжаю расспрашивать я.
– Угу, трое сыновей.
Я почесываю нос:
– Вот как хочешь, но мне не верится!
– Почему же? – фыркает она.
– Я никогда раньше не имел дела с женщинами, у которых есть дети.
– Как? Никогда-никогда?
– Не-а.
– А почему?
– Не знаю. Это странно, если задуматься. Меня привлекает очень специфический тип женщин.
Она смеется и всплескивает руками:
– Погоди-ка, дай догадаюсь!
Я усмехаюсь и поднимаю руку, прося бармена повторить заказ. Меня основательно развезло.
– Ну, попробуй.
– Сексуальное тело.
Согласно приподнимаю бокал.
– Молодая.
– Точно.
Она прищуривается, размышляя и глядя на меня:
– Я бы сказала – блондинка.
– Прямо в точку, – хмыкаю я. – По всем пунктам.
В ее глазах пляшут искры от удовольствия.
– Значит, она должна быть натуральной блондинкой с сексуальным телом и моложе тебя.
– Все так.
– Что еще у нее должно быть?
Поднимаю глаза к потолку, задумываясь.
– Мне нравятся модные девчонки.
– Модные девчонки! – передразнивает Клэр. – Что это значит?
– Не знаю почему, но мне нравятся девушки, которые разбираются в моде и любят ее.
– Типа… модели? – она хмурится.
– Нет, не обязательно модели, но девушки, которые красиво одеваются и следят за собой.
– Девушки-сумочки.
Я вопросительно поднимаю бровь.
– Тебе нравятся девушки, которые хорошо смотрятся у тебя на локте, – поясняет она.
– Возможно, – ее сравнение меня забавляет. – Ну а тебе что нравится в мужчинах?
Она задумывается.
– Не знаю.
– В смысле – не знаешь?
– Не знаю, что мне нравится. У меня до Уэйда было только два парня, а потом… ты.
Я улыбаюсь ей. Мне нравится, что нас так немного.
– А что тебя привлекло во мне?
– Ну… – Ее лицо становится серьезным. – Я хотела тебя превратить.
– Превратить меня… Во что?
– В мамкофила.
Я фыркаю, поперхнувшись, и струйки стекают по подбородку.
– Чего? – переспрашиваю.
– Я хочу войти в учебники истории как женщина, которая официально превратила Тристана Майлза в любителя трахать мамочек.
Я хохочу, хватая салфетку и вытирая лицо.
Эта женщина и мертвого рассмешит. Я беру ее шею в локтевой захват и едва не стаскиваю с табурета. Окружающие глазеют на наши пьяные выходки.
– Если бы я знал, как весело трахаться со старой наседкой, я бы сделал это давным-давно, – шепчу я ей на ухо.
Она смеется, тычет меня под ребра кулаком и выворачивается из захвата. Нарочито старательно поправляет волосы.
– Я заставлю вас понять, что я совсем еще не старая, мистер Майлз!
– Сколько тебе лет?
– Тридцать восемь.
Я улыбаюсь:
– Всего на четыре года старше меня.
– А ты думал, сколько мне?
– Как минимум… – Я ухмыляюсь, а потом выдаю: – Шестьдесят!
– Тристан! – восклицает она.
Я хватаю ее за затылок и притягиваю к себе, она улыбается мне прямо в поцелуй.
– Даже не думай подсластить эту дерзость своими волшебными губами, – шепчет она томно.
Я утыкаюсь этими самыми губами прямо ей в ухо, чтобы больше никто не смог меня услышать.
– А как начет моего волшебного языка?
Она усмехается.
– Ты в курсе, что я в совершенстве владею языком? – Тереблю ее мочку, и она хихикает, пытаясь увернуться. Интересно, как мы выглядим в глазах других людей. Резвящиеся, точно подростки.
– Мне прекрасно известны ваши сильные стороны, мистер Майлз.
Беру ее лицо в ладони и целую. Напрочь забываю, где мы, и мои глаза сами закрываются от удовольствия.
О, эта женщина… она заставляет меня забыть всех и вся. Снова открыв глаза, вижу, как она мечтательно улыбается мне.
– И что значит этот взгляд? – спрашиваю ее.
Лицо ее делается задумчивым, и она обхватывает мои щеки ладонями.
– А если совсем серьезно, Трис, то спасибо тебе.
– За что?
– За то, что ты заставил меня вспомнить, как надо смеяться.
Я тихо улыбаюсь, и мы долгую минуту смотрим друг на друга. Меня внезапно охватывает желание немедленно оказаться с ней наедине.
– Ты готова отправиться домой, Андерсон?
– Да, готова, мамкофил!
Я смеюсь и стаскиваю ее с табурета.
– Как удачно получилось, что ты мамка. Очень кстати!
