Светлана Викторовна Ильина
Живи и не бойся

Глава 6

Багдад встретил невыносимой жарой и запахом пыли и песка, который сразу заскрипел на зубах, не успели они выйти из аэробуса. В забытом Аллахом багдадском аэропорту стояло всего три одиноких самолёта. Зато почти прямо к трапу подъехали два джипа, которые прислали за ними американцы. Жерар уверенно повёл за собой Макса и оператора к машинам.

– Жить мы будем в "зелёной зоне", – пояснил братец, – то есть на территории американского посольства.

Макс с любопытством поглядывал в окно машины, высматривая достопримечательности древнего города. Но, кроме бетонных заборов, блокпостов, броневиков и вооружённых иракских солдат, ничего необычного не замечал. Лица у всех были напряжённые, без улыбок. Сплошные патрули, шлагбаумы и дзоты.

Разочарованный, он оторвался от окна. Жерар сидел рядом и что-то уже писал в блокнот.

– Ты можешь мне объяснить цель нашей поездки? Что мы должны снять, о чём написать? – спросил Макс.

Жерар посмотрел на него задумчиво, закрыл блокнот и словно школьнику начал пояснять:

– Отцу поручили поместить в журнале несколько статей, чтобы осветить обстановку в Ираке. Олланд решил помочь американцам в борьбе с террористами, но для этого нужно убедить фракции в Национальном собрании и Сенате. Я буду готовить репортажи, ты фотографировать, но можешь и порисовать.

– Спасибо за разрешение, – усмехнулся Макс, потирая подбородок. Было необычно ощущать густую щетину на лице. Длинную бороду отращивать он не хотел, но чёрная щетина выглядела очень модно. Правда, Валери не понравилось – слишком жёсткие волосы кололи её нежную кожу при поцелуях.

– Не знаю, правда, – засомневался Жерар, – как у нас сложатся отношения с американцами. В последний раз, когда я с ними общался, мне они показались слишком высокомерными. Честно говоря, это страшно раздражало.

– Я научу тебя, как всем прийтись по нраву: улыбки расточай налево и направо… – продекламировал Макс, чуть переделав четверостишье.

– Чего это ты стихами заговорил?

– Это не я, это Омар Хайям.

– Если я буду готовить хронику типа "Один день в Багдаде", то обязательно попрошу тебя подобрать стихи, а пока думаю сделать другой репортаж, – снова заглядывая в блокнот, сказал Жерар, – так что готовь фотографии, а не вирши.

– И каким же будет твой репортаж?

– "Развитие доказательства". Знаешь такой тип репортажа?

Макс неопределённо пожал плечами. Жерар оживился:

– Ну это же очень просто! Ты показываешь один эпизод, который подтверждает мнение читателя, то есть то, что он уже знает. А потом с помощью фотографий и комментариев к ним меняешь картинку. К концу репортажа первоначальные представления читателя меняются на противоположные. Этакая информационная бомба и самое эффективное оружие, – самодовольно закончил братец.

Машина наконец остановилась возле высокого бетонного забора. Над "зелёной зоной" висел дирижабль. Макс с любопытством смотрел на территорию, которую называли "крепостью Америки". По размеру она была больше, чем Ватикан. Да и по сути это была маленькая страна со своими жителями, а главное, со своей армией.

И всё-таки Жерар был искусным дипломатом. Он сразу нашёл общий язык с майором, который был приставлен к ним для охраны. Они перешли на английский и быстро договорились о поездке по городу, а пока охрана их проводила в один из домов, где жили сотрудники посольства. Макс не очень хорошо знал английский и потому больше помалкивал, раздумывая, насколько будет удобно ездить по городу всё время под охраной. К американцам он, как и Жерар, относился предвзято. Ему претила их самоуверенность и бахвальство, которое он замечал в каждом жесте: и как они отдавали честь, и как демонстрировали оружие, и как насмешливо смотрели на них, гражданских журналистов. Но Макс понимал, что без их уверенности и профессионализма им не обойтись в этом неспокойном месте, периодически сотрясаемом взрывами и стрельбой.

Немного отдохнув, они отправились в первую поездку по Багдаду на полицейской машине. Джип, как ледокол, пробивал дорогу среди заторов на улицах грязного и неухоженного города. Иногда уставшие от пробок водители пытались подрезать полицейский джип, и тогда полисмен, словно регулировщик, ставил их на место, только вместо жезла он демонстрировал автомат.

Первой остановкой был рынок Сук ас-сарай. У Макса зарябило в глазах от огромного количества товаров: разноцветные ткани, обувь, ковры. В нос бросился смешанный запах кожи и сладких фруктов. Они прогуливались между рядами, на ходу пробуя тот или иной понравившийся фрукт. В восточном базаре есть своё очарование – можно долго прицениваться, торговаться, просто делиться новостями. Главное, уметь правильно завести беседу с продавцами.

Макс с удовольствием фотографировал продавцов, которые все подряд ему напоминали Ходжу Насреддина. Они зычно призывали покупать золотые висюльки, кольца и цепочки, сделанные, скорее всего, в Китае.

Жерар купил изящный браслет со словом «Любовь» арабской вязью, а потом что-то пытался спрашивать у местных, но из тех невозможно было вытянуть ни слова. Вид корреспондента, окружённого вооружённой охраной, не располагал к откровенности. Макс тоже присмотрел для Валери изящные серьги, а после достал маленький блокнот и занялся излюбленным делом – начал зарисовывать колоритные фигуры восточных мужчин в чалмах и женщин в хиджабах, хотя подобные одеяния часто встречались теперь и в Париже.

Макс не понимал, о чём хотел рассказать в своём репортаже Жерар. Брат просил оператора снимать чаще вооружённых американцев, чем местных, которые выглядели вполне мирно.

На рынке среди покупателей преобладало женское население. Тучные и стройные, старые и молодые женщины в национальной чёрной одежде ходили между лавками и осматривали товар. Но внимательный Макс заметил, что больше чем товар их занимала беседа друг с другом. Тогда между прилавками возникала пробка из группки оживлённых дамочек, которые, как и в любой стране и в любые времена, с горящими глазами рассказывали друг другу новости. И в этой непосредственности был искренний интерес друг к другу. Максим вспомнил, как общаются на французских вечеринках: никаких сильных эмоций, никаких неприятных новостей и тем более громкого смеха – это неприлично и просто недопустимо. Здесь всё было не так, и Макс дал себе слово вернуться на рынок без охраны. Только вот получится ли?

Но "зелёная зона" не означала тюрьму, а потому через пару дней Максим оделся в полувоенный костюм защитного цвета, не забыв кепку и чёрные очки от палящего солнца, и прямо у ворот посольства поймал такси, указав водителю адрес рынка. Жерар возражал против его поездки в одиночестве – это было не по правилам, но понимал, что ни один офицер не будет ждать Макса, пока тот будет кропотливо делать зарисовки.

– Одень хотя бы бронежилет, – проворчал он, оглядывая на прощанье брата.

– Ты хочешь, чтобы я поджарился? – покачал головой Макс, – будем надеяться, что я сойду за местного. А в бронике только внимание к себе буду привлекать…

И вот он рисует недалеко от чайханы и вдыхает ароматный запах сваренного чёрного чая. Да, здесь, в отличие от европейской традиции, чай не заливают кипятком, а варят несколько минут. Вскоре Макс уже не смог больше противиться аппетитным запахам и зашёл внутрь помещения.

– Ас-саляму алейкум, – поздоровался он с хозяином. Тот расцвёл от приветствия и ответил:

– Ва-алейкум ас-салям, что желаете? Может, попробуете люми-Басра? – предложил доброжелательный чайханщик в чёрно-белой арафатке на голове.

– Что это за зверь? – удивлённо спросил Макс.

– К чёрному чаю добавляются маленькие высушенные лимоны.

– А-а, давайте, лимон лучше утолит жажду… Жарко тут у вас, сил нет, – пожаловался Максим.

– Господин военный или художник? – глядя на альбом с рисунками, спросил старик.

– Уж точно не военный, – усмехнулся Максим, – скорее, корреспондент.

– А откуда вы?

– Из Франции.

– Что вас привело к нам?

– Да я и сам честно говоря не знаю. Моё дело рисовать и фотографировать, что я и делаю с удовольствием. Очень всё необычно и интересно, – искренно ответил Макс. Он оглянулся и отметил, как удобно сидят мужчины на мягких цветастых матрасах и подушках вокруг низких столиков. Беседа была негромкой, и атмосфера в чайхане располагала к беседе и отдыху от суматошного города.

– Присаживайтесь, господин, чего ещё изволите?

Но Максим заказал только чай и уселся наблюдать за гостями чайханы. В Париже встреча с арабами в квартале, куда не заглядывала полиция, не предвещала ничего хорошего – ограбят и пырнут ножом. А здесь – будто другие люди. И молодые, и пожилые иракцы вели себя с достоинством, с уважением друг к другу. Однако жизнь в Европе, видно, заставляла их забывать все правила поведения вежливых людей. А может быть, проявлялось презрительное отношение к французам, которые сами отвергли все ценности, кроме формальной улыбки, и теперь ничего не могли противопоставить хамскому напору людей, пытавшихся выжить в чужой стране.

Чайханщик подсаживался к некоторым гостям и весело беседовал с ними, как с друзьями. Макс подумал, что его белая кожа никогда не позволит ему стать своим в этой компании, потому что местные в основном подозрительно относятся к приезжим, особенно к белым в военной форме. Никто не забыл, какой была страна до вторжения американцев, и какой стала после убийства Саддама. Однако следующий гость перечеркнул его предположения.

В чайхану зашёл белый мужчина в костюме защитного цвета, но в странной широкополой шляпе, под которую был одет платок такой же чёрно-белой расцветки, что у иракца. У него были пронзительные голубые глаза, русые волосы и чуть рыжеватая короткая борода, которая резко контрастировала с чёрной и жёсткой щетиной Максима и остальных посетителей в этом кафе. Он заговорил со стариком на арабском, и Максу показалось, что они друзья.

Русоволосого мужчину хозяин встретил как брата – после рукопожатия он поцеловал свою ладонь и прижал её к груди. А парень достал из кармана какие-то таблетки и протянул старику. Тот поднёс пачку поближе к глазам и благодарно что-то забормотал. Он ещё долго кланялся, заглядывал в глаза и, наконец, радостно побежал варить чай, когда посетитель расположился за соседним столиком. Парень заметил интерес Макса и неожиданно подмигнул.

– Привет, ты откуда? – на английском спросил он.

– Из Франции, – задумчиво ответил Макс, соображая, кто сидит перед ним – британец или русский.

– А-а, лягушатник, значит, – выдал себя русский, добавив обычное прозвище французов на своём языке, не рассчитывая, что Макс поймёт.

Максим открыл было рот и хотел ответить на русском, но тут снаружи раздались странные хлопки. Парень резко встал и быстро вынул из кармана оружие.

– Что-то случилось, – пробормотал он про себя, – не высовывайся, если не хочешь получить пулю, – на английском бросил он Максу и осторожно вышел на улицу.

Немногочисленные посетители чайханы, в том числе и сам хозяин, с растерянным выражением лиц замерли за столами и не думали высовываться. Макс помнил наставление американских инструкторов, которые призывали в такой ситуации лечь на пол или спрятаться в укрытие, но вопреки правилам его тянуло за русским.

Немного поколебавшись, он с опаской выглянул наружу и увидел, что русский сидит на корточках за ближайшим прилавком, владелец которого в страхе лежал на земле, и смотрит в ту сторону, откуда доносились выстрелы. Макс спрятался за другой прилавок и тоже посмотрел на парня, отстреливающегося от полицейских. Террорист вдруг поднял руку и бросил гранату. Раздался взрыв, оба полицейских упали, а сам бросавший помчался в сторону чайханы. Нехорошие мурашки пробежали по коже – что делать? Оружия у него нет, а у стариков в чайхане тем более… Но тут раздался выстрел, и террорист упал, словно споткнувшись на ходу. Макс перевёл глаза туда, откуда прилетела пуля, и увидел русского, державшего в руках пистолет. Меткий выстрел выдал в нём профессионала. Внезапно за его спиной Максим заметил какое-то шевеление – сзади к русскому подбирался ещё один террорист и целился аккурат ему в спину.

– Осторожно, сзади! – крикнул Максим.

Русский быстро обернулся и сразу выстрелил, опередив террориста лишь на миг. С другого конца рынка уже бежали несколько человек полицейских, где-то вдали с сиреной подъехал американский джип. Военные рассредоточились по рынку.

– Спасибо, я не заметил второго. Если бы не ты, он бы мне в спину выстрелил. Ну, раз Бог сохранил мне жизнь, значит я ещё не все дела сделал на этом свете, – весело подмигнул парень и подошёл к Максу, протягивая руку, – давай знакомиться – Иван. Пошли в чайхане посидим, и ты расскажешь, откуда знаешь русский язык.

Макс пожал крепкую руку и удивился спокойствию русского, который выглядел так, словно ничего особенного не произошло.

– Максим. У меня отец русский, и в опасности я даже не замечаю, как перехожу на русский язык. А ты сам-то кто, что так ловко стреляешь?

– Российский консультант по безопасности.

– Чьей безопасности? – не понял Максим. Они зашли обратно в чайхану и снова сели за столик.

– Российских специалистов, которые работают в Багдаде. А на оружие имею разрешение, – добавил Иван и благодарно кивнул ожившему хозяину чайханы, когда тот поспешил принести чайник на их столик.

– Я смотрю, ты не очень удивился, когда услышал выстрелы.

– Кто же этому удивляется в Багдаде? Наоборот, здесь при малейших хлопках люди уже испуганно озираются и пригибают голову.

– А ты не боялся погибнуть, что так уверенно вышел на улицу, когда заслышал стрельбу?

– Как тебе сказать, – усмехнулся Иван, – если бы я не боялся, то уже давно бы погиб, а если бы боялся, то не стал бы наниматься на эту работу.

– А почему вы называетесь консультантами, а не охранниками?

– Потому что мы разрабатываем безопасные маршруты для наших подопечных, организовываем им сопровождение, чтобы в итоге все остались живы и вернулись на Родину. Они же не только работать хотят, но и на рынок ходить, и на экскурсии, и даже на рыбалку, – весело улыбнулся русский, впервые показав белые зубы. Его внимательные глаза, с мелкими морщинками вокруг, чем-то напомнили Максу отца. Он не выглядел этаким Рембо, его жилистая фигура не увязывалась с образом крутого парня. Но Макс видел его реакцию, когда он быстро развернулся и выстрелил в террориста, а потому в его профессионализме уже не сомневался.

– А с американцами и британцами вы общаетесь?

– Американцы нам визируют разрешение на ношение оружие – вот и всё общение. А британцы сильно осторожничают и не стараются подружиться. В Басре, их зоне ответственности, почему-то чаще всего происходили теракты и диверсии. Наверное, поэтому они за пределы базы особо не высовываются, ездят строго по своему маршруту. И на свою базу никого не пускают. К нам один раз приезжал какой-то англичанин. Мы думали – хочет навести контакт, обменяться телефонами. Но он поднялся на верхний этаж просто чтобы посмотреть, не простреливается ли с нашей высоты их база. Мы для них почти как иракцы.

– Мне казалось, что европейцы в таком сложном регионе должны держаться вместе.

– Ты ещё скажи – дружить, – насмешливо поддел его Иван.

– А почему бы и нет?

– Да ладно, не обижайся, мы тоже на это рассчитывали. Но когда у нашего технаря случился гнойный аппендицит, мы решили отвезти его в ближайший госпиталь к англичанам, так они даже ворота не открыли, послали нас и всё. Выручили арабы… Хотя мы их тоже выручаем – наш врач многих бесплатно лечит.

– С арабами, значит, легче подружиться?

– А что здесь удивительного? – пожал плечами Иван, – надо просто знать хотя бы немного их обычаи и менталитет и не оскорблять их своим невежеством.

– И какой у них менталитет?

– Ты меня удивляешь, во Франции, по-моему, сейчас треть населения – арабы, а ты меня спрашиваешь, какой у них менталитет.

– Да у нас никто этим не интересуется. Каждый вращается в своём кругу…

– А, ну да… Арабы ценят смелость, щедрость, а главное – умение держать слово. В их понятии благородный человек – это тот, кто делает то, что обещал. Но не со всеми, конечно, можно подружиться, – задумчиво протянул Иван, потягивая чай. – Нам часто приходилось идти на хитрость, чтобы не рисковать жизнью наших специалистов: то другой транспорт заказывали, то неточное время выезда сообщали полиции, то направление меняли. Всякое бывало. Сейчас стало получше, но тоже хватает неприятностей. Недавно воду привезли отравленную. Хорошо, что сами же водители и предупредили, чтобы мы её не пили, а то бы…

– А почему вас хотят убить? И кто?

– Ты задаёшь слишком много вопросов, на которые я не всегда знаю ответы, брат, – задумчиво произнёс Иван.

Макс удивился, когда услышал, как его назвал русский. Даже в русской общине, где он вырос, никто не называл друзей братьями. Скорее всего, Иван долго прожил на Востоке и проникся местными обычаями. Но Максим удивился ещё больше, когда услышал, что чайханщика-араба Иван назвал отцом. Какой он ему отец? Никогда бы ни американец, ни француз не назвал араба отцом. Что-то было в русской культуре, чего Макс не знал…

Дверь с шумом открылась, и в кафе, громко топая, вошли несколько полицейских, за которыми Макс увидел знакомую фигуру американского офицера с автоматом. Он тоже узнал Максима и кому-то крикнул на улицу:

– Он здесь!

Вошли ещё двое. Один из них был Жерар. Вид у него был взволнованный.

– Макс! Как ты?

Максим досадливо поморщился от такой опеки и встал навстречу брату.

– Нормально, что ты кричишь?

– Как что? Ты здесь один, без охраны… На рынке какой-то сумасшедший бросил бомбу, кто-то стрелял…

– Я не один… Кстати, вот этот человек убил двоих террористов.

Жерар удивлённо уставился на Ивана, который в это время общался с полицейскими и показывал им разрешение на ношение оружия, завизированное американцами. Майор посмотрел на печать и подтвердил её подлинность. Во взгляде военных и полицейских недоверие сменилось скрытым уважением к русскому, не испугавшемуся вступить в противостояние с террористами в одиночку. Они отдали честь и засобирались на выход.

– Поехали, Макс, хватит тебе уже здесь сидеть, – потянул за рукав Жерар.

Максим повернулся к Ивану и протянул ему руку:

– Прощай, рад был знакомству.

– И тебе не хворать, может, ещё встретимся, – широко улыбнулся русский. – Передавай привет отцу.

– От кого? – удивился Максим.

– С Родины…

Глава 7

Самолёт приземлился в Париже ближе к вечеру, и Макс, пока они с Жераром проходили паспортный контроль, позвонил Валери. Он едва сдерживал нетерпение, дожидаясь, чтобы она извлекла из своей необъятной сумки телефон и наконец ответила на звонок. Жерар насмешливо поглядывал, но Максу было всё равно, что думает брат. Он соскучился.

– О, Макс, привет, – легко и без особых эмоций ответила девушка, – как ты? Уже прилетели?

– Я приеду к тебе? – нетерпеливо спросил Максим, махнув рукой такси, – или, может, ты ко мне?

– Не-е-ет, дорогой, сегодня я занята. Но ты не расстраивайся, завтра обязательно увидимся, ладно? Я позвоню. Целую, не скучай.

Хорошо, что Жерар сел в другую машину и не видел его разочарования. Он смотрел на родной город, уже начинавший включать вечерние огни, но не видел ничего. Какая-то грусть сжала сердце. Уже не в первый раз Валери отказывала ему в свидании. Однако причина тоски сейчас была в другом. Вместе с разводом родителей в его личную жизнь проникло прозрение, что отношения людей вовсе не так просты, как ему бы хотелось. Всё больше и больше он убеждался, что одни и те же понятия счастья, любви, правды люди понимают по-разному. Недавно из любопытства он залез в русский словарь Даля, чтобы прочитать, как трактуется слово «счастье». Оказалось, что трактовок несколько. Одна из них объясняет счастье, как соучастье или со-частье. Получается, что человек счастлив только с кем-то, а одному невозможно быть счастливым. Всё правильно, Макс и не мыслил свою жизнь в одиночестве. Но почему тогда брак нужно откладывать и откладывать? Он мысленно задавал этот вопрос Валери, но не понимал, как она ответит. Её чуть насмешливая улыбка была слишком неопределённой, чтобы вселять надежду. И всё-таки Макс хотел форсировать события и добиться обручения.

Он с досадой подумал, что денег почти не осталось. Надо завтра пойти на Монмартр и порисовать туристов, тогда, глядишь, и на кольцо заработает.

Чёткий план принёс небольшое успокоение, однако, когда он ложился спать в одиночестве, глухое беспокойство от ревнивых мыслей заставило его ворочаться без сна ещё полночи. Зачем Жерар купил браслет с арабским словом «Любовь»? Кому он собрался его дарить? Катрин? Слишком прост для взрослой женщины. Есть ли у него девушка? Об этом Максу было неизвестно. И больше всего он боялся увидеть этот браслет на Валери…

Яркое солнечное утро развеяло грустное настроение, напавшее вечером на усталого от перелёта Макса, и обещание Валери свидания вселяло надежду на счастье. Купив у месье Брайона тёплый багет, он поспешил на Монмартр, где между миниатюрными ресторанчиками, кафешками и сувенирными магазинчиками десятого квартала сидели художники, такие как Макс, и рисовали туристов, мечтавших получить портрет и рассказывать всем своим знакомым, что он был нарисован художником самого знаменитого квартала Парижа. Кто-то продавал готовые работы, а Макс делал и то, и другое.

Он аккуратно расставил свои работы на небольшой стенд, добавив и те, которые нарисовал в Багдаде.

– Ого! Ты уже на арабскую культуру переключился? – удивлённо заметил Жан-Пьер, приятель, с которым они просидели на Монмартре не один год. – Как, кстати, твоя поездка в Ирак? Понравилось?

– Сложно сказать, – задумчиво ответил Макс, – скажу только, что арабы там совсем не такие, какими они выглядят здесь.

Жан-Пьер с любопытством принялся рассматривать иракцев в национальной одежде, которых Макс изобразил сидящих за чашкой чая, оживлённых женщин на базаре, выбирающих украшения, и старика-чайханщика, прижимающего в приветственном жесте руку ко лбу. Портреты получились удачными.

– Как живые! – восхитился приятель, – талантливый ты парень, Макс. Только кто здесь их купит? Сюда за видами Парижа идут, а ты арабов выставил.

– А, пусть стоят, – махнул рукой Максим, – Париж я уже устал рисовать. Сегодня портретами займусь.

Туристы прогуливались мимо художников и присматривались к работам. Пока не было заказов, Макс принялся по памяти рисовать лицо Ивана, невольно подчёркивая округлость русского лица, небольшой нос и красивую окладистую бороду, которая среди французов была редкостью.

– А это кто? На араба не похож, – заметил Жан-Пьер, – твой знакомый?

– Можно и так сказать, – уклонился от ответа Макс. Он заметил, что рядом встала маленькая девочка лет десяти, в белом платьице, и стала наблюдать, как он рисует.

– Маша, ты куда убежала? – по-русски взволнованно произнесла подбежавшая пожилая женщина, – а если бы я тебя потеряла?

– Бабушка, я хочу, чтобы дядя меня нарисовал, – жарко зашептала девочка, беря её за руку.

– Зайка, здесь, наверное, очень дорого, а у меня денег осталось в обрез, – покачала головой женщина. Она не рассчитывала, что кто-нибудь поймёт её среди французских художников, но Макс понял.

– Хотите, я бесплатно нарисую вашу девочку? – неожиданно для себя предложил он. Женщина удивлённо уставилась на него.

– Вы русский?

– Француз, – улыбнулся Макс, – но знаю русский язык. Так нарисовать вашу внучку?

– Мне неудобно бесплатно, – замялась женщина, – вы же на жизнь зарабатываете.

– От меня не убудет, – махнул он рукой, – очереди всё равно нет. Садись, красавица… – он подвинул девочке небольшой стульчик.

Девочка с удовольствием села, расправив платье, а бабушка встала неподалёку.

Макс увидел, что лицо девочки – округлое, с маленьким курносым носиком, а главное – щёчки сердечком, по форме напоминало лицо Ивана. Он быстро поймал основные черты малышки и изобразил весёлые глазки, которые внимательно и терпеливо смотрели на него.

– Вот и портрет, – Макс был доволен результатом. – Любуйтесь на свою Машу.

Женщина посмотрела на рисунок и смущённо поблагодарила:

– Я и не надеялась на такую удачу… Спасибо вам. А откуда вы так хорошо говорите по-русски? Вы недавно здесь живёте?

– В четвёртом поколении, – ответил Максим. – У меня прадед из первых эмигрантов, бежавших от революции.

– Вот как, – задумчиво протянула женщина, – надо же, какая встреча… А у меня дед как раз в ЧК на Гороховой работал.

– Но вы-то там не работаете? Вас мне не надо бояться? – засмеялся Макс.

Женщина вдруг неприязненно взглянула на него, взяла за руку внучку и бросила:

– Меня бояться не надо, а лучше бы нам не общаться. Западная культура уже совсем заполонила бедную Россию.

– Так и сидели бы дома, мадам. Чего разъезжать по Западу? – крикнул он раздражённо ей в след, но женщина уже ушла, не обернувшись на его замечание.

– Чего ты разозлился? – поинтересовался Жан-Пьер, – она тебе не заплатила?

– Я бесплатно рисовал её внучку, – буркнул Макс.

– Бесплатно? – выпучил глаза приятель, – ты что, самый богатый? Как на жизнь-то заработаешь, если бесплатно будешь всех рисовать?

– Что ты ко мне привязался? Заработаю, не твоя печаль. Может, вон картины купят…

– Да кому они нужны, в Париже-то? Ты бы ещё китайцев нарисовал… Вечно ты всё делаешь по-своему, не считаясь с законами рынка, поэтому и денег зарабатываешь меньше всех.

Но Максу было не до денег. Последние слова женщины его неприятно поразили. Отец собирается в Россию? Так он наслушается там таких замечаний… Нет, нечего им делать в России. Во всяком случае, Макс точно туда не поедет.

Вскоре появились и другие клиенты: влюблённая немецкая парочка, пожилой испанец, чем-то напоминавший Жерара, и пожилая дама, по виду француженка, явно увлекавшаяся востоком, потому что на руках и на шее у неё были украшения с арабской вязью. Пока Макс её рисовал, она всё время поглядывала на портреты иракцев и в конце неожиданно попросила рассмотреть их поближе.

– А ведь я как будто встречала этого старика. Вы не в Багдад случайно ездили?

– В Багдад, – удивился Макс.

– Не удивляйтесь, у меня муж из Ирака. И этого старика я помню – он чайханщик, возле рынка торгует. Правильно?

– Точно.

– Я куплю ваши рисунки… Все… Сколько с меня?

Макс почувствовал завистливый взгляд приятеля, который предрекал ему безденежье, и назвал хорошую цену. Но женщина не испугалась высокой стоимости и спокойно расплатилась и за портрет, и за рисунки.

– А ты говорил, что я не знаю законов рынка, – весело подмигнул Жан-Пьеру Макс, – я зато другие законы знаю.

– Какие это другие?

– Как аукнется, так и откликнется, – по-русски ответил Максим, – A bon salut, bon accueil^[4].

Он был доволен – денег заработал достаточно, можно купить Валери хорошее кольцо. А сейчас он бежал со всех ног к машине, чтобы поймать свою капризную красавицу в обеденный перерыв.

Их встречи стали редкими в последние дни, но больше всего Макса беспокоило видимое охлаждение Валери. Он себя успокаивал, что у неё много планов, много работы, но понимал, что врёт сам себе. Когда он оставался один, на ум иногда приходил случай из детства: родители подарили ему большой аквариум с плескавшейся в нём золотой рыбкой. Он взял его в руки вопреки запрету отца и зачем-то понёс в другую комнату. Аквариум оказался тяжелее, чем он ожидал, и пальцы разжались… Сосуд разбился, вода залила пол, а рыбка уплыла вместе с ручейком под кровать, и пока он её искал, успела задохнуться… Теперь ему казалось, что Валери, как та золотая рыбка, ускользает из его рук.

Его горячая любовь не смирялась с мыслью о расставании, и он не сдавался, стараясь быть интересным и непредсказуемым кавалером. Часто у него это получалось, и Валери становилась то более нежной, чем всегда, то более горячей. Однако когда он пытался поговорить серьёзно об их отношениях, она принимала рассеянный вид и переводила разговор. Он не смел настаивать, и ревность терзала его сердце, словно червоточина, неприметная снаружи, но которая медленно и верно разрушает всё изнутри…

Бизнес-центр, где работала Валери в филиале банка своего отца, находился на улице де Кастильоне, недалеко от Сада Тюильри. И уже не один раз они брали бутерброды, сок и шли гулять в одно из самых красивых мест Парижа. Но в этот раз Макс решил отвезти девушку к Дворцу Открытий. Он с нетерпением высматривал её, когда она выйдет из бизнес-центра, и без долгих разговоров, поцеловав Валери, усадил её в машину.

– Ты сможешь немного задержаться после перерыва? Я ужасно соскучился и предлагаю прогуляться по райскому саду.

Валери приподняла безупречные брови, её глаза смотрели удивлённо, а на губах порхала довольная улыбка – она любила сюрпризы.

– Сегодня я могу вернуться после перерыва попозже. Я уже предупредила секретаршу.

– Ты меня поражаешь… Ты знала, что я попрошу тебя об этом?

– Знала, милый, – наклонилась она к щеке Макса и легко поцеловала, – ты для меня иногда как раскрытая книга.

– Хм, не понимаю, хорошо это или плохо? – шутливо нахмурил брови Макс.

– Хорошо, хорошо, – погладила его, как маленького, по руке Валери, – кстати, завтра в семь часов я открываю арт-галерею. Ты придёшь? Выставлю твои работы, которые ты мне дарил. Ты не против? Скоро я стану сама себе хозяйкой, – мечтательно протянула она.

– Конечно не против, я тебе ещё подарю, – улыбался довольно Макс. Ему было приятно, что их отношения становятся не только любовными, но и деловыми.

Они доехали до Дворца Открытий. Макс провёл Валери до статуи Швейцарских Альп, которая стояла среди колонн, увитых виноградным плющом. От них шла каменная лестница вниз.

– Нам сюда, – потянул её Макс.

Они спустились по разбитым ступеням и, пройдя через арку, попали в другой мир – в райский сад. Звуки машин исчезли, людей здесь было мало. Повсюду благоухала уже отцветающая сирень, бамбук, большие клёны шумели над головами. Тёмно-лиловые лозы винограда распространяли остро-сладкий аромат. Но главной была тишина. Только медленные шаги, еле слышно шуршащие по траве, нарушали таинственное беззвучие закрытого от остального мира сада.

Макс повёл Валери к небольшим скалам, где в нишах виднелись скамейки.

– А я ведь была здесь когда-то, – почему-то прошептала Валери, – да забыла, как здесь хорошо.

Она глубоко вздохнула, усаживаясь на скамейку, и радостно улыбнулась Максу. Тот уже больше не мог сдерживаться и сразу заключил её в объятья.

– Милая… – он гладил её волосы, целовал в маленькое ушко, в прохладную нежную щёку, в мягкие улыбающиеся губы. – Смотри, что я тебе привёз из Багдада.

Он достал серёжки и потянулся одеть в маленькие ушки Валери. Золотые ниточки, с зелёной капелькой на конце, очень подходили к её табачным глазам. Он рассказал ей о багдадском рынке, о восточных женщинах, о манерах чайханщика, о важных американцах. Валери слушала и гладила его по руке, а потом обняла его за шею, и Макс потерял голову…