Леонид Смирнов
Зона поражения
Глава 11
Кротовыми тропами
«В сущности, что такое копка земли? Любая – даже с помощью автоматических бульдозеров? Не более чем почесывание малюсенького участка планетарной кожи. Почти незаметного в сравнении с ее огромным телом. Копка земли – это монотонный, безмозглый, изнурительный труд, которым на протяжении истории человечества занимались несколько миллиардов мужчин, женщин и детей. Прошли тысячелетия, люди заселили Галактику– и что мы наблюдаем теперь? Опять копают. Правда, только отдельно взятые идиоты. Вроде нас, черных археологов. Белые, впрочем, тоже копают. Куда денешься, если имел глупость выбрать себе кротовью профессию?..»
Документ 11 (отрывок из мемуаров черного археолога)
Паопап был норовистой лошадкой, но без особых приключений всего за час донес напарников до заветной горы Хамбаус. Слишком он велик и потому, пока совсем не состарится, не по зубам остальным зверорастениям.
По дороге Платон и Непейвода наблюдали жизнь бродячих джунглей. Однажды на ветку рядом с гнездом шмякнулась ядовито-зеленая лягушка с кучей бородавок на спине. Бородавки были темно-зеленого цвета, некоторые даже с прочернью. И шевелились. Лягва прошлепала к голубовато-зеленому узлу на ветке и, издав громкий булькающий звук, стала его покусывать.
Древесный узел вздрогнул и разошелся, как две створки раковины, открыв целое озерцо сокрытой внутри воды. Бородавки-головастики мигом попрыгали в водоем, и «сустав» тут же снова сросся. Довольная проделанной работой лягуха разинула рот, оглушительно квакнула и спрыгнула с ветки.
В другой раз купольные пиявки устроили на соседней ветке брачные игры. Самец и самка, стоя на хвостах, поочередно демонстрировали свои охотничьи купола. С их помощью пиявки тормозятся у земли, сиганув вниз с вершин деревьев. Ими они накрывают, опутывают свою жертву. Из этих же самых куполов на плененную жертву источается желудочный сок.
* * *
Пиявки были размером со взрослого угря, а вместе с «парашютами» казались крупнее человека. Пиявки то раздували их, то сминали, так что купола облепляли тело, словно промокшая одежда. Внутренняя поверхность куполов в отличие от внешней, ядовито-зеленой, была покрыта сложным узором из ромбов и напоминала змеиную шкуру.
А потом пиявки одновременно растопырили купола над головой, превратив их в крутые шляпы метрового диаметра. Наклонились навстречу друг другу и соединили «шляпки», будто два влюбленных шурупа. Задрожали, завибрировали, брызгая во все стороны бело-зеленой жидкостью. На мгновение из зеленых они стали красными, как вареные раки.
Никто из зверорастений не успел броситься на предателей. Соитие произошло, и привычный зеленый цвет вернулся. Пиявки разлепили купола, резво отпрыгнули в стороны, покачались секунду на хвостах, словно прощаясь, и скрылись из глаз.
…Гора Хамбаус действительно выглядела странно. Словно конус нормальной одиночной горы, вроде вулкана Килиманджаро или горы Кения, был срезан циркулярной пилой на высоте двух километров над уровнем моря. Так что напоминала эта горушка гигантский пень или постамент для колоссального памятника. И при этом была она ярко-зеленого цвета: и склоны ее, и верхушка густо заросли теми же джунглями, что и окрестное плоскогорье.
Раскачав перископ и потряся банками с тушенкой, чтобы пленительный аромат взбодрил зверодрево, Непейвода заставил паопап взобраться на вершину горы. За эту услугу зверодрево получило обещанное угощение: содержимое банок мгновенно исчезло в открывшейся на стволе узкой щели-пасти. Нехорошо было бы обмануть зеленого друга…
Напарники быстро спустились на землю. Почти прирученный паопап зашагал своей дорогой, и Двунадесятому Дому взгрустнулось. Нет, не получится из зверодрев экспедиционных носильщиков. В лагере такую махину не удержишь, а оседлывать для каждой ходки новое зверодрево– непозволительная роскошь. Да и просека, проложенная паопапом при движении к горе Хамбаус, тут же зарастет. На то они и бродячие, эти чертовы джунгли!..
Платон по спутниковой карте определил участок будущих раскопок, Дом пометил его границы, воткнув по углам мертвые стволы молодых прыгунов. Их тотчас растоптали или уволокли бродячие деревья. Непейвода повторил попытку – с тем же результатом. Джунгли терпеть не могли никаких искусственных сооружений, включая вешки. Тогда он обрисовал границы участка несмываемой флуоресцентной краской зеленого цвета. Теперь участок надо было расчистить хотя бы от обглоданных скелетов рухнувших зверодрев.
Отогнать настырные зверорастения, которые непрерывно перемещались туда-сюда, оказалось делом почти невыполнимым. Когда их резали лучом бластера или жгли из огнемета, они только яростнее перли вперед. Чем активнее сражались с зеленым противником напарники, тем сильнее было давление бродячих джунглей. Замкнутый круг да и только…
У Непейводы и Платона опустились руки, и уже через минуту-другую расчищенная (то есть еще гуще заваленная свежими трупами) зона была вновь оккупирована джунглями. На стволах поверженных гигантов копошились хищные лианы, выпивая из них кровь, снизу в трупы впивались зубы почвенных падалыциков. Выпилив кусок, эти твари тут же уволакивали его в свои норы.
– Дохлый номер. – Археолог привалился спиной к распиленному стволу псевдобаньяна. – Придется копать без расчистки. Будем бить шурфы. Если понадобится, выроем туннели в грунте и будем ползать по ним, как кроты.
– А разве так ищут клады? – удивился Двунадесятый Дом.
– Нет, – покачал зеленым шлемом Платон. – Но надо же кому-то быть первым…
Археолог и Дом выбрали поблизости место для будущего лагеря и сложили там поклажу, состоящую из двух рюкзаков. Для сохранности завалили их совершенно несъедобными камнями. Получился небольшой курган, который напарники густо обрызгали зеленой краской. Так он меньше будет раздражать зверодрев. Полевой лагерь был заложен.
– Ура-а! – заставил себя крикнуть Платон. И глотнул из фляжки чего-то отдаленно напоминающего джин.
– Ур-рау! – подхватил ходячий муравейник. На этом торжественная часть была закончена. – Пора идти, – сказал он, глянув на ноги напарника. – Ты как?
– Дохромаю – не рассыплюсь, – буркнул Рассольников, в очередной раз принявшись массировать свои многострадальные мышцы. После «муравьиной пляски» ему стало намного лучше. – Разойдусь помаленьку. Не впервой.
Итак, «лошадка» ушла по своим делам, и пришлось напарникам шагать обратно в базовый лагерь на своих двоих. Наученные горьким опытом, они почаще брызгались феромонами и старались вести себя скромнее. В результате все следующие ходки обошлись без серьезных происшествий. Мелкие стычки – не в счет.
Обнаруженные муравьиным спутником развалины космодрома были погребены под толстым слоем перегноя. В джунглях непрерывно нарождались и отмирали тысячи зверорастений. Толщина слоя гниющих остатков местами достигала трех метров. В этой мягкой массе обитало великое множество разнообразных существ-трупоедов. Падалыцики покрупнее время от времени спускались на землю со стволов бродячих деревьев, отгоняли наглую мелочь и набрасывались на самые свежие трупы.
Во время походов Непейводе и Платону приходилось то и дело доказывать, что они – не падаль. Несмотря на феромоны, которыми Дом регулярно поливал обоих, трупоеды то и дело покушались на их скафандры. Если часами ходить по гниющим остаткам, неизбежно сам начнешь пахнуть мертвечиной.
Закончив переброску экспедиционного имущества, археолог и Двунадесятый Дом стали разбивать полевой лагерь. Непрерывно перетаскивая антирадарный щит, чтоб машину не засекли с орбиты, они вырыли мини-экскаватором ровик, установили заграждения из самых колючих зверорастений. Распылители регулярно обрызгивали заграждения отпугивающими феромонами и фитонцидами.
Затем напарники поставили две жилые палатки, хозяйственную палатку с кладовой, кухонькой и душевой кабиной, а также пакгаузы, где хранилось оборудование, инструмент и материалы. Все они были прикрыты щитами, обтянуты маскировочными сетями и покрашены в понятно какой цвет.
Пора было начинать раскопки. Говоря о рытье туннелей, Рассольников, конечно, погорячился. В них много не наработаешь. Ничего лучше старой, проверенной веками технологии послойных раскопок Галактика еще не изобрела. Только пришлось внести в нее кое-какие коррективы: один копал землю, а другой перетаскивал щит и одновременно отгонял назойливых зверодрев. Отгонял с помощью специально подобранных феромонов – не дай бог открыть на раскопе стрельбу!
Так продолжалось часа три, потом напарники менялись ролями. Обед с часовым перекуром и еще шесть часов изнурительного труда. Ужин, второй перекур и перед сном – подготовка плацдарма для завтрашних работ: тщательно прозондировать грунт универсальным интроскопом, снять верхний слой почвы – вплоть до границы песка, убрать крупные камни и вытравить растительными ядами норы подземных падалыциков. После шести часов сна подъем на рассвете, зарядка и завтрак. Потом все сначала. И так день за днем…
Стоило напарникам перейти на новое место, джунгли тут же наводняли раскопанный и исследованный участок. Это было замечательно: котлованы не приходилось маскировать.
В столь бешенном темпе Платон не работал уже много лет. Без хорошей зарядки и массажа руки-ноги отказывались сгибаться. Понятное Дело, Непейводе зарядка была не нужна, но он делал ее за компанию.
Остатки каменных стен, шлакоблочные плиты, когда-то устилавшие летное поле, ржавые детали подъемных кранов и транспортеров, обломки летательных аппаратов – все это время от времени попадалось на пути мини-экскаватора. Тогда археолог останавливал машину и начинал копать вручную, пускал в ход пневмоочиститель, а потом брал в руки метелку и скребок.
В какой-то момент Платон почувствовал, что счастлив. Именно сейчас он живет, а до сих пор лишь существовал – в ожидании и предвкушении этой самой жизни. Бросив метелку, трясущимися руками он начинал счищать с предмета остатки песка и пыли, оглаживал его контур… Не то. Все начиналось сначала: яростная работа, восхитительный миг, когда находка начинает проступать из тиугальбской тверди, нетерпеливые движения, еще один взмах рукой и еще – и снова разочарование. Не то, не то, совсем не то…
Спустя четыре дня Рассольникову стало ясно, что он был прав и их мучения напрасны: место выбрано неудачно. Под руинами космодромных ангаров, среди ржавых обломков каких-то машин лежали отнюдь не золотые горшки, а золотые статуи размером с крупную собаку. Они имели форму осьминога, скрещенного со свиньей и вдобавок снабженного небольшими ангельскими крылышками, и принадлежали малоизвестной культуре Аспиньяон. Судя по всему, статуй были десятки – одинаковых или очень похожих друг на друга. Поэтому спутник так легко обнаружил скопление золотых предметов.
Когда археолог с помощью Непейводы поднял на поверхность одну из них и очистил от земли, оказалось, что золотая статуя едва заметно дышит. Потом у нее с явственным скрипом открылись двенадцать глаз величиной с голубиное яйцо. Под золотыми веками у статуи скрывались красные гранатовые белки и синие топазовые зрачки.
Открыв глаза, статуя не вскочила на ноги и не стала обниматься или, наоборот, душить раскопщиков. Она неподвижно лежала, глядя в небо, затянутое маскировочной сетью. Похоже, им в руки попала механическая машина, не способная на самостоятельные действия.
– Это божество или они такие и были, эти аспиньяоны? – спросил Дом, зачем-то ощупывая длинные, заканчивающиеся копытами ноги статуи и ее круглый живот с дюжиной набухших сосков.
– Никто не знает.
– А тебе не кажется, что мы слишком часто повторяем эту фразу? – вдруг задумчиво произнес Непейвода.
– Ты прав. Первая Конкиста оставила после себя одни руины и пепел. Выжгла память о сотнях культур почище любой Сверхновой. Гигиенично и практично: и планеты целы, и брыкаться некому.
– Слишком просто все списывать на Конкисту. И потому подозрительно, – заметил ходячий муравейник. – А был ли мальчик-то?
– Ты имеешь в виду: была ли вообще Первая Конкиста? Или Большая Чистка проводилась во все времена и, быть может, идет даже сейчас?.. – Платон замолк. – Есть такая гипотеза. В кругах отпетых правозащитников. Вот только фактов нет никаких. Уж больно хорошо заметают следы эти чистильщики. Людям такое не под силу. Если кто и чистит Галактику, то не мы.
Непейвода молча покивал шлемом, а потом спросил:
– Такие штуки уже находили?
– Нет. Только плоские изображения. То-то и оно…
Археолог стал внимательно разглядывать статую, поглаживать ее рукой, потом повернул на бок и продолжил осмотр. Очередное бережное касание задело какой-то незаметный бугорок, и в спине статуи вдруг открылась плотно пригнанная дверца размером с ладонь. Внутри обнаружились непонятные колесики и рычажки из белого металла – ну совсем как в древних земных часах. Там что-то слабо тикало, но никакого движения заметно не было.
Дом оцепенел на мгновение, потом рявкнул:
– Закрой немедленно! Нам что, проблем не хватает?!
Но было уже поздно: странный механизм пришел в движение. Тотчас пронзительно заверещал встроенный в корпус Автомедика анализатор.
Автомедик стоял в Платоновой палатке. Археолог пользовался этим назойливым устройством, только борясь с растяжениями и вывихами, а потом переводил его в режим ожидания – иначе замучает дурацкими советами и предупреждениями: туда не ходи, этого не ешь, тяжести не поднимай… Автомедик включился сам, подавив блокировку – знать, угроза возникла нешуточная.
– Обнаружил вирусную инфекцию неизвестного вида! – затараторил Автомедик, спеша сообщить как можно больше, пока есть кому слушать. Одновременно в наушниках шлемов раздавалось тихое шипение: статуя испускала газ. – Начальная численность вирусов – четыре биллиона. Удвоение каждые восемь миллисекунд. Предполагаемая скорость распространения воздушным путем…
– Начинай дезинфекцию!-рявкнул Платон.
Непейвода в оцепенении застыл рядом. Археолог видел, как бродячие джунгли вокруг лагеря вымирают со скоростью ветра – смерть разбегается по плоской верхушке горы. Гигантские зверодревы с треском и грохотом рушились на землю, ломая более тщедушных соседей. Всякая мелочь дождем сыпалась с небес и ветвей.
– Дезинфекция с момента появления, – докладывал Автомедик. – Стандартная процедура газовой обработки – отсутствие результата. Усиленный вариант нейтрализации с третьей секунды – отсутствие результата. Комбинированная атака антивирусами с пятой секунды – отсутствие результата.
У Платона ледяная глыба ухнула в самую сердцевину души, и под ее тяжестью душа ушла в пятки.
– Как долго выдержат наши скафандры? – взяв себя в руки, вымолвил он.
– Неограниченно. При сохранении полной герметичности, – произнес Автомедик.
«Слава богу! Спасены! – была первая мысль археолога. Но потом была и вторая: – Но как же мы будем есть и пить? Во время трапезы нужно снимать шлем. А всех запасов внутри скафандра– туба с питательной массой и литр воды. Смерть наша будет мучительной…»
– Горшок еще не найден, – ровным голосом заговорил Двунадесятый Дом. – Сроки ужесточились. Теперь мы должны найти его за одну неделю. Или ты дольше сможешь протянуть без влаги?
– Лесоповал наверняка заметили и сейчас ка-ак вдарят…– произнес Платон странным голосом. – Надо драпать.
– Уже поздно, – покачал шлемом Непейвода. – Ракеты пущены. Нам их не сбить.
– Следует закрыть собой автомат и лечь ногами к взрыву, – вдруг с непонятной веселостью произнес Рассольников и пояснил для непонятливых: – Была такая древняя инструкция.
– Это Автомедика, что ли, закрывать? – машинально спросил Дом, а сам, задрав голову, смотрел на небо, где набухала россыпь темных точек.
Археологу вдруг захотелось на прощание обняться с напарником, но он не решился – подумал: не поймет. Боеголовки рванули в вышине– далеко от земли. Почему-то Платон не увидел вспышек. На фоне пепельных облаков возникли белые кляксы, они стали расползаться, затягивая небосвод. А потом, казалось, пошел снег. Тысячи белых пятнышек понеслись вниз. Они были повсюду.
– Что это?! – вскричал Рассольников.
«Я жив! Жив!» – вопила его душа. У его ног плюхнулась первая капля, обрызгав скафандр до колен. Нет, это был не снег. Скорей уж, густая пена из пожарного шланга.
– Это дези…– Непейвода не договорил. Им на головы обрушился настоящий водопад белой дряни.
Когда пенопад кончился и напарники обтерли перчатками забрала шлемов, они обнаружили, что стоят по самые плечи в пене, которая начинала густеть.
– Надо выбираться, – сказал Платон по радио.
– …дезинфекция, – договорил наконец Двунадесятый Дом. – С орбиты увидели падающий лес и тотчас среагировали. Значит, умеют с вирусом бороться. Так почему же планета до сих пор закрыта?
– Слишком быстро и эффективно сработали, – пробормотал археолог. – По отлаженной схеме. Значит, за последние годы не мы первые добрались до этих статуй.
Платон огляделся. Они с напарником стояли в мелководном озере, полном молочного коктейля. Огромный круг мертвых джунглей на вершине горы Хамбаус был покрыт полутораметровым слоем пены.
Из-за сотен поваленных друг на друга стволов джунгли превратились в непроходимые заграждения.
А дальше, как и прежде, стояла зеленая стена, местами изляпанная белым. Она колыхалась и шажок за шажком начинала продвигаться в глубь пораженной территории. Зверодревы осторожно пробовали щупальцами корней странную субстанцию отвратительного белого цвета, но она не кусалась. Значит, можно идти вперед.
– Похоже, мы познакомились с тем самым джинном, которого когда-то выпустили из бутылки собиратели редкостей, – заговорил археолог, пытаясь нашарить под слоем пены мини-экскаватор. Тот как сквозь землю провалился. Видно, Платон заблудился в своем же раскопе. – Сначала сдохли сами аборигены и их родная природа. Потом умерли колонисты второй волны, и посаженные ими леса превратились в этих жутких монстров…
– Так дело не пойдет, – сказал Непейвода и, нырнув в пену, вскоре возник на поверхности, держа в поднятой над головой руке зеленый, как и все их археологическое оборудование, пневмоочиститель. – Попытка – не пытка. – И принялся выдувать спасшую их пену из раскопа, спеша, чтобы она не окаменела.
– Но Почему зверорастения стали помирать? У них ведь был иммунитет, – вслух размышлял Рассольников, глядя, как разлетаются в стороны хлопья пены, рвутся ее длинные белые языки, как воздушная струя выдувает глубокие каверны, которые тут же затягиваются вновь.
Двунадесятый Дом слышал его голос сквозь шипение пневмоочистителя, но не отвечал до тех пор, пока не расчистил площадочку три на три метра, и напарники теперь стояли на сухом. Ствол очистителя накалился, и ему нужна была передышка. Края площадочки начали оплывать.
– Ты хочешь версию? – осведомился Дом. – Их есть у меня… Вирус продолжает изменяться в этих оригинальных двенадцатиногих контейнерах. Или джунгли со временем утратили иммунитет. Это ведь штука приходящая… Еще вопросы есть?
– Ты не знаешь, где наш экскаватор? Никак не могу найти…– пожаловался Платон, сделал шаг в сторону и, взмахнув руками, провалился с головой.
Теперь на очереди был участок номер два – развалины форта в Большой Белой долине, которая тоже стала сплошь зелена. В этом форте аборигены хранили множество космических сувениров. Вот только никто не знает, каких именно.
Надо сказать, форты на Тиугальбе были построены в незапамятные времена. В них столетиями размещали армейские гарнизоны. Затем складировали боеприпасы и военное имущество. Еще позже их переоборудовали в хранилища золотого запаса и денег. Потом, видно, рассудили: а почему бы не хранить там и галактические редкости?
Поначалу все складывалось удачно. Работа шла почти вдвое быстрее, чем на первом участке. По уже отработанному сценарию один из напарников перетаскивал груз, а другой разбивал лагерь и готовил плацдарм для начала раскопок. А потом случилась беда.
Платон перевозил экспедиционное имущество из лагеря на горе Хамбаус в Большую Белую долину. На шестой ходке антигравитационная повозка оказалась на поляне. (Изредка джунгаи расступаются, чтобы потом сомкнуться вновь.) Как назло, в это время орбитальная крепость карантинщиков пролетала над экватором Тиугальбы – всего тремя градусами севернее. Приборы кибернаблюдения засекли внизу некое искусственное тело, и лазерные пушки Лиги дали залп.
Обугливались стволы деревьев, кипели и испарялись соки, бурлившие в эластичных трубах сосудов, пылали ветки, разевая хищные пасти, сгорали налету крылатые твари, горели тюки на разрезанной надвое повозке. Археолог лежал рядом, с головой зарывшись в податливый теплый перегной. Лежал без движения, снова и снова повторяя про себя буквы древнегреческого алфавита, пока не обнаружил, что новых залпов нет, а огонь подобрался совсем близко и начинает облизывать его левый башмак.
Зверодревы собрались в круг и, конвульсивно сокращая ветви, стали брызгать зеленым соком. Струи с шипением ударяли в огонь. Вскоре коллективными усилиями пожар был потушен.
Потери экспедиционного имущества были тяжкими: уничтожена одна из больших палаток, завернутые в водонепроницаемую ткань запасной лазерный бур, запчасти мини-экскаватора и один из фрагментов антирадарного щита. Хорошо, в эту ходку Платон не перевозил взрывчатку или баллоны со сжатым воздухом… Однако гибель повозки ставила под угрозу само продолжение раскопок.
Археолог явился во второй полевой лагерь с одним рюкзачком. На него жалко было смотреть: весь в саже, хромый, понуривший голову.
– Что с повозкой? – первым делом спросил ходячий муравейник.
– Накрылась медным газом, – ответил Платон упавшим голосом.
Непейвода схватился за голову (вернее, за шлем) и так ее тряхнул, что испуганные «мураши» посыпались в ворот скафандра. Целую минуту у Двунадесятого Дома была только половина лица.
Для порядка поругав археолога, Дом замолк и принялся выстукивать пальцами странную мелодию на складном столике, Платон не мешал ему думать. А потом Непейвода принял решение, на мгновение включил тахионный передатчик и бросил в микрофон одно-единственное слово на родном языке.
– Теперь надо ждать, – сказал он угрюмо.
– Чего? – Археолог поднял глаза.
– Если рои по-прежнему вьются над планетой и нет запрета подчиняться моим приказам, они спустятся вниз.
– И?
– Соберутся вместе и будут таскать наши грузы.
– Так чего ж ты с самого начала?..-вскинулся Платон. – Глядишь, мы бы уже домой летели!..
– А где твое секретное оружие? – огрызнулся Двунадесятый Дом. – Почему не гоняешь своим «пугачом» этих тварей? Небось, бережешь на крайний случай…
– Берегу, – честно признался Рассольников.
– Тогда молчи, – буркнул Дом.
Кибермухи появились только через час, когда их и ждать перестали. И тут же убыли в старый лагерь. Платон собрался было в обратный путь, чтобы руководить погрузкой и сопровождать носильщиков.
– Совсем дурной? – хохотал Непейвода. – Рои– мои глаза и уши. На что ты им сдался? Помогай лучше здесь…
Кибермухи трудились на славу: перевозка имущества шла теперь втрое быстрей. А раскопки форта заняли четыре дня и закончились ничем. Золотыми горшками тут и не пахло. Из золота были сделаны артефакты цивилизации крабовидных войтзеков: сосуды для благовоний и церемониальные панцири для придворных. Полный швах…
