Софья Сергеевна Маркелова
Цирк Грехов
Зверь и луна
Одинокий зверь печальный
На холме стоит во тьме.
И луне вослед прощальный
Дарит он кивок во мгле.
«Ты прости, моя старушка,
Покидаю я тебя.
Мне вчера еще кукушка
Нагадала лишь два дня.
Я тебя любил без меры,
Лик твой бледный, свет в ночи,
Твои светские манеры,
Твои дивные лучи.
От заката до рассвета
Я глядел лишь на тебя.
Мне не нужно ни ответа,
Ни любовного огня.
Ничего совсем не надо,
Лишь одно тебя прошу…
Будь со мной всегда ты рядом,
Пока я еще дышу.
Пока теплится счастливый
Светлячок в душе моей,
Я прошу тебя, мой милый
Огонек в тени ночей,
Посиди на небе дольше,
Полюбуйся на меня,
Ты становишься все тоньше,
Вдаль, к себе, мой дух маня.
Пока я глаза больные
Не сомкну в тени лесной,
Ты лучи свои льняные
Обнажи во тьме ночной.
Знаю, я тебе не ровня…
Ты – великая луна!
И тебя все люди помнят,
Ты царишь во мгле одна.
Ну а я лишь зверь, не боле,
Ты на небе, я внизу.
Только оба мы в неволе,
Оба плачем мы в грозу…
Потому побудь со мною,
Услади последний миг…
Я секрет тебе открою:
В каждом сне твой вижу лик!
И, ты знаешь, я ведь счастлив,
Что сложилась так судьба,
Что мои глаза угасли,
А твои горят всегда…»
Одинокий зверь печальный
Оглядел луны изгиб,
Испустил свой вздох прощальный
И в ночной тиши погиб.
Пусть луна ничто не слышит,
Пусть не видит и молчит,
Но она ведь правда дышит
И по-своему скорбит.
И, молитвам вняв, наверно,
Зверя жалкого, она
До утра светила верно –
Одинокая луна.
Зеркала
Хоровод чужих теней
Не разгонит свет,
В этом месте нет дверей,
Окон тоже нет.
Лишь забыты и пусты
Зеркала висят,
И хранят они мечты,
Много лет хранят.
Загляни в одно, ответь,
Что увидишь там?
Как хотели умереть
Ева и Адам?
Как Горгоны голова
Покатилась с плеч?
Как змеиные слова
Превратились в речь?
Зеркала дадут ответ
На любой вопрос,
Независимо от лет
Выполнят запрос.
Только плату с вас возьмут –
Ваши имена,
Ваши души заберут.
Такова цена.
Зеркала запомнят вас,
Ведь теперь в них вы,
Выражения мертвых глаз
В зеркалах видны.
Это место не найдешь,
Карты не нужны,
И сюда лишь попадешь
После смерти ты.
Игра, где ставка – жизнь
Ужасная игра, где нашей ставкой будет жизнь.
Ты меченые карты снова держишь в рукавах,
И, если я замечу их, то, милый мой, держись,
Ведь в нашей дивной партии давно играет страх.
Я знаю, что ты видишь мои карты все насквозь,
Вот только в том загвоздка, что я вижу все твои.
Мой взгляд почуяв пристальный, улыбку даришь вскользь,
Шестерки заменяя под столом на королей.
На потолке болтается хорошая петля,
То приз для проигравшего – билет в последний путь,
А приз для победителя – конечно же, земля,
Которую он сможет потоптать еще чуть-чуть.
Колоду всю растратили, идет последний бой.
Сейчас решится главное, ведь мы вошли во вкус.
И вот, два равных жулика, рискуя головой,
Мы оба достаем из рукавов козырный туз.
Поэт – существо бесполое
Поэт – существо бесполое,
Душу в стихах изливая,
Он будто бы тело голое
На суд толпы выставляет.
И каждый на теле прекрасном
Стремится поставить метку,
Синяком иль ушибом красным
Запрятать несчастного в клетку.
Поэт слезами кровавыми
Моет тело бесполое,
Чтоб человек гвозди ржавые
Вновь забивал в тело голое.
Бедный поэт, как же жизнь твоя
Все еще продолжается?
Если давно уже с собственным «я»
Ты, милый мой, не считаешься.
Рыжая миледи
Я уйду, покину дом, затворю калитку.
Лишь оставлю на окне светлячок огня.
Ни родным, ни друзьям не пошлю открытку.
Не удастся отыскать грешную меня.
Я забуду свой очаг в темноте кромешной.
Пусть погаснет до зари. Мне ведь все равно.
И походкой я уйду легкой и неспешной,
Попрощавшись горестно с запертым окном.
Ветер яростно взметет косы цвета меди,
В спину бросит пристальный соколиный взгляд.
Осудил ли ты меня, рыжую миледи,
За ошибки прошлого и смешной наряд?
Заслужила честно я выбор и свободу?
Ты скажи, подаришь мне новый тихий дом?
Я служила верностью, честью небосводу.
Пусть теперь и для меня станет мир холстом.
Словно предрешая всем торжество трагедий,
Красный луч закатный я взглядом провожу,
Чтобы мир забыл навек рыжую миледи,
Чтобы сумасбродства он проклял госпожу.
Убийцы долго слушают признания в любви
Шла ночь седьмая, страх лавиной горной
Взбирался ввысь по моему хребту.
Не помогает чертово снотворное,
Наверное, спать я снова не пойду.
Один момент убьет иль покалечит,
Я так пытаюсь жалость обуздать,
Я не хочу своих друзей калечить,
Но вновь и вновь калечу их опять.
Я вроде побеждал, а вроде убивал,
Я, кажется, прощал, но снова проклинал.
Мне чудится в ночи, что люди – это бред,
Я падаю во тьму, нарушив свой обет,
Проклятая судьба ломает этот сон,
Мне хочется уйти, отвесить всем поклон,
Но в руки вдруг попал заржавленный клинок,
И я опять кричу. Я убивать вновь смог.
Так что же мне за сон привиделся в ночи,
Когда кровавым лезвием черчу себе пути,
Рождаю на дороге забытый всеми мрак…
Убив виновника, я убиваю страх.
Собрав пророчества, пора в далекий путь,
Но стынет одиночеством моя пустая грудь,
Но стынет жалким облаком пугающий обман,
Мне хочется быть собранным. Ломает мозг дурман.
И, полностью расклеившись в таинственной тени,
Как призраки сомнения, во тьму они ушли.
Заветы не нарушены. Пусть руки все в крови.
Убийцы долго слушают признания в любви.
