Смеклоф
Надежда
Артур улыбнулся, медленно склонив голову:
– Всё устрою позже, а пока, не хочешь вознести молитву и покаяться?
Пришлось оглянуться на вырезанную из камня карту мира, занимающую одну из стен зала. В круге, разделённом пополам линией, расположились континенты. Слева, покрытая незыблемым мраком тёмная сторона. Справа, мирная светлая. На полюсе вели нескончаемый хоровод белоснежные фигурки ангелов. У карты, на постаменте стоял тёмный идол в плаще с капюшоном, скрестив руки на груди. У него не было имени, кроме прозвища – покровитель убийц и проклятых.
Я с отвращением отвернулся от чёрного истукана, но заставил себя подняться. Правила надо соблюдать, из них состоит жизнь. Тем более кара за ослушание страшна. Поэтому оставалось только безропотно опуститься на колени перед идолом и склонить голову.
– Прости мои прегрешения. Моя жизнь черна, как твоя тень. Нечиста, будто грязь под твоими ногами. Отвратительна, словно отражения твоих деяний. Прими мою благодарность, ибо я не могу жить по-другому. Моё сердце камень, а душа смердит, точно яма с отбросами. Я таков, каков есть, ибо ты создал меня таким.
Покровитель убийц и проклятых поднял руки и, взмахнув, опустил к ногам.
Я вздохнул. Каждая церемония отнимала силы, но даже если пропущу одну, Святейшество немедленно узнает и вывернет мои кости наружу. Страх и покорность его вассалы, а мы лишь служим им.
Я поднялся с колен и вернулся к дивану. Сел, взявшись за бокал.
– Ты лучше всех, – улыбаясь, протянул Артур. – Давай закончим с нашим делом.
Тому, чьим ангелом-хранителем была моя любимая не повезло, теперь его заморят жалким проклятьем, самым слабеньким колдовством, он беззащитен.
Я допил адское варево и налил ещё. Несмотря на рычащий камин в зале было холодно. Будто проклятая северная стужа окончательно отравила мои внутренности и теперь их обволакивает льдом.
Ненавижу свою работу. Нет ничего отвратительнее убийства ангела, но таких, как я, способных найти чужого хранителя и развоплотить, ещё меньше, чем защищённых счастливчиков. Поэтому нам готовы платить тонны золота. Мы уникальны. Бессердечны. Бесчувственны и жестоки.
Артур вынул куклу и помахал ею перед моим лицом.
– Хочешь сам?
Я, скривившись, отвернулся. Зачем он издевается, ведь прекрасно знает насколько мне сейчас плохо. Как меня корчит от тоски по потерянной любви. От одиночества. От того, что будущая жизнь – пытка, а не награда.
– Нет? Вот вечно за тобой подбирать приходится, – с усмешкой сказал он и оторвал кукле голову.
Подавив желание сглотнуть, я смотрел, как торчащая из мешковины солома разбухает от появляющейся из неоткуда крови. Интуиция не подвела, смерть получила своё. Где-то далеко, в своих покоях умер человек. Тот, кого моя единственная получила при рождении, тот, кого оберегала, но так и не смогла спасти.
Помощник выбросил выпотрошенную куклу в камин и проворчал:
– Хорошо быть знатным, всё за тебя делают…
– Перестань, – отмахнулся я. – Ты в десятки раз умнее и талантливее любого аристократа.
– Но они всё равно смотрят на меня сверху вниз.
– Кроме меня.
Он вздохнул:
– В нашем мире всё решает наследственность, – и безмятежно добавил. – Твоя доля в хранилище.
Я кивнул, представляя золотые слитки сложенные аккуратными пирамидами. Иногда они отвлекали меня от тоски, сверкая жёлтыми переливами, как волосы на голове моей любимой. Теперь подавить желание и не сглотнуть, не получилось. На глаза навернулись слёзы.
– Немедленно решу неприятность с твоим рюкзаком, – пообещал Артур, поднимаясь.
– А внешность? – встрепенулся я, чуть не пролив адскую жижу.
– Оставим на завтра, ты устал… – заботливо предложил колдун.
– Нет – она меня узнала. Подумала, что это мой отец, но неважно. Нельзя рисковать!
– Ты что думаешь, к тебе заявятся пернатые? Это паранойя!
Я прижал свободную руку к груди.
– Болит? – сочувственно поинтересовался Артур.
Осушив бокал, я кивнул.
– Тем более, – серьёзно сказал помощник. – Изменение внешности длительные и болезненные чары, ещё шов разойдётся. Давай не будем сходить с ума.
– Хорошо, – я махнул рукой, – но чтобы завтра утром был здесь.
– Как скажешь, – ощерился Артур. – Ты справишься с ритуалом? – и посерьёзнев, добавил. – Надо избавляться от тоски.
Я кивнул, но он покачал головой:
– Помнишь наш последний разговор. Ты слишком успешен. Там, – он махнул рукой в сторону невидимой ратуши, – этого не любят. Они уже роют под тебя. Девчонка вовсе не со светлой стороны, она работает, сам знаешь на кого.
В этот раз отвечать не было смысла.
Примирительно похлопав меня по плечу, он прошёл в коридор и исчез в белой вспышке. Ему не нужно крутить спирали, он колдун.
Я, скривившись, потянулся. Размял налитые тяжестью руки и развалился в кресле. То ли от спиртного, то ли из-за прошедшего времени, но боль в груди поутихла.
С Артуром проблем быть не должно за титул он готов на всё. А вот от шпионки надо избавляться, она может всё испортить. На тёмной стороне все следят за всеми. Каждый готов на предательство, ложь и убийство – ради денег, власти и почестей. Говорят это влияние вечной тьмы висящей над нашей частью мира, люди-то везде одинаковые. Только под ласковым солнцем всё кажется лучше, не то что в бесконечной ночи.
Я прикрыл глаза. Под веками на меня осуждающе смотрел ангел. Крылья висели, облепив тонкие ноги. Мокрые грязные волосы разметались по плечам. Она уже не сияла, алебастровый блеск исчез, осталась только тусклая желтизна. Это был труп. Холодный и безразличный. Страшный тем, что переступил черту. Что ушёл туда, откуда не возвращаются. Лёд сковал её изнутри. А за тепло мертвец готов на всё.
– За что, любимый?
Я резко распахнул глаза. Всегда одно и то же. Пока не рассеются мнимые чувства, она будет третировать меня. Приходить во сне. Появляться среди толпы на площади. Проплывать в зеркале на грани видимости.
Нельзя выносить это слишком долго, сойдёшь с ума.
Поэтому пришлось встать, снова пересечь зал и остановиться у карты, стараясь не смотреть на чёрного идола. Жирная линия, разделяющая мир пополам, как шрам на моей груди, много лет мучает и не даёт забыть о своём существовании. Легенда гласит, что давным-давно, ангелы любили всех людей, раскручивали землю и день чередовался с ночью, а тьма со светом. Сейчас, хранительница полюбила меня одного, а я её предал.
Вздох вырвался сам собой. Пришлось прогуляться от угла до угла, от шкафа до камина. Это невыносимо, но выбора нет. В замке постоянно полно прислуги. Иногда, даже кажется, что все они против меня, но насчёт одной сомнений больше нет. Артур слишком ценит наше сотрудничество, чтобы лгать мне понапрасну. Она шпион Святейшества.
Жаль её, конечно, но слишком удачно складываются обстоятельства. Одновременно избавлюсь от соглядатая и сжигающей тоски. Любовь моя магия, но она не отпускает меня просто так. Изматывает, вынимает все без исключения силы. Лишает сна и покоя. Мои эмоции настоящие и искренние. Влюбиться легко! Избавиться от пагубного чувства очень-очень сложно. Если бы выпитое зелье или произнесённое заклятье освободили бы от тягостной зависимости, но нет. Ни одному колдуну с самого сотворения мира не удалось создать ничего подобного. Любовью можно только поделиться, отдать, выскрести из себя и никак по-другому.
Сделав решающий шаг, я погладил когтистую лапу, выпирающую из стены у камина, и почувствовал ответную железную хватку. Кривые пальцы обхватили ладонь, начав затягивать руку в каменную кладку.
– Отворись! – крикнул я и кисть освободилась.
В шкафу с бутылями, под резными деревянными ангелами, выдвинулся вместительный ящик. В нём хранилось всё необходимое для ритуала. Я медленно подошёл, стараясь сдерживать нетерпение. Всегда хочется скорее избавиться от глупых чувств, но спешить не стоит. Любой колдовской обряд должен проводиться в строгом соответствии с предписаниями, в особенности приворотный. Чётко, без малейших ошибок, иначе всё может закончиться большой бедой.
Я поднял красные свечи, перевитые в одну. Взял спички из дерева Аихризон, любовные капли, два крошечных зеркала в витых серебряных оправах. А ещё потёртый фолиант, хотя и знал необходимые слова наизусть.
Сел на диван и придвинул низкий стол. Сбросил всё лишнее на пол, не заботясь о разлетевшихся вдребезги бокалах и вставил свечу в углубление по центру столешницы. Рядом положил старинную книгу.
Что же, пора звать шпионку.
От моего свиста пробудилась одна из слепых горгулий, распахнула каменную пасть и завыла, призывая слуг.
Главное не отвлекаться, чтобы из памяти не всплыл любимый образ с бархатными крыльями. Поэтому пришлось крутить в пальцах спички, поглядывая на свечу. Уже хотелось зажечь огонь. Настоящее жаркое пламя из кромешных глубин преисподней. Оно противоположно холодному небесному свету и отгонит летающий между ресницами алебастровый силуэт.
