Т Л Свон
The Miles club. Тристан Майлз
Мне кажется, что я сейчас взорвусь, и я торопливо хватаю ртом воздух, глубоко дыша в попытках успокоиться. Смотрю ему прямо в глаза:
– По крайней мере, когда ты ведешь себя как мерзавец, я знаю, чего от тебя ждать.
Он стремительно настигает меня, обхватывает мое лицо ладонями и целует. Его язык проскальзывает между моими губами, и он толкает меня к стене.
– Поверь мне, Клэр Андерсон… жалость – это последнее, что я чувствую, глядя на тебя, – говорит он, на миг оторвавшись от меня.
Его язык снова пляшет вокруг моего, его пальцы сжимают мое лицо почти до боли.
Я ощущаю, как он едва ли не натягивает меня на свой член. Чувствую, как он твердеет.
Мои внутренности начинают плавиться… о боже!
Что-то во мне ломается, и я невольно отвечаю на его поцелуй.
Я отвечаю всем, что есть во мне, – и, боже мой, это приятно! Глубоко, эротично… и так долгожданно.
Он отстраняется и смотрит на меня, не выпуская из рук мои щеки. Трудно дышит.
– Что это за поцелуй, Андерсон?
Я смотрю ему в лицо, моя грудь ходит ходуном.
– Это не поцелуй бабульки-чаевницы. – Его руки крепче сжимают лицо, и он, наклонившись, лижет мои приоткрытые губы. Во мне все сжимается от властности его действий. – Это голодный поцелуй, – шепчет он, страстно, порочно, а потом вновь пускает в ход язык. То, как он лижет мои приоткрытые губы, не обращая внимания на то, что делает в это время мой собственный язык, порождает невольное желание, чтобы он лизнул меня в другом месте. Все самые глубокие внутренние мышцы моего тела сжимаются, когда я воображаю его голову между своих ног.
– Ты проголодалась, Клэр? – мурлычет он.
Еще как!
Запускаю руку в пряди волос у него на затылке и притягиваю к себе. Снова целую. На этот раз страстнее, требовательнее. Словно какая-то пружина натягивается внутри меня все сильнее – и наконец с треском и звоном лопается.
Все ставки сделаны.
Я больше не хочу быть печальной вдовой… Хотя бы сегодня вечером я хочу быть женщиной.
Его рука тянется к моей груди, и сознание возвращается ко мне. Туман возбуждения временно рассеивается.
Добро пожаловать в реальность. Стоп… Это что такое?
Какого черта я вообще творю?
Торопливо отступаю на шаг.
– Что не так? – хмурится Тристан, тяжело дыша.
Я хватаюсь за виски, пытаясь обуздать возбуждение.
– Перестань, пожалуйста.
– Что перестать?
– Ты меня не интересуешь, Тристан. И никогда не будешь интересовать. Отвали! – шепчу я в приливе гнева.
В ответ – недоверчивая гримаса.
– Что?
– Ты меня слышал.
– Я же чувствую, тебя тянет ко мне. Хватит врать.
– Ты бредишь, – бросаю я.
– Ты меня хочешь – признай это!
Он снова тянется ко мне, но я отступаю еще дальше, не позволяя ему себя коснуться.
– Оставь меня в покое, Тристан!
– А ну иди сюда, – командует он.
– Пошел к дьяволу!
«А ну иди сюда»… Ах, я бы и рада.
Эти четыре слова еще никогда не звучали так эротично и так неправильно. И, чтоб мне провалиться, моя женская сущность отчаянно жаждет исполнить то, что ей сказано.
Но я не позволю ей… потому что она просто хочет секса, а он – скотина.
Единственное, чего хочу я, – это завтра глядеть себе в глаза без стыда и сомнений.
Широким шагом я пересекаю вестибюль отеля.
У меня есть цель: убраться подальше от Тристана Майлза.
Это не мужчина, а дьявол, обольстительный, как сам грех.
Глава 5
Я сижу в битком набитом зале, а кажется, будто витаю в облаках. Все вокруг слушают лекцию о психологических установках, строчат заметки и активно работают над заданиями.
Но это не про меня, поскольку сосредоточиться я не в состоянии.
У меня самый пик сенсорной перегрузки.
Тристан Майлз нарезает круги по аудитории. Точно грациозный леопард, он прогуливается вдоль рядов, помогая людям, если они просят совета, и ободряя их, когда они размышляют вслух.
Понятия не имею, что на меня нашло и почему в моей голове вдруг появились такие мысли. Тот вчерашний поцелуй вскрыл что-то во мне… и у меня появились вопросы.
Вопросы вполне себе плотского толка.
На Тристане сегодня идеально сидящий темно-синий костюм и кремовая рубашка с галстуком в желто-серую клетку. Он только что снял пиджак и повесил его на стул, и все мышцы в моем теле испустили томный вздох.
Рукава рубашки он закатал, пуговки расстегнул, немного обнажив мускулистые предплечья и широкую грудь. А теперь еще открылся прекрасный вид на его тылы, подтянутые, крепкие, на мышцы бедер – мощные и скульптурные. Волосы у него темные и вьющиеся, а кожа… Господи ты боже мой, его кожа – такая загорелая, смуглая от солнца, гармонирующая оттенком с большими карими глазами. Мне не следовало бы и краем глаза смотреть на этого мужчину, не то что разглядывать его в упор.
Но я не могу удержаться, не могу остановиться, да и не вполне уверена, что хочу останавливаться… Каждая клетка в моем теле молит о нем, и слова Марли в тот первый раз, когда мы его увидели, – что она-то уж спела бы с ним на два голоса, – дразнятся, бросая мне вызов.
Отличный экземпляр самца.
Хоть любуйся им, хоть любись с ним. Совершенно уверена, что Тристан Майлз уложил бы в койку любую женщину, да она бы еще и умоляла, чтобы позволил раздвинуть перед ним ноги. Представляю, как он снимает рубашку, стоя у изножья кровати, и внутри меня все поет. И правильно делают те везучие сучки, которые способны пойти на поводу у своих желаний и испить его, как горячий шоколад.
Усмехаюсь этой спонтанной аналогии и опускаю взгляд. Тристан Майлз и есть натуральный шоколад. Пряный, вкусный, сказочный – он обещает кайф… но в итоге разрушает здоровье и не приносит ничего, кроме вреда.
Тристан медленно идет вдоль ряда, в котором я сижу, начав с конца, и при его приближении меня окутывает райский аромат лосьона. Словно заранее почуяв его, все мое тело будто силится вдохнуть как можно глубже. Я замираю с занесенной над бумагой ручкой, смотрю прямо перед собой, пытаясь сосредоточиться. Он подходит ко мне, и по моим рукам бегут мурашки от его близости.
Я никогда прежде не испытывала такого сексуального влечения ни к одному мужчине. Это странно.
Я думала о нем всю ночь – и мои мысли были ой как далеки от невинного «какой хороший парень!».
Он мне не нравится, и все же… в голове засело только одно: как я разденусь перед ним. С ним. А ведь я не такая: я не из тех женщин, которые думают влагалищем.
Но в идее быть отвязной и бесшабашной с таким мужчиной есть что-то чертовски притягательное.
Словно в замедленной съемке он наклоняется ко мне.
– Тебе нужна помощь, Клэр? – шепчет он.
У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю в его большие карие глаза.
Еще как нужна!
– Все в порядке, – шепчу в ответ. – Спасибо.
Мы смотрим друг на друга на один удар сердца дольше, чем нужно; между нами возникает подводное течение возбуждения. Оно просыпается каждый раз, когда мы оказываемся рядом.
Интересно, он тоже это чувствует? Или на него все женщины так реагируют?
– Собираешься сегодня на винный тур? – шепотом спрашивает он.
Я киваю, не способная выдавить ни слова.
Он нежно улыбается:
– Тогда увидимся. – Он грациозно выпрямляется и идет дальше, держа идеально ровную осанку; аромат лосьона тянется за ним королевским шлейфом.
Меня внезапно пробирает дрожь, и я утыкаюсь взглядом в блокнот, раздраженная реакцией своего тела.
В чем мне пойти?
Встряхиваю головой, досадуя на себя за эту мысль.
Нет!
О Тристане Майлзе не может быть и речи.
Прекрати… о чем бы ты ни думала, прекрати сейчас же.
Щеки уже болят от смеха, и жар алкогольного дурмана румянит лица.
Это уже шестая винодельня, заключительный этап нашей экскурсии, а ведь еще только десять часов вечера.
С каждой новой дегустацией мы все больше пьянели и дурели. Когда автобус привез нас сюда, мои одногруппники только что не выпадали из него, хохоча во все горло. Какой славный выдался денек!
Кто бы мог подумать, что эта конференция окажется таким веселым мероприятием? Уж точно не я.
Мой взгляд цепляется за мужчину, который в одиночестве сидит у стойки. Тристан.
Мы сегодня разговаривали только в общей компании, и хотя наши глаза порой задерживались друг на друге, о вчерашнем поцелуе не было сказано ни слова.
– Ну, давайте теперь по десертам и портвейну, – предлагает Джада. – А потом завалимся на пивоварню!
Вся группа хохочет и принимается болтать, планируя продолжение веселья, но мой взгляд не отрывается от сидящего в одиночестве Тристана.
Да подумаешь… просто пойди и поговори с ним. От разговоров вреда не будет. И, кроме того, я начинаю приходить к выводу, что у него, пожалуй, есть и другая сторона, а не только та, которую я увидела вначале.
Хотя это, наверное, просто пьяные бредни. Мои товарищи по группе продолжают болтать и смеяться, а я набираю побольше воздуха в легкие и подхожу к Тристану.
– Простите, у вас не занято? – спрашиваю.
Он поднимает на меня глаза, и по его губам пробегает тень улыбки.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Я сажусь на барный табурет рядом, и ко мне подходит официант:
– Чего желаете?
– Еще бокал шампанского, пожалуйста.
– Конечно. – Он переводит взгляд на Тристана: – Повторить скотч?
– Будьте добры. – Тристан смотрит прямо вперед, сцепив на стойке руки. – А ты не торопилась, Андерсон, – вполголоса говорит он.
– В каком смысле?
Он бросает взгляд на свои дорогущие наручные часы:
– Уже десять вечера.
– Ну, если вы считаете, что разговоры разговаривать слишком поздно, то я, пожалуй, пойду, – дразнюсь я и приподнимаюсь, собираясь уйти.
– Сядь! На место! – усмехается он. – Повезло тебе, что вечер выдался тихий.
Бартендер ставит передо мной бокал с шампанским, и я тут же подхватываю его, стараясь не улыбнуться.
– Это кому еще повезло!
Он хмыкает и чокается со мной:
– За Эперне.
– За Эперне, – шепотом повторяю его тост. Наши взгляды встречаются, и я делаю глоток шампанского. Оно холодное, шипит во рту и разжигает огонь внутри меня.
Глядя мне прямо в глаза, Тристан облизывает губы, смоченные в виски.
– Наверное, тебе не стоит так на меня смотреть.
Электрические разряды проскакивают между нами, и все остальные посетители бара словно проваливаются в небытие.
– Так – это как? – уточняю я.
– Как будто тебе хочется меня съесть.
Внутри меня все вздрагивает.
– Это очень самонадеянное заявление, мистер Майлз.
– Зови меня Тристаном.
Я закусываю щеку, стараясь не улыбаться. Мне нравится эта игра.
– Как хочу, так и буду звать, – одними губами отвечаю я.
Он резко втягивает в себя воздух и поправляет брюки в паху.
Это зрелище – как он прикасается к своему члену – делает что-то странное с моими внутренностями, и мое женское естество начинает пульсировать.
– С чего ты решил, будто я хочу тебя съесть? – шепотом спрашиваю я.
Его взгляд падает на мои губы.
– Потому что я хочу съесть тебя, и по правилам вежливости ты должна ответить взаимностью.
Его дерзость меня смешит.
– Боюсь, вежливости-то мне и недостает.
Нарочито медленно он поднимает свой приземистый хрустальный бокал и улыбается, поднося его к губам.
– И как тебе в образе мученицы?
– С чего это вдруг я мученица?
– Ну… – он небрежно пожимает плечами. – Ты все время говоришь, что я тебя не привлекаю, однако…
– Однако что? – шепчу я.
– Однако я чувствую, – мурлычет он, – как твое тело взывает к моему.
Наши взгляды пересекаются, и воздух покидает мои легкие.
– Каждый раз, оказываясь рядом с тобой, я чувствую, как наши тела разговаривают друг с другом. И не говори мне, что ты этого не чувствуешь, потому что я знаю, что чувствуешь, – шепчет он.
Мы долго-долго смотрим друг на друга, и между нами как будто зарождается вихрь.
– Ты дашь ей то, что ей нужно? – спрашивает он, поднося к губам бокал.
Я опускаю голову, сраженная его интуицией.
– Боюсь, что не могу этого сделать.
– Почему?
– Потому что ты не тот мужчина, который…
– …может тебе понравиться? – договаривает он за меня, явно веселясь.
Я прикусываю язык, не желая нагрубить.
– Расслабься, Андерсон; ты тоже не та, кто может мне понравиться. Так что не требуй от себя невозможного.
Я с облегчением улыбаюсь.
– Но… что происходит в поездке, то в поездке и остается, – добавляет он.
Все мое нутро трепещет от перспективы тайно заняться сексом с этим мужчиной.
Он отводит взгляд, глядит прямо перед собой, словно размышляя о чем-то, а потом улыбается и отпивает из бокала.
– О чем ты думаешь? – спрашиваю я.
– Ну, ты же знаешь, что однажды мы с тобой неизбежно… трахнемся.
Я смотрю на него во все глаза, и в воображении мелькает миллион порнографических картинок.
– Такое влечение не проходит просто так, Андерсон.
Руки покрываются гусиной кожей; он действительно тоже это чувствует.
– Так что, как мне представляется, мы можем воспользоваться этой поездкой с пользой для себя…
– Или?.. – подхватываю я.
Его темные глаза встречаются с моими:
– Или можем вернуться в Нью-Йорк и дождаться момента, когда я наконец возьму тебя измором – и тогда я трахну тебя прямо на твоем письменном столе. Это будет жестко, и мокро, и грязно, и еще неизвестно, кому вздумается заглянуть в кабинет и застукать нас.
Я шокированно моргаю. Ничего себе!
– Ну и самоуверенность у тебя!
– Я всегда получаю то, чего хочу, – он улыбается мне неторопливой, порочной улыбкой. – А хочу я тебя.
Все мои нервы превращаются в струны от музыки этих слов.
– Почему?
– Видишь ли… я мог бы сделать вид, что ты мне нравишься, что я хочу с тобой подружиться, или придумать еще какое-нибудь гребаное дерьмо. – Он делает глоток. – А мог бы просто сказать тебе правду.
– То есть?
Наши взгляды вцепляются друг в друга – не оторвать.
– Мысль о том, что ты меня ненавидишь в то время, как я тебя вылизываю, – просто охренеть как возбуждает, – выдает он шепотом.
Пульс громом грохочет в ушах.
Тристан наклоняется ко мне и выдыхает прямо в ухо:
– Я хочу услышать, как ты стонешь, Андерсон. – Его дыхание щекочет мою ушную раковину, запуская по телу миллион мурашек. – Я больше думать ни о чем не могу; мой член изнывал по тебе весь день.
Иисусе!
– Ты же не рассчитываешь мне понравиться, правда? – спрашиваю я, завороженная его требовательным тоном.
– Как друг… которому ты можешь доверить сексуально позаботиться о тебе, – разумеется, рассчитываю.
– И ничего больше?
– Ни в коем случае.
Я пью шампанское, обдумывая его слова.
– Я не из тех женщин, которые пойдут на такое, – шепчу я.
– А я как раз из тех мужчин, которые пойдут, аж бегом. Тебе даже говорить ничего не нужно – я сам все сделаю.
Кажется, будто воздух между нами пронизан сотнями маленьких молний.
Вот он, решающий момент, – он предлагает мне возможность найти в себе женщину, которую я потеряла. Я знаю, что у меня два варианта выбора. Я могу уйти спать в одиночестве и всегда с сожалением вспоминать о несбывшемся. Или могу заняться честным сексом с мужчиной, к которому невозможно сформировать эмоциональную привязанность.
– Мы едем в пивной погребок! – жизнерадостно объявляет за нашими спинами Нельсон, разрушая очарование момента. – Вы как, с нами?
Я оглядываюсь на нашу группу. Они уже стоят у двери, поджидая отстающих, и я понимаю, что пришла пора принимать решение.
– Эм-м… нет. С меня на сегодня хватит, пойду спать.
– А, ну ладно тогда. – И Нельсон поворачивается к Тристану: – А ты едешь?
– Нет, у меня встреча с подругой в этом баре. Она еще не пришла, – лжет он, не моргнув глазом.
Нельсон хмыкает:
– Вот везунчик! Тогда повеселись и за меня. – Он от души приголубливает Тристана ладонью по спине и улыбается нам обоим: – Ну, доброй ночи. Увидимся завтра.
– Доброй ночи.
Все наши машут на прощание и, гомоня, выходят из бара.
Тристан поворачивается ко мне:
– Твой номер или мой?
– Мой.
Я отпираю дверь своего номера. Тристан стоит у меня за спиной. Я чувствую загривком его дыхание и, кажется, вот-вот рухну в обморок… или в оргазм. Что так, что сяк, конфуз обеспечен.
Он пинком захлопывает дверь и, не говоря ни слова, обхватывает мое лицо ладонями и целует в губы, одновременно тесня спиной вперед к кровати. Его язык ныряет в глубину моего рта, он прижимает меня к себе, и все волоски вдоль моего позвоночника встают дыбом.
Какая разница, что из этого выйдет… целоваться этот мужчина умеет. Так что… будь что будет.
Наши языки исполняют совместный танец, и я даже глаз открыть не могу, чтобы посмотреть на него.
Происходящее настолько захватывает меня, что даже смешно.
– Господи, – бормочет он мне в губы.
Я хихикаю.
– Скорее, черт побери! – Он начинает торопливо расстегивать пуговицы рубашки.
– С чего такая спешка?
– А с того, что я хочу тебя голую, а голую тебя получить не могу, пока сам не буду голый. Это голый закон.
– Неужели существует какой-то голый закон?
– Да его все знают. Черт! – он закатывает глаза. – Я же велел тебе не разговаривать, помнишь?
Я смеюсь. Боже! Он такой забавный.
Он сдирает с плеч рубашку, и у меня перехватывает дыхание. Широченный мускулистый торс с порослью темных волос. Пресс в кубиках и клин брюшных мышц спускается вниз, уходя в брюки.
Господи помилуй!
Мне вдруг становится не по себе.
Уже сто лет как никто не видел меня обнаженной… страх какой.
Может, не надо?..
Он перехватывает мои пальцы и кладет на ширинку своих брюк. Улыбается, не отводя от меня взгляда.
– Сними их, – произносит он одними губами.
Сердце делает сальто в груди, и я медленно тяну бегунок молнии вниз. Головка члена выглядывает над резинкой трусов. Капелька смазки переливается на кончике, и у меня сводит судорогой все внутренности. Тристан разводит руки в стороны и улыбается, глядя на меня сверху вниз.
– Сделай это, – командует он.
Я стягиваю вниз сперва брюки, потом трусы. Его член – длинный и толстый – тяжело опускается между ног.
Вот же… черт возьми!
Я хватаю ртом воздух, не отрывая от него взгляда. Красивый мужчина. Хорош собой, хорошо сложен и хорошо одарен природой. Все слова куда-то деваются, пока я упиваюсь этим зрелищем… потрясающе!
Он порочно ухмыляется:
– Моя очередь.
Я набираю полную грудь воздуха, но успеваю только сказать:
– Я…
Он припадает губами к моей шее, и я запрокидываю голову. Он начинает расстегивать пуговки моей шелковой блузки, я хмурюсь и слегка отстраняюсь от него.
– Что такое?
– У меня…
Он выжидающе смотрит на меня.
– Я…
– Ты – что? – Он нежно целует меня, словно предлагая продолжить.
– Я очень долго не занималась сексом.
Он моментально становится серьезным, догадавшись, что к чему.
– С тех пор как?..
Я только киваю.
– Иисусе, Андерсон… зачем же так давить.
– Почему это тебе кажется, будто я давлю на тебя? – запинаясь, бормочу я.
Он всплескивает руками:
– Потому что… да к черту! – Он снова трудится над моей блузкой и наконец отшвыривает ее прочь, потом замирает и улыбается, глядя на меня с высоты своего роста.
Я зажмуриваюсь. Так нервничаю, что не смогла бы открыть глаза даже под угрозой смерти.
Он стягивает с меня юбку, и я остаюсь стоять перед ним в одном белье. Он расстегивает крючки лифчика, его губы тут же опускаются к моим соскам, а руки медленно стягивают трусики и отбрасывают их куда-то в сторону.
Взгляд Тристана спускается по моему телу, потом возвращается к лицу, и на его губах появляется ласковая улыбка.
– Не надо, – шепчу я, стыдясь. – Должно быть, до тех женщин, с которыми ты обычно спишь, мне как до луны.
– С чего это вдруг? – шепчет он, целуя мои губы.
– У меня…
– А, ты имеешь в виду вот это? – он легонько проводит ладонями по моим бедрам. – Капельку целлюлита, – шепчет, мазнув кончиками пальцев по животу, – и пару растяжек? – зажимает тоненькую жировую складочку ниже пупка, тянет за нее, и я улыбаюсь ему в губы. – Шрамик от кесарева? – он обводит пальцем большой шрам в нижней части живота. Его руки поднимаются к моим грудям, несколько обвисшим и не таким полным, какими они были до рождения детей. Теребят соски, которые стали большими после кормления грудью.
Сердце пускается в галоп, когда он поочередно касается всех моих комплексов.
Тристан разводит руки в стороны.
– Я разве похож на мужчину, которому не нравится то, что он видит? – интимным шепотом спрашивает он.
Мой взгляд так и тянется к его внушительной эрекции, и я опускаю голову.
– Клэр, – он ловит пальцем мой подбородок и приподнимает, заставляя смотреть ему в лицо. – Ты прекрасна, – шепчет он в перерывах между поцелуями. – Так охренительно прекрасна…
Он снова целует меня, и этот поцелуй – мягкий, и нежный, и заботливый, и совершенно не такой, как мне представлялось.
– Ты носишь свои комплексы снаружи, – он снова легонько щиплет меня за низ живота. – А мои сидят внутри, – признается шепотом. – То, что ты их не видишь, не означает, что их нет.
– Я знаю, – улыбаюсь я ему в губы.
Он хватает меня за бедра, бросает на кровать и нависает сверху.
– Прошу тебя, будь понежнее, – дурачится он. – Не сделай мне больно!
Меня пробивает на смех, потому что ничего абсурднее я в жизни не слышала.
– Вот дурак!
Он опускает руку вниз, бегло проводя пальцами по моей промежности. Его глаза вспыхивают возбуждением.
– М-м-м… какая влажная. – Он наклоняется, обхватывает мой сосок губами и с силой втягивает его в рот, одновременно глубоко запуская в меня два пальца.
– О… боже… – я выгибаюсь над постелью, когда он начинает ритмично работать рукой.
– Разведи ножки, – просит он.
Я развожу колени, широко, почти укладывая их на матрас, и поначалу рука Тристана движется медленно, позволяя мне привыкнуть. Потом наращивает темп. И вот уже качает, как насос, мощно и без поблажек.
Это такое непривычное и новое ощущение, что я гоню боязливые мысли прочь из своего разума.
Это будет только раз… просто наслаждайся.
От силы его движений меня буквально подбрасывает на постели.
Черт, да… мне это нужно… так нужно…
Звук моего влажного возбуждения, всасывающего его пальцы внутрь, так громок, а выражение триумфа в его глазах так чертовски эротично!
– Сожмись, детка, – шепчет он. – Дай мне попробовать то, что я скоро получу.
Я изо всех сил напрягаю внутренние мышцы, и он закатывает глаза от удовольствия. Его пальцы двигаются еще резче, и я вскрикиваю, переживая сокрушительный оргазм. Содрогаюсь, и конвульсии подкидывают меня над кроватью.
Его лицо искажается от напряжения, и он не перестает работать рукой все время, пока мое тело обнимает его пальцы судорожной дрожью.
А потом поспешно забирается на меня.
– Презерватив, – едва выговариваю я в оргастическом тумане.
– Проклятье! – Тристан вскакивает, хватает брюки, шарит по карманам в поисках бумажника и меняется в лице: – Черт! У меня только один. Как это вышло, что у меня только один?! – Он вскрывает упаковку и поспешно раскатывает резинку по стволу члена.
Я удивленно приподнимаю голову:
– И какой же тогда из тебя бабник?
– По всей видимости, неподготовленный!
Он снова нависает надо мной, заставляет обнять ногами его бедра и одним резким движением входит на всю длину. Его веки трепещут.
– Гребаный ад, Андерсо-он, – выстанывает он, медленно выскальзывая наружу.
Я растерянно улыбаюсь ему.
– Счастлив сообщить… это идеальный образец влагалища, – выдыхает он сквозь сжатые зубы. – Никаких дефектов и комплексов.
Я покатываюсь со смеху:
– Заткнись, дурачина, и трахай уже!
Он расставляет колени, вновь ныряя в мою глубину, и мы находим общий ритм. Он делает какое-то круговое движение бедрами и членом, и от него у меня сносит крышу. Я начинаю яростно подмахивать.
Его глаза непроизвольно закатываются.
– Ну и рожа у тебя во время секса! – поддеваю его я.
Он хохочет и прикрикивает на меня:
– Я же сказал – никаких разговоров!
Мы оба смеемся, а потом он вдруг становится серьезным и наблюдает за мной, глубоко вонзаясь в мое тело. И это – так пронзительно и реально…
– Тебе нужно кончить. Тебе нужно кончить, – бормочет он. – Я не могу остановиться. Тебе нужно кончить! – повторяет он как заклинание. – Андерсон! – Его лицо искажается, словно от боли.
– Нет, – огрызаюсь я. – Я не готова.
Эти прекрасные глубокие толчки уносят меня… так хорошо.
– О… вот же блядство!
Я ощущаю внутри красноречивое подергивание члена, и Тристан издает низкий, громкий стон, а потом лихорадочно и неистово вбивается в меня, стремясь излиться до последней капли.
Боже, я хочу заниматься этим всю ночь!
– Тристан, – шепчу я. – Ну ты чего… так быстро?
Да, я дразнюсь. Если честно, мне нравится, что он не смог сдержаться. Мне нравится, что он завелся настолько, что не удержал контроль. Для меня оргазм – не главное. Главное – контакт, которого мне так не хватало. Но я ни за что не раскрою ему свой маленький секрет.
– Я не виноват, – возмущенно бубнит он. – А вот не надо быть такой приятной на ощупь! Со мной такого никогда не бывает.
– Всего одна резинка, – с деланым разочарованием шепчу я. – Ты серьезно?
– У меня есть и другой способ оттрахать тебя, который не приведет к беременности, – он порочно улыбается, глядя на меня сверху.
Я хихикаю в ответ. О, с ним действительно не соскучишься.
– Забудьте об этом, мистер Майлз. У вас была только одна попытка.
Поворачиваюсь на бок. Чувствую голой кожей бедра чью-то руку… и ничего не понимаю.
Глаза распахиваются. Тристан Майлз в моей постели!
У нас был секс.
У меня был секс с Тристаном гребаным Майлзом.
Вот дерьмо… Ну ты и дура!
Трясу его за плечо.
– Тристан, – шепчу. Трясу снова: – Тристан, проснись.
– А? – он морщит лоб и приподнимается, опершись на локоть. – Что случилось?
– Тебе нужно уйти, – шепчу я. Почему шепчу – непонятно, нас ведь никто не слышит.
– Как? – он растерянно оглядывается. – Почему?
– Потому что уже пять утра и скоро все встанут, а я не хочу, чтобы кто-то увидел, как ты выходишь из моего номера!
Он хмуро смотрит на меня:
– Да почему?!
– Потому что тогда я буду той фанаткой, которая переспала со своим лектором на конференции.
Он падает обратно в подушки и зажимает пальцами переносицу.
– Ты и есть та фанатка, которая переспала с лектором на конференции.
– Не смешно, – шепотом возмущаюсь я. – Убирайся. Живо!
– Ты ранишь мои чувства, Андерсон, – ерничает он, выбираясь из постели. – Гонишь меня из койки ни свет ни заря. Неслыханное жестокосердие!
– Заткнись! – раздраженно шиплю я. – Иди, – указываю на дверь. – Убирайся.
Он принимается натягивать брюки и ехидно замечает:
– Как тебе не стыдно! Попользовалась моим телом и выгоняешь!
Я плюхаюсь обратно в постель.
– Ты такой дурак!
Он наклоняется над кроватью и улыбается мне:
– А ты горячая штучка. – Он целует меня. – Спокойной ночи, Андерсон.
Улыбаюсь ему в ответ:
– Уже утро.
Он выпрямляется, накидывает пиджак и поворачивается к двери.
– Мистер Майлз!
Оборачивается.
– Кажется, это вы первым стонали мое имя, – сладким голосочком говорю я.
Он фыркает:
– Это вопрос спорный.
Дверь со щелчком закрывается за ним, и я лежу, глядя в потолок, с глупейшей улыбкой на лице.
Это было… на удивление здорово.
