Смеклоф
Надежда
Она заметила меня. Сложила бархатные крылья и низринулась в пропасть.
Я задрожал. Она так быстро падала, что было время испугаться по-настоящему. Ещё ни разу никогда не приходилось ни за кого так бояться. Мгновенья растянулись, мучая неопределенностью. Алебастровая фигура сияла в голубой оправе небосклона, стремительно приближаясь к грешной земле. Я стиснул кулаки и вскочил. Как помочь или остановить затянувшийся спуск? Она будто нарочно изводит меня раздражающим бессилием, падая в бездну. Мучает, понимая нашу связь. Испытывает мои силы, мои чувства, мою веру. Почти у самых острых скал она расправила пушистые крылья. Замахала, и зависла передо мной.
– Зачем ты пришел? – спросил нежный голос. – Тебе нельзя находиться здесь!
Заготовленная речь выскочила из головы. Я пытался найти причину и не мог. А было ли она? Сердце забилось так, что стало трудно дышать.
– Ты нарушаешь законы мироздания! – зашептала она. – Тебе нельзя здесь оставаться, иначе всё закончится ужасно!
Я кивнул. Трудно говорить. А уж тем более сделать то, зачем пришёл. Это чудовищно! Даже помыслить о таком преступление.
– Почему же ты не уходишь? Беги!
От неё расходилось столь искреннее беспокойство, что сопротивляться с каждым мгновением становилось тяжелее. Я отступил.
– Ты всё испортишь. Смысл моего существования в любви и помощи. Нет никаких различий между добром и злом. Светом и тьмой. Любое сердце должно биться! Для меня главное спасать! Верить! Любить!
Я попятился. Цветы под ногами заскрипели и рассыпались оранжевыми льдинками.
– Не могу иначе! Ты ничего не изменишь! Спасайся! Уходи, пока можешь!
Небосклон темнел, насыщаясь металлическим блеском. Вдалеке сверкали ослепительные вспышки молний. Морозный воздух наполнялся особенным запахом приближающейся грозы.
В её глазах появились неподдельные слезы.
– Беги! – просила она. – Ты должен оставить меня.
У меня кончились силы. Оставалось только сдаться и бежать. Разве можно причинить ей вред? Она совершенна! Она всё что есть у меня настоящего. Как сопротивляться непритворному порыву? Ноги сами повернулись.
– Во имя любви!
Я остановился. Нет! Истинная любовь ждёт меня на светлой стороне. Ради неё стоит пройти испытание и вернуться. Ради неё можно сделать всё, даже убить!
Ангел умоляюще уставилась на меня большими трогательными глазами.
Я расставил руки, будто упираясь в невидимую преграду. Сколько в ней нежности и заботы, как этому сопротивляться? Сделал шаг, продолжая давить в то, что мешало пройти. В невидимую преграду стоявшую между мной и моей истинной любви со светлой стороны. Меня ничего не остановит! Больше ничего, никогда!
– Ненавижу тебя!
В крик вложилась вся боль, все страдания, через которые пришлось пройти на тёмной стороне. Каждое жуткое мгновение в проклятом городе, вырывалось изо рта и вонзалось в белоснежную фигуру.
В её глазах застыло удивление. Взмахи замедлились, больше не поднимая студёный ветер. Взгляд потух, а плечи опустились. Она медленно опускалась, будто её придавливало к земле, пока крылья не накрыли оранжевые лилии.
Я сдавил пальцы так, что захрустели суставы.
Небо стало чёрным, как провал в преисподнюю. Разрушать такие связи страшнее, чем соваться в петлю. Чем преодолевать страхи. Чем всё на свете. Собственноручно с холодной уверенностью разрушать истинные чувства самое жуткое, что только можно придумать.
– Ненавижу тебя! – повторил я, и она упала на колени.
Слёзы капали на цветы, застывая ледяными ручьями. Она уже не разгибалась. Только вздрагивала от беззвучных рыданий. У меня оставалась моя любовь со светлой стороны. У неё больше не было ничего.
Я сделал новый шаг. Задуманное стоит того, чтобы за него бороться. Надо победить! Пришлось подойти её ближе, чтобы почувствовать угасающее чувство. Разбивая остатки сопротивления, наклонить над сжавшимся ангелом и закричать что было сил.
– Ненавижу!
Она дёрнулась, точно от удара, а я схватился за мягкое крыло и дёрнул так, что раздался хруст. Надавил сильнее, пытаясь оторвать его. Так упирался, что поскользнулся и упал сверху. Её ледяные пальцы порвали куртку, рассекли кожу и чуть не достали до сердца. Она одёрнула белоснежную руку, даже теперь не в силах что-то изменить. Только раскрыла рот в последнем крике и рассыпалась миллионом блестящих осколков.
Ангел не может жить без любви. Она боготворит человека, которого выбирает при рождении. Приглядывает и оберегает всю жизнь. Она холодна и почти бессмертна, уничтожить её способна лишь ненависть того, кому она отдала свою любовь.
Зажав рану, я смотрел, как ветер уносит крошечные обломки моей первой уничтоженной ангела-хранительницы, но думал только о той, что ждала на светлой стороне. Надо завершить начатое. Вытащив из кармана серебряную табакерку, я открыл крышку. Вихрь подхватил прозрачные крупицы и, смешав с ангельской пылью, понёс в снежную долину.
– Лети скорей, в снег и пургу. Бери быстрей, крути дугу. Открой тайник, чтоб сил собрать. Чтоб никому не умирать. Расти до неба из земли, покуда мощь не обрели. А как накопишь волшебство, в земную ось бросай его.
Из ледяной корки, разломав наст, вырос прозрачный кристалл. Тёмный снизу и почти прозрачный сверху…
Раздавшийся крик, заставил меня вздрогнуть. Я скривился. Резко заложило левое ухо. Предупреждение от помощника. Он всегда сообщал о скором появлении. Даже не знаю, как лучше, чтобы он прибывал неожиданно или терпеть постоянные мигрени.
Я собрался. От того, смогу ли его уговорить зависела моя жизнь.
В узких стёклах, на фоне ночи играли отражения раскалённых искр камина. Зачем нужны окна, если за ними вечная тьма?
Артур появился среди зала и, раздавив сапогами осколки бокала, бесцеремонно плюхнулся в кресло напротив. Его чёрные глаза намертво вцепились в меня.
– Что происходит? – медленно спросил он.
Я непонимающе пожал плечами.
– Мне притащили твой рюкзак!
Продолжая смирно сидеть, я лишь поднял бровь.
Помощник склонился над столом, его спокойное масленое лицо побагровело.
– Пуст! – взревел он. – Из него высосали все чары!
Я задумчиво кивнул.
– Издеваешься? – заорал Артур. – Что ты от меня скрываешь?
– У меня никогда не было дома, – тихо заметил я, и обвёл рукой зал. – От фамильного гнезда меня до сих пор пробирает озноб.
– Что ты несёшь? – удивился он.
– Не сердись, – попросил я. – Сейчас всё объясню.
– Что же давай, – согласился он и откинулся на спинку.
– Я никогда не был князем и родился в подворотне, как обычный человек. Хочу жить с любимой и растить детей. Я обрёл свою любовь на светлой стороне.
Артур покосился на потухшую свечу, будто сомневаясь в удачности прошедшего ритуала.
– Но это невозможно! – потрясённо сказал он. – Тёмный никогда не будет со светлой!
– Знаю, – кротко откликнулся я. – Мы одинаковые, но под солнцем жизнь не такая, как во тьме. Поэтому я поверил в мечту и решил изменить мир!
Колдун скривился:
– Какие глупости, тебе не восемнадцать!
– Обещай, что дашь мне договорить.
Он непринуждённо махнул рукой.
– После возвращения на тёмную сторону хватало времени на раздумья. Я понял, что если не сотворю невозможное, больше никогда не увижу её и стал искать выход. Нам объясняли, что «Ангелы эфемерные создания, состоящие из чистой магической энергии, сотворены из высших заклятий, но их устройство сравнимо с любыми чарами, у них нет постоянной телесной оболочки, они обретают форму лишь когда собираются вместе для поднебесных танцев», и я понял. Перерыл библиотеку храма, тратя жалкие крупицы свободного времени на чтение, и нашёл. Древние легенды гласили, что ангелы заставляли землю вертеться, водя хороводы вокруг оси. Ночь сменялась днём, и всем хватало света и тепла, пока чародеи не нарушили привычный ход вещей. Мир остановился, и его половину накрыла тьма.
– Ересь! – неуверенно высказался Артур.
– Я решил вернуть былые времена.
Он вскочил, удивлённо уставившись на меня.
– Ты обещал.
– Тебя надо сгноить в остроге! Я отправляюсь к Святейшеству! Он умеет вышибать опасный вздор из голов…
– Утихомирься! Девчонка раскопала про небесную соль. Она знает, что это ты достал её и принёс мне.
– Это было двадцать лет назад!
– Неважно. На тёмной стороне небесная соль противозаконна. Мы не создаем, только разрушаем, – отрезал я.
– Ты во всём виноват. Вам высокородным богатеям всё сходит с рук!
Наклонившись, я распахнул лежащий на столе потёртый фолиант.
– Здесь дарственная, – сообщил я, – всё, что у меня есть, теперь твоё. Ты всегда был истинным князем, настоящим, не таким как я, и ты станешь им на самом деле.
