Станислав Рем
За тихой и темной рекой
– Будем надеяться, – Киселёв откашлялся, чтобы продлить паузу, и продолжил. – Чем лично я могу быть вам полезен?
Молодой человек сунул руку во внутренний карман сюртука и вынул на свет Божий небольшую книженцию, к которой был привязан карандаш. «Записничок», догадался Киселёв. Господин Белый раскрыл книжку и принялся сверяться с написанным в ней.
– Во-первых, мне необходима пролётка. Город я не знаю, а проверка, как вы сами понимаете, будет проходить не только в Казначействе, а и по месту.
– Это не проблема. Завтра утром транспорт будет у вас.
«Он не спросил, где я остановился», тут же отметил Белый, «Значит, вокзальный пристав сообщил ему о нашей встрече во всех деталях. А посему делаем вывод, весь город у губернского полицмейстера находится под полным контролем. Что ж, может в будущем эта информация и пригодится».
– Благодарю. Второе. Мне необходим документ, подписанный вами, который бы обеспечивал доступ во все места в вашем городе. Вплоть, до воинских частей.
Владимир Сергеевич поднялся со своего кресла, прошёл к столу, и, спустя несколько минут, Олег Владимирович держал в руках востребованный документ.
– Это всё? – полицмейстер с любопытством смотрел на молодого человека.»Что ещё он, интересно, пожелает?»
Олег Владимирович внимательно пролистал записную книжку и произнёс:
– Третье. Можно мне организовать рабочее место? И желательно, не в полицейском управлении. К примеру, в здании Казначейства. И на этом, пожалуй, всё. Если мне что-либо понадобится дополнительно, могу ли я к вам обратиться?
– Естественно, – Владимир Сергеевич развёл руками. Мол, а что я могу сделать? Не отказывать же столь высокому чиновнику из Петербурга.
– Мне показалось, что вам неприятен мой визит, или это на самом деле так? – Олег Владимирович теперь стоял перед полицмейстером навытяжку, словно ожидал от того пусть не приятного, но правдивого ответа. Естественно, Владимир Сергеевич, такового ответа не дал.
– Простите, Олег Владимирович, но то вам только показалось. Если признаться, вы прибыли в очень неспокойное время. Не знаю, как там, в столице относятся к нашему нынешнему положению, хоть мы и постоянно докладываем о том, что происходит, однако, исходя из вашего приезда, могу судить – в Петербурге не слишком озабочены восточными границами Империи.
– Смелое заявление, – тут же отреагировал Олег Владимирович.
– Что поделать. Такова действительность.
– Может, вы мне её проясните?
– Отчего ж не прояснить, – теперь тон Киселёва принял несколько снисходительные, учительские нотки, отчего инициатива в беседе вновь вернулась к нему. – Мы вот уже как с полмесяца находимся почти на военном положении. Разве что не ввели комендантский час. А с 12-го числа сего месяца в городе объявлена мобилизация казачества. Так-то вот.
– И в связи с чем? – спросил Олег Владимирович.
– Два года назад, может, краем уха там, в столице, вам и пришлось слышать, в китайской провинции Шаньдун начался бунт. Некие ихэтуани решили поиграть мускулами.
– И что сие означает? Простите, не пойму, каким боком российский, провинциальный Благовещенск имеет отношение к данному бунту?
– Очень даже прямое. Сия бунтарская волна докатилась до Сахаляна, это поселение на той стороне Амура. Да вы его могли видеть с набережной. У нас и до этого имели место разного рода недомолвки с азиатами. А теперь они и вовсе распоясались. Эти, как они себя именуют, «отряды справедливости и мира», занимаются подстрекательством к бунту. Чтобы русское население под их давлением покинуло российскую территорию. Но это так, подоплёка. На самом деле мы подозреваем, что сталкиваемся с обыкновенным бандитизмом. По слухам, у этих, так называемых, «боксеров» всё сопровождается грабежами и насилием.
– Чуть подробнее можно? – переспросил Белый.
– Естественно. У нас на данный момент проживает более полутысячи азиатов, выходцев с той стороны Амура. Однако, в казачьих станицах ни с того, ни с сего стал пропадать скот, продовольствие, люди. В основном дети и женщины. Самый ходовой товар для бандитов. Месяц назад, когда на Амуре сошёл лёд, нам случайно удалось узнать, что в Сахаляне скопилось около двух тысяч бунтовщиков. Но то было месяц назад. Сколько их теперь, одному Богу известно. И часть из них постоянно бывает на нашей стороне. Вот в таких условиях приходится работать и жить. Правда, пока на город никаких поползновений не было. Но, как говорится, чем чёрт не шутит.
– Вы мне жалуетесь?
– Ни в коем случае. Я проясняю обстановку, в которой вам вскоре придётся работать.
– Это никак не оправдывает тех, кто неправильно подходит к трате казённых денег.
– А я и не оправдываю. Если, конечно, вы их найдёте. И докажете, что деньги были потрачены не по назначению. Впрочем, вам поручена сия миссия, вам и карты в руки. Кстати, Олег Владимирович, вы, случаем, в шахматы не играете?
– Изредка.
– Тогда должны знать, чем отличается игра на большой, стоклеточной доске, от игры на доске простой.
– Признаюсь, на большой доске мне играть не приходилось, – Белый понял, что полностью потерял инициативу в беседе с полицмейстером. В таких условиях он дальше вести общение не мог. Следовало срочно прекращать аудиенцию. Найти бы пристойный повод для выхода из неприятного положения.
– А я вот, представьте, делал такие попытки, – продолжил свою мысль Владимир Сергеевич. – И все крайне неудачные. Из меня вышел плохой гроссмейстер. Однако, один ценный вывод я для себя сделал. Игра на большой доске отличается от малой только степенью профессионализма. Всё остальное идентично!
– Что-то я не разберу, к чему весь этот разговор?
– А к тому, Олег Владимирович, что там, в Петербурге, все играют на большой доске. Но сие совсем не означает, будто в маленьких городах, таких, к примеру, как наш, жизнь имеет сонное состояние. Мы тоже играем. Только на доске обычной, простой.
– Я понял, – «Ну, вот, кажется можно и удалиться.» – Не те масштабы.
– Совершенно верно. А чувства, если хотите – азарт, ничем не отличаются от столичных.
– Благодарю за столь познавательную беседу. Рад был познакомиться. Признаться, не ожидал встретить в далёкой провинции столь эрудированную личность, как вы. За сим, разрешите откланяться, – Олег Владимирович спрятал блокнот, кивком головы попрощался с полицмейстером и удалился.
После его ухода Владимир Сергеевич долго сидел в глубоких размышлениях, крутя в руке пресс-папье, и пытаясь проанализировать поведение молодого человека со всех сторон. Не давала покоя беседа с Самойловым. Надзиратель, перед тем, как занять свою должность, пятнадцать лет отслужил в сыске, а потому вряд ли мог ошибиться. «Шаловливые ручки.» Полицмейстер бросил взгляд на документ, покоящийся на столе. А если бумага, которую предоставил этот хлыщ, хорошо изготовленная липа? Киселёв взял документ и ещё раз внимательно осмотрел его. Впрочем, если это и была подделка, то на официальной гербовой бумаге, с присутствием на ней необходимых водяных знаков. Да и подпись генерала Оскольского была, судя по всему, не поддельная. К тому же сам собой напрашивался вопрос: зачем? Смысл так открыто заявлять о себе? Предположим, господин Белый не тот, за кого себя выдаёт и получил доступ до Казначейства. Но это всё равно, что самого себя посадить за решётку. Слишком открытая комбинация. В столице она бы ещё прошла, но не в столь маленьком городке, где всё и вся на виду. «Дьявол!» – Киселёв с силой хлопнул ладонью по столу, – «Когда же, наконец, придёт ответ на запрос?»
Олег Владимирович возвращался в гостиницу ближе к полуночи. После того, как он покинул городское полицейское управление, извозчика брать не стал. Решил прогуляться. Вечер опустился на город и окутал дома мягким сумраком. Новый житель Благовещенска шёл неспешной походкой, вдыхая тёплый, и какой-то непривычно мягкий воздух. Лёгкие работали без устали, пытаясь насытиться сухим, приятным ароматом, который отдавала черёмуха, произраставшая, казалось, по всему городу. Фонарей, кроме Большой улицы, нигде более не наблюдалось. Оно и понятно. Роскошь освещать по ночам всю городскую территорию могли себе позволить только крупные поселения. А потому, слежку Белый заметил не сразу, а только пройдя три квартала и сделав поворот в сторону гостиницы. Преследователя подвело то, что весь город, от и до, имел чётко спланированные прямые улицы. А потому, любого прохожего можно было увидеть издалека, даже таким поздним вечером, в лунном свете. Тем более, если этот прохожий по непонятной причине начинает прятаться в тени деревьев. Что и насторожило Белого. Свернув за угол, Олег Владимирович тут же прижался к тёплой каменной стене дома в ожидании, когда таинственная фигура проявится пред ним. Долго ждать не пришлось. Преследователь, судя по всему, боялся упустить цель, а потому выскочил резко, с разбега, даже не предполагая, что его за углом дома могут ждать неприятности.
Первый удар пришёлся в солнечное сплетение. Фигура незнакомца сломалась пополам и упала на колени. Второй удар обрушился на шейный позвонок. Филёр, а в том, что тот является сотрудником полиции, Белый не сомневался, без сознания свалился в дорожную пыль. Олег Владимирович перевернул его на спину. В свете луны он смог разглядеть усатое, тщательно выбритое лицо, всё изрытое оспинами. Веки нервно подёргивались. Следовало торопиться: преследователь мог вот-вот прийти в себя. Белый быстро осмотрел карманы пострадавшего. В одном из них он обнаружил бумажник с небольшой суммой денег и свёрнутой в несколько раз бумагой. Именно она и заинтересовала Олега Владимировича. Развернув её, Белый попытался прочитать написанное, но при таком освещении сие было сделать крайне затруднительно. Впрочем, необходимости и не было. Гербовая печать говорила сама за себя. Гость провинциального городка снова, вложил лист назад в бумажник, который вернул на место. Незнакомец застонал и попытался перевернуться на бок. Олег Владимирович не стал дожидаться, когда он окончательно придёт в себя, и быстрым шагом направился к гостинице.
Придя в номер, первое, что он заметил, была дверь, прислонённая к стене. Олег Владимирович улыбнулся, представив, как мальчишка – слуга просит у хозяина дверное полотно, и выражение лица последнего, услышавшего о странном пожелании нового постояльца. Думается, не каждый день у них жильцы требуют дополнительные двери.
Олег Владимирович прошёл в угол комнаты и наклонился над тайником. Нить лежала на месте, в том положении, как он её оставил. Олег Владимирович разделся, аккуратно сложил костюм, повесил его в шкаф и устроился в мягкой, уютной постели. К сожалению, это была первая и последняя ночь, когда ему спалось столь комфортно. Сегодня дверь под матрац он решил не подкладывать. В конце концов, можно, хотя бы одну ночь провести по-людски. Конечно, можно было бы и поужинать, пронеслась новая мысль в голове Олега Владимировича, но она тут же погасла, уступая место сну.
Глава третья
…Всадника два на конях, султаны на рыцарских шлемах,
Солнцем сверкают мечи, готовы к открытому бою…
(Марк Иероним Вид "Игра в шахматы" (1513)
Благовещенское окружное казначейство располагалось невдалеке от городского полицейского управления, на той же самой Большой улице, которая соседствовала с пристанью и Набережной. Чему, собственно, Олег Владимирович не удивился. Поднявшись на второй этаж, как ему посоветовал чиновник внизу, он прошёл по длинному коридору почти до середины, и постучал в приёмную. Секретарь, молодой человек, лет двадцати, тут же распахнул перед ним дверь и пропустил к дирекции. Предупредили – догадался Белый, – а как же иначе. Иначе никак. Гнём спины, буравим половицы взглядом, истекаем слюной от зависти и желчи. А после, в постели, мечтаем об одном:, когда же, наконец, и перед нами начнут гнуть, буравить, истекать?
Начальником окружного казначейства оказался крепкого телосложения чиновник с твёрдым, волевым лицом военного и такой же армейской выправкой.
– Господин Белый Олег Владимирович? – первым спросил он, указав на близстоящий стул и одновременно представился сам, – Ушаков Владимир Иванович, глава данного заведения. Не удивляйтесь, что я знаю о вашем прибытии. Нам только что позвонил Владимир Сергеевич с просьбой содействовать всеми нам доступными мерами. Вы уж не обессудьте. Городок наш, по европейским меркам, не большой, а потому все про всех всё знают. И, соответственно, все за всех переживают.
«Если бы это было так,» – с сожалением подумал Белый, усаживаясь на удобный, мягкий стул, – «Тогда бы мне не пришлось тащиться к вам через всю державу, на самый край земли. Нет, господа, и ничего – то вы не знаете.»
Между тем Владимир Иванович продолжал:
– Для меня, естественно, несколько странно, что с инспекцией приехали не из Казначейства, или Министерства финансов, а из канцелярии Департамента полиции.
– Но, прошу заметить, по их поручению. – вставил Олег Владимирович, и тут же добавил следующее: – Впрочем, у вас никаких проблем быть не должно. Департамент в моём лице интересуют только те финансовые обороты, которые проводились через городское полицейское управление и военизированные подразделения. Всё остальное меня не касается.
– Ну, что ж, – Владимир Иванович довольно хлопнул в ладоши. – В таком случае, мы сработаемся. Какие документы вам предоставить для начала?
Другого ответа Белый и не ожидал. Ушаков, как он смог понять ещё в Петербурге, никоим образом не мог быть причастен к той проблеме, ради которой Олег Владимирович прибыл в Благовещенск. Не тот уровень. Если он и приворовывал, в чём Белый нисколько не сомневался, то только при посредстве гражданских чинов.
– Если можно, – Олег Владимирович покрутил в руках головной убор, именующийся в народе котелком, но так и не смог придумать, куда его пристроить. – Для начала предоставьте мне комнату, чтобы я мог спокойно работать. И помощника какого-нибудь расторопного, владеющего информацией, где и какую бумагу можно взять без волокиты.
– Просьба гостя по восточным традициям – закон.
Через полчаса Олег Владимирович раскладывал папки на небольшом расшатанном столе, который едва поместился в небольших апартаментах, выделенных Олегу Владимировичу господином Ушаковым, а его теперешний помощник, старик, лет шестидесяти, постоянно прищуривающийся, видимо по болезни глаз, и принесший макулатуру в виде финансовых документов для господина Белого, тихонько начинал дремать, сидя в углу.
«Вот и началась весёлая жизнь чиновника,» – усмехнулся Белый и открыл первую попавшуюся папку. «Итак, деньги, перечисленные на нужды тыловой части. Не то. Вторая папка. Перечисления на казачью станицу Марковскую. Тоже не то. Где же эти необходимые папки? Среди всего этого ненужного бумажного хлама? Есть. Первая. Оклады младшего и среднего офицерского состава. Господи, список на пятнадцать листов. И это только за месяц. Утонуть можно в безбрежном океане цифр. А что прикажете делать? То-то и оно, что придётся всё переписывать. Не хранить же всю эту информацию в голове? Так, – бормотал Белый, просматривая фамилии из второй найденной папки. – оклады младшего и среднего состава полицейского управления. Здесь будет попроще. Фамилий меньше. Что ж, чернила имеются, перо тоже. Бумага, будь она трижды проклята, под рукой. С Богом!»
Олег Владимирович писал долго, часа четыре, пока кисть руки не начала нестерпимо ныть и требовать передышки.
«Расторопный» помощник привалился всем телом к стене и теперь бессовестно спал, в то время, как его новый начальник, не жалея сил и здоровья, трудился во благо Отечества.
– Ермолай Константинович, – Белый не выдержал столь неприличного поведения подчинённого, а потому попытался вложить в голос силу, мощь и уверенность, из чего, собственно, ничего не вышло. Всё-таки, жалко стало старика. – Простите, Ермолай Константинович, может, пойдёте домой, отдохнёте?
Старик встрепенулся и невинно огляделся по сторонам. Убедившись, что кроме них в комнате по-прежнему никого нет, Ермолай Константинович тяжело вздохнул и отрицательно замотал головой.
– Помилуйте, Олег Владимирович. Уволят. Снимут, так сказать, с довольствия. Меня моя старуха тогда со свету сживёт!
– Это за что же?
– Да вот именно за то, что во время служебного дня буду почивать в домашних условиях. Так не можно.
– Так ведь я вас отпускаю!
– И что? Вы уедете, а меня уволят. Нет, вы уж простите, но я буду с вами.
Старичок снова тяжело вздохнул.
– Ну, смотрите, – Белый вновь проглядел список и спросил, – А что, Ермолай Константинович, у вас в городе игорные дома имеются?
– Нет, такого нет, – протянул задумчиво старик, некоторое время помолчал, после чего продолжил мысль, – Но мы от цивилизации не отстаём. Вот, к примеру, в гостинице «Манжини», что находится на нашей улице, в двух кварталах, между Графской и Никольской, постоянно собираются господа офицеры, «запустить пульку». В «Кувшиновском подворье» тоже иногда играют. Там и бильярд стоит. Но наш народ к сей забаве равнодушен. Впрочем, в театре господина Роганова тоже бильярд имеется, но молодёжь туда сходится не ради игры, а за ради актёрок. Вот в картишки перекинуться, оно можно. Опять же, в «России» иногда собираются, но там больше люди торговые. А так – нет…
– Что за «Россия»? – тут же поинтересовался Олег Владимирович.
– Так то гостиница Анисима Егоровича Лукьянова. Первейшее заведение в городе! Ежели кто к нам приезжает, мы его только туда определяем, потому, как…
Олег Владимирович прищурился. Эта фамилия только что встречалась в документах. Белый не стал перелистывать бумаги, а напряг память. Спустя несколько секунд припомнилось. Анисим Егорович Лукьянов. Владелец кирпичного завода и двух пароходов, «Михаил» и «Селенга», которые ходят по Амуру от Благовещенска до Хабаровска. Именно он стал поставщиком кирпича и прочих стройматериалов на строительство казарм и иных армейских сооружений для пехотного и артиллерийского полков, прибывших в Благовещенск в апреле сего года. Единственным подрядчиком.
– И что, сам Анисим Егорович азартен? – полюбопытствовал Олег Владимирович.
– Да упаси господь! Он карты в руки никогда не брал, разве что по молодости.
– Отчего ж, в таком случае, он собирает у себя игроков?
– Дело превыше всего. На мой взгляд, многие договора нашими именитыми земляками подписываются не в кабинетах, а вот при таких условиях. За стопочкой да картишками.
– Любопытно. А сами, Ермолай Константинович, играть не пытались?
– Куда мне, – старик в третий раз тяжело вздохнул. – Годы уже не те.
– Не скажите, Ермолай Константинович. Игре, как и любви, все возрасты покорны.
– Да так-то, вроде бы оно и так, да ведь «на интерес» в нонешние дни никто не играет.
– Ах, вот оно что! – Белый негромко, так чтобы не обидеть старика, рассмеялся. – И правильно делаете, Ермолай Константинович. Игра, особенно на деньги, вещь пагубная. Сам бывал свидетелем того, насколько может опуститься человек, пристрастившийся к столь низким развлечениям.
– Так от чего же вы интересуетесь, в каких у нас заведениях проходят столь, как вы выразились, низкие развлечения? – Ермолай Константинович хитро прищурился.
Олег Владимирович на сей раз, рассмеялся громко и с удовольствием:
– Подловили, нечего сказать. Умно. В ответ же могу сказать следующее. По наличию подобного рода заведений можно оценить степень состоятельности городского населения. А впрочем, не только города – и всей губернии.
– То есть?
– А вы прикиньте сами, дорогой мой помощник, – Олег Владимирович раскрыл очередную папку, и, перелистывая её, продолжал излагать вслух только что придуманную гипотезу. – Вот, к примеру, данный материал, что я сейчас держу в руках, не может предоставить приезжему лицу полную информацию о благосостоянии жителей города Благовещенска. Ну что мы здесь, на запылённых страницах отчётов и цифр, можем увидеть и распознать? Да ничего. А вот в стенах укромного заведения, за обтянутым зелёным сукном столом, да держа в руках несколько карт, вы можете преспокойно определить, кто уважаем в вашем городке, а кто нет. Кто владеет приличным состоянием, а кто гол, как сокол. Кому доверяют на слово, а кому и на гербовой бумаге веры нет. Вот вы только что сказали, будто в одной гостинице собираются господа офицеры. А в «России» торговцы и промышленники. Видите, я, ещё не побывав ни в одном из данных заведений, тут же сделал следующие выводы. Первый: город ваш довольно состоятелен и богат. Даже по нашим, столичным меркам. Потому как у вас имеется не одно, а несколько игорных мест, которые привлекают не в меру азартных людишек сделать попытку пополнить свой карман не трудом праведным, а лёгким игральным заработком. Второе: в вашем городе имеет место кастовость. А сей факт громогласно утверждает о чинопочитании и крупных финансовых состояниях.
– И на основании чего вы сделали второй вывод? – поинтересовался старик. Ермолая Константиновича, судя по всему, беседа очень даже заинтересовала.
– А на основании того, что весь мой небольшой жизненный опыт показывает: начинающие торговцы и дельцы в игорных домах всегда трутся возле военного сословия. И знаете по какой причине? – Ермолай Константинович отрицательно помотал головой. – Да потому, что господа военные всегда идут на риск, в том числе и картёжный, не думая не то что о дне завтрашнем, а даже о вечере дня текущего. Такова судьба армейского чина: сегодня ты гуляешь с павой, а завтра в бой идёшь кровавый. И господа торговцы очень даже осведомлены об этом. Но то касается начинающего торгового люда. Окрепшие, вставшие на ноги, быстро забывают про свои детские шалости. И их более не интересуют вспыльчивые корнеты, способные выбросить на стол последнее, что у них ценится: медальон, с локоном любимой девушки, или же фамильный перстень, переданный матерью на смертном одре. За их столом крутятся только крупные купюры, те самые денежные знаки, о которых офицерское сословие может только мечтать. А сие приличествует городам крупным и состоятельным. Где водится крепкий капитал, а значит, и крепкая власть чиновника. Вот так-то, мой дорогой Ермолай Константинович. Кстати, вы не против того, чтобы мы пообедали?
Старик несколько раз взмахнул редкими, белёсыми ресницами и полез куда-то под стол, откуда, через несколько секунд извлёк корзинку с приготовленной дома снедью.
– Милости прошу, Олег Владимирович, – на столе, рядом с папками явились бутыль с молоком, завёрнутый в материю шмат сала с луком и чесноком, три помидора, осьмушка ржаного хлеба и огурцы. – Вот, супруга моя, Клавдия, приготовила. Угощайтесь.
Белый скептически посмотрел на разложенную на столе снедь.
– Побойтесь Бога, Ермолай Константинович. Молоко с огурцами? А после них сало с чесноком? Да я после такой еды дня два в этом кабинете не появлюсь. Нет уж, увольте. Лучше поеду к себе, в гостиницу. Там сегодня обещали приготовить отбивные со шкварками. Честно признаться, никогда таких не ел, но, думаю, та пища менее экзотически подействует на мой желудок, нежели молоко с огурцами.
С этими словами Олег Владимирович, спрятав в карман сюртука только что исписанные им листы бумаги, покинул помещение, оставив Ермолая Константиновича один на один с молоком, чесноком и огурцами с салом.
………………
…Владимир Сергеевич, услышав скрип открываемой двери, на мгновение оторвался от просматриваемых документов, поднял взор на молодого человека лет тридцати, одетого в цивильное платье, с котелком в левой руке, потому как правая в тот момент, заглаживала набок редкие рыжие волосёнки на круглой, с большим широким лбом, голове вошедшего, и снова склонился над бумагами.
– Почему не вовремя? – без приветствия, поинтересовался губернский полицмейстер.
Вошедший перестал приглаживать волосы, смахнул с усатого, изъеденного оспой, лица неловкую улыбку, обхватил шляпу двумя руками и смущённо повёл плечами: мол, так получилось.
– Докладывайте! – Киселёву были неприятны эти, как он выражался, «жемансы», но приходилось терпеть, так как пред ним стоял один из лучших сыскарей полиции города Благовещенска. Сам Анисим Ильич Кнутов, личность неординарная и талантливая. – Что смогли выяснить?
– Немного, – сыщик сделал два шага к столу начальства. – Но и над тем, что узнал, стоит задуматься. Вчера вечером, когда господин Белый покинул ваши апартаменты, я следил за ним, как вы мне и приказали. Дело было поздно вечером…
– Только без лирики, – главный полицмейстер резко оборвал докладчика и отметил неудовольствие, отразившееся на лице сыщика. Но начальству, как говорится, виднее, а потому, тот ещё крепче сжал «котелок» руками, продолжая сообщение.
– Господин Белый не стал брать извозчика, видимо решил прогуляться. Сначала он шёл по Чигиринской на Зейскую улицу, далее – на Амурскую. Вот на этом участке, как вы мне приказали, я и решил ему открыться.
– И…
– Признаюсь, ожидал чего угодно, но только не такого. – улыбка вновь проявилась на корявом лице сыщика. – Если кому-то в этом городе и нужна охрана, то только не этому молодому человеку. Давненько меня так не отхаживали.
– Точнее! – Киселёву нужна была информация, а не разглагольствования. Впрочем, он прекрасно понимал, о чём говорил сыщик. – Извините, Анисим Ильич. Продолжайте.
Кнутов сумел скрыть удовлетворение во взгляде и произнёс:
– Он меня уложил с двух ударов. Профессионально. Первый – в солнечное сплетение, потом – по затылку. Я даже сознание потерял, чего со мной ранее не бывало. Если вы позволите высказаться, мое предположение: либо господин Белый не тот, за кого себя выдаёт, либо чиновников в столичном управлении теперь готовят не только работать головой, но и кулаками. Во что я, признаться, мало верю.
Владимир Сергеевич задумался. Да, прелюбопытная получалась комбинация. Час назад Лубнёв принёс ленту телеграфа, из которой губернский полицмейстер узнал, что титулярный советник Белый Олег Владимирович действительно послан с инспекционной проверкой в Благовещенск, и что его высокопревосходительство, генерал Оскольский лично просит Владимира Сергеевича оказать советнику всяческую помощь в скорейшем проведении инспекции. Подобная просьба равносильна приказу. И даже более. Киселёв провёл рукой по лицу, как бы пытаясь стереть озабоченность. Приди ответ вчера вечером, он бы, естественно, не давал распоряжения сыщику проверить петербургского хлыща. И теперь бы не ломал себе голову над вопросом: что же за птица прибыла в его хозяйство? «Так», – снова мысленно повторил про себя Владимир Сергеевич, – «Столица подтвердила личность Белого.» Однако, слова Кнутова заставляли хорошенько задуматься. Плюс наблюдательность вокзального надзирателя – и мозаика рассыпается. То господин Белый «светится» с сумочкой супруги преподавателя мужской гимназии Помяловского. После – не в меру применяет физическую силу, что никак не соответствует статусу простого чиновника – бумагомарателя. Владимир Сергеевич потёр лоб. Если бы не ответ из Петербурга, он бы и секунды не медлил, арестовал приезжего.
Киселёв настолько ушёл в свои мысли, что забыл про сыщика, что до сих пор топчется перед его столом, тупо глядя в пол.
– Ну, что вы мне не договорили? – Владимир Сергеевич посмотрел на скорбное выражение лица Анисима Ильича и понял: сейчас он услышит вторую, причём, столь же неприятную для него часть сообщения. – Выкладывайте.
Кнутов поднял бледное от волнения лицо.
– Когда он меня… Ну, одним словом, когда я отключился, он, кажется, обыскал меня.
– Кажется, или обыскал?
– Думаю, что да, – выдохнул Анисим Ильич. – У меня документы в кармане лежали совсем иначе. Я, понимаете, сначала кладу портсигар, а уже после бумаги…
– Что за бумаги? – Владимир Сергеевич, глядя, как съёжился сыщик, понял, что напрасно спросил. Можно было догадаться и так. – Насколько я понял, теперь господин Белый знает о том, что за ним следила губернская полиция?
– Совершенно верно, – выдохнул ночной филёр.
– Весело в деревне девки пляшут, – тяжёлая рука полицмейстера с глухим стуком опустилась на кожаный подлокотник кресла. Пауза затянулась.
Сыщик несколько минут переминался с ноги на ногу, потея и боясь вытереть пот со лба. Однако, и терпению приходит конец. Кнутов собрал всего себя в нервный кулак и еле слышно произнёс:
– А документ его проверили? Чистый?
– Да, – нехотя ответил Владимир Сергеевич. – Всё подлинно: и бумага, и печать, и подпись.
Анисим Ильич ещё несколько минут помялся, стоя в дверях, ожидая новых распоряжений, но раз уж начальство молчало, не выдержал и проявил инициативу:
– Разрешите идти?
Киселёв отрицательно мотнул головой.
– Подождите, – полицмейстер дал себе время продумать некоторые детали разговора. – Вот что, слежку за ним продолжайте. Пока. Но открыто, чтобы наш гость думал, будто вы его охрана. Когда в этом надобность исчезнет, я сообщу. Далее, как только он куда-либо уедет, обыскать его комнату. Но чтоб ни единого следа вашего присутствия не осталось. Ясно?
– Так точно.
– Меня интересует всё. Вплоть до нижнего белья. Но в первую очередь – бумаги. Переписка, документы, записи, счета. Описать и показать мне.
– Понял, – кивнул, соглашаясь, корявый. – Позволите взять Лубнёва? Он скорописи обучен.
– Ни в коем случае. Не хватало, чтобы дурак по всему городу трепал. Сами справитесь. И ещё, Анисим Ильич, – Киселёв поднял указательный палец правой руки и погрозил им сыщику, впервые за годы совместной службы переходя на «ты». – Не дай Бог, ежели узнаю, что ты хоть малость от меня скрыл и затеял свою игру. В остроге сгною!
Острый кадык Кнутова нервно задёргался.
– Ты знаешь, у меня всегда найдётся, за что тебя туда упечь. Всё понял?
– Да, господин полковник. – сыщик, пятясь, покинул кабинет Киселёва, и пулей вылетел из полицейского управления.
Олег Владимирович скептически осмотрел накрытый стол. Чего только на нём не было! В центре возвышалась фигурная бутылка французского коньяка, вкруг которой разместились холодные и горячие закуски: стерлядь горячего копчения в серебряном блюде, укрытая зеленью. В глубокой тарелке виднелись крупные куски оленины, залитые остро пахнущим соусом. Салаты из помидоров и огурцов, простое, но столь необходимое при изрядном количестве мяса, блюдо. Горячий телячий язык, приготовленный в кислом вине. И, наконец, ради чего, собственно, господин Белый и приехал в «Мичуринскую»: свиные отбивные со шкварками, в орнаменте прожаренных кружочков репчатого лука.
Олег Владимирович с трудом сглотнул набежавшую от изобилия аппетитных запахов голодную слюну, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что одному ему никак не осилить приготовленное.
– Простите, что-то не так? – низкорослый мужичонка в шёлковой, расписанной яркими цветами, рубахе, склонился перед посетителем и изобразил на лице обязательную улыбку.
