Светлана Викторовна Ильина
Живи и не бойся

Вдруг что-то поцарапало ему щёку. Он хотел посмотреть, но она сжала его голову двумя руками и прошептала:

– Поцелуй ещё…

Они целовались так долго, что это уже начало превращаться в пытку…

– Я так больше не могу, Макс, – вздохнув, отодвинулась от него Валери, – встретимся вечером.

– Я за тобой заеду, – ответил Макс, неохотно выпуская её из объятий. – Сейчас поеду в клуб – Жерар попросил пофехтовать с ним. Мы что-то забросили наши игры мушкетёров, а ты помнишь, как иногда пригождается подобный навык.

– Да уж, – нахмурилась Валери, – драться шваброй с двумя арабами – это очень по-мушкетёрски.

– А Жерар, кстати, был в восторге, когда я ему рассказал. Думаю, поэтому он и попросил сегодня составить ему компанию.

– А кто из вас лучше фехтует?

– Чаще всего выигрывает он, – нехотя признался Макс, поморщившись, – я слишком горячусь. Да ещё и правила нарушаю…

– Как всегда… ты неисправим, – со смехом заметила Валери.

– Что же я могу сделать, если терпеть не могу правила. В жизни не бывает всё по правилам, и тот, кто их нарушает – тот и выигрывает. Но… судьи придерживаются другого мнения, поэтому на соревнования меня не пускают.

Он говорил, а сам не переставал любоваться самой красивой девушкой на свете. Её табачные умные глаза, розовые губы и мягкие кошачьи движения приводили его в восторг. Какие у неё нежные пальцы… Макс взял её маленькую ручку в свою и… замер поражённый…

– А это что? – осипшим от страшной догадки голосом спросил он. – Откуда у тебя этот браслет?

Валери резко выдернула руку.

– Это что – допрос?

– Валери, я видел, как этот браслет покупал Жерар на рынке Багдада, – сквозь зубы произнёс он. – Когда он успел тебе его подарить? Он приезжал к тебе вчера вечером?

Макс напряжённо ждал ответа. Но Валери не смутилась, а молча встала со скамейки.

– Я не обязана давать тебе отчёта в своих действиях. Я встречаюсь с кем хочу и когда хочу. Мы ещё даже не обручены, если ты помнишь.

– Валери, но это то, что я хочу больше всего, – Макс встал вслед за ней и крепко взял её за талию. – Я никому тебя не отдам, слышишь?

Он сжал руки и потряс вырывающуюся девушку.

– Макс, пусти, – недовольно скривила губы Валери, – давай без глупых сцен ревности, ладно? В последнее время ты меня замучил своими подозрениями. Пошли, мне на работу пора.

Макс отпустил её и хмуро пошёл следом. Сад, который ещё час назад казался райским, вдруг потерял свою прелесть. Повсюду стали встречаться парочки, и Максу они казались более счастливыми, чем они.

– Почему Жерар ухаживает за тобой? Какие у него намерения?

Валери резко остановилась и повернулась к нему.

– Вот у него и спроси. Что меня-то допрашиваешь?

– И спрошу, – вскипел Макс. Он уже почти кричал от резкой боли в груди, словно его, безоружного и беззащитного, пронзили саблей насквозь. – Вот сейчас поеду и спрошу…

Они молча сели в машину и также молча доехали до места работы Валери. Не прощаясь, она вышла из машины, а Макс с безумной жаждой мести поехал на встречу к Жерару.

Глава 8

Со времён мушкетёров для мужчин нет лучшего способа выяснения отношений, чем дуэль. Клуб, куда гнало ревнивое сердце влюблённого молодого человека, находился в Латинском квартале и представлял собой небольшой зал оружия, где учат всех желающих за небольшую плату фехтовать по старинным традициям. Здесь не было новейших костюмов с электропроводниками, фиксирующими укол или удар. Всё по-старинке, как во времена мушкетёров. Единственным обязательным условием была защитная маска на лицо.

Когда Макс вбежал в зал, Жерар уже приготовился к бою и нетерпеливо постукивал эспадроном по ноге.

– Ты мог бы не опаздывать, – вместо приветствия недовольно бросил он запыхавшемуся Максиму. Макс быстро надел шлем и взял оружие.

– Я готов, – сердце билось так сильно, что казалось, битва уже происходила у него внутри. Он постарался успокоиться, и после приветственного положенного салюта поединок начался.

Жерар не ожидал, что Макс будет так напористо атаковать. Обычно они долго присматривались друг к другу, разминаясь и проверяя реакцию. Но сегодня больше всего Максу хотелось не спортивного состязания, а настоящего поединка. Одна мысль, что брат вчера был у его возлюбленной, приводила в ярость. Рука с эспадроном отлично успевала за молниеносными мыслями: сейчас толчок левой ногой и стремительный бросок до левой щеки Жерара, а теперь правой и бьём по его правой руке. Следующим стал самый опасный удар, внутренний, – снизу к горлу противника. Жерару осталось только отпрыгнуть…

– Стой, сумасшедший, – поднял руку брат, – подожди, я хотел потренироваться, а не вымотаться сразу на всю катушку.

– А я хотел бы тебе свернуть шею за твою подлость, – тяжело дыша, ответил Макс.

– За какую подлость? Ты о чём?

– Не понимаешь? – Макс поднял эспадрон, – сейчас я тебе объясню…

Он снова стал атаковать, и Жерар вынужден был защищаться.

– Ненавижу враньё, особенно подлое враньё… Ты знаешь, что я её люблю… и всё равно пытаешься ухаживать…

Макс начал уставать, но злость придавала ему силы. Жерар, напротив, вошёл во вкус, и стал чаще нападать. Его удары больно били по правой кисти и предплечью. Макс перехватил эспадрон левой рукой.

– Запомни, братец, – наступая, учил Жерар, словно неразумного мальчишку, – женщина всегда выбирает сама. И ты ничего не сможешь сделать, если Валери решит тебя бросить.

Жерар замахнулся, чтобы ударить его по голове, но Макс успел отбить тяжёлый удар и сделал двойной шаг вперёд, в ответ пытаясь ударить противника по щеке. Однако его атака тоже была отбита.

– Зачем её провоцировать? Я никогда бы не поступил бы так с тобой… А ты… подлый, грязный ловелас.

Лица Жерара под маской было не видно, но Макс почувствовал, что его последние слова задели брата. Его движения стали более хладнокровными и злыми. Правая рука Макса от ударов онемела, а левой он не так хорошо владел, как брат, и, выложившись в начале боя, теперь стал отступать и защищаться. Жерар это понял и начал делать замахи, словно желая его выпороть, как непослушного ребёнка. Собрав последние силы, Макс сделал двойной шаг назад, чтобы перейти в последнюю атаку, но не удержался на ногах и упал в тот момент, когда брат сделал сильный замах над его головой. Он машинально зажмурился, ожидая удара, но Жерар опустил руку.

– Ты, братец, вместо того чтобы пороть горячку, лучше бы раскрыл глаза на свою подружку и вспомнил – давала она тебе обещание выйти за тебя замуж и прожить с тобой остаток дней? А? Запомни, если ты нравишься девушке, то зачем ей принимать ухаживания других? А если она засматривается на других, то ты её уже не удержишь.

Макс молча поднялся. Болезненные удары остудили его пыл, всё тело ныло, но больше всего ныла душа от неприятных вопросов Жерара.

– Успокоился? – снимая маску, спросил брат, – последи за ней более трезвым взглядом. Завтра, например…

– А что завтра? – мрачно спросил Макс.

– У неё открытие выставки. Наверное, будет много гостей. Вот и посмотри, на каком ты месте среди приглашённых. Она может выбрать и не тебя, и не меня, а кого-то третьего. А ты останешься в дураках…

– Тебя она тоже пригласила?

– Представь себе, мы же друзья, – насмешливо ответил Жерар.

– Ладно, посмотрю… Только всё же интересно, когда ты ей успел подарить браслет?

– Да утром заехал к Дюрану по делу и заодно подарил, – спокойно ответил брат.

– А слово «Любовь» на браслете случайно?

– Случайно, конечно… Да и какое слово должно быть на браслете у девушки? Старость? Или, может, деньги? Хотя деньги сейчас привлекают больше всего…

Макс уже не слушал Жерара. Ему не обидно было проиграть битву, страшнее всего было потерять любовь. Не нужны никакие доказательства верности или измены. Единство с женщиной или есть, или нет. Его ощущаешь, как воздух, как радость, разукрасившую жизнь яркими красками. И если эта близость с любимым человеком исчезает, то мир окрашивается в серо-чёрные тона, от которых хочется спрятаться в ещё большую темноту…

* * *

Впервые Макс не позвонил вечером, и Валери почувствовала беспокойство. Разве он не целовался с ней вчера днём до безумия? Она думала, что после работы он будет ждать её возле офиса. Но Макса не было. Не подходил он и к телефону. Неужели он так глуп, чтобы из-за какого-то браслета бросить её?

Ах, этот Жерар так не вовремя влез со своим ухаживанием между ними, когда она ещё ничего толком не решила. Не сказать, чтобы ей были неприятны его знаки внимания – быть богатой, успешной и красивой – это ли не мечта любой девушки? Париж создан для таких, как она. И чувство радости от мысли, что её везде приглашают, ею любуются, ей завидуют, давно поселилось в её душе, привнося в будни острые нотки яркой, интересной жизни. Любовь должна дарить только радость и наслаждение, а не проблемы и разборки, которые тянулись за ухаживанием Макса, как ненужный шлейф. Почему бы ему не принять её такой, какая она есть, какой создала её природа? Зачем лишние обязательства и клятвы, которые всё равно никто не исполняет, а нарушает их при первом удобном случае?

В этом плане Жерар был понятнее и более похож на неё. Из-за этого она и позволила ему немного за собой поухаживать, подозревая, что рано или поздно отношения с Максом – максималистом в душе (как ему подходит это имя!) – зайдут в тупик. Однако расставаться с ним она ещё не планировала…

Обдумывая отношения с молодыми людьми, Валери ни на минуту не прекращала бурную деятельность по оформлению своей арт-галереи вместе с Жозефиной, приятельницей, которую она пригласила в помощь.

Светлые просторные стены одного зала были увешаны картинами современных художников, в числе которых были и работы Макса, а второй зал был посвящён фотографии. Правда, выставка фотографий носила несколько скандальный оттенок… Она долго сомневалась, стоит ли начинать с такой темы, как "Мусорный Париж"? Но, с другой стороны, для рекламы нет ничего лучше скандала. В конце концов, Валери решила рискнуть. Она дала последние распоряжения рабочим, позвонила в рекламный отдел – уточнить, висит ли аннонс открытия её выставки? Всё оказалось в порядке. Осталось развесить шарики у входа и позаботиться о музыке внутри помещения.

Жозефина проявила себя отличной помощницей, и Валери даже подумывала пригласить её работать к себе.

– Валери, сейчас двери закроем, а во время открытия выставки я договорилась с диджеем, что он сразу включит торжественную музыку. Хорошо?

– Торжественную? Это какую же? Классическую?

– Да, что-то типа Мендельсона или Вивальди, если хочешь побыстрее…

– Что ж, можно только в самом начале пустить классику, а потом лучше что-нибудь из современных композиторов, а то Вивальди с фотографиями мусора не очень сочетается, – с улыбкой заметила Валери.

Подруга прыснула и побежала давать указания диджею. Худенькая, сероглазая Жозефина напоминала юркую мышку. Она была не ровней Валери по красоте, а потому и не могла затмить хозяйку галереи, что последнюю вполне устраивало.

Час открытия приближался, и волнение всё больше завладевало Валери. Придёт ли Макс? А Жерар? А другие приглашённые? Что о ней напишет знакомый репортёр? Он хоть и знакомый, но достаточно принципиальный, чтобы выдать нелестное мнение, если ему не понравится.

Наконец, часы пробили семь вечера, и Валери увидела из окна, что у входа уже собралось несколько человек. Невдалеке остановилась машина Макса, и тот не торопясь пошёл к двери, держа в руках небольшой букет. Она выбежала ему навстречу.

– Макс, как я рада тебя видеть, – как ни в чём ни бывало воскликнула она, словно и не было между ними размолвки.

Он кисло улыбнулся и подарил цветы. Выглядел он не очень хорошо – лицо было необычно бледным, а под глазами образовались синяки, которых ещё вчера не было. Но Валери так тепло поцеловала его в щёку, что Макс чуть растаял, замечая особенные знаки внимания к своей персоне.

Подъехал и Жерар, тоже держа в руках букет белых роз.

– Поздравляю, – с широкой улыбкой вручил он цветы. Валери поблагодарила, но гораздо скромнее, чем Макса, ощущая на себе его ревнивый взор.

Друзья, коллеги по банку, знакомые и незнакомые подходили и поздравляли. Все ждали открытия выставки с таким нетерпением, словно никогда не были на подобном мероприятии. Но в этом и была прелесть Парижа и парижан, которые любили искусство с жадностью и неиссякаемым интересом. Валери это знала и поэтому верила в успех…

Народ разбрёлся по залам, а она взяла под руку Макса и ходила с ним, будто с супругом, который тоже приложил руку к открытию выставки. Хотя отчасти так это и было. Во-первых, здесь висели его прекрасные работы с видами Парижа, а во-вторых, Макс сделал то, что он сам не ценил и даже не догадывался – он развил в ней вкус. Валери с удовольствием ходила с ним по выставкам известных и неизвестных художников и впитывала каждое его слово. Какой художник был подражателем, а какой новатором, кто войдёт в плеяду импрессионистов или постимпрессионистов, а кого забудут через пару лет. Его безупречный вкус и тонкое чутьё на хорошие работы помогали ей разобраться в новой для неё области. Макс стал для неё тем, кем была в своё время мачеха Брижит. Она научила её жить, а он помог ей с новой профессией.

И картины первого зала вызвали неподдельный интерес у публики. Самым сложным был переход во второй зал…

– Скажи, а зачем здесь эти фотографии? – Макс оторопело остановился возле работы под названием "Помойка после выходного дня". – Тебе не кажется, что это не совсем искусство?

Мимо проходил Жерар. Он не выглядел ошеломлённым, как брат, а наоборот – подобная подборка экспонатов его развеселила.

– Браво, Валери, если бы не второй зал, то твоей галереи никто бы не заметил. А так у тебя есть шанс.

– Вот видишь, Макс, а ты спрашиваешь – зачем…

Но Максим покачал головой.

– Я, пожалуй, ещё по первому залу похожу. А потом мы с тобой сходим куда-нибудь, ладно?

– С удовольствием, Макс.

Валери встречала новых гостей, угощала шампанским, давала интервью. Всё было хорошо. Её только немного беспокоила Жозефина, которая переоделась к открытию выставки в длинное вечернее платье с открытой спиной и выглядела очень эффектно. Так эффектно, что Жерар всё время останавливался возле неё с бокалом шампанского и что-то спрашивал. Она смеялась и соглашалась. Что соглашалась? Пойти в ресторан?

Гадкое чувство ревности, доселе неиспытанное Валери, шевельнулось в душе. А впрочем, Жерар не её парень, чего ей ревновать? Но неприятное чувство не исчезало…

В ресторане играла негромкая музыка. Валери ощущала себя вполне счастливой женщиной. Она упрямо шла к своей цели, и, похоже, уже была близка к успеху. Вполуха слушая Макса, она улыбалась своим мыслям – как всё хорошо складывается в её жизни. Ей повезло, что отец с матерью развелись, и в её жизни появилась Брижит. Повезло, что отец богатый банкир. Повезло, что он не поскупился и поддержал её затею с арт-галереей. Повезло и с кавалером…

– Валери, ты меня слушаешь? Чему ты улыбаешься? – мягко спросил Макс, беря её за руку.

– Ах, Макс, я думаю о том, как я счастлива, – не стала она таиться, – у меня всё получается, это ли не здорово? С тобой мне так легко и просто, можно ничего не скрывать.

– А с другими не так?

– Понимаешь, всё время чего-то опасаешься, – задумчиво ответила она, – успех вызывает зависть, красота и богатство ещё больше… А кавалера того и гляди уведут, – засмеялась она, вспомнив похорошевшую Жозефину.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я смотрю ещё на кого-то кроме тебя? – удивился Макс.

– Нет, ты редкий человек, – посерьёзнела она, – я иногда боюсь, что ты слишком серьёзно воспринимаешь жизнь.

– Это плохо?

– Это не плохо… но прошу тебя, восприми меня такую, какая я есть…

– Что это значит, Валери? – с тревогой в глазах спросил он. – Что-то случилось? Что с тобой происходит в последнее время?

– Ничего не случилось, – досадливо поморщилась она, – но иногда мне кажется, что ты думаешь обо мне не так, как я себя вижу изнутри, словно выдумал идеальный образ и ждёшь, что я буду ему соответствовать. А я не идеал, понимаешь?

– Валери, когда ты улыбаешься, мне кажется, что никто так хорошо тебя не понимает, как я.

– Ах, как это наивно с твоей стороны так говорить! Я сама себя плохо знаю, а ты утверждаешь так безапелляционно. Макс, не надо ставить условие: всё или ничего.

Макс снова взял её руку.

– Что мне делать, если я не умею любить по-другому?

Валери с досадой поняла, что ей не убедить Макса относиться к жизни проще, но, с другой стороны, ей нравилось такое восхищение и обожание умного, тонкого человека, каким был её друг. Она так раскрывалась с ним, как ни с кем больше. Привыкнув к его ласкам и восхвалениям, Валери чувствовала себя женщиной-богиней и не могла уже без этого жить. Словно царица или маленький божок, она принимала подношения, как должное. Однако иногда это начинало утомлять. Внутри неё, как у каждого божка, было не сердце, а пустота, и потому настоящие чужие чувства не находили в ней должного ответа.

Глава 9

Сквозь сон он услышал, что назойливо звонил телефон. Глаза не хотели открываться, и Макс решил, что кто бы это ни был, немного может и подождать. Однако в голове, как по сигналу, заскакали мысли и окончательно разбудили сознание. Первая мысль была приятной – о Валери, которая вспышкой любви в последнее свидание вдохновила его на творчество. И на следующий день он так увлечённо рисовал портреты симпатичных туристок, что к нему выстроилась очередь, и удалось заработать денег в несколько раз больше, чем обычно. Жан-Пьер удивлённо восклицал, не понимая, что происходит. Но секрет был прост – влюблённый Макс писал девушек красивей, чем они были на самом деле. Однако никто из них не возражал, и рисунки разлетались, как горячие багеты.

Вторая мысль, или, скорее, воспоминание вызывало тошноту и головную боль. Удачный день завершился попойкой с Жан-Пьером, и теперь Макс страдал, слушая, как трезвонит телефон, прорезая утреннюю тишину.

Кому он мог понадобиться в такую рань? Макс протянул руку и с удивлением обнаружил, что настойчиво дозвониться пытается мать.

– Что-то случилось с бабушкой? – после короткого приветствия тревожно спросил он.

На другом конце образовалась небольшая заминка.

– С бабушкой уже давно случилась старость, Максим, а к тебе у меня важное дело, о котором я не могу говорить по телефону. Приедешь сегодня?

– Приеду, – глухо ответил он, подавив вздох.

Парижане мучались от жары и с недоумением наблюдали за туристами, которых жажда новых впечатлений гнала по самым душным местам раскалённого солнцем города. Кто-то стоял в очереди, чтобы забраться на Эйфелеву башню, кто-то глазел на уличных музыкантов, таких же чокнутых, как и они. Кто-то сидел на открытой террасе, повязав горло шарфиком, якобы как настоящий француз.

Макс тоже любил шарфы, но даже сидя в прохладной машине, ему бы и в голову не пришло одеть что-нибудь на себя кроме шортов и футболки.

У дома Франсуазы, в Сюрене, было бы ещё жарче, если бы не высокие кипарисы, создающие густой листвой прятную прохладную атмосферу. Как он любил вдыхать этот запах! Он совсем не ощущался зимой, зато летом им невозможно было насладиться. Куда там до них самым лучшим духам! Нет ничего приятнее запаха цветов и деревьев, поэтому он и не любил особенно пользоваться одеколонами, сколько бы ему их ни дарили любимые женщины.

В доме было тихо, словно никто и не живёт. Но, видимо заметив его машину, со второго этажа спустилась мать. Алис была одета в деловой чёрный костюм с шёлковой белой рубашкой, совсем не для жаркого дня.

– Ты собралась на деловую встречу, мама? Как бабушка?

Голубые глаза матери смотрели необычно серьёзно.

– Самое главное дело для меня – это разговор с тобой. Бабушка пока спит, потом её навестишь, а сейчас поднимемся к ней в кабинет.

– В её кабинет? Тебе она разрешила туда входить?

– Представь себе, – строго сказала мать, – я по её просьбе разбираю бумаги.

Они поднялись на второй этаж и зашли в комнату, обитую тёмным деревом, с большими книжными стеллажами до самого потолка. Максу эта комната напоминала, скорее, библиотеку, если бы не массивный стол у окна из такого же дерева, что и шкафы, и стены. Мать уверенно села в большое кресло за ним и жестом предложила Максу сесть напротив.

– Смотри, вот что я нашла в её бумагах.

Макс развернул небольшую папку и увидел фотографию молодого Бернарда.

– Досье на дядю? Зачем бабушке понадобилось собирать на него материал?

– Посмотри на дату первого документа – больше тридцати лет назад… Видно, Франсуаза собрала этот материал, надеясь предотвратить свадьбу Катрин с Бернардом.

– И что тут такого страшного ты прочитала? Можешь рассказать своими словами? У меня голова болит, – чуть помявшись, попросил Макс.

– Я даже понимаю причину этой боли – похмелье? Так? – с усмешкой спросила Алис.

– Так, – покорно признался Макс, – перебрал немного вчера.

Алис вздохнула, но не стала читать нудные нотации. Она порылась в папке, где зачем-то лежали пожелтевшие газетные вырезки, и вытащила одну из них.

– Это история про первый брак Бернарда, который кончился очень печально.

– Первый брак? Я не знал, что у него была жена до Катрин.

– Была… И она умерла внезапной смертью, Макс, – почему-то шёпотом произнесла Алис, – твоя бабушка не добилась внятного объяснения от будущего зятя, что произошло с его первой женой. И поэтому наняла детектива. К сожалению, он, как и полиция, не смог доказать того, что Бернард причастен к её смерти. Официальной версией стала автомобильная катастрофа. Якобы эта… (мать посмотрела в бумаги) Жанетт от усталости заснула за рулём. Но где могла устать молодая, здоровая и богатая женщина? Она же не работала сутками на фабрике… Франсуазе тоже это показалось подозрительным. Тем более, что Бернард после её смерти получил кругленькую сумму, позволившую ему открыть собственный журнал в Париже.

– И что же накопал детектив? Нашёл доказательства? – мрачно спросил Максим.

– Доказательств не нашёл, но он разговаривал со многими людьми, хорошо знающими их семью, и все в один голос утверждали, что они собирались разводиться. А после развода, по условиям контракта, ему бы не досталось от её денег почти ничего.

– Нельзя же подозревать всех мужчин, которые хотят разводиться.

– Но не у всех так подозрительно погибают жёны, а главное, – она снова понизила голос, – не все такие страшные, как Бернард.

– Да брось ты, – лениво протянул Макс, – что в нём страшного? Обычный делец, который больше всего любит деньги, но монстра в нём я не вижу.

– Смотри, – Алис протянула другую бумагу, – детектив узнал, что в молодости Бернард был связан с криминальными группами, но опять-таки вышел сухим из воды… Могли у него остаться связи? Могли.

– А для чего нам сейчас об этом беспокоиться? Мало ли что у каждого было в прошлом…

– Макс, ты что – маленький? Прошлое всегда влияет и на будущее, и на настоящее. Ты помнишь, что бабушка разделила своё имущество на нас четверых? И боюсь, что жить ей осталось недолго. Но это ещё не всё…

Мама задумалась.

– Я тогда не понимала, зачем она вписала такое условие, а после этих бумаг мне стало ясно…

– Какое условие?

– Если погибнет кто-нибудь из четверых наследников даже после вступления в наследство, то его часть делится на остальных, а не достаётся мужу или жене.

– Бернард это знает?

– Да, и как-то Катрин обмолвилась, что он был в ярости.

Она схватилась за голову, словно что-то обдумывая и не решаясь сказать.

– Это не всё, что ты хотела мне сказать? Я прав? – вкрадчиво спросил Макс.

– Прав, сынок, – усталым голосом подтвердила она. – Тебя, наверное, расстроил наш развод с отцом.

Что-то мрачное стиснуло грудь, будто напоминая, что та жизнь, которой он радовался все эти годы, больше не вернётся никогда.

– Николя мне сообщил, что он рассказал тебе о причинах… – Макс молча кивнул, – но это ещё не всё…

– Не всё? А-а… я понял, ты боишься, что нам угрожает опасность из-за этих дурацких бабушкиных денег? – зло спросил он, заранее не веря тому, что ответит мать.

– Не дурацких, Максим, не дурацких…

Она медленно обошла стол и наклонилась к его уху:

– Очень больших денег…

Он недоверчиво повернулся к ней и хмуро спросил:

– Очень больших в твоём понимании – это сколько? Сотня тысяч евро?

– Сорок миллионов, Макс, сорок… – выдохнула Алис ему в ухо.

В тишине кабинета громко тикали большие настенные часы. Растерянный Максим не знал, что и сказать.

– А отец знает? – сипло спросил он.

– Нет, я не хочу его впутывать в наши семейные дела, тем более, что от Бернарда не знаешь, чего ждать. А тут ещё желание Николя уехать в Россию стало последней каплей для Франсуазы. Под влиянием Бернарда она пригрозила, что лишит тебя наследства, потому что испугалась, что ты уедешь вслед за ним. Но ей бы это и в голову не пришло, если бы не Бернард. Он кричал, что сыну русского не надо ничего завещать.

– Мне жаль, что из-за меня и денег разрушилась ваша семейная жизнь. Хотя я бы не пошёл на это из-за наследства.

– Я знаю, ты меня осуждаешь, – Алис снова села в кресло и грустно посмотрела на него. – Но я это делаю не из-за денег, а из-за тебя, не хочу, чтобы ты зависел от Бернарда, как сейчас. Поверь мне, это страшный человек. То, что Франсуаза ловко ввернула в завещание последний пункт – это наша страховка, но убить можно и сразу двоих, понимаешь? Будь осторожен, мой мальчик, – с последними словами она наклонилась к нему и взяла его за руку.

Он почувствовал её тревогу, плескавшуюся в голубых, уже окружённых морщинками глазах.

– Всё будет хорошо. Я буду осторожен, не волнуйся… – Максим погладил её суховатую руку и увидел, как мягкая улыбка робко осветила её лицо. Так она улыбалась, когда он был маленьким… – К бабушке можно зайти? Как она себя чувствует?

– Пойдём, я тебя провожу. Она спрашивала о тебе…