Светлана Бондаревская
Петля времени
– Волки! – прокричал кто—то из мужчин.
Охотники оказались окружены огромными хищниками. Свирепые звери злобно скалились и рычали, они явно показывали своё превосходство в этой ситуации и не хотели отдавать добычу людям.
– Что делать будем? – испугано спросил Джон.
– Держись за мной и охраняй оленя, – приказал Уильям.
Волки не собирались отступать, несмотря на то что людей было больше. Но добыча была важна и для одних, и для других.
– Убейте альфу, – сказал Джон. – Без него они не нападут.
– Ты что знаток волков?
– Нет. Я смотрел Дискавери.
– Опять непонятные слова. Лучше охраняй оленя, – разозлился Уильям.
Джон взял в руки нож. Всё внутри дрожало от страха, и руки тряслись без остановки. Он испугано смотрел на людей, стоящих спиной к нему и на волков, окруживших охотников. Словно по чьему—то приказу стая одновременно бросилась на людей. Только теперь Джон увидел, насколько эти волки были большие. Огромные размеры животных не укладывались у него в голове. «Волки должны быть гораздо меньше!» – чуть ли выкрикнул он. Ему почему—то вспомнился один из фильмов, где его любимый актёр сражался с волками. Чем закончился этот фильм, Джон не хотел вспоминать. Страх ещё сковывал его движения, но адреналин срывал скованность с сердца. Джон, приседая, топтался на месте возле добычи. Все остальные вели неравный бой с хищниками. В один миг над головой пронеслась тень ещё одного волка. Он ударил в спину Уильяма, и мужчина упал от неожиданности. Волк схватил его и стал трепать, словно куклу, пытаясь достать до шеи. Они скатились почти к самому берегу моря, подминая под себя ветки и мелкие кустарники. Уильям кричал от боли, терзающих его зубов. Защищаться мужчина просто не мог. Огромная туша давила на него сверху всей своей массой и не желала останавливаться. Отец Анны висел на волоске от смерти. Недолго думая, Джон с высоты склона прыгнул на спину волка, держа нож обеими руками. Адреналин захлестнул всё его сознание, сердце бешено колотилось, и глаза сосредоточились на цели. Джон упал на спину зверя и вонзил ему нож в голову. Чей—то крик потряс всю округу, и на миг воцарилась тишина. Джон услышал, как кровь пульсирует в его венах, и почувствовал её металлический привкус во рту. Он встал. В звенящей тишине было слышно, как падают капли крови с его ножа и утопают в густой шерсти поверженного волка.
– Джон, – сквозь звенящую тишину он услышал слабый голос Уильяма. – Джон!
Молодой человек пришёл в себя. Он освободил мужчину от тела и помог подняться. Весь в крови Уильям еле стоял на ногах, а ступив на правую ногу, сильно закричал от боли и снова упал.
– Что такое? – спросил Джон.
– Нога! – Уильям прикрыл глаза от боли, пронзившей всё его тело. – Я сказал тебе защищать нашу добычу. Иди к оленю, – строго крикнул он.
Джон поднялся по склону как раз вовремя. Ещё один хищник, вцепившись в тушу, пытался её унести. Джон крепко сжал нож и оскалил зубы. Хищник злобно зарычал и бросился на него. Стрела Оливера вовремя пронзила шею волка. Тяжёлое тело упало на Джона, сбив с ног всей своей массой, но не причинив вреда. Бой за добычу был окончен. Туши огромных волков лежали возле ног охотников.
– Ничего себе! – сказал Тед, переводя дыхание. – Это первый раз такое, чтобы волки нападали вот так.
– Значит, еды совсем нет. Вот и нападают.
– Нужно помочь Уильяму. Он, кажется, сломал ногу, – сказал Джон.
Спустившись к нему, он только подтвердил свою догадку. Джон вспомнил, как ломал ногу его друг, как врачи всё ему выравнивали, накладывали гипс, делали снимки. Он присутствовал при всём при этом и не отходил от своего друга ни на шаг. Это было очень давно в далёком, как ему сейчас казалось, детстве, когда Джон не был ещё таким высокомерным и самовлюблённым молодым человеком. Сама судьба готовила его к этому моменту, и Джон решил, что сможет всё исправить.
– У тебя сломана нога, – сказал он Уильяму. – Я тебе попытаюсь её выровнять и зафиксировать, но идти ты не сможешь.
– И что же нам делать? Ночевать в лесу? Нас порвут волки, – забеспокоились остальные охотники. – Скоро остальная стая будет здесь.
– Мы понесём его, – ответил Джон. – Снимите шкуры. Уложим на них Уильяма и оленя и понесём.
Джон обвёл всех взглядом.
– Чего стоим? – строго спросил он. – Шкуры сами себя не снимут, а идти нам далеко. Держите, – Джон протянул Уильяму небольшую толстую ветку.
– Зачем это?
– Я не знаю, будет больно или нет, а деревяшка защитит ваши зубы. Я в фильме такое видел.
Уильям сжал крепко её зубами. Джон сильно стянул фиксирующие ногу ветки, неприятный звук хруста костей заставил его поморщиться, а Уильям зарычал от боли. Повязка была готова, шкуры были сняты, и охотники пошли с тяжёлым грузом домой. Попеременно меняя друг друга, они несли раненого человека и добычу. Увязая в снеге, мужчины торопились, как только могли. Идти было далеко, а темнота спускалась очень быстро. Вскоре лес погрузился в пелену теней и ночных звуков.
– Мы не успеем. Закроют ворота, – бубнил Уильям. – оставьте меня здесь и вернитесь домой.
– Нам нужно волноваться, чтобы мы не заблудились, а не что нам оставить. Лучше подумайте, как подать сигнал, что мы идём, – сказал ему Джон.
– Огонь! Нужны факелы.
Четыре огненных сигнала прорезали темноту леса. Уильям всё бубнил о том, чтоб его оставили, а сами возвратились быстрее домой. Он ни на миг не замолкал, чем очень сильно раздражал окружающих. Отряд старался как можно быстрее оказаться в безопасности, мужчины все были сосредоточены именно на этом, а раненый им совсем не помогал.
– Может вы заткнётесь? – не выдержал Джон. – Вас никто не оставит! Это понятно? Лучше помолчите!
Уильям послушно замолчал. Наступила долгожданная тишина, и на Джона одобрительно посмотрели все охотники, ведь ни один из них не мог сказать таких слов своему старейшине. Темнота сгущалась, ночь неумолимо вступала в свои права, а до деревни было ещё очень далеко.
Анна бегала от одних ворот к другим. Уже совсем стемнело, а охотники ещё не вернулись. Сердце девушки вырывалось из груди, словно предчувствовало беду. Всматриваясь в темноту ночи, Анна почти плакала. Её слезы блестели под светом звёзд алмазными капельками, застывшими на щеках.
– Идут! – услышала она такие долгожданные слова и сердце бешено застучало.
Анна бросилась к воротам навстречу пришедшим. Когда она увидела, что кого—то несут, рыдания вырвались у неё из груди. Предчувствие не обмануло её. Девушка подбежала и почти бросилась на раненого отца.
– Папочка! Папочка! Что случилось? – сквозь слёзы спрашивала она.
– Нога сломана, – ответил Джон. – Но не переживай, скоро всё будет в порядке.
– Ты же не лекарь! Откуда тебе знать? – со злобой сказала девушка.
Лекарь осмотрел ногу Уильяма и виновато сказал:
– Будешь хромать.
Мужчина злобно стукнул по кровати кулаком и почти заплакал от обиды. Ведь этот приговор означал, что он становился обузой для всех, а Уильям не мог себе такого позволить.
– Подожди, – вмешался Джон. – Здесь нет ничего страшного. Перелом не открытый. Мы его зафиксируем, и уже скоро он сможет хорошо ходить.
Лекарь удивлённо посмотрел на него.
– Как это возможно?
– Как я понимаю, гипса здесь нет? Поэтому нужен плотник.
Уильям с интересом смотрел на лекаря и Джона. Что может мальчик, прибывший с другого времени, чего не может лекарь?
– Ему нужны противовоспалительные препараты, препараты от столбняка и желательно от бешенства, – всё никак не успокаивался Джон.
– Что это всё такое? Что такое столбняк? – лекарь пожал плечами.
– Откуда мне знать, – честно признался Джон. – Моему другу делали эти уколы, кроме бешенства – его волки не кусали. Есть что—то у тебя противовоспалительное?
– Конечно есть.
– Отлично. Ему сейчас именно это и нужно, а ещё промыть раны от волка и обработать от заражения.
Уильяма положили на стол, зажгли дополнительных свечей, чтобы лекарь смог хорошо промыть и зашить раны от зубов хищника. Джон тем временем прощупал ещё раз его ногу, убеждаясь, что кость нигде не выпирает и стоит на месте. Все манипуляции он проделал как тот врач, лечивший его друга. Теперь дело было за плотником. Джон рассказал, что именно за конструкция ему нужна. Срочность этой конструкции была огромна! Карл сделал всё, как поручил ему Джон. Деревянный лангет подошёл очень хорошо. Вместе с лекарем Джон зафиксировал его на ноге Уильяма и перевязал. Молодой человек довольно улыбался, чувствуя себя практически Богом.
– Откуда ты всё это знаешь? Ты умеешь лечить?
– Нет. Мой друг однажды сломал ногу, и врач делал всё то же самое. Я не знаю правильно ли я сделал, но надеюсь, поможет.
– Ты странный, – только лишь сказал Гарольд. – Что теперь?
– Ну теперь ему нужно несколько дней полежать и не тревожить ногу, – Джон рассматривал стеклянные пузырьки на полочке.
– А потом что?
– Через месяц снять лангет и пробовать ходить, – Джон и правда не знал, что потом. Он перестал навещать своего друга уже на третий день после перелома. Дружить с больным ему стало не интересно.
Гарольд приготовил отвар для Уильяма, чтобы он уснул. Перемещать сегодня больного никуда не стали, и Джон напросился остаться ночевать здесь. Ему очень нравился запах трав и благовоний в доме и казалось, что это помещение больше сближает его с возвращением домой, чем одиночество в своей комнате. Анна тоже осталась возле отца, а недовольный большим скоплением людей в своём доме лекарь ушёл спать в другое место.
Джон не мог сидеть спокойно и рассматривал всё что ему попадалось под руку. Большой фотоальбом, спрятанный между книг, заинтересовал его сразу, как только он бросился в глаза. Джон открыл его в надежде увидеть что-то интересное, но увидел только самого себя. Листая страницы, Джон всё больше и больше входил в оцепенение от увиденного.
– Что это? – с испугом спросил он у Анны. – Почему здесь всё про меня? Почему здесь написаны такие ужасные вещи?
Девушка подошла к нему, посмотрев в глаза, она спросила:
– Ты точно хочешь знать, что произошло?
– Да! В этом скорее всего разгадка моего появления здесь.
Анна взяла альбом, и устроившись поближе к огню, пригласила Джона сесть рядом.
– Садись. Я всё тебе сейчас расскажу.
Джон сел. Свет свечей и треск дров напоминал ему праздник рождества таким, каким он его запомнил с детства, но сейчас было совсем не рождество и совсем не детство.
– В две тысячи сорок первом году тебя избрали президентом страны. В две тысячи сорок втором году ты развязал истребившую всё население Земли войну. Но началось всё с того, что в день твоего избрания президентом колледжа ты сотворил ужасные вещи.
Анна открыла альбом. С первых страниц на Джона смотрели Саманта, ребята из его футбольной команды и он сам. Джон поднял брови в немом вопросе. Анна перелистнула страницу. Заголовок статьи резанул Джона словно нож. «Зверское преступление сошло с рук сыну сенатора.» Прочитав её беглым взглядом, Джон воскликнул:
– Я не мог такое сотворить с ней! Она мой единственный друг! Я не мог!
– Но ты это сделал. И мало того, ты обвинил её в домогательствах и всю вину за изнасилование переложил на девушку, – сказала строго Анна.
Джон мотал головой, не веря тому, что только что прочитал.
– Нет! Этого не может быть! – твердил он.
– Тебе сошло это с рук, а жизнь Саманты была разрушена и искалечена. Ты возомнил себя неприкасаемым и стал шагать через людей.
– Подожди! Я ещё не совсем отошёл от первого удара, – почти взмолился Джон.
– Так будет легче, если всё узнаешь сразу, – Анна без сопереживания смотрела на него. – Ты был самым молодым сенатором в истории страны. Но ты не был хорошим человеком. Ты вёл очень агрессивную политику, проводя программу исключительности нации. Ты подминал людей, корпорации под себя, если они не соответствовали твоей политике.
Анна тяжело вздохнула. Она листала альбом, показывая статьи и фотографии про него.
– В две тысячи сорок первом году тебя избрали президентом. В две тысячи сорок втором году ты запустил ядерные бомбы на Россию и Китай, – Анна замолчала. Ей было тяжело рассказывать всё это, но девушка чувствовала, что должна это сделать. – Все страны, имеющие ядерное и другое оружие, в один миг начали войну. Беспорядочного уничтожения не было. Били точно по целям, соблюдая все военные правила, но ты использовал ядерно-тектоническое оружие. Мало того, что погибло из—за этого очень много людей, изменился климат, началась ядерная зима, так ещё и твоё оружие изменило поверхность Земли до неузнаваемости. Уже не существует того облика планеты, к которому ты привык, и мы не знаем, как она сейчас выглядит.
Джон тяжело вздохнул.
– Я остался жив?
– Не знаю, – повела плечами девушка. – Знаю одно – на планете осталось очень мало людей. Ты уничтожил больше семи миллиардов человек. Так написано в последних статьях.
Джон молчал, переваривая информацию, свалившуюся на него. Разве он мог так поступить? Разве он мог так сделать? Реальность была такова, что всё сказанное Анной было правдой.
– Почему я так поступил? Есть ответ в альбоме на этот вопрос?
– Нет. Я не нашла причину твоей нелюбви к людям и миру.
– Я могу сам посмотреть альбом? – неуверенно попросил он.
– Конечно, – Анна пододвинула к Джону тяжёлую историю его жизни.
– Я могу попросить тебя налить мне чай? Мои руки совсем не слушаются меня, – Джон задумчиво смотрел на вырезки, кем—то аккуратно приклеенные к страницам альбома.
Анна молча поставила перед ним чашку с ароматным отваром, поближе пододвинула ещё одну свечу и ушла к отцу. Девушка понимала, что пережить такую информацию о себе Джон должен сначала один. Остаток ночи он провёл, листая альбом. Он читал статьи, рассматривал фотографии и думал. Он думал, что всё это ужасная неправда про него. Ведь он не такой человек! Но все вырезки говорили об обратном.
– Я не нашел причины всего произошедшего, – уже утром сказал Джон.
– Её нет в статьях. Может, она скрыта где-то в тебе?
– Я не плохой человек, Анна! Да, я заносчивый, я эгоист, но я не убийца! Я не мог так поступить.
– Однако этот мир существует из—за тебя, – Анна похлопала его по плечу.
– Ты знала кто я?
– Да. Я узнала тебя.
Джон опять замолчал. Он погрузился в свои размышления и снова, и снова перелистывал альбом, пытаясь найти там оправдание своих ещё несовершённых действий. «Мы – исключительная нация!» – начиналась почти каждая его речь. «Мы несём демократию всем странам! Только мы можем вершить судьбы народов!». Джон видел себя на трибуне, выкрикивающим эти слова с пеной у рта. Он погружался в воспоминания, которых ещё не было и видел, видел себя брызгающего слюной с трибуны ассамблеи ООН, видел, как злоба охватывала его сердце и сжимала в чёрные тиски, видел, как нажимал ядерную кнопку, запуская смертельный гриб. Джон поморщился и съёжился от этих воспоминаний. Разве он мог быть таким? Разве этот безумный человек мог быть Джоном?
– Вы все злы на меня, так ведь? – собрав силы, еле слышно спросил он.
– Да. Ты разрушил мир. Ты заставил нас выживать в этом мире, а не жить спокойной жизнью в мире без войны.
Неприятный разговор прервал лекарь, вошедший в дом.
– Ты знал? – Джон строго спросил у него.
Гарольд удивлённо посмотрел сначала на Анну потом на него, потом снова на Анну. Девушка кивнула головой.
– Знал.
– Кто ещё знает?
– Отец знает, – ответила Анна.
– Что знает? – хриплым и ещё сонным голосом спросил Уильям.
– Знает кто я.
– Нас трое, обременённых твоей тайной.
– Тогда почему вы хорошо ко мне относитесь? Бросили бы замерзать в развалинах, – почти прокричал Джон.
– Когда мы нашли тебя, мы ещё не знали кто ты. Только здесь я смогла узнать тебя, – с улыбкой ответила ему Анна. – И почему мы должны к тебе плохо относиться? Да, это сделал ты. Да, ты развязал войну. Да, ты разрушил мир. Но это будущий ты, а не этот юноша, – девушка показала на Джона. – Если мы будем к тебе хорошо относиться, может ты не обрушишь свой гнев на этот мир?
– Все остальные тоже знают?
– Нет. Мы ещё не говорили им. Если честно, то я не знаю как люди отреагируют на эту новость, – ответил Уильям.
– Они меня возненавидят.
– Они и так тебя ненавидят, взрослого тебя. Так что… – Анна развела руками.
– Кто собрал весь этот альбом?
– Мне он достался по наследству от предыдущего лекаря, а ему от ещё одного. Так что никто не знает кто его сделал и как он оказался здесь, – ответил Гарольд.
– Я не нашёл в нём причины моей злобы. Почему я это сделал? Почему? – Джон сел снова за стол, он был очень расстроен и практически уничтожен такими новостями о себе.
– Мальчик, ты зря всё так близко воспринял, – попытался утешить его Уильям. – Ты ещё ничего не совершил. Ты можешь всё исправить!
Джон посмотрел на него глазами полными слёз. Что—то надломилось у него внутри, и Джон осознал всё, что сотворил с этим миром. Тяжёлая ноша смерти стольких людей и гибели целой цивилизации легла на него. Джон согнулся под её весом. Он вмиг повзрослел, взгляд стал таким глубоким и печальным. В один миг произошла перезагрузка всей его жизни. В один миг Джон стал старше на сотню лет.
– Спасибо, Уильям. Мне никогда не отблагодарить вас за своё спасение, а людям нужно рассказать кто я. Я не могу смотреть им в глаза и знать, что разрушил их мир. Пусть лучше они меня закидают камнями.
– Это ещё успеется. Вот корабль с ответом придёт, а там посмотрим.
– Мне нужно вернуться домой, чтобы предотвратить всё это. Я ответственен за всё, что произошло. Я должен всё исправить!
Уильям попытался встать, но Джон остановил его.
– Тебе ещё нужно месяц не беспокоить ногу. На неё нельзя наступать.
– И что же мне делать?
Но Джон снова погрузился в тяжёлые мысли.
– Пойдём, позавтракаем, и поможешь мне принести еду для отца, – попросила Анна.
– Не переставай тренироваться. И спасибо что спас меня и не оставил, – Уильям протянул руку Джону.
Молодой человек с улыбкой ответил крепким рукопожатием.
– Я не перестану тренироваться. Я хочу всё узнать и быть таким же как вы смелым и добрым.
За столом в общем доме расспросы посыпались на Джона и Анну. Как там Уильям? Как его нога? Как они спаслись от волков?
– Дайте спокойно поесть! – воскликнула Анна. – Мне ещё еду отнести надо, а вы с расспросами напали.
– Пусть расскажет всё. Нам же интересно! – не успокаивались люди, и Джон рассказал им страшную историю о том, как охотники справились с огромными волками.
Он много чего приукрасил и выставил как сказку с интересными и захватывающими сценами, но Джона слушали с открытыми ртами и верили каждому слову даже те, кто был там с ним.
После завтрака Уильяма перенесли в его дом, а Джон нарисовал Карлу костыли, которые нужно сделать для больного. Анна погрузилась в заботу об отце, а Джон в тренировки.
Вечером, когда уже почти все спали, к Джону постучали в дверь. Удивлённый происходящим он выглянул в коридор. За столом сидели молодые люди и весело разговаривали о чём—то.
– Иди к нам, – позвал его Адам. – Посидим, выпьем чего-нибудь крепкого.
– Конечно! – Джон обрадовался вырваться из одиночества.
Молодые люди, распивая крепкий напиток, весело рассказывали о своих приключениях на охоте, рыбалке и в личной жизни. Они смеялись и добродушно подшучивали друг над другом, не нанося никаких обид. Джон смеялся вместе с ними, слушая весёлые рассказы. Ему так было спокойно в их обществе! Он забыл о том грузе, который водрузил на себя, и наконец—то смог расслабиться.
– Джон, а что у тебя интересного было в твоей жизни?
Действительно что? Джон не знал. Ничего интересного кроме лжи, политики и снова лжи он не помнил. Ничего! Ничего что можно было бы рассказать этим простым и открытым людям.
– У меня ничего не было такого в жизни, – скромно сказал он.
– Не может быть! В твоём времени и не было интересного?
– Нет. Интересное конечно было. Вот, к примеру, у моего друга… – и Джон рассказывал сюжеты фильмов, какие приходили ему на ум.
Такие вечера с алкоголем были очень редкими. Чаще всего люди вечерами пили все вместе чай и общались. Просто общались друг с другом. Джон тоже принимал участие в таких беседах. Ему безумно нравилось находиться в обществе людей, ставших ему уже родными. Он наслаждался атмосферой общности. И теперь окончательно утвердился в своём выводе: в его времени между людьми не было общения, простого человеческого общения.
– Ты опять весь в мыслях? – спросила его Анна.
– Да, – Джон улыбнулся.
– Сколько можно думать?
– Я не знаю, – Джон опять ушёл в себя.
– О чём ты думаешь? – теребила его Анна.
– Я понял, что в моём времени все люди были одиноки!
– Как это?
– Никто практически ни с кем не общался. Был сам по себе. Такого общения как я вижу здесь не было. Дружбы настоящей не было. Всё погрязло в материальном. Всё скрылось в темноте денег.
Анна удивленно смотрела на него.
– Как такое может быть? Твоё время было таким совершенным! Было столько всего облегчающего жизнь!
– Да. Материальное взяло верх над людьми. За крутой гаджет продавали детей, любовь, родину, – сказал Джон с сожалением. – Я смотрю на вас всех – вы такие открытые! Вы такие настоящие!
Анна не знала, что сказать. Ей не очень верилось в то, что говорил Джон. Она мало знала про его время, практически ничего не знала, но то, что он говорил, пугало её.
Джон целыми днями тренировался уже со взрослыми охотниками, отрабатывая удары и стрельбу из лука. Его усердие не проходило даром и с каждым днём у Джона получалось всё лучше и лучше. Вечерами, когда он оставался один, Джон шил мяч для игры в футбол. Тщательно вспомнив все его параметры, он сделал отличный мяч из принесённых Анной обрезков кожи и кусочков тканей. И вот когда мяч был готов, Джон с мальчишками расчистил центральную площадь от снега и занялся с ними тренировкой уже в футбол.
Весёлые и разгорячённые они играли, быстро освоив все правила. Джон бегал с ними, активно принимая участие в игре. На это шумное мероприятие вышла смотреть почти вся деревня, и вскоре появились активные болельщики среди мужчин. Посыпались поддержки и ругательства на нерасторопность, подсказки и возгласы о том, что кто—то делает неправильно. Игра вовлекла в себя всё население и никого не оставила равнодушным. Уже под конец матча Джон упал в сугроб на спину, спасаясь от усталости, но на него тут же повалились дети с шумом и гамом. Всю эту весёлую кучу пытались растащить родители по домам, кому—то с успехом это удавалась, а кто—то и с третьего раза не мог оторвать ребёнка от Джона.
– Джон, тебя отец зовёт, – сказала Анна красному от снега и игры молодому человеку.
Выкарабкиваясь из весёлой кучи детей, Джон ещё больше смеялся, пытаясь освободиться из их цепких рук. Таким разгорячённым и весёлым он предстал перед Уильямом. Возле отца Анны стояли тренер Марк и Тони – второй по значимости человек после Уильяма.
– Джон, что за весёлая игра?
– Это футбол. Я играл в него дома.
– Отличное занятие для детей, – Уильям покряхтел, переминаясь на кресле. – Тренировки твои проходят хорошо, мне Марк сказал. У тебя уже довольно хорошие успехи даже при стрельбе из лука.
– Стараюсь. Мне многое нужно освоить.
– Мы подумали, что твоя игра с ребятами может быть постоянной, если ты не против.
– Тренировать их?
– Да. Игра эта на развитие ловкости и скорости – навыки, которые нужны для выживания, – Уильям покивал головой, соглашаясь с Тони.
– Я только за!
– Хорошо. Ты тренируешь ребят своей игре, а тебя тренируют к охоте. И осваиваешь практику, заменяя меня на ней пока я, – Уильям замолчал, подбирая нужное слово.
– Выздоравливаешь, – подобрал за него Джон.
– Да, – мужчина вздохнул.
– Хорошо. Я согласен.
И снова дни полетели за днями в ожидании корабля. Тренировки сменялись охотой, охота сменялась тренировками. Джон перестал считать дни, с головой погрузившись в жизнь деревни. Он словно родился заново, узнавая этот мир и принимая активное участие в его развитии. Джон уже отлично владел топором и ножом. Его брали на охоту уже не как новичка, а как более опытного охотника. Он практически заменил во всём Уильяма кроме управления деревней. Спустя месяц после перелома отец Анны уже ходил на костылях, которые ему сделал Карл по рисунку Джона. Он уже отлично чувствовал себя, и Джон снял с него лангет. Как ни странно, но кость срослась правильно. На ноге не было ни единого искривления, и Уильям уже разрабатывал ногу, стараясь на неё наступать и двигать.
Джон давно уже не брился и отращивал бороду как все мужчины в деревне. Во—первых, борода защищала лицо от холода, а во—вторых, придавала более мужественный вид. Джон всё более и более становился неотличим от жителей деревни. Глядя на себя в зеркало, он не видел уже того испуганного мальчика, попавшего в другой мир, на него смотрел мужчина с добрыми, но грустными глазами.
Прошло почти два месяца, как приплывал корабль, и жители деревни ожидали теперь его возвращения. Джон тоже ходил на пристань и смотрел в синюю даль моря. Он всё ещё очень хотел вернуться домой в своё время. Он очень хотел понять, что его подтолкнуло к таким поступкам. Холодный морской воздух пробирал насквозь, проникая сквозь меховые одежды, но Джон высматривал заветную точку на горизонте. И когда она наконец появилась, его сердце забилось словно птица в клетке, щёки покрылись румянцем от возбуждения, и Джон еле сдерживался, чтобы ни закричать от радости.
Корабль встал у пристани, и деревня оживилась, готовая к приёму грузов. Мешки с зерном кидали на свои плечи и уносили в амбар все свободные мужчины. Тюки с ещё чем—то выгружались туда же. Джон работал наравне со всеми, хотя ему было сложно сдерживать свои эмоции. Он видел, что капитан пошёл в общий дом, что к нему поспешили лекарь и Уильям. Джон ждал, но его всё не звали. Нетерпение и эмоции взяли над ним верх, и Джон, не выдержав, пошёл сам на встречу.
Как и прошлый раз за столами обедали моряки с корабля. Они не обращали внимания вообще ни на кого, ведь это был их шанс хорошо отдохнуть от тяжёлого труда на корабле. Капитан, как и прошлый раз, сидел отдельно от своих людей в компании лекаря и Уильяма. Они о чём—то оживлённо разговаривали, активно жестикулируя. Уильям увидел Джона и рукой поманил за стол, не прерывая беседу.
– Я тебе в сотый раз говорю, Сэм, это невозможно. Море не может светиться, – громко говорил лекарь.
– А я тебе говорю, что может! Я плаваю уже не первый год и даже не десять лет, а гораздо больше. И такое видел впервые. Что—то меняется, – капитан допил кружку тёплого напитка. – Море уже не то, что прежде. Оно словно живое стало. Словно понимает нас.
Джон удивленно поднял брови, не понимая, о чём идёт речь.
– Вот ты, – Джон посмотрел на капитана. – Ты был в море хоть раз?
– Нет, – ответил чуть слышно Джон. – Я плавал только в бассейне.
– Где? – удивились все мужчины за столом.
– Ну, в таком искусственном водоёме, который люди делают сами, чтобы поплавать, – попытался объяснить Джон, но видя, что его не понимают, просто добавил. – Большой таз для плавания. Очень большой таз.
– Откуда, говоришь, он к вам попал? – спросил капитан у лекаря и Уильяма.
– Сами не знаем где такие тазы могут делать, – чуть с усмешкой ответил Уильям. – Ты был по нашей просьбе у провидца?
– Держите, – капитан положил на стол письмо.
Джон с любопытством и нетерпением заёрзал на стуле. Лекарь вскрыл печать и прочитал несколько строк, составлявших письмо.
– Что там? – не выдержал Джон.
– Провидец просит, чтобы ты к нему приехал. Он не может помочь на расстоянии.
– Я могу поехать? – Джон с надеждой посмотрел на Уильяма.
– Что скажешь? – в свою очередь обратился тот к лекарю.
– Мы поедем вместе. Тем более мне нужны кое—какие снадобья и советы не помешают, – ответил Гарольд.
– Сэм, возьмёшь пассажиров? – спросил Уильям.
– Возьму, конечно, – добродушно ответил капитан.
Джон приободрился.
– Что мне взять с собой? Что я могу взять? – спрашивал он.
– Вам на сборы три часа, пока мы всё укладываем и отдыхаем, – сказал капитан. – Ждём вас на борту.
Джон подскочил с места и заметался вокруг стола, не зная, что делать.
– Остановись ты, – строго сказал Уильям. – Сейчас тебе Анна всё соберёт. Успокойся.
Но Джон не мог успокоиться. Он практически плясал от счастья и от появившейся надежды на возвращение.
– Ты же понимаешь, что ничего может и не быть? – спросил Гарольд, видя радостное состояние молодого человека. – Он может и не помочь тебе.
– Я понимаю, но не хочу в это верить, – ответил Джон.
Анна собирала его рюкзак, подробно объясняя, что туда положила и зачем, но видя возбуждённое состояние юноши, бросила затею с объяснениями. Джон сидел как на иголках, дожидаясь прихода Гарольда. Он не знал, куда себя деть и чем занять время до его прихода. Когда, наконец, в комнату вошёл лекарь, Джон подпрыгнул от радости.
– Скорее. Скорее, – торопил его Джон.
– Успокойся. Время ещё есть, – остановил его Гарольд. – Не спеши и не беги. Время торопить нельзя.
Они вышли из комнаты, в которой Джон прожил больше двух месяцев. Он вдруг остановился, понимая, что может уже сюда и не вернуться, если провидец ему поможет. Джон замер в проёме двери, нерешительно смотря на лекаря.
– Что—то не так?
– Всё нормально, – еле слышно ответил молодой человек.
Он осмотрел своё пристанище ещё раз. Он запомнил каждую дощечку в этой комнате, каждый камешек и кирпичик. Джону вдруг так не захотелось покидать это место. Он так привязался к нему и сделал практически своим домом в сердце. Выйдя в общую комнату, Джон остановился ещё раз. Его провожали все женщины, работающие на кухне. Они по—матерински смотрели на него и плакали.
– Вот возьми, – в руки Джона лёг тёплый мешочек. – Это пирожки. Ещё тёплые. Покушаешь в дороге.
– Спасибо вам всем! Спасибо! – Джон сам растрогался от такого расставания.
На улице его ждали дети, которых он тренировал. Они окружили его, и перебивая друг друга, говорили прощальные слова. Джон старался их всех обнять и прижать, уделить внимание каждому, но ребята не хотели его отпускать.
– Хватит нас задерживать! – вмешался Гарольд. – Мы должны идти.
Вся шумящая толпа ребятишек последовала за Джоном на причал. Уильям и Анна уже ждали их здесь.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Джон.
– Я еду с тобой! Тебе нужна помощь и поддержка.
– Со мной будет Гарольд.
– Этого мало!
– Я не могу взять тебя. Это очень опасно. Я ведь даже не знаю, поможет ли он мне, – возмущался Джон.
– Моё решение не обсуждается.
Уильям подошел к нему и Анне. Он обнял их и сказал:
– Оберегай её и не давай в обиду никому. Держитесь всё время вместе и не теряйте друг друга из вида.
– Спасибо тебе большое, Уильям! За всё спасибо.
– И, если что—то пойдёт не так, возвращайся обратно. Тебе здесь будут рады, – по—отечески сказал мужчина.
Они ещё раз обнялись.
– Береги себя и Анну, – Уильям вытер слезу, скатившуюся по щеке.
