Т Л Свон
The Miles club. Тристан Майлз
«Я буду растить наших детей, как ты хотел. Я продолжу то, что мы начали. Все твои мечты я сохраню, они будут жить… даю тебе слово. Я люблю тебя, мой милый».
Мое лицо сморщивается от слез, и я усилием воли возвращаю себя в настоящее. Нет никакого смысла застревать в воспоминаниях. Давая слабину и позволяя себе вернуться туда, я лишь каждый раз теряю его заново.
Эта боль никогда не исчезает полностью. Но случаются дни, когда мне кажется, что она вот-вот меня прикончит. Я – лишь пустая оболочка. Тело функционирует, как ему положено, но я едва могу дышать.
Я задыхаюсь в мире обязательств.
Выполнение обещаний, которые я дала мужу в первые часы после его смерти, дорого мне обходится.
Я никуда не выбираюсь по вечерам, больше ни с кем не общаюсь просто так и вкалываю день-деньской – как дома, так и в офисе.
Исполняя обещание хранить мечты Уэйда, растить его детей в любви и безопасности. Поддерживать его компанию на плаву. Мне трудно, мне одиноко, и, будь все проклято, мне просто ужасно хочется, чтобы он снова вошел в эту гребаную дверь и спас меня!
Сегодняшние слова Марли неотступно крутятся у меня в голове.
«Он по-прежнему с тобой. Он всегда будет с тобой. Доверься ему – пусть за тобой приглядывает. Тебе нужно отпустить его, Клэр».
Нутром чую, что она права. Точно навязчивая песенка, которую откуда-то доносит ветер, эти слова все крутятся, крутятся, никак не отвяжутся от меня. Потихоньку подтачивают мой здравый смысл.
Я смотрю в пустоту, окруженная коконом пустой тоски… Он не вернется.
Он никогда не вернется.
Время настало; я знаю, что время настало.
От этого ничуть не легче.
Я не могла себе представить, как буду жить без него. И не представляю, как мне это удастся.
И не хочу, чтобы мне пришлось этому учиться.
Пристально смотрю на обручальное и помолвочное кольца, решительно берусь за них другой рукой, готовясь совершить немыслимое.
Смаргиваю слезы. Душащая тяжесть навалилась на грудь. Я медленно стаскиваю кольца. Они сперва застревают на костяшке пальца, никак не желая слезать, но наконец соскальзывают.
Я сжимаю руку в кулак. Без привычного веса колец она кажется невесомой, и я смотрю на белую полоску, оставшуюся на пальце. Солнечное напоминание о том, чего я лишилась.
Мне ненавистна моя рука без его кольца.
Мне ненавистна моя жизнь без его любви.
Придавленная эмоциями, опускаю голову на руль машины… и впервые за долгое время позволяю себе заплакать.
Последняя пара туфель брошена в чемодан. Завтра я улетаю на конференцию.
– Кажется, все.
– Ты зубную щетку взяла? – спрашивает Патрик. Он лежит на животе на моей кровати, рядом с чемоданом. Мой самый младший ребенок – самый мудрый. Он никогда ничего не забывает.
– Нет еще. Мне же сегодня еще зубы чистить. Положу утром.
– Ладно.
– В общем, к вашему возвращению из школы бабушка уже будет здесь, – напоминаю я ему.
– Да-да, я помню, – кивает он. – И я должен позвонить тебе сразу же, как только Гарри напроказничает или Флетчер разозлится. – Пересказывая мои указания, он вздыхает.
– Да, именно так!
Остальные двое этого не знают, но Патрик – мой тайный осведомитель. Я узнаю́, что натворили его братья раньше, чем они успевают довести дело до конца.
У меня трое сыновей. Флетчеру уже семнадцать, и он самовольно взял на себя обязанности моего личного телохранителя. Гарри недавно исполнилось тринадцать, и я готова поклясться всеми святыми, что он либо станет лауреатом Нобелевской премии, либо загремит в тюрьму. Более несносного шкодника свет не видывал. Он вечно вляпывается в какие-нибудь неприятности, в основном в школе.
А еще есть младшенький, Патрик, которому девять лет. Милый, мягкий, чувствительный ребенок, совершенно не похожий на братьев. И за него я тревожусь больше всего. Ему было всего четыре года, когда погиб их отец, и он оказался самым обделенным отцовской любовью.
Он даже не помнит своего папу.
Вся его комната заставлена и завешана отцовскими фотографиями. Он поклоняется отцу, как герою. Конечно же, Уэйд – герой для всех нас. Но одержимость Патрика уже почти вышла за рамки нормы. Дня не проходит, чтобы он не попросил меня что-нибудь рассказать об отце. Он улыбается, внимательно слушает, когда я вспоминаю события прошлого и рассказываю ему истории о Уэйде. Знает наперечет все любимые ресторанные блюда отца и всегда просит заказать ему то же самое. Спит в старой отцовской футболке. Я тоже сплю в одной из них, но ни за что бы в этом не призналась.
Честно говоря, момент, когда настает время рассказывать сказку на ночь, всегда заставляет меня внутренне содрогаться. Все мы смеемся и шутим, перебирая драгоценные воспоминания. Потом дети ложатся спать и впадают в блаженное забытье, а я остаюсь бодрствовать, и в моем сознании только что пересказанная сцена проигрывается снова и снова.
Жаль, что мы не можем повторить ее заново.
Уэйд по-прежнему живет здесь, с нами, просто не во плоти.
Он мертв в достаточной мере, чтобы мне было одиноко… но достаточно жив, чтобы я не могла представить себе жизнь без него.
Я застряла на полпути между раем и адом.
Безумно влюбленная в призрак мужа.
– Ладно, прочти вслух мой список, – прошу я.
– Де-ло… – читая, Патрик морщит лоб. – Дело-ва-я…
– Деловая одежда.
– Да, – он гордо улыбается: ему почти удалось.
Я ерошу его темные волосы, слегка завивающиеся на концах.
– Уложила.
Он рисует галочку.
– По-все… – хмурится, словно зайдя в тупик.
– Повседневная одежда? – подсказываю я.
Он кивает.
– Есть.
– Пи-жа-ма, – он радостно подскакивает. – Это слово я знаю!
– Ага – видишь, у тебя уже получается гораздо лучше!
У Патрика дислексия, и читать ему трудно, но мы стараемся. Заглядываю в чемодан:
– Положила.
Он отмечает этот пункт и переходит к следующему:
– Туфли?
– Сложены.
– Фе… фе… – он старательно сосредоточивается.
– Фен?
– Да!
– На месте.
– Платья.
Я фыркаю, надувая щеки, и заглядываю в шкаф.
– Хм-м, а какие у меня есть платья? – Перебираю то, что висит на плечиках. – Только вечерние и выходные. Для конференции они не особенно подходят. Хм-м… – Достаю черное, прикладываю его к себе и смотрю в зеркало.
– Красивое платье. Куда ты в нем ходила с папой? – спрашивает сын.
– Ну-у… – я хмурю брови. Откровенно говоря, понятия не имею, но надо что-то придумать, как всегда. – Э-э, мы тогда ходили в пиццерию, а потом на танцы.
Патрик расплывается в дурашливой улыбке, по его личику видно, что он представляет себе эту картину.
– А какую пиццу вы ели?
– Пепперони.
Его глаза вспыхивают энтузиазмом:
– А можно нам сегодня заказать пиццу?
– Если хочешь.
– Хочу! – сын радостно вскидывает кулак в воздух. – Мы сегодня можем заказать пиццу! – кричит он братьям, выбегая из комнаты. – Я буду пепперони, как папа!
Я грустно улыбаюсь. Малыш испытал бы жестокое разочарование, если бы узнал, что Уэйд предпочитал пиццу с двойным чили и анчоусами. Но пусть лучше ест свою пепперони и улыбается во весь рот.
Снимаю с плечиков пару платьев и укладываю в чемодан; этого должно хватить. У меня нет времени идти покупать что-то другое.
Напоследок разглядываю содержимое чемодана:
– Ладно, думаю, на этом все. Конференция, я спешу к тебе!
Машина въезжает в величественные ворота отеля «Шато де Макуа».
– Вот это да! – шепчу я неслышно, глядя в окошко. Перелет длился восемь часов, из аэропорта меня забрал водитель, и потом мы еще три часа ехали сюда. После раннего подъема и долгой дороги я смертельно устала, но нервы вдруг начинают шалить.
Водитель достает из багажника мой чемодан, я вручаю ему чаевые и разглядываю транспарант на стоящем передо мной здании.
ПОВЕЛИТЕЛИ РАЗУМА
Уже само название этой конференции – чистый абсурд. Вкатываю чемодан в вестибюль и пристраиваюсь в очередь к стойке администратора.
Здание чудесное, в старинном стиле, словно из другой эпохи. От этой роскоши и пышности кажется, будто я перенеслась назад во времени. Внушительный холл, центральное место в котором занимает огромная поворотная лестница.
– Следующий! – приглашает администратор, и вся очередь сдвигается на шаг вперед. Я окидываю ее взглядом. Интересно, все приехали на эту конференцию?
Прямо передо мной стоят две девушки, похожие на кукол Барби. Пухлые, накачанные силиконом губы… и неужели они думают, что ресницы-опахала хорошо смотрятся? Неужели у них не болят глаза от такой тяжести на веках?
У одной из них выбеленные волосы до пояса, явно наращенные: это заметно, стоит присмотреться к корням. Фу… дурновкусица какая. У другой темная кудрявая грива. Обе разодеты в пух и прах… хотя скорее раздеты, учитывая минимализм тряпочек на их телах. Я машинально перетягиваю резинкой волосы потуже и одергиваю льняную рубашку, чувствуя себя замарашкой в сравнении с ними. Проклятье, надо было надеть что-нибудь пошикарнее.
Блондинка замечает меня – новое лицо в очереди.
– О, приветики! А ты приехала на «Повелителей разума»?
– Да, – смущенно улыбаюсь. – А вы тоже?
– Да!!! – пронзительно взвизгивает она. – Господи-ты-боже-мой, я так волнуюсь! Меня Элли зовут. А ты чем занимаешься?
– М-м… – пожимаю плечами, ощутив внезапное смущение. – Я Клэр. Работаю… в одной компании.
– А я руковожу собственной империей! – сообщает Элли, возбужденно тараща глаза.
– Империей, – повторяю я, и мне становится весело. – В какой сфере? – уточняю.
– Я – инфлюенсер, – гордо сообщает она.
Я смотрю на девицу, пытаясь собрать мозги в кучку. О боже, только не это! Передо мной одна из тех пустышек, которым платят за публикацию всякой фейковой дряни.
– Правда? Это здорово…
– Я путешествую по разным странам и рекламирую бикини, – улыбается она. – Когда я выкладываю очередное свое фото, у всего мира начинается истерика!
Я прикусываю нижнюю губу, пряча улыбку. Она это всерьез?
– Я… могу себе представить.
Темноволосая девица, стоящая перед Элли, хихикает и поворачивается к нам:
– Дай пять, коллега!
– О боже мой… что, и ты тоже?! – верещит Элли.
Обе хохочут.
– Я Энджел, – представляется темноволосая. – Тоже собираюсь стать инфлюенсером.
– А-а, так ты еще не начала? – снисходительно уточняет Элли.
– Ну… – Энджел пожимает плечами. – Строго говоря, пока нет. Мой контракт предусматривает участие еще в паре лент, но как только завершатся съемки, я сразу возьмусь за дело: у меня уже все подготовлено.
– Так ты в кино снимаешься?! – ахает Элли. – А в каком жанре?
– Я порноактриса. Возможно, ты видела мой последний фильм, «Анальная любовница Джонни-Ракеточлена».
Глаза у Элли становятся совершенно круглыми.
– О! Божечки! Мои! – прерывисто восклицает она. – Вот теперь я тебя узнала! – Девицы снова закатываются безумным хохотом и подскакивают на месте от возбуждения.
Да чтоб мне провалиться!
Интересно, что там Джонни-Ракеточлен делает с ее задницей?
И что вообще делают с задницами? Ко мне так давно никто не прикасался, что я уже все позабыла. И даже когда прикасался, это никогда не был жесткий и быстрый секс в стиле порно. Он был ласковым и нежным. Тем сексом, который бывает у супругов.
Безопасным и реальным… от которого до «анальной любовницы», как до луны пешком.
Какого хрена Марли впутала меня во все это?!
Я поворачиваюсь к вставшему в очередь за мной мужчине. Он, как я понимаю, слышал этот дивный диалог?
– Привет, – улыбается он.
– Здравствуйте, – отвечаю я.
Блондин, с виду вполне нормальный. Кажется, даже милый.
– Нельсон Барретт.
– Клэр Андерсон, – улыбаюсь я.
– Я айтишник. – Он оглядывается по сторонам: – Все это настолько далеко от моей зоны комфорта, что уже даже не смешно.
– Аналогично. – Меня затопляет облегчение. Хоть один адекватный человек! – Я работаю в сфере медиа.
– Рад познакомиться с вами, Клэр.
– И я рада.
Мы с ним встаем лицом к началу очереди и наблюдаем за ужимками и прыжками двух девиц. Шумные, энергичные, радующиеся тому, что оказались здесь. Глядя на них, я невольно улыбаюсь: их детский непосредственный энтузиазм радует глаз.
Тут же мелькает мысль, что годам этак к двадцати восьми энтузиазм обычно рассеивается. По моим прикидкам, у девчонок впереди еще примерно пять хороших лет, а потом жизнь примется иметь их во все дыры. Распавшиеся отношения и долги – и это в том случае, если удастся найти достойного персонажа, чтобы в него влюбиться…
Охваченная отвращением к себе, встряхиваю головой.
Какая же я зануда… может быть, мне действительно необходимо было сюда приехать?
Никогда прежде не была брюзгой. Терпеть не могу эту часть своей личности, которая вылезла на поверхность в последнее время.
Я теперь вообще не знаю, какая я на самом деле.
Очередь продвигается вперед, и вестибюль за нашими спинами постепенно заполняется людьми. Мужчины и женщины, все предприниматели, все полны радостного предвкушения. Если не считать Нельсона, я здесь, кажется, старше всех.
– О боже мой, сегодня обязательно оторвемся как следует! – возбужденно пищит Энджел.
– Да! – вторит ей Элли, приплясывая на месте. – О боже мой, я так взволнована! – Она поворачивается к нам с Нельсоном: – Клара, ты просто обязана сегодня повеселиться вместе с нами.
Она перевирает мое имя, но я только улыбаюсь.
– Сегодня я, пожалуй, пас, – вежливо отказываюсь я. – Вот в следующий раз – обязательно.
– Тогда ладно. – Элли, ничуть не огорченная, снова обращается к Энджел: – Куда пойдем?
Я криво улыбаюсь Нельсону.
– Интересно, в скольких фильмах они сегодня снимутся забесплатно, – шепотом говорит мне он.
Я хихикаю:
– Ну да! Вот кому-то из парней привалит счастьице. Не всякий такое сможет выдержать.
– Я бы точно не смог, – вполголоса бормочет Нельсон.
Мы оба усмехаемся и делаем очередной шаг вперед. Подходит очередь Элли на заселение.
За нами занимают место еще четверо мужчин, все старше меня, на вид представительные.
Хм-м, возможно, не все так плохо?..
Между нами шестерыми завязывается разговор. Оказывается, вновь прибывшие, все четверо, – разработчики мобильных приложений. Ощущение общего абсурда несколько отступает. Все-таки здесь попадаются и нормальные люди.
В вестибюль входит женщина, и головы всех мужчин разом поворачиваются к ней. Блондинка, красивая, стильная, модная, лет около тридцати навскидку.
– Здравствуйте, это очередь на регистрацию? – спрашивает она меня.
– Да, – отвечаю с улыбкой.
– Вы приехали на конференцию? – уточняет она.
– Угу.
– Я тоже. – Она протягивает ладонь для рукопожатия: – Мелисса.
– Приятно познакомиться, Мелисса. Меня зовут Клэр.
– Рада знакомству.
Очередь снова сдвигается вперед. К столу администратора спешат еще двое сотрудников отеля, и людская масса разделяется на несколько очередей.
Нельсон снова встает за мной.
– В семь часов в ресторане на первом этаже будет ужин, – вдруг сообщает он. – Приходите, если хотите, Клэр.
– О… – поворачиваюсь к нему, несколько растерянная. – Спасибо, но мне нужно будет сделать кое-что по работе. Может, увидимся завтра?
– Да, конечно, – улыбается он. – Доброй вам ночи.
С улыбкой подхожу к администратору. Надо же, а мне не настолько дискомфортно, как я опасалась. Может быть, и впрямь все сложится хорошо.
Сто двадцать человек, в числе которых и я, сидят в конференц-зале. Кажется, будто атмосфера пронизана электрическим током. У каждого с собой блокноты, еще какие-то бумаги, все сидят и переговариваются между собой.
Каждый горит желанием попытаться стать лучше.
А я… ну, я ведь приехала сюда только для того, чтобы вволю напиться шампанского и устроить отпуск для себя одной под благовидным предлогом. Но эти энтузиасты в любом случае молодцы… наверное.
На сцену выходит мужчина, и зал разражается аплодисментами и приветственными возгласами. Он поднимает руки и широко улыбается. Хм-м… интересно, кто таков?
Мужчина дожидается, пока приветствия стихнут, не переставая сверкать улыбкой.
– Добро пожаловать! – звучно обращается он ко всем присутствующим. К его рубашке прикреплен маленький микрофон. – Добро пожаловать на конференцию «Повелители разума»! Здесь вы обретете самих себя в своем лучшем проявлении! – Голос у него рокочущий, хорошо поставленный, он словно проповедь читает. – Готовы? – громко вопрошает он.
В ответ – взрыв приветствий.
О боже… какая театральщина! Хлопаю вместе со всеми. Энтузиазм в зале плещет через край. Все вскакивают с мест, смеясь и аплодируя. Я недовольно поглядываю на окружающих… Ну, честное слово, успокойтесь уже.
Да это какая-то конченая секта!
Бросаю взгляд на телефон, подумывая, не заснять ли этот бред для Марли. Хотя… она все равно не поверит.
– А теперь мне хотелось бы представить вам нашего первого оратора! Человека, за которым многие из вас, как я знаю, следят в соцсетях! Рок-звезду среди ораторов-мотиваторов и разработчика семинаров, благодаря которым люди всех профессий в корне меняют свою жизнь! Он приехал к нам только на один день, так что, прошу вас, без лишних проволочек приветствуйте на сцене автора революционной стратегии «Как получить то, чего хочешь»… Тристана Майлза!
Воздух мгновенно покидает мои легкие одновременно с тем, как толпа впадает в буйный восторг.
Тристан Майлз выходит на сцену. Он в темно-синем дизайнерском костюме, темные вьющиеся волосы идеально уложены. Майлз широко улыбается, поднимает руки высоко над головой, аплодирует вместе с аудиторией, потом кланяется. Народ сходит с ума, вопит и отбивает ладони.
У меня глаза лезут на лоб… Что за хрень?!
Сердце колотится так, что шумит в ушах, и кажется, будто все присутствующие куда-то исчезают, остаемся только он и я.
Во мне начинает подниматься ярость. Я даже смотреть на него не хочу… Хотя это не совсем правда. Проклятый мерзавец как обоюдоострый меч: выглядит чудесно, но терпеть его невозможно.
– Здравствуйте все! – произносит он таким же громким поставленным голосом, как и у ведущего. – Поздравляю вас! – Улыбается, дожидаясь тишины. От одного звука этого баритона я покрываюсь гусиной кожей. В его речи слышится легкий акцент – нью-йоркский диалект с малой толикой аристократического британского. Звучит это утонченно, интеллектуально… и даже не знаю, как еще. Но в любом случае чертовски сексуально.
Фу… ненавижу его целиком!
– Добро пожаловать, и спасибо вам за то, что пришли сюда. Вы совершили очень ценный шаг для своего развития. – Говоря, он обводит взглядом зал, задерживаясь на каждом зрителе. – Лично я…
Тут он спотыкается взглядом о мое лицо, осекается, смотрит на меня во все глаза, моргает.
Вот черт…
Секундная заминка – и он продолжает как ни в чем не бывало:
– Лично я очень рад за вас…
Он продолжает говорить, но я уже не слышу слов. Слышу только адреналин, ревущий в горных стремнинах, в которые превратились мои кровеносные сосуды. Когда мы разговаривали с ним в прошлый раз, он был намерен украсть компанию Уэйда у моих сыновей.
Я не стану сидеть здесь и слушать этого гнусного кровопийцу, примерившего на себя роль оратора-мотиватора.
Он уничтожает семейные бизнесы просто ради развлечения.
Какой абсурд!
Уж, конечно, кому и выступать на конференции под названием «Повелители разума», как не ему! Претензия как раз в его духе. Он ведь считает себя повелителем разума… Обхохочешься!
Я встаю с места.
– Извините, – шепотом говорю соседу. Начинаю пробираться мимо людей, сидящих в моем ряду.
– Клэр Андерсон, – окликает он меня со сцены.
Вскидываю на него испуганный взгляд.
– Сядьте на место!
– Я… – замолкаю и делаю еще один шаг к выходу.
– Клэр! – в его тоне слышится предостережение.
Я оглядываюсь, вижу сто двадцать пар глаз, уставившихся на меня, потом снова смотрю на него.
– Я сказал – сядьте! На место!
Глава 3
Я фальшиво улыбаюсь.
Кем, черт возьми, возомнил себя этот мерзавец?!
«Я сказал – сядьте. На место».
А я тебе скажу – иди и отымей сам себя, высокомерное ублюдище! Я поднимаю бровь, он гневно смотрит на меня, и я мило улыбаюсь ему. А потом уже подчеркнуто неспешно иду к двери.
Он прищуривается, успокаивается и продолжает выступление:
– Как я и говорил…
Выхожу в коридор, ведущий из зала, встаю так, чтобы он меня не видел, и прислушиваюсь.
Минут десять киплю гневом, не способная сосредоточиться на том, что он говорит.
Уже один вид этого человека пробуждает во мне ярость, о существовании которой я и не подозревала.
Осторожно выглядываю из-за угла и наблюдаю, как он расхаживает по сцене. Его голос – глубокий, повелительный. Одна рука засунута в карман дорогих костюмных брюк, другой он оживленно жестикулирует в такт речи.
Он красив, и в его личности ощущается бесспорная сила.
Он уверенно чувствует себя на этой сцене… хотя, пожалуй, он на любой сцене был бы как рыба в воде.
Слушатели молча внимают ему, впитывая каждое слово. Набрасывают заметки и смеются в нужных местах. Все женщины глядят на него благоговейно, тайно желая его, а все мужчины жаждут быть им.
А мне… мне просто хочется врезать по этой смазливой мальчишеской физиономии.
Я ненавижу его за то, что все дается ему легко. Он рожден в привилегированном семействе. Богат без меры и дьявольски харизматичен. И это просто несправедливо, что он, ко всему прочему, еще и красив, как картинка!
Воображение рисует мне его в окружении поклонниц, которые, должно быть, штабелями падают к его ногам. Наверняка он тот еще ходок – крутит одновременно с пятью девицами.
Мне вспоминается наш последний телефонный разговор.
«Я звоню, чтобы узнать, не захотите ли вы поужинать со мной в субботу вечером».
«Вы приглашаете меня на свидание?!»
«Мне не понравилось, как прошло наше знакомство. Я хотел бы начать все заново».
«Вы, должно быть, шутите. Я не пошла бы на свидание с вами, даже будь вы последним мужчиной на земле! Деньгами и внешностью меня не поразить, мистер Майлз».
«В нашем разговоре не было ничего личного, Клэр».
«А для меня он был очень даже личным. Идите найдите себе какую-нибудь девицу и охмуряйте ее, Тристан. Я не заинтересована в отношениях с холодным, бездушным мерзавцем вроде вас!»
Это было так круто!
Ловлю себя на том, что глупо ухмыляюсь в пустоту. Он пригласил меня на свидание! Тристан Майлз пригласил меня на свидание – и, понятное дело, он сделал это только для того, чтобы притупить мою бдительность, но, черт побери, было приятно дать ему отпор!
– Клэр Андерсон, – слышу я голос со сцены.
А?..
В ужасе поднимаю глаза. Стоп… он о чем-то меня спросил?
Как он меня увидел?!
Оказалось, пока я витала в собственных мыслях, он переместился в другую часть сцены и теперь стоит напротив меня. Вот дерьмо!
Он протягивает ко мне руку ладонью кверху:
– Пожалуйста, поделитесь с нами.
– Прошу прощения, – говорю. – Я не слышала вопроса.
Тень улыбки пробегает по его лицу, он смотрит мне в глаза.
– Я просил всех присутствующих вспомнить такой момент, когда они чувствовали удовлетворение. Момент, когда они по-настоящему гордились собой.
– О…
– И, судя по вашей улыбке, вам вспомнилось нечто восхитительное.
Молча смотрю на него.
– Прошу вас, – он показательно поводит рукой. – Позвольте нам разделить эту гордость с вами.
Мерзавец.
Я прожигаю его гневным взглядом. Серьезно, что ли?
Он сует руки в карманы костюма и прохаживается по сцене.
– Мы ждем, Клэр, – роняет он снисходительным тоном.
Подмышки мгновенно становятся мокрыми и жаркими от пота. Весь зал ждет моего ответа. Дьявольщина, этот мужик доводит меня до белого каления!
– В последний раз я ощутила полное удовлетворение, когда отказалась от свидания с холодным, бездушным мерзавцем. Даже в том случае, если он останется последним мужчиной на земле, – с торжеством объявляю я.
Мы сцепляемся взглядами, и он вздергивает бровь.
Вот так-то, засранец… А нечего меня задирать!
– Ах… но, Клэр, как это печально, что лучшее, что вы можете вспомнить о себе, связано с другим человеком! Мне думается, это гораздо больше говорит о вас, чем о нем. Сегодня вечером я хочу услышать от вас настоящий ответ. Можете пока его обдумать.
И он как ни в чем не бывало улыбается слушателям.
Я в бешенстве отступаю подальше.
Что, по его мнению, мне нужно понять, размышляя о том, что я за человек?! Я-то знаю, кто я такая, и полностью себя устраиваю.
Мудила.
И эта конференция ему под стать.
– И кроме того, – он одаряет меня ленивой, сексуальной улыбкой, продолжая расхаживать по сцене, – возможно, когда-нибудь вы будете умолять этого бездушного мерзавца, чтобы он пригласил вас на свидание… но вряд ли он захочет.
Зал разражается хохотом, а он переходит к следующей жертве:
– Вот вы, девушка с длинными светлыми волосами. Каким воспоминанием вы больше всего гордитесь? И я хочу, чтобы вы дали по-настоящему глубокий ответ.
Я чувствую, как у меня поднимается давление. Бисеринки пота выступают на лбу, и хочется подойти и пнуть Мистера Модные Штаны прямо в зад, чтоб летел со сцены ласточкой.
Да пошел он… Неужели я не могу провести одну гребаную неделю вдали от своей жизни и забыть, кто я?
Какого черта он вообще здесь делает?
Весь следующий час Тристан Майлз владеет вниманием аудитории, а я пялюсь в пустоту, представляя, как предаю его мучительной смерти разными способами.
Надо было остаться в зале. А теперь приходится не только слушать всю эту чушь, но и делать это стоя. Если же я уйду сейчас, то просто буду выглядеть дурой.
Ну, закругляйся ты уже.
Он здесь только на один день, а потом вернется в Нью-Йорк, напоминаю я себе. И безумно злюсь на себя за доставленное ему удовольствие сказать, что он в любом случае не стал бы приглашать меня снова.
Надо же было так опростоволоситься!
А ведь он наверняка уже счастливо женат… на какой-нибудь супермодели или блогерше.
Ух, как я его ненавижу! Он превращает меня в идиотку.
– Сейчас будет короткий перерыв, – слышу со сцены. – В холле накрыты столы к чаю, а потом мы перейдем к целевым семинарам. Мы сформулируем наши цели в первый день, а потом, в пятый день, вернемся к ним, чтобы проверить, насколько вы успели продвинуться. – Он смотрит на часы: – Через полчаса жду вас в гостиной «Борония».
Я удрученно вздыхаю и тащусь в холл. Все вокруг радостно обмениваются впечатлениями. Наливаю себе кофе, беру кусок шоколадного кекса, пристраиваюсь в уголке и достаю телефон. Набираю в поисковике «массажные салоны рядом со мной».
К черту все – ноги моей здесь больше не будет!
Моя единственная сегодняшняя цель – получить массаж и выдуть два литра шампанского.
Делаю глоток кофе и кликаю по открывшемуся списку.
В гостиную входит Тристан, и все лица, точно подсолнухи, поворачиваются к нему. Его окружает аура внутренней силы; на него невозможно не смотреть. Темно-каштановые волосы коротко подстрижены на затылке и по бокам, на макушке пряди оставлены чуть длиннее. Идеальный образ в стиле «только-только из койки».
Его осанка идеальна, подбородок – квадратный и мужественный. Кажется, я ни у кого еще не видела таких больших карих глаз. Его взгляд находит меня на другом конце гостиной и пригвождает к месту. Он ощутимо давит на меня; я чувствую жар этого взгляда кожей. Между нами проскакивают электрические разряды, и я, рассердившись, резко отворачиваюсь.
Будь он проклят за то, что так хорошо выглядит!
– Привет, – слышу за спиной мужской голос. – Вы не против, если я к вам присоединюсь?
О, это тот самый мужчина, с которым я общалась вчера у стойки администратора. Как его там?..
– Конечно, – улыбаюсь я. – Пожалуйста.
– Я Нельсон, – напоминает он. – Мы с вами вчера познакомились.
– Да, я помню. Привет, Нельсон. Я Клэр.
– Да-да, я вас узнал. Ну, скажем прямо, – хмыкает он, – задал вам сегодня мистер Майлз жару!
– О, – подношу к губам чашку, пытаясь вести себя непринужденно и втайне желая провалиться сквозь землю. – Правда? Я и не заметила.
– Знаете, я не из тех, кто легко очаровывается, но… – И тут Нельсон восторженно выпаливает: – Вы читали его биографию?
– Нет, – равнодушно отвечаю я и поднимаю глаза, тут же встречаясь со взглядом Тристана. Пару секунд мы играем в гляделки, потом одна из пяти женщин, так и вьющихся вокруг него, говорит ему что-то, переключая его внимание на себя, и я поспешно отворачиваюсь.
– У него шесть университетских дипломов, и он говорит на пяти языках, – продолжает тем временем распинаться Нельсон. – Ай-кью – сто семьдесят! Это уже не просто гений – что-то ближе к менталисту! – он многозначительно кивает, словно донося до меня жизненно важную информацию.
– Ничего себе, – растягиваю губы в неискренней улыбке.
Будь добр, заткнись, а? Убирайся, Нельсон, ты меня раздражаешь, и я хочу поскорее найти массажный салон. У меня есть дела поинтереснее, чем обсуждать всяких мерзавцев-менталистов.
Например, надраться в хлам.
– Я неважно себя чувствую, – нагло лгу я.
– Правда? – Нельсон делает обеспокоенное лицо. – Что случилось?
– Мигрень.
– Не может быть!
– Да, у меня всегда бывают мигрени после перелетов. Это ужасно раздражает. Потом все придет в норму, но, возможно, мне придется отлежаться. Так что, если я пропущу следующие мероприятия, вы будете знать, где я и что со мной. Завтра я уже буду здорова.
Три часа спустя сильные руки поднимаются вверх от центра моего позвоночника, а потом медленно скользят по обнаженным бокам.
Свет в кабинете приглушен, звучит расслабляющая музыка с гулкими чувственными басами, и запах лосьона после бритья, которым пользуется мой массажист, играет на моей женской сущности, как на струнах.
Руки Пьера скользят вверх по моей спине. Он сбрызгивает кожу разогретым маслом, и это такой восторг, что глаза сами закрываются.
Вот… так-то лучше…
– Так хорошо? – спрашивает он с сильным французским акцентом.
– Идеально, – выдыхаю я.
О господи, это не просто идеально – это потрясающе. Вот бы каждый день так!
И к дьяволу конференцию.
Его руки путешествуют вниз по моей спине, и я блаженствую, улыбаясь и растекаясь по массажному столу.
В моей сумке заходится трелью телефон. Громко. Наверняка раздражая людей в других массажных кабинетах.
– Ой, прошу прощения, – морщусь я. – Он скоро перестанет.
Но телефон звонит долго, до самого автоматического отключения, а потом начинает трезвонить снова. Вот черт!
– Извините.
Мы дожидаемся паузы и облегченно вздыхаем, но потом все начинается снова. Проклятье, а вдруг дома что-то случилось?!
– Простите, не могли бы вы подать мне сумку?
Пьер берет сумку, передает мне, и я торопливо роюсь в ней в поисках телефона. Высветившийся номер мне не знаком.
– Алло, – говорю я, снова ложась на стол.
– Где вы? – рявкает Тристан. – Вас не было на семинарах!
Вот дерьмо!
– Э-э-э… – тяну я.
– И даже не думайте соврать мне, Клэр! Я знаю, вас нет в номере.
Его тон меня злит. Кем он, интересно, себя возомнил?
– А что такое?
– Где вы?! – рычит он.
– Ну, я на массаже, если уж вам так интересно.
– Что-о? – шокированно выдыхает он.
– Ваша лекция была нестерпимо скучна. У меня есть занятие получше. Прощайте, мистер Майлз.
– Клэр Андерсон… – он явно вознамерился устроить мне выговор, и я нажимаю кнопку отбоя. Перевожу телефон в беззвучный режим и швыряю в кресло в углу.
