Снао Хэль
Сайны Флорауны и Дневник Снов
Часть 4. Бумтак.
Золотой огненный шар завис над столицей, но никто так и не обратил на него должного внимания. Диалог, не услышанный ни единственным жителем планеты, был заключен за надлежащим термоизоляционным слоем.
– Хм, М-А-К-Т-У-Б… Как же, как же… – размышлял обладатель размеренного мужского дикторского голоса.
– Да уж, как по мне – нехорошее это слово, слишком однозначное! Совсем не нравится! И что это значит – «Всё предрешено»?! – горланил другой. – А где же законное право выбора?
– Ну и что с того? К чему жаловаться, если не можешь ничего предложить? – встрял третий.
– Будто ты можешь! – Пастельно-розовая переливающаяся пухлая ручонка с золотистыми острыми коготками потянулась почесать лоб второй по значимости, не самой симпатичной головы.
– Ладно вам, смотрите лучше сюда! – Первая, самая высокая и самая главная голова пошевелила остренькими ушками, лоб её сморщился, а единственная пара рук начала передвигать костяные восьмиугольники головоломки, совершенно их не касаясь. – Кажется, очень даже созвучно, да и смысл меняется кардинально… Бумтак!
– Ого! Это же в переводе с голландского ветвь дерева! Сильно!
– Ты, конечно, мастер! Но разве так честно? Языки-то разные!
– Ладно, пока оставим пока так… – Обладатель трех голов медленно встал, и, хором произнеся на выдохе как молитву: «Да будет новая ветвь! Слава Тресоздателям!» вернул головоломку на свое законное место, окинул взглядом оставшиеся безделушки, перебрал коготочками левой руки по воздуху и сцапал колоду каких-то картинок с иероглифами.
Вернувшись в исходную позицию, он начал раскладывать перед собой карточки. Все три пары глаз увлеченно следили за происходящим.
– Чо-Чжу, Чу-Чжо… Ин-Ён, Ён-Ин, – бубнила первая, самая главная и самая высокая голова на шее на корейском, раскладывая пасьянс палиндромов, остальные же внимательно слушали.
– Что-то, пожалуй, всё не то… – возразила средняя голова.
– Согласен… – вздохнула самая маленькая, сморщенная, как редкий гриб. – А что если… – маленькие розовые рученки потянулись за двумя карточками.
– Чжа-Саль… Саль-Чжа! Самоубийство и Давай Жить? По-моему отличная пара!
– Одна голова хорошо, а три лучше! – подытожил главный. – Слава нам! Слава Тресоздателям!
– Слава! – подхватили остальные.
Тресоздатели ловко вышел из позы лотоса и, перекатываясь на коротеньких ножках по коридорам своего космического корабля, поспешил вернуть головоломку на законное место, а после сделать сэндвич с арахисовой пастой и заварить зелёный чай…
…
Последний тандем.
С шести утра Нико выстукивал набойками по плитам холла, о чём-то размышлять мешала акустика, напряжение нарастало. Он решил остаться в новой и полностью свободной квартире Амуле, что под сдачу; в той комнате, в которой он жил когда-то с Эйей, а до неё делил с Фредом. Пока на несколько дней, но это как получится, ничего определённого. Кажется, всем так было удобно. Амуле заночевал в своей старой занюханной квартирке, что в тёмном углу лестничной площадки. С того самого дня, как Синтенель помог с переездом, она не видела ни ремонта ни генеральной уборки. По известной только архитектору причине, особыми габаритами первые столичные квадраты соседа не отличались, да и потолки были в два раза ниже, чем в новой квартире с шикарным холлом, возможно, парой веков ранее, в ней жила прислуга, потом, вероятно, какой-то обедневший потомок аристократа, однако Амуле без особых проблем уже 40 лет профессионально выращивал всякую чудную живность в восьми квадратах кабинета, что имел смежную стену с номерами. Были времена, оттуда доносились жуткие вопли и душераздирающий скрежет, но всё хорошее когда-то подходит к концу.
– Всегда личинка и никогда имаго… – ровно в 9 утра Амуле похоронил переливающегося серебристого червячка в горшке с лысеющим лимонным деревцем, полил немного прокисшей водой из алюминиевой лейки и медленно побрёл обратно в спальню.
На опухшем лице пробивались три новых гнойных прыщика, гормоны не давали покоя. Он завалился на старушачье кружевное покрывало прямо в кроссовках, которые не снимал со вчерашнего дня и лежал не моргая. Время близилось к полудню.
– А дерево твоё ожило, – прошелестел кто-то невидимый за занавеской.
– В этом суть жизни и смерти. Удобрять своими телами почву, чтобы выкормить следующее поколение. Только родится ли оно, большой вопрос, – размышлял Амуле, уставившись в кованый светильник.
– Суть жизни, суть смерти. По-моему к тебе это мало относится. Но если времени тебе отведено больше, чем остальным, это ещё не значит, што можно вот так его терять, – как мог, попытался подбодрить его Тёплый, но…
– Дешёвая истина, – фыркнул Амуле в ответ.
Он повалялся ещё пару минут, потом что-то осознал, резко встал и бодрым шагом направился туда, где уже 6 часов к ряду Нико продолжал чеканить пол. Холл заливало холодным отраженным светом. Вчерашний дождь сменило сухое солнце, проявив пыль на стеклах окон. Стайка молодых воробьёв копошилась на балконе, трое из них барахтались в пластиковом контейнере из-под трехдолларового обеда, забытого на столе. Амуле одним рывком открыл дверь и прямо с порога заявил:
– Если ты и обладаешь какими-то сверхспособностями, то это ещё не значит, что можно вот так вот ходить туда-сюда и терять драгоценное время!
Не так ёмко ему удалось перефразировать последнее призывное высказывание сожителя-невидимки, да и Нико был чем-то озабочен.
– Аарон… – Нико прискорбно посмотрел на Амуле.
– Что Аарон? Какой Аарон? Причём тут Аарон? – загалдел тот.
– Мой кузин и… – Нико указал на обрывок статьи новостного блога:
«…Группа подростков на протяжении недели совершала вооруженные ограбления в районе Старого Города. Им всегда удавалось скрыться с места преступления. Исключением стал вечер вчерашнего дня. Кондитерская «Две толстые гусеницы» готовилась к закрытию, когда ворвались бандиты. Согласно записи с камеры наблюдения, главарь после долго сопротивления открыл стрельбу. Владелец погиб на месте, его жена умерла по дороге в больницу. Пуля отрикошетила от прилавка и ранила организатора преступления, что существенно помогло отряду полиции в задержании банды…»
– Это был мой кузин, Аарон, и его жена… Они так долго мечтали открыть свой бизнес, кондитерскую. У неё отлично выходило выпекать все эти вкусности. Я помогал им первые месяцы с арендой… Только вышли на доход… А сегодня в 6 утра позвонила моя мама. Через час надо быть в участке, потом в морг, а дальше… – Нико убрал телефон в карман и продолжил ходить из угла в угол в ожидании звонка.
– Извини, я и представить не мог… – Амуле рухнул на диван.
– Да уж… – Нико начал собираться, проверил, на месте ли все необходимые документы.
– Знаешь, у меня тоже сегодня… – сосед вспомнил было про свою почившую утром гусеничку, но вовремя понял, что не стоит при людях с их выученным узколобием сравнивать недоразвившуюся личинку и двух половозрелых человеческих особей.
– Ммм? Что? – Нико отвлекся от сборов.
– А ничего… – тихо промолвил Амуле.
Шла первая, самая тяжелая неделя после трагедии. Октябрьское солнце светило изо всех сил, желая порадовать прихожан палитрой увядающей листвы. Ветер шуршал ветвями лысеющего кустарника, что у каштановой аллеи. Серая стоячая кладбищенская пыль так и норовила забраться под веки, отчего глаза слезились. Сингуматор еле выдерживал двойную нагрузку.
– Надо было купить два отдельных скромных гроба, а ты заказал эту претенциозную махину! Как сорвётся ещё, упадёт! – поучительно нашептывала Эвелин сыну.
– Не упадёт, – спокойно ответил ей Нико.
– Никак не пойму, к чему это всё? – не умолкала Эвелин.
– Так надо… Пусть спят вместе… Мы, значит, самые близкие родственники по линии Аарона, а что с Айрин? – заинтересовался вдруг Нико.
– А что, собрался претендовать на наследство?
– Нет, конечно.
– У неё осталась мать-алкашка и несовершеннолетняя сестра, вон стоят справа от тебя. Уже успела надраться, – шипела Эвелин.
– Ммм…
– Зачем тебе это?
– Так, надо, – гроб-тандем скрылся в воде, Нико перевёл взгляд на священника.
– Ладно, если обещаешь устроить мне такие же пышные похороны, то отстану с расспросами, – не унималась мать.
Нико закатил глаза и не сдержал лёгкую ухмылку. Эта безумная женщина работала на двух работах, чтобы обеспечить себя и его, совсем кроху. Детство Нико провёл в маленькой съёмной комнате, но по достижении 13-летнего возраста и 193 сантиметров роста нашел подработку. Тогда хозяин заправки и представить не мог, что у того крепко сбитого парня и водительских прав-то нет, а все документы поддельные. Спустя три месяца Нико бросит школу, а они с матерью позволят себе снимать однушку. Через год после переезда он купит первую подержанную гитару. Кто мог подумать, что вскоре он станет басистом популярной группы, а Эвелин, не разменяв и четвертого десятка – обладательницей своего первого элитного жилья.
Церемония погребения подходила к концу. Дюжина ближайших родственников и многочисленные друзья начали расходиться.
– Видишь, там за деревом? – Нико обернулся и непринуждённо указал рукой на старый каштан.
– Что, фотографируют? Нас? – возмутилась мать.
– Ага.
– А ну я щаас ему!! – Эвелин пригрозила папарацци кулаком.
– Не надо, успокойся. Просто думал, все давно забыли о нашей группе.
– Ладно, хоть снова увидим себя в газете. Как я выгляжу? – Эвелин достала из сумочки зеркальце и поправила пышную челку. – Вроде, ничего. Лайза увидит – обзавидуется! Значит, не зря ты столько вбухал в эти похорны…
– Женщина, кажется, тебе давно пора забыть про деньги. И, может, найдёшь себе кого-нибудь… А то…
– Да ну тебя, я уже слишком старая для этого. Да и интересы с возрастом меняются… Слушай, а давай заедем в «Booty Buns», съедим по булочке. Надо хоть как-то отвлечься от этого всего…
Нико повёл Эвелин к машине.
…
Очень важные дела.
Наступил ноябрь. С утра до ночи шли холодные дожди, недели пролетали одна за другой. Нико решил зимовать у Амуле. Он по-прежнему много размышлял, периодически выезжал по секретным и очень важным делам, часто благодарил по телефону какую-то Мишель, периодически звонила Кэсэди и он тут же подрывался и исчезал в неизвестном направлении. Благо бизнес шел сам собой и не мешал новым процессам в его жизни. Амуле и Синтенель часто работали в лаборатории, самоорганизовавшейся на кухонном островке, заносили какие-то данные в навороченный компьютер, временно занявший место электронного рояля.
Нико проснулся за два часа до полудня от звука рассыпавшейся пенне, по крайней мере, так ему приснилось на последней секунде утренней полудрёмы. Он неспешно оделся и вышел в холл. Под овальным столом красного дерева ползали Амуле и Бен, собирая мелкие детали. На импровизированной скатерти из старого плаката лежал Дневник Фреда, а точнее то, что от него осталось.
– Ну ты и спааать, – донеслось из-под стола.
– Да, вчера замотался, – ответил Нико, и поставил чайник.
– А мы опять с дневником ковыряемся. Прикинь, эта штука, оказывается, работает в трёх режимах, – Амуле кинул пару микросхем и кнопок в скудную кучку на столе рядом с кожаной обложкой. – Сны, мечты, аффирмации – да, всего три.
– Хм, – Нико мало соображал в электронных дневниках, и понятия не имел, требовалось ли ему разъяснение.
– Не знаю, как ты это всё будешь исправлять… Сон, ведь только сном можно выбить, думаю… Но это неточно. Но вот, удалось скинуть ещё часть на компьютер… Так много интересного нашел, – хихикнул Амуле.
Бен поднял последнюю пару-тройку элементов, откатившихся к окну и под книжные полки.
– Ты там, кажется, мечтал стать супергероем? Ну как, получилось? – подколол Амуле Драгонона.
– Было, было. «Управлять, если не временем, то хотя бы пространством. И сверхси…» – уточнил Бен.
Нико рассмеялся.
– Да, припоминаю. Тогда, в подводном кафе Фред впервые сам предложил записать что-то в его дневник. А раньше скрывал его ото всех, прятал как тролль своё золото… Странный момент, – Нико заварил пакетик чая.
Амуле и Синтенель тоже решили сделать перерыв и временно перекинули останки дневника прямо на плакате со стола на диван.
– Да, помню, ты вырубился с ручкой в руке, как оказалось, на полуслове. Какие времена, какие вещества… – продолжил Амуле.
– Не читал потом в газете, как ты бегал по площади в свадебном платье? – пристыдил его Нико в ответку.
– Ну, у всех бывает, брачный сезон, чего тут такого? …Хотя, можно было не уточнять, – Амуле обозначил невнятную гримасу Синтенелю.
– И всё так поменялось, в один момент, прямо… как сейчас… – начал Нико, но решил не вспоминать лишний раз про череду потерь, и без того дел навалилось за последнее время, и он снова изменил курс диалога: – Вы той ночью отнесли меня в салон и попросили мастера набить эту дурацкую светящуюся в темноте татуировку – звёзочки прямо на…
– Заааднице!!! – довольно протянул Амуле. – Кстати, покажи! Ты же не свёл? Целое созвездие ему намутили!
– Не, мне повезло гораздо больше. Татуировщик, скорее всего, схалтурил, а может кожа у меня слишком толстая, но все звезды сами отвалились.
Амуле и Синтенель переглянулись, и, дружно поставив чашки с сублимированным кофе на стол, прошептали хором:
– Ген Драгонона?! Сила регенерации!
То ли недописанное в дневнике желание сразу подействовало, а может, простое совпадение, однако, определённо то, что творятся тут странные вещи. Всей троице стало не по себе, но это не помешало оживленному диалогу, такому, что целая упаковка галет и полиэтиленовое ведёрко острого хумуса исчезло в считанные минуты.
К вечеру Дневник Фреда был собран заново, новые файлы занесены в компьютер, разложены по папкам. Син успел поработать над какой-то программой и уехал восвояси. Амуле распечатал файл из дневника и, устроившись на диванчике, бубнил себе что-то под нос, вычитывая каждое слово.
– Молодая девушка… В одном белье… Лежит в луже крови… Выпала из окна многоэтажки… Пересечение Минтгэтан и Сальвигрэнт… Ах… – бубнил урывками Амуле, а Нико тут же подсел к нему, уставившись в знакомый текст.
– Так как ты сделал это? Как тебе удалось достать из него информацию? – спросил он.
– Проще простого. На то, чтоб найти злосчастный дневник, ушло гораздо больше времени и сил. Но да ладно, продолжим… Вот смотри, она пишет вроде о себе, но в третьем лице. Это уже плюс. А мы даже знаем точное место, но, к сожалению, не время смерти… Ой, простите, падения, – Амуле показал знак отмены потолку27.
– Может, отредактируем всё к чертям и загрузим обратно в дневник? – предложил Нико.
– Нет, это так не работает… Ты не можешь лезть в чужие записи28, – Амуле отвернулся и, как обиженный ребёнок, скрестил руки на груди. – Но… – он крадущейся походкой подошел к сумке с зеркальным подкладом и достал магнитолу.
– Но что?
– Вот, слушай… – он включил кассету со старой и не очень известной песней. Однако, Нико узнал её с первых строк:
«Глубоко в своих фантазиях я лежу у тебя на груди
И плачу навзрыд.
Слёзы текут по моим вискам оттого,
Что вещи случаются тогда, когда им нужно случиться,
А не тогда, когда нам этого больше всего хочется…»
– Да-да, помню, – Нико закатил глаза.
– А ты-то откуда знаешь? Её же ни в одном чарте не было… Такое на любителя, знаешь, или, скорее, на мечтателя29… – Амуле осмотрел Нико с головы до ног и обратно, но так и не нашел в нём признаков тонкой душевной организации.
– Её любимая песня… – Нико опустил голову и отвернулся к окну, решив спрятать слабину от пристального взгляда друга.
– Ааа, тогда понятно30… – Амуле лишь немного перемотал кассету вперед, снова включил магнитолу и опять перемотал, но Нико задумался и так и не заметил, как Солнце чуть вспыхнуло и резко упало за дом напротив.
– Тоже ищешь подсказки во всём, что попадётся под руку? – спросил он.
– И это тоже… Глупо, да?
– Не знаю, теперь я ни в чем не уверен, – этой фразой Нико прервал сеанс оконного гипноза и вернулся из дереала обратно, в холл и в момент.
– Вот, кажется, то место, самый конец припева… – Амуле снова нажал на «PLAY».
«…Птицы улетают стаями и снова прилетают. Время всё также по жизни движется спиралью. Движется спиралью… Движется спиралью…» – замедляясь, угасала на повторе последняя фраза, как вдруг он прибавил громкость на полную и женский контр-альт вибрато протянул:
«…И только иногда, как в сказке, замыкается кольцом…»
Нико передёрнуло. Тембр напомнил ему тот голос из послеоперационного бреда, запретивший совершать ошибки и, кажется, давший ему второй шанс.
– Никогда не слышал этой фразы… – опешил он.
– Конечно, это наш секрет, мало кто догадывается добавить звука, когда песня почти закончилась. А там такое бывает! – Амуле перемотал кассету, а закатившееся Солнце снова вспыхнуло над горизонтом.
– Спираль времени замкнуть кольцом… Звучит нереалистично… Но… – Тут, кажется, Нико заметил играющий туда и так же обратно закат и начал догадываться… – Хах, чего я только не насмотрелся за последнее время. Только не говори, что сейчас ты отмотаешь эту кассету, обратишь время вспять и всё исправишь, – он немного повеселел.
– Обратить время вспять? Ну, уж нет, это детские сказки, совершенно глупо и совсем не интересно! – раскричался Амуле, а потом с грустью добавил: – Просто кассета всего на 45 минут… Да и как ты планируешь исправить то, что ещё не свершилось? Обрубить на корню все её начинания в актёрской и модельной карьерах? Так ты сделаешь ещё хуже, уничтожишь её полностью. А ведь она только нашла себя и уже многого добилась…
– Нашла? Значит, по-твоему, всё это нормально?
– Почему нет? Научись различать оттенки серого! Она строит себя с нуля, идёт напролом, и, я скажу, у нее неплохо получается! А ведь ей уже не 17, как было тебе в самом начале карьеры. И, конечно, эта дурь, сам знаешь, до добра не доводит. Но ты не можешь так просто взять и разрушить чей-то мир, который с таким трудом строился!… но попробуй его дополнить, – на последней фразе Амуле внезапно смягчился, он снова почти дословно процитировал своего друга, Тёплого. Когда-то спонтанный переезд в столицу из родного болота перевернул всю его жизнь. – Такие правила! – добавил он.
– И чем я должен, по-твоему, дополнить? Приехавшей вовремя скорой? А потом всё по новой, ищи её бездыханное тело по туалетным кабинкам клубов столицы.
– Зачем ты так? Себя вспомни в «лучшие» годы, – пристыдил Нико Амуле.
Действительно, с десяток лет назад все участники группы без исключения вели не в меру отвязный образ жизни. Но что остановило? Что позволило Нико изменить себя, перечеркнув подноготную прошлого? Сверхсила существа сказочной природы? Нет! Возможно, тот сон-иллюзия, когда он отходил от 18-часового наркоза? Обещание неведомой стихии, утягивающей остатки души куда-то наверх, принимать только правильные решения… Как же глупо верить во всю эту чушь! Нет и нет! Потеря лучшего друга, группы, планов на жизнь и нескончаемая тупая боль в области сердца перевернули его сознание? Теплее. Никто не мог бы дать точного ответа, но факт остаётся фактом, нам открылся совершенно иной, обновлённый Нико.
– Значит, и у неё есть шанс?
– У всех он есть… И угадай, что нам нужно? – задорно спросил Амуле Нико, вылупив на него зеленоватые глаза и, вероятно, вообразив себя героем дешевого детского комикса.
– План? – безучастно попытался угадать Драгонон.
– Немаловероятно… А ещё грамотная работа редактора, – Амуле помахал над головой распечатанными листками со сном Эйи и уронил их на стол, будто то были тяжелые, забитые документами папки с годовыми отчетами. – Она, конечно, сценарист тот ещё, но ты режиссёр этого фильма под названием «Жизнь». И заруби себе на носу, её слова менять нельзя. Дополни, расширь, прояви хитрость и фантазию. И я тут тебе не помощник, хотя… – он не забыл включить Желтый Свет громоздкой люстры. Отойдя к полке с книгами, Амуле начал выхватывать помеченную стикерами литературу. – Вот, это, кажется, всё. Возможно, это тебе поможет… – он вывалил охапку чтива на стол. – Приступай! Наши сообщили, что времени осталось немного…
«Наши? И кто это «Наши»?» – Нико уселся за работу. Хитрость, фантазия – как же это было далеко от его мирка. Но тут на кону была целая жизнь, и отступать некуда. Он решил просто взять и начать: как с первой работой, как с басами, как с бизнесом, а дальше будет видно…
«…Ведь можно обладать какой угодно силой, но так и не решиться ею воспользоваться…» – прочёл Нико жирный курсив на титульном листе иллюстрированной «Энциклопедии Древней Флорауны». – Когда ты успел это всё подготовить?
– Пока ты тёрся со своими: Мишель, Сэди, Сэди, Мишель… Доброе утро!… А могу ли я спросить?… А удобно ли Вам?… – Амуле достаточно точно спародировал голоса его новых подруг, которые слышал лишь из динамика телефона Нико, да и то на расстоянии пары метров.
Тот посмотрел на него с легким недоверием и нервно фыркнул.
Вечер шел активно. Нико долго тыкал пальцем в страницы добытых Амуле и Сином учебников: «Так, «Эфирная Анатомия», значит, необходимо узнать Её болевые точки и мягко воздействовать на них до полного излечения – ну что ж, попытка не пытка… Едем дальше, «Психология Инди и Морфов», хммм, поразительно, с какой легкостью потерявшийся в жизни эмпат мутирует в нарцисса, но в этом его сила, ведь «своими творениями он излучает потоки энергии, согревая такие же заблудшие души со всех концов Света» – прямо ядерная реакция какая-то…» – он выдергивал неоновые стикеры со страниц, склеивая их друг с другом, пока со стола не начала свисать гирлянда из пометок… «Принципы Классической Черной Магии» дали понять, что всё в этой жизни возможно, если поверить в себя и на растущие луны трижды окурить амулет фекалиями летучей мыши против часовой стрелки. «Древний Астрокомпас» помог найти месторождения значимых элементов в их будущей с Эйей жизни – тут всё не так просто, но на всякий случай Нико чиркнул в конце ежедневника какие-то координаты и точные даты, потом он писал и писал что-то в Дневнике Фреда. Амуле иногда отходил к магнитоле и по-немногу отматывал кассету, чтобы растянуть вечер, но уже через пару часов страшно раззевался и отчалил восвояси. Лимонное дерево в его квартире, наконец, под лунным светом впитало душу усопшего червячка-личинки, заметно оживилось и к полуночи зацвело.
«Не только начало может стать концом, но и конец – началом…» – дописал Нико последнюю фразу и рухнул обессиленный на стол. «Завтра перечитаю ещё раз, может, что допишу», – он забыл, что всё написанное в дневнике исчезает, стоит только его закрыть. Мысли путались, казалось, он работал целую вечность, текст ложился сумбурно, никакой определенности в событиях, только обобщенные идеи и непреодолимое желание достичь своей цели… Светало.
…
Нико проснулся на столе, прямо на тетради Фреда от звука электрического чайника. Шея еле держала мутную голову. «Странная погода, через туман от соседнего здания отсвечивали лучи. Значит, за домом ясно, но на нашей половине какая-то муть…» – подумал он.
– Доброго утра! Как спалось? – Амуле уже шурудил на кухне.
– Аа, ну так. Вот, смотри, я дописал, – Нико вскочил с тетрадью в руках, но тут же вспомнил, что всё написанное в дневнике исчезает. – Надо перекинуть на флешку…
– Зачем? Мне не обязательно всё знать, – схитрил Амуле31. Он схватил дневник, сунул его подмышку, взглянул на часы и на пальцах начал отсчитывать секунды.
На лестнице послышались шаги. В комнату вошел Син. Он по обыкновению поприветствовал всех жестом и расположился за компьютером, а через пару минут также молча подозвал к себе Нико:
– Вот, смотри. Наша новейшая разработка, буквально за пару часов сотворили, рабочее название «Squish-da-Mug». Посмотрим, найдёшь ли ты своё лицо? – Синтенель направил камеру на Нико и начал поочерёдно щелкать картинки со странноватыми рожами от картофелины до усатой феи.32
Нико был порядком удивлён, однако ясно понимал что происходит. Происходит его обновлённый сценарий, но он и представить не мог, что благодаря этому дневнику всё закрутится так быстро. Кажется, Она тоже не могла представить…
– Нет, точно не котики-собачки… Золушка? Вы в своём уме? – Нико, смуглый кач под 2 метра ростом, замотал головой, увидев на экране себя с диадемой в вечернем образе. Син, вздохнув, прикрыл глаза ладонью, а подбежавший Амуле истерически хохотал, чуть ли не падая на пол. – Вон там, давай, ещё… – Нико выхватил мышь и спустил курсор в самый низ. – Фред?… Что?…
– Ой, это… не твоё дело, случайно в папку попало… – смутился Синтенель.
Нико без долгих раздумий нажал на анимешное лицо друга, но кроме белого шума ничего не увидел. Немного опустошенный он закрыл папку.
– Говорю тебе, ещё не готово. Да и не твоего носа это дело. Вот лучше посмотри! – Синтенель ткнул пальцем на черную картинку. Нико увидел внизу нечто прекрасное, всё в неоновых созвездиях с четырьмя извитыми рогами, оно спало в уголке экрана, свернувшись калачиком прямо на дорожке млечного пути. Нико немедля открыл анимацию, Син включил колонки. Черный фон рассыпался искорками, затем они плавно сгруппировались в череп неизвестного существа. С экрана проницательно смотрел образ то ли демона, то ли дракона, будто считывал каждый вдох, каждую вибрацию, информацию от каждой клеточки Нико и тяжело дышал. Его черная грива медленно колыхалась в вакууме бескрайнего космоса.
– Так вот ты какой… – существо проговорило электронным басом-профундо, сверкнув кристально-голубыми глазами и выпустило из недорисованных ноздрей синее пламя, напоминающее природный газ.
Нико, пребывая в высшем шоке, почти нырнул под стол. Дракон также исчез.
– Кажется, Син, ты наборщил с громкостью колонок, – констатировал Амуле.
– Ну, смотри, зато всё в поряде, он нашел своего законного обладателя… – разъяснил Синтенель. – Этот единственный такой, читает мысли хозяина, озвучивает их. Эдакий тебе подарок, – адресовал он Нико широкий жест. – Ты давай с ним поаккуратнее, а то он усиливает эмоции, тонкая натура, чувствительная система – надо ещё поднастроить и ноздри дорисовать, а так почти готово.
– Как вы…? – донесся шепот из-под стола.
– Как-как, говорю же, работа такая. Бились за его ДНК с Амуле как могли, пока не вышло. А сам аватар по изъятым наброскам Эмбрандта, вместе с дневником Фреда тогда обнаружились, в одиннадцатом захоронении. Название бы ему придумать красивое, изящное – уж больно он специфический, – толковал Син, поправляя циркуляр в брови.
– Вот оно что… – ошарашенный информацией, Нико выглянул из-под стола на монитор.
– Мы тебе, конечно, поможем, и, если всё пойдёт по твоему плану… эту прогу весь мир подхватит! Пропиаришь продукт и мы квиты! – вставил Амуле.
– А ты откуда знаешь про мой план? – глянул на друга Нико.
– Ахах!… – Синтенель шлепнул рукой по столу. – Не обращай внимания на его бредни, займись делом. Вам бы с этим кибербесом привыкнуть друг к другу, потренироваться, а то к пяти наши подойдут…
«Опять эти «Наши»…» – подумал Нико, но не став задавать лишних вопросов, решился довериться силам дневника. Синтенель отошел к своей мини-лаборатории, Амуле опять что-то мотал на магнитоле, а Драгонон судорожно почесывал затылок, находясь в полнейшей прострации от всех невероятностей, которые он не побоялся впустить в свою жизнь. Как завороженный, ещё целых три часа он общался со своим предком, оцифрованным Черным Драконом, а потом украдкой переименовал иконку с его изображением.
«Хах… Изящно, как вся моя жизнь…» – пробубнил он.
…
Администраторы, притаившись за стойкой отеля «Лазурит Мечтателя», наблюдали, как открылась автоматическая дверь и 2 цветастые листовки шаг за шагом начали свой путь по ковровой дорожке до самого лифта. Тот самопроизвольно открылся перед ними и проследовал на 17 этаж.
– Бэкки, это просто ночная смена, типичная ночная смена. Не беспокойся, – хлопала ресницами Вэнди.
– Да уж, Вэн… Ну ещё день рождения Стива, может… – девушки захихикали.
Тёплый Воздух шагал по коридору 17 этажа, пиная перед собой пару листовок, и переговаривался с Жёлтым Светом:
– Ну а кто же ещё? Конешно я! Зато никаких подозрений! Эйя? Она тоже перестала меня видеть… – вздохнул Тёплый. – Ну и ты молодец, шпион из тебя хоть куда, никто не спорит. Вечерами почти вездесущий, в каждом окошке страны. Работаеш быстро, со скоростью света.
– А с какой жжже ещё? Я и есть свет. Хорошо, что у них не галогеновые лампы. Как жжже они меня достали! – продребезжал Желтый в ответ из настенного светильника.
– Ну што ты, помниш, когда-то и мы с тобой не в ладах были. С Холодными, знаеш, тоже можно договориться, – болтал шепотом Теплый Воздух.
– Ладно, ладно тебе, давай жжже делай своё дело и летай отсюдова. А то ночи сейчас будьте-нате, простудишься жжже ещё.
Воздух изогнулся как мог и просунул листовки в дверную щель, поддувая снаружи.
– Задание выполнено, – подытожил Тёплый чуть слышным шуршанием.
– Зззадание выполнено, – продребезжал морзянкой Желтый, продублировав сигнал настольной лампой Синтенеля.
Амуле отложил бинокль, показал Нико одобрительный знак рукой и, зевнув, побрёл на выход.
– Отлично, можем идти спать. Завтра у нас тяжёлый день, – еле пробормотал он.
– Это уж точно, – Нико отложил очередную стопку анкет и портфолио и тоже пошел к себе, в комнату.
…
Уже неделю Эйя жила в номере не самого дешевого отеля, пока искала подходящее жильё в столице. Сегодня её разбудил луч холодного солнца и шуршание полиэтиленовых пакетов.
– Аа, подруга… Спасибо, что разрешила остаться у тебя, – Хейли засовывала спертую в отеле зубную щетку в карман спортивной сумки.
– Да ничего… Ты оставайся сколько хочешь. А потом сниму что-нибудь и можешь переехать ко мне.
– Правда?! А я думала ты из этих… – Хейли прослезилась и бросилась Эйе на шею.
– Да ладно тебе, перестань, – Эйя то гладила её волосы, то безрезультатно пыталась ослабить объятья.
– У нас теперь так много общего… Свободны, как птицы, – выдохнула Хейли.
– … И правда, – обе засмеялись скозь слёзы.
– Вся жизнь впереди… Я тебе всё верну, обещаю, как только подвернётся хороший контракт, или… – начала оправдываться Хейли.
– Деньги пока есть, успокойся, – Эйя заглянула в шкатулку, где лежало дорогущее колье Даян, ловко прихваченное из сна или же… Лучше не думать, откуда. Золото Леприкона она решила покинуть почти налегке. Ноут, пара комплектов одежды на первое время – вот практически и всё, что она забрала, а если что-то пойдёт не так, как предполагается, можно всегда вернуться к отцу и слёзно умолять о… Да о чём угодно! Она подошла к окну и безрезультатно подёргала ручку в попытках проветрить помещение. – Говоришь, вчера были мастера?
– Да, оконщики, в форме, точно. Всё сделали и ушли.
– Ну вот, кажется, не сделали… – огорчилась Эйя.
– Я тогда схожу вниз, сообщу на стойку, всёравно хотела нахватить нам кофе и сэндвичи с острым тунцом из кафешки через дорогу… И всё же, какие они козлы! Просто сволочи! – Хейли начала собираться, но мысли о Spicy Tuna привели к воспоминаниям о завтраках с Эдди. Она никак не могла успокоиться и слёзы всё ещё лились время от времени по её пухлым розовым немного пористым щекам. – Просто сменил замок, выставил мои сумки за дверь… Прикинь? Даже не сказал ни слова. Трус! Как и твой прям…
