Светлана Каныгина
Тени в барсучьей норе
Хозяйку звали Лора. В этом посёлке она жила с детства, вместе с родителями и старшей сестрой. Они переехали сюда с юга и, имея хорошие деньги от продажи земли и дома, быстро обосновались и открыли постоялый двор. В то время за границами леса в городе построили ткацкий завод, началось развитие торговли. Место для пребывания заезжих купцов оказалось очень востребованным, желающих остановиться на постой было много, и дело семьи процветало. Шли годы, Лора выросла, вышла замуж и вскоре родила дочь. Девочку назвали Анной. С первых дней своей жизни она стала всеобщей любимицей и была так удивительно хороша, что порой все разговоры в доме велись лишь о ней. И это было не просто родительское умиление. Анна действительно обладала редкой красотой. С каждым своим годом она становилась только лучше, росла отрадой семье и доброй помощницей в заботах по дому, да и в округе её все любили: до того девочка была милой и душевной.
Пожилые дед и бабушка нарадоваться не могли внучкой и, часто ставя её в пример, всё попрекали свою старшую дочь за безбрачие и бездетность. Елена – так звали сестру Лоры,– красивых черт не имела, была замкнутой и робкой. Мужское внимание всегда обходило её стороной, а она и не заботилась об этом. Вопреки всем надеждам и просьбам родителей, замуж она так и не вышла, но к тридцати годам вдруг, оказалась в положении и принесла старикам ещё одну внучку. Елена назвала дочь Эльзой. Уродившись прелестней Анны, эта девочка получила вперекор своей красоте совершенно несносный характер. Она дралась, как мальчишка, дерзила родным и гостям дома и всегда старалась высмеять, или задеть бранным словом сестру. А когда в её матери неожиданно проснулась женщина и она, бросив дочь, сбежала из дома с одним из гостей, Эльза стала просто невыносимой. Тогда-то в семье и произошло несчастье, следы которого до сих пор терзали души обитателей дома.
Анне было двадцать два, а Эльзе едва исполнилось шестнадцать. К тому времени в город провели железную дорогу, и необходимость добираться до него по прежнему пути через лес изжила себя. Постояльцев в Норе Барсука становилось всё меньше, денег перестало хватать даже на необходимое, и семье пришлось искать дополнительный заработок. А так как по округе недостатка в работе не было, каждому обитателю дома нашлось дело по силам. Старики занимались редкими гостями двора, Лора с мужем подрабатывали торговлей овощами на городском рынке, а девушек определили помощницами в мастерскую кожевенника. Анна, с детства привыкшая к труду, приняла эту необходимость с пониманием и выполняла работу добросовестно, но Эльза была недовольна принятым за неё решением. Используя любой удобный момент, чтобы уклониться от вверенных ей обязанностей, она убегала из мастерской и проводила время в постыдных утехах, о которых по поселению давно шла порочащая семью молва. Бедняжке Анне приходилось выполнять работу за двоих и принимать на себя всю тяжесть и без того нелёгкого труда, но она была терпелива и из жалости к Эльзе не требовала от родных сбить с её легкомысленной сестры спесь.
В один из тех дней Анне вновь случилось остаться в мастерской одной. Дел выдалось больше обычного, и уже к полудню девушка была совсем без сил. Не выполнить положенное означало не получить должную оплату, поэтому такую роскошь, как отдых, Анна не могла себе позволить. Работу нужно было закончить в срок, но девушка слишком торопилась и оказалась непростительно неосторожна. Заливая паровой пресс кипятком, она не смогла удержать цепи подвесного котла с водой, и опрокинула его на себя. Мастер нашёл её в конце дня, лежащей на полу без чувств и тут же отнёс местному доктору.
Лечение Анны было долгим. Для заживления её ран врач применял травяные компрессы, масляные кремы и даже молочные ванны. Он часто говорил о далёких клиниках и новых методах, обещал полное исцеление на берегу Мёртвого моря, но у семьи не было на это средств. Родные девушки сделали всё, что было в их силах, однако ничто из этого не смогло вернуть ей прежний облик. Анна была изуродована навсегда. Красоту девушки измяли шрамы, и всё то, что она могла ожидать от своего будущего осталось лишь в мечтах, которые несчастная не переставала оплакивать с того проклятого дня.
Конечно, не Эльза причинила Анне этот страшный вред, но она была причастна к тому, что случилось. Много раз она просила у сестры прощения и та, казалось бы, не винила её, но произошедшее несчастье безвозвратно отдалило девушек друг от друга. Анна стала молчаливой, избегала встреч с посторонними и большую часть времени проводила в уединении в своей комнате, а Эльза, снискавшая себе почти абсолютную нелюбовь родных, всё чаще покидала дом и беспутствовала. Решение не изгонять виновницу трагедии из дома стоило её родным многих споров, и в итоге Эльза осталась, но должна была сама себя содержать и приносить семье доход. Чтобы не оказаться на улице и не умереть от голода, теперь уже ей приходилось работать в мастерской кожевника и, как когда-то Анне, трудиться за двоих. Не имея другого выбора, девушка смирилась с поставленными ей условиями, но так и не изменила своему нраву. Даже после тяжёлого трудового дня, возвращаясь домой только для того чтобы поесть, Эльза снова уходила и проводила ночи в дали от родового гнезда, пополняя о себе скверные слухи.
– Со временем наше дело совсем зачахло. Не меньше трёх лет в этих стенах не было ни постояльцев, ни просто гостей,– грустно произнесла Лора, окидывая взглядом комнату,– Один за другим мои родители умерли, и дом совсем опустел. Мы с мужем с утра до ночи возимся на грядках, а зимой, если не выезжаем на рынок продавать запасы, то всё больше спим. Здесь становится тихо, словно и нет никого, так тихо, что хочется кашлять, чтобы хоть как – то оживить эту пустоту.
Марта смотрела на хозяйку с глубокой тоской и выглядела так, будто вот-вот готова была расплакаться. Волнение, с которым Лора говорила о случившемся, растревожило пожилую женщину, задев её собственные душевные раны, и она неожиданно решила раскрыться.
– А мы с Дмитрием так и не нажили детей,– опустив глаза, печально сказала толстушка,– Так случилось, и, конечно, никто в этом не виноват. Но знаете, я всегда спрашивала себя «Почему? Что я такого сделала, за что Бог вдруг лишил меня радости – быть матерью? Или, может, он боялся доверить мне дитя? Неужели я так плоха, чтобы не суметь вырастить человека?»
Неожидавший от жены внезапной откровенности старик попытался остановить её, нарочито задев локтем, но женщина была так растрогана, что лишь раздраженно оттолкнула его руку и хотела было добавить к своим словам что-то ещё, как вдруг позади раздался скрип, и оба супруга обернулись. По ступеням лестницы ведущей на второй этаж, чуть касаясь рукой перил, неторопливо спускалась молодая женщина. В тусклом сиянии зажженных свечей черты её лица были не различимы, но стройный стан, выдержанные линии платья и строгая осанка весьма заметно выделяли привлекательность их обладательницы.
Появление девушки, казалось, удивило хозяйку дома. Лора проводила её рассеянным взглядом, как будто спешно подбирая, что сказать в следующий момент, а когда та подошла ближе к столу, женщина живо поднялась с места и с улыбкой произнесла:
– Анна, милая, я решила, что ты легла спать. Мы не ждали тебя к ужину. Но раз ты здесь, я пойду и наскоро что-нибудь приготовлю.
Лора уже собралась идти на кухню, но Анна остановила её.
– Не беспокойся об этом,– коснувшись плеча матери, сказала она,– Я лишь хотела помочь тебе с встречей гостей, но сама ничуть не голодна.
– Что же, тогда прошу тебя познакомиться с Мартой и Дмитрием. Они попали в непогоду и эту ночь проведут здесь,– ответила Лора.
Анна вежливо поклонилась.
– В этом доме всегда рады гостям,– сказала девушка.
Пройдя мимо замерших на стульях Марты и Дмитрия, она взяла со стола чайник и наполнила из него сначала чашку матери, а затем и чашки пожилых супругов. Движения Анны были неторопливы, и любопытная толстушка, из воспитанности не посмевшая открыто рассматривать девушку, всё же успела бросить взгляд на её руки. Увенчанные голубой кружевной оторочкой рукавов, тонкие бледные кисти Анны выглядели безжизненными. Их белая, оплетённая волнами шрамов, кожа казалась обескровленной, а пальцы такими хрупкими, словно едва были способны удержать глиняный чайник. Заметив, как рука девушки подрагивает под его тяжестью, Марта поспешила помочь, но только дотронувшись до неё, вдруг вздрогнула и, поняв, что не сумела скрыть неприязни от этого прикосновения, стыдливо опустила глаза.
– Эти кружева Анна сплела сама,– тут же произнесла Лора, пытаясь сгладить неудобный момент, а затем протянула к толстушке руку и, демонстрируя рукав своего платья, добавила,– И для меня она тоже сделала подобные. Не хочу хвастаться, но таких я не видела даже в городе на центральном бульваре.
Всё ещё в смущении Марта ощупала плетение кружев, похвалила их изысканный узор и, чтобы не добавить к сказанному лишнего, отломила ломоть кренделя и положила его в рот. Женщина прониклась к Анне с первых минут рассказа о ней и совсем не хотела, переволновавшись, наговорить того, что могло бы её задеть.
Однако Дмитрий, всё это время хранивший молчание, напротив, неожиданно разговорился.
– А где же ваш хозяин?– вдруг спросил он Лору,– Должно быть спит в этот час? В такой дождь самое дело хорошо поспать.
– Ушёл к старику-соседу ещё в полдень,– ответила хозяйка, коротко взглянув на Анну,– Бедняга одинок, дом у него старый, а этот дождь совсем размыл его ветхую крышу. Он просил помочь и раньше, но муж всё время в делах, а вот теперь уже и не отложить. Даже не знаю, вернётся ли к ночи.
