Светлана Медофф
Три поросенка и Волк
Нуф-Нуф туда же: «Зуб даю, он будет что-то хрумать!
Ему и нужен дом затем, чтоб складывать запасы.
Мы будем у него рабы, он будет свинопасом.
Ты помнишь, мама чаще всех Наф-Нафыча хвалила?
Он типа умный. А пойдём ему начистим рыло!»
Они пошли, но по пути в орешник заглянули,
Потом понежились в грязи и сытые уснули.
А завтра стало вновь тепло, летела паутина,
Они забыли обо всем – лежали, грели спины.
Наф-Наф повсюду их искал, переживал сначала,
А после белка ему всё как есть пересказала.
«Ну что ж», – взгрустнул он и пошёл за глиной и камнями,
И стал работать, словно вол, и днями и ночами.
Еноты, белки, муравьи Наф-Нафу помогали:
Месили глину и песок, солому собирали.
Пришли на это посмотреть и ветреные братцы,
Ну и давай критиковать, смеяться, издеваться:
«Ты посмотри, вот это дом у нашего главкома!»
«Красиво жить не запретишь: буржуйские хоромы!»
«Наф-Наф, как Маугли, братан, всё знает, всё умеет».
«Да нет, он пашет, как Балда, ну разве что не сеет!»
Наф-Наф, стирая пот со лба, лишь усмехнулся горько:
«Посмотрим, кто из вас острить начнёт в зубах у Волка».
«Я лично Волка не боюсь, – вскричал Нуф-Нуф отважно, —
Вы помните, он в прошлый раз не смог догнать нас даже!»
И песню громко затянул, толкая в бок Ниф-Нифа,
Который тут же в пляс пошёл, кривляясь шаловливо.
Песня поросят:
Ви-ди-ди-ди, ди-ди-ди-ди-ди, ви-ам-ам-ам-авэй, нас съедят.
Ви-ди-ди-ди, ди-ди-ди-ди-ди, ви-ам-ам-ам-авэй, нас съедят.
А вимове, а-вимове а-вимове а-вимове,
Где-то в темном лесу претёмном Волк спокойно спит,
Где-то в темном лесу претёмном старый Волк храпит.
А вимове, а-вимове а-вимове а-вимове…
Им звери стали подпевать и присоединились,
И паровозиком живым в кустах, танцуя, скрылись.
А утром выпал первый снег, и хвостики замёрзли,
Под пятачками бахромой соплей повисли грозди.
Ниф-Ниф, копытцами стуча, дрожа, сказал Нуф-Нуфу:
«Я тоже буду строить дом, но только не с испугу.
Пришла зима, и на снегу мы не протянем долго».
Нуф-Нуф ему: «Зачем вилять? Ты трус! Боишься Волка!
Так и скажи: «Боюсь-боюсь, злой Волк меня проглотит».
«Я осторожный, а не трус! Представь, идёт охотник
И видит нас издалека – теперь в его мы власти.
Ку-ку, пиф-паф и ой-ой-ой – шашлык из задней части!
Так было с мамой». «Замолчи! Не говори ни слова!»
Но продолжал дразнить Ниф-Ниф: «Ну съели, что такого?»
Нуф-Нуф на брата налетел, зубами впился в ухо,
Тот завизжал и саданул копытом прямо в брюхо.
Минуты две они пыхтя друг друга избивали
И не встречаться никогда, расставшись, обещали.
Наверно, двести раз потом об этом пожалели.
Ниф-Ниф переживал и ел, толстея и толстея.
Себя взяв в руки, он шалаш из камыша построил.
Нуф-Нуф, три дня поразмышляв, убил в себе героя.
Из брёвен, лыка и ветвей, валявшихся повсюду,
Он кое-как соорудил под ёлкой халабуду.
Примчалась белочка к нему, которая обычно
Всем тарахтит о новостях общественных и личных,
И рассказала, что к ним в лес пришла овечка Бета,
Она живёт то ли в горах, то ли в долинах где-то.
И хочет встретиться, представь, не с кем-нибудь, а с Волком!
Нуф-Нуф махнул: «Пойдём же к ней и разберёмся толком.
Овца? Одна? Не может быть! Овечки все трусишки,
Они встречаются в лесу не чаще, чем мартышки».
А на поляну, где уже овца митинговала,
Сошлась, слетелась и сползлась весёлая орава.
Ниф-Ниф всем уши прожужжал: «Я первым Бету встретил!
Наш лес, благодаря овце, известен всем на свете!»
Народу много собралось от мала до велика,
