Светлана Стэйнхарт
Шипы и розы
Отрыдав где-то с полчаса, я немного успокоился. Встал, присел пару раз, чтобы проверить, не подкосятся ли ноги, и побрёл домой – в мамину квартиру на Патриарших прудах.
Мамы давно уже не было в живых, но её фотопортрет над столь любимым ею пианино всё ещё висел в гостиной, напоминая мне о том, какая красивая она была в молодости.
Машинально проходя мимо портрета в свою комнату, я вдруг задержался: глаза портрета стали другими. Или мне показалось? С той потемневшей от времени фотографии на меня смотрели глаза бледной девушки, которую я несколько часов назад оставил в метро.
Я вскочил, обулся и как ужаленный бросился обратно, в надежде, что она всё ещё там. Зачем я хотел её найти – и сам не знал. Но почему-то я чувствовал, что с ней моя бездарная жизнь может измениться, наполниться светом, получить какой-то высший смысл.
В метро девушки не оказалось – подсобка была закрыта. «Конечно, я идиот, что оставил её!» Я хлопнул себя по лбу с досады. Выйдя на платформу, я направился в сторону эскалатора, чтобы пойти домой. И тут я услышал голос:
– Юра, подождите!
Ко мне подошла рыжеволосая подруга доктора. Она протянула мне плащ и документы.
– Вот, держите. Оля попросила меня дождаться Вас, а сама поехала в больницу с ребёнком. У них всё хорошо.
Рыжеволосая улыбнулась. Вслед за ней улыбнулся и я. И вдруг понял, что моя жизнь только начинается.
Через полгода я снова стоял у выхода из вагона, держась за поручень, и смотрел, как пролетают мимо окошек тёмные зевы переходов, ведущих в никому не ведомые пространства. Из одного такого шесть месяцев назад вышел я, чтобы возродиться к жизни, пройдя адреналиновую ловушку, запущенную диким страхом остаться за бортом жизни. Страхом, который породила во мне маленькая бледная женщина, выполнившая своё предназначение прямо у меня на глазах.
Что же оставалось мне, как не задуматься о том, что я делаю со своей жизнью? Я мысленно прокручивал в голове всё произошедшее за последние полгода.
