Светлана Каныгина
Тени в барсучьей норе
Он замолчал и выжидающе прислушался, но голос за воротами не отвечал.
– Нас только двое: я и старуха,– опять заговорил Дмитрий,– Не откажите путникам в ночлеге
Неожиданно смотровое окошко распахнулось, и в нём окруженное сумраком двора показалось лицо женщины. Она недоверчиво, с ног до головы, осмотрела позднего гостя, а затем и повозку, стоящую позади него.
– Однако, для поездок по лесу вы выбрали не самый лучший день,– сказала она, захлопнув окошко.
Засов калитки скрипнул, и хозяйка вышла за ворота. Укрываясь от дождя, она держала над головой растянутую в руках кофту и, выглядывая из-под неё, с подозрительностью посматривала по сторонам.
– Вы говорите, с женой здесь оказались?– спросила она.
– Да,– ответил Дмитрий и крикнул,– Марта, покажись.
Из-за задёрнутых штор повозки появилось лицо Марты. Всё так же взволнованная она несмело посмотрела на разглядывающую её женщину, поприветствовала её и тут же скрылась.
– Времена теперь не самые спокойные,– произнесла хозяйка, вошла в калитку, а затем отперла ворота и, раскрыв их настежь, добавила,– Всякого человека лучше знать лично, прежде чем впускать его в дом. Да и постояльцев здесь давно не было. Я уж и забыла, когда видела последнего.
Дмитрий кивнул головой и поспешил к повозке, и вскоре она уже стояла во дворе заезжего дома. Тяжело дыша и озираясь вокруг, из неё выбралась Марта с округлой сумкой в одной руке и свёрнутым одеялом в другой. Под пристальным взглядом хозяйки, она подошла к распрягающему лошадей Дмитрию и тихо шепнула:
– Я не отойду от тебя и на шаг.
– Не стойте под дождём, дорогуша, проходите,– сказала хозяйка, подойдя к двери дома и открыв её,– Здесь в пору нам вас опасаться. Входите же смело, а не то мы обе подхватим простуду.
Робко улыбаясь, Марта ещё мгновение неуверенно топталась у повозки, но поняв, что её страх становится неуместным, всё же решилась и вошла в дом.
Только толстушка переступила порог, как её окружило мягкое тепло, насыщенное ароматами горящих печных поленьев и привычным для небогатых домов слегка луковым духом. От удовольствия ощущать его после долгих часов проведённых на холоде, Марта даже немного поёжилась. Какую бы настороженность она не чувствовала, оказавшись здесь, возможность обогреться и перекусить сразу же подкупили её. Хозяйка попросила плащ гостьи, учтиво предложила ей располагаться, а сама, пообещав скоро подать ужин, ушла на кухню. Марта осталась одна. Осторожно осмотревшись, она по привычке оправила юбки и сделала несколько робких шагов вперёд. В скромно обставленной комнате, такой же простой, как и та, в которой супруги провели большую часть своей жизни, горел очаг. Вздрагивая рыжими языками пылающего в нём огня, он уютно трещал и попискивал разгоряченным маслом поленьев и, озаряя помещение своим желтоватым сиянием, придавал ему некоторую таинственность.
Не решаясь идти дальше, толстушка стояла на месте. Ей не хотелось бесцеремонно разгуливать по чужому дому, но и отказаться от возможности разглядеть его убранство ей было не под силу. Комната, посреди которой стояла Марта, могла бы называться и гостиной и столовой, но в полной мере не была ни тем и не другим, а являлась местом, собравшим в себе самые разнообразные предметы домашней утвари, какие можно найти в любой комнате дома, даже в спальне. В центре, под большой незажжённой свечной лампой располагался ничем не покрытый стол с пятью, окружающими его стульями. Позади него, ближе к узкому занавешенному короткой занавесью окну стояло накрытое клетчатым пледом кресло, а за ним прятался пузатый напольный горшок с подстеленной под него кружевной салфеткой. Стены комнаты, обшитые деревом и выкрашенные чем – то тёмным и тусклым, украшали пара настенных панно, на одном из которых был вышит букет цветов, а на другом – груженная сеном телега и собачонка, отирающаяся у её колеса. Выцветший, местами сильно истёртый пол прикрывали самодельные соломенные половики, когда-то ярко прокрашенные и вскрытые лаком, но от времени почти потерявшие свои цвета.
Увидев их, Марта улыбнулась. В её прежнем доме тоже были такие. Эти коврики стелили исключительно для красоты, и топтаться по ним в простой день было не положено. Обычно хозяева обходили, или переступали их и только в праздники, или дни приёма важных гостей могли позволить себе смело вышагивать, не стараясь держаться от этой ценности стороной. Когда же торжество завершалось, и последний гость покидал дом, всё становилось на свои места, и всякий, кто забывал об этом – будь то домашний кот, или Дмитрий,– получал добрую порцию ругани.
По привычке переступив через половик, Марта сделала ещё несколько шагов и снова остановилась, продолжая осматривать комнату. На столе, подоконнике, настенных полках и комоде, придвинутом ближе к окну, красовались причудливые деревянные фигурки. В некоторых из них женщине удалось узнать животных и птиц, но были и просто витиеватые коряги и сплетенные между собой ветки, какие встречаются у деревьев больных или обожжённых грозой. Одни фигурки поблёскивали заботливо нанесённым слоем лака, другие же были лишь ошкурены, как будто у мастера не хватило терпения, чтобы довести до конца начатую работу. Марта вглядывалась в их формы и черты, и ей казалось, что все они имеют между собой что-то общее, роднящее их, но что именно, толстушка не понимала. Она смотрела то на стол, то на кресло, то на панно, снова на фигурки, и никак не могла разобрать, что в этих предметах кажется ей странным. Каждый был прост и привычен, но собранные вместе в одной комнате, они удивительным образом не сочетались, словно выпячиваясь один на фоне другого, и от этого не позволяли взгляду спокойно задержаться хоть на каком-то из них без того, чтобы не почувствовать колкую необходимость тут же осмотреть другой. Рассуждая, Марта не заметила, как пошла по комнате. Она остановилась у небольшой тумбы, стоящей в углу, задумчиво провела рукой по её металлическим, в форме ракушек, ручкам и вдруг явственно ощутила чьё-то присутствие. В туже секунду из темноты угла зеленовато-голубыми искрами блеснули чьи-то глаза. В страхе, женщина отпрянула назад и, столкнувшись спиной со стулом, взвизгнула. С тумбы, изогнув спину дугой, мёртвым застывшим взглядом на неё смотрело чучело пятнистого кота.
– Что случилось? – встревожено спросил прибежавший на крик, Дмитрий.
Толстушка ничего ему не ответила, а лишь тяжело дышала, одной рукой охватив грудь, а другой указывала на мёртвого кота.
– Не стоит так пугаться,– спокойно сказала хозяйка дома, внося в комнату накрытый полотенцем супник,– Это Лев, любимый кот моей дочери. Бедняжка так страдала после его кончины, что вместо привычных похорон в саду, пришлось нести кошачье тело чучельнику.
Поставив супник на стол, она подпёрла бок рукой и, глядя на то, как Марта осторожно отступает в сторону мужа, произнесла:
– Анне было двенадцать, когда Лев издох. С тех пор это чучело тут и стоит. Я бы и рада от него избавиться, да жаль дочку. Она и без того достаточно натерпелась.
Марта бросила на хозяйку любопытный взгляд, но та не стала больше говорить о дочери, а предложила супругам усаживаться к ужину. Живо сбив полотенцем пыль со стульев, она им же обтёрла стол и снова ушла на кухню, однако уже скоро вернулась обратно с подносом столовых приборов в руках. Женщина разложила их перед гостями, разлила по тарелкам суп, и все трое, с аппетитом и без лишних слов, начали трапезу.
Поданный хозяйкой капустник оказался на редкость вкусным. Он был настолько хорош, что толстушка, хоть и не хотела выглядеть невежливой, но всё же попросила Дмитрия подлить ей ещё пару половников этого ароматного супа. Большая любительница съестного она не могла отказать себе в удовольствии сытно покушать после долгой дороги, в которой ей пришлось утолять голод холодным чаем с булками и салом. Старик же, лишённый в пути даже этого, не думал смущаться, без стеснения дважды наполнил свою тарелку и, возможно, имел желание сделать это в третий раз, но супник уже опустел. Тогда хозяйка собрала со стола посуду и снова ушла на кухню.
Оба супруга теперь выглядели гораздо спокойнее, чем несколькими минутами ранее. Удивительно, как быстро капустный суп избавил их от волнения, и даже жутковатый кот на тумбе уже не вызывал в Марте прежнего отвращения. Слегка откинувшись на спинку стула, она разглядывала его, медленно отводя голову то вправо, то влево, как будто пыталась отыскать в облике чучела скрытую от её понимания прелесть, но никак не могла её найти. Дмитрий тем временем коротал минуты до возвращения хозяйки, осматривая обстановку комнаты. Старик не видел в ней ничего интересного, или необычного и скорее просто занимал своё внимание, чтобы не думать о том, сколько же ещё времени ему придётся ждать до того, как подадут чай. Уставший и проголодавшийся в дороге, он не смог насыться супом, а лишь разжёг им аппетит, и очень надеялся, что в доме, к завершению ужина, припасён пирог или булки.
Так и случилось. Скоро хозяйка вернулась с чайным сервизом и тарелкой сдобных кренделей и, хотя к ним она не принесла ни сахара, ни варенья, Марта и Дмитрий с удовольствием взялись за поданную выпечку.
Когда супруги были сыты, согреты внимательным приёмом и теплом очага, они окончательно перестали страшиться приютившего их дома и, наконец, представились хозяйке. Женщина оказалась очень вежливой и, кроме того, хорошей собеседницей. Выслушав короткий и сдержанный рассказ от Марты и Дмитрия, она в ответ с открытостью поведала гостям о себе и своей семье.
