Соня Дивицкая
Советский пломбир
– А я ж ее знаю! – встрепенулась Любовь Петровна. – Она ж в павильоне мясо продает! От я ж и думаю: все шея да шея, с чего это он начал спину брать?
И в тот решающий прожаренный денечек Любовь Петровна с прыгалками в сумочке подъехала к супермаркету «Кубань-еда», на парковке увидела машину своего мужа и понеслась к четвертому подъезду.
Двор вымер, все дети с мамками и бабками уснули, пережидая зной. Никого не было в песочнице, никто не прятался от солнца под пышными арками из красных роз, которых на Кубани валом, как говорила Любовь Петровна. И только у четвертого подъезда на лавочке сидела одна пенсионерка. На ней были смешные очки с большими желтыми стеклами, в которых она была похожа на стрекозу. Старушка читала газетку или делала вид, что читает.
Любовь Петровна поздоровалась едва заметным кивком головы и присела рядом. Пенсионерка взглянула на большой кнопочный телефон и, стараясь не шевелить губами, доложила:
– Приехал без пятнадцати два. Полчаса у нее.
Любовь Петровна вытерла мокрый лоб. На лице ее полном, с этим характерным несоответствием для многих южанок тонкого носа и круглых щек, проступили красные пятна.
– Третий этаж, сорок пятая, – сквозь зубы шепнула пенсионерка.
– Помню, – также сквозь зубы ответила Любовь Петровна.
Эту бабку Любовь Петровна прикормила чайком и конфетами пару недель назад. Все это время она замечала мужнину машину на парковке у «Кубань-еды». Она звонила ему и спрашивала как обычно: «Дим, ты хлеб купил?». «Нет, не купил», – отвечал муж. «А это не твоя машина у магазина стоит?». – «Не моя. Я на работе». Димок спокойно отвирался, а Любовь Петровна приходила домой, дожидалась мужа и нюхала брюки.
– В духах! – жалилась она Славику. – Ну что ты будешь делать, в духах! И ведь отбрешется, сволочь! Ведь так и будет бегать к этой доске.
– А ну-ка! Сигайте на весы!
Любовь Петровна становилась и плаксиво повторяла:
– А у меня ж прям все всколыхнулось!
– Жучок ваш Димок… – Славик выравнивал гирьки. – Возле дома. Рядом с работой. Все шито-крыто.
– А дюже жирно ему будет! Я еще послежу, послежу да малину-то ему перебью!
– Отбрешется, – Славик сказал и объявил Любовь Петровне вес: – Ровно центнер!
Любовь Петровна заглянула на шкалу и глазам своим не поверила:
– А ну-ка? Правда, что ли?
– Пятнадцать кил долой! – объявил Славик. – Поздравляю!
Вдохновленная успехом, Любовь Петровна придумала все сама:
– А я его поймаю! На койке с ней поймаю – не отбрешется!
– Вербуйте агентуру, – Славик снова пошутил.
Он-то пошутил, но Любовь Петровна в тот же вечер поскакала к четвертому подъезду. А там сидела пенсионерка в желтых очках, похожая на стрекозу.
Бабулька только и ждала, когда ее наконец кто-нибудь завербует. Любовь Петровне даже рот открывать не пришлось.
– Вы кого-то ищете? – спросила пенсионерка.
– Да, – Любовь Петровна опустила глаза, – мужа.
– Такой сухощавый, невысокий, седой, с животиком, лицо красное, на левой руке золотая печатка?
– Да… – присела Любовь Петровна.
– Его сейчас нет, – сказала бабка. – Днем был, часа два. Он обычно в обед заезжает в сорок пятую. Вечером у нее дочка с работы приходит.
И тут Любовь Петровна заревела. Заревела так громко и неожиданно, что мамаши, которые гуляли с детьми, начали к ней присматриваться.
– Нас могут заметить, – сказала пенсионерка и позвала Любовь Петровну к себе.
– Уж как мы жили! – ревела Любовь Петровна, пока старушка предусмотрительно закрывала форточки. – Жили-то припеваючи! И работали всегда обое. Я тут, в «Кубань-холоде», он электриком в «Кубань-тепле». Поженились аж в восемнадцать. С одной школы, с одного хутора в город поехали, подальше от этого хозяйства. Свадьбу сыграли сразу, чтобы квартиру получить. Три дня гуляли всем хутором. Мать моя поросят зарезала, свекровь бычка обещала… А как резать – дочке захавала. А нам того бычка и знать не надо! Мы и без того бычка наетые были! Он подколымит, я маслица принесу. Сыновья повырастали, обоя у нас с квартирами, машину и старшому, и малому взяли, цепок на каждом золотой висит… А выходные всеми на рыбалку, пошла она, та картошка, до Тлюстенхабля. Свекровь нам звонит, а мы хаваимси. Пущай твоя дочка тебе картошку копает. А мы на плотину. Муж со старшим в лодке, мы с младшим на бережку. А тут вот бизнес захотел. Ушел с «Кубань-тепла», открыли с кумом фирму. «Кубань-дверь», мож, слышали?
– Слышали, как же, – усмехнулась пенсионерка. – Он тут во всем доме двери ставил. И этой, в сорок пятую.
– А лоджию? – испугалась Любовь Петровна. – Лоджия у нее, кажись, как наша…
– И лоджию, – кивнула пенсионерка. – Но вы не плачьте, я вам помогу. У меня муж был военный, у меня на такие дела глаз наметан. Я знала, что вы придете.
Они обменялись телефонами и договорились сообщать друг другу обо всех передвижениях объекта.
Шпионаж – занятие увлекательное. Пломбир уже не снился. Начались у Любовь Петровны странные видения. То парень молодой с длинной черной гривой пьет воду из колодца, то губернатор сажает вертолет у нее перед холодильником. И главное – все с обнаженными торсами.
Две недели длилась слежка, и наконец Любовь Петровна поднялась на третий этаж и позвонила в сорок пятую квартиру.
Ей не открыли. За дверью было тихо. Она пыталась разглядеть хоть что-нибудь в глазок, но в маленькую линзу ничего не было видно. Она сощурилась и приложила ухо к двери. В этот момент стекло потемнело, и кто-то за дверью тоже посмотрел на нее.
