Скотт – Коутон
FNaF: Into the pit
В столовой Милли потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к оглушительному шуму сотен подростков, разговаривающих и смеющихся. Она прошла мимо стола, полного популярных девушек, и увидела свою лучшую подругу из начальной школы, Ханну, сидящую с ними, смеющуюся над чем-то, над чем смеялись все остальные девушки. Милли и Ханна были неразлучны с детского сада до пятого класса, вместе играли на качелях или скакалке на каждой перемене и играли в куклы или настольные игры в домах друг у друга после школы.
Но в средней школе популярность начала становиться всё более и более важна для Ханны, и она перешла от Милли к толпе, которая всегда хихикала по поводу одежды и мальчиков. Что Милли понимала, а Ханна – нет, так это то, что эти девочки никогда не воспринимали Ханну как нечто большее, чем просто тусовщицу. Ханна жила в скромном маленьком домике в скромном маленьком районе, и у неё не было ни денег, ни социального статуса, чтобы они приняли её к себе. Популярные девушки не отталкивали её, но и не пускали в свой внутренний круг. Милли грустила из-за того, что Ханна предпочла принимать крошки от популярных девушек, а не настоящую дружбу от неё.
Но с другой стороны, многие вещи заставляли Милли грустить.
Милли сидела одна, покусывая сэндвич с салатом из яиц и яблочные дольки, которые дедушка упаковал для неё, и читала Таинственные рассказы. Ей удалось заглушить весь шум в столовой и сосредоточиться на рассказе, который она читала, “Падение дома Ашеров”. Родерик Ашер, главный герой этой истории, не выносил никакого шума.
Но вдруг она почувствовала, что за ней наблюдают.
Она оторвала взгляд от своего занятия и увидела долговязого парня в очках в тонкой оправе и с вьющимися волосами, выкрашенными в огненно-рыжий цвет. Оба его уха были усеяны серебряными серёжками. Милли приметила его чёрную кожаную куртку.
– “Привет, эм, хочу спросить,” – он кивнул на стул напротив Милли, – “здесь кто-нибудь сидит?»
Этот парень хочет сесть с ней? Никто никогда не хочет садиться с ней.
– “Моя воображаемая подруга”, – сказала Милли. Погодите… это была шутка? Она никогда не шутила с людьми.
Парень улыбнулся, обнажив полный рот брекетов. – “Ну, твоя воображаемая подруга не будет против, если я посижу у неё на коленях?»
Милли на секунду посмотрела на пустой стул. – “Она говорит: «Делай, как хочешь»”.
– “Ладно”, – сказал он, ставя поднос на стол. – “Спасибо. Вам обеим. Я ещё никого толком не знаю. Я новенький”.
– “Приятно познакомиться, Новенький. Я Милли”. – Что, она теперь была комиком?
– “Меня зовут Дилан, на самом деле. Я только переехал сюда из Толедо”. Он сделал жест рукой в сторону её книги. Его ногти были короткими, но покрашенными в чёрный. – “Фанатка По, да?”
Милли кивнула.
– “Я тоже”, – сказал Дилан. – “И мне также нравится Г. Ф. Лавкрафт. Я люблю всех старых страшных писателей”.
– “Я никогда не читала Лавкрафта”, – сказала Милли. Лучше быть честной, чем пытаться что-то выдумывать и загонять себя в угол. – “Однако я о нём слышала”.
– “О, тебе бы понравилось”, – сказал Дилан, макая в лужищу кетчупа куриный наггетс из столовой. – “Всё очень тёмное и запутанное”. – Он оглядел столовую, на его лице было пренебрежение. – “Значит, эта школа действительно такая отстойная, как кажется?”
– “Отстойнее”, – сказала Милли, делая пометку в книге и закрывая её. Дом Ашера никуда не денется, и она не могла вспомнить, когда в последний раз вела интересную беседу.
– “Ну, вот что я тебе скажу”, – сказал Дилан, жестикулируя с картошкой фри. – “Пока ты единственный человек, которого я здесь вижу, и который кажется крутым”.
Милли почувствовала, как её лицо вспыхнуло. Она надеялась, что румянец не скрасит её бледность. – “Спасибо”, – сказала она. – “Мне, э-э… нравится твоя куртка”.
– “А мне нравятся твои серёжки”.
Она потянулась, чтобы коснуться одной из чёрных слезинок, свисавших с мочки её уха. – “Спасибо. Они реактивные. Викторианские траурные украшения”.
– “Я знаю”, – сказал Дилан.
Он знал? Какой парень из средней школы разбирается в викторианских траурных украшениях? – “У меня есть несколько”, – сказала Милли. – “В основном я нахожу их на eBay. Однако я не могу позволить себе самое любимое, а именно…”
Дилан поднял руку. – “Подожди, не говори мне. Это те украшения, в которые вплетают волосы умершего, верно?”
– “Да!” – сказала Милли, потрясённая и поражённая. – “Они иногда появляются на eBay, но всегда стоят целое состояние”.
Прозвенел звонок, сигнализируя о том, что обеденный перерыв подходит к концу. Дилан наклонился к Милли и чуть ли не прошептал: – “Не спрашивай, по ком звонит колокол”.
– “Он звонит и по тебе”, – закончила выражение Милли. Откуда этот парень? Из Толедо, конечно, но как он мог быть таким продвинутым и знающим? Она никогда не встречала никого похожего на него.
Дилан встал. – “Милли, это было редкое удовольствие. Ты и твоя воображаемая подруга не будете против, если я присоединюсь к вам двоим завтра на обеде?”
Милли почувствовала, как уголки её рта дернулись незнакомым образом. – “Мы совсем не будем против”, – сказала она.
– “Послушай, я также думал о том, чтобы заморозить тебя до смерти”, – сказал голос. – “Я подумал, что могу отключить здесь электричество, так что обогреватель выключится, и моё металлическое тело станет довольно холодным. Но я понял, что твой дедушка придёт, заметит, что в его драгоценной мастерской отключилось электричество, и сразу же всё исправит. Так что замёрзнуть до смерти – это не выход. Извини, если твоё сердце так жаждало этого, сладкая моя”.
Милли дрожала, но не от холода, а от страха. – “Я не понимаю. Почему ты хочешь убить меня?»
– “Интересно, что ты спросила”, – сказал голос. – “На самом деле есть несколько причин. Во-первых, это просто то, чем можно занять себя. Я сидел на свалке целую вечность, пока твой дедушка не нашёл меня и не привёз сюда, где я тоже просто сидел. Мне до смерти скучно. Не то чтобы я мог умереть в буквальном смысле, но ты поняла, что я имею в виду”.
– “Разве не существует других вещей, которыми ты мог бы заняться, кроме убийства людей?” – спросила Милли. Кем бы ни было это существо, оно явно было мыслящим. Может быть, она сумеет переубедить его.
– “Ничего такого интересного. И, кроме того, есть вторая причина, которая заключается в том, что смерть – это то, чего ты хочешь. С тех пор как ты сюда переехала, ты всё время болтаешь о том, как хочешь умереть. Так что, я люблю убивать людей, а ты хочешь умереть. Это взаимовыгодные отношения. Как у тех маленьких птичек, которые собирают паразитов с носорогов. Птица наедается, а носорог избавляется от маленьких зудящих жучков. Мы оба получаем то, что хотим. Двойная победа”.
Милли внезапно поняла, что говорила о смерти, писала о ней, но это всегда была просто интересная идея, с которой можно было подурачиться. Она никогда не собиралась предпринимать никаких действий, чтобы это стало реальностью. – “Но я не хочу умирать. Не по-настоящему”.
Ужасный грохочущий звук окружил Милли, а корпус машины, в которой она была заперта, задрожал. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в этом звуке смех.
На ужин дедушка приготовил спагетти с соусом маринара, чесночным хлебом и салатом Цезарь. Это было намного лучше, чем еда, которую он обычно смешивал вместе.
– “Ты и в самом деле сегодня ешь”, – сказал дедушка.
– “Потому что это действительно вкусно”, – сказала Милли, накручивая спагетти на вилку.
– “Ну вот, наконец-то я нашёл то, что тебе нравится есть”, – сказал дедушка. – “Я добавлю это в свой ограниченный репертуар. Я оставил соус без мяса для тебя и добавил фрикадельки к своему, так что все счастливы, как травоядные, так и плотоядные”.
– “Ну, насчёт «счастливы» ты, может быть, преувеличиваешь”, – сказала Милли, не желая признавать, что у неё действительно был хороший день. – “Но спагетти вкусные, и мой день в школе был не таким уж отвратительным”.
– “И что же сделало этот день менее отвратительным, чем обычно?” – спросил дедушка, накалывая фрикадельку.
– “Я познакомилась с кое-каким человеком, который кажется довольно крутым”.
– “В самом деле? С кое-какой девушкой или с кое-каким парнем?»
Милли не понравился намекающий тон дедушки. – “Ну, не то чтобы это имело значение, но случилось так, что это парень. Но не пытайся превратить это в какую-то любовную историю. У нас просто был приличный разговор, вот и всё”.
– “Приличный разговор – это нечто, особенно в наши дни. Большинство людей твоего возраста не отводят взгляда от своих телефонов даже для того, чтобы спросить «как дела»”, – сказал дедушка. – “Не хочу гнать телегу вперёд лошадей, но я познакомился с твоей бабушкой, когда был чуть старше, чем ты сейчас”.
– “И что, ты теперь обручил меня с парнем, с которым я только познакомилась? Дедушка, мне четырнадцать!”
Дедушка рассмеялся. – “Ты права, что слишком молода для обручения. И мы с твоей бабушкой тоже не были обручены, когда были подростками. Но мы были влюблены друг в друга в старших классах, а потом поступили в один и тот же колледж. Мы обручились на последнем курсе колледжа и поженились в июне, сразу после выпуска”. – Он улыбнулся. – “А всё началось с хорошего разговора за обедом, как у тебя сегодня, так что никогда не знаешь наверняка”.
– “Притормози, старик”, – сказала Милли, сдерживая улыбку.
Взгляд дедушки стал смягчённым и затуманенным. – “Я просто предаюсь воспоминаниям. Жаль, что ты не знала свою бабушку, Милли. Она действительно была чем-то особенным. И потерять её, когда ей не было даже сорока…”
– “Это как «Аннабель Ли»”, – сказала Милли.
– “Стихотворение По?” – спросил Дедушка. – “«Это было давно, это было давно, в королевстве приморской земли…» Да, наверное, что-то такое”.
– “Ты знаешь По?” – спросила Милли. Было странно слышать, как он рассказывает наизусть одно из её любимых стихотворений. Дедушка был математиком; она не ожидала, что он разбирается в поэзии.
– “Хочешь верь, хочешь нет, но я довольно грамотный старикан. Я люблю По и многих других писателей. Я знаю, что тебе нравится По, потому что его произведения тёмные и жуткие, и легко романтизировать смерть, когда ты молода, а она так далеко. Но По говорил о смерти не потому, что считал её романтичной. Он писал о ней, потому что потерял очень много людей, которых любил. Ты никогда не испытывала такой потери, Милли. Это… меняет тебя”. – Он сильно заморгал. – “Знаешь, в течение многих лет после её смерти друзья всегда пытались свести меня с другими женщинами, но это никогда не срабатывало. Она была для меня единственной”.
Милли никогда раньше не задумывалась о чувствах дедушки. Как он, должно быть, чувствовал себя, когда бабушка заболела и умерла. Как он, должно быть, был одинок после того, как она умерла. Как он, может быть, всё ещё одинок сейчас. – “Должно быть, это было тяжело”, – сказала она. – “Потерять бабушку”.
Дедушка кивнул. – “Так оно и было. Я до сих пор скучаю по ней каждый день”.
– “Что ж, спасибо за ужин”, – сказала Милли. – “Думаю, мне лучше приступить к домашнему заданию”.
– “Без напоминания?” – сказал дедушка, улыбаясь. – “Это, безусловно, особенный день”.
В своей комнате Милли не думала о смерти. Она подумала о Дилане и о том, что дедушка сказал о бабушке. На этот раз, когда она мысленно перечитала в голове «Аннабель Ли», казалось, что это было стихотворение о любви, а не о смерти.
– “Глупышка Милли, для человека, который не хочет умирать, ты потратила слишком много времени на разговоры об этом”. – сказал окружающий её голос. – “Но ведь таков порядок вещей, не так ли? Говорить всегда легче, чем действовать”.
– “Я думаю”, – шмыгнула Милли, – “что когда я сказала, что хочу умереть, то на самом деле я хотела убежать. Я не хотела смерти. Я просто хотела, чтобы моя жизнь была другой”.
– “О, но это действительно требует каких-то действий, не так ли?” – сказал голос. – “Менять жизнь к лучшему, особенно когда мир – такое жалкое, гнилое место? Гораздо проще – и в конечном счёте гораздо приятнее – просто разрушить его. Что подводит меня ко второму набору вариантов. Гораздо более интересных. Они быстрые и простые для тебя по большей части, но они требуют немного больше усилий от меня. Но я и не жалуюсь. Нет ничего, что я люблю больше, чем хороший вызов, чтобы избавиться от скуки. Скажи, тебе нравится Дракула, не так ли?”
Милли едва нашла в себе голос ответить. – “К чему ты клонишь? Собираешься укусить меня в шею?”
– “Ну и как бы я это сделал, если ты у меня в брюхе, глупая девчонка? Я знаю, что ты фанатка Дракулы. Дети в школе называют тебя Дочерью Дракулы, не так ли? Ну, чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что этот персонаж был основан на реальном человеке, принце по имени Влад Дракула. Но он более известен под своим прозвищем Влад Цепеш”.
Внутренности Милли, казалось, превратились в желе.
– “Влад убил тысячи своих врагов, но его главным достижением было создание «леса кольев», где тысячи его жертв – мужчин, женщин и детей – были пронзены кольями, вбитыми в землю. Конечно, я не принц и не могу стремиться к такому уровню достижений, но одно маленькое старое пронзание не может быть таким уж трудным делом, не так ли? Я могу просто взять один из моих металлических стержней и провести его через полость моего тела, и он пройдёт прямо через тебя и выйдет с другой стороны. Если шипы пройдут через твои жизненно важные органы, смерть наступит быстро. Если этого не произойдёт, могут последовать несколько часов кровотечения и страданий. Люди, которые шли через лес кольев, рассказывали о стонах и хрипах жертв. Так что… пронзание! Можно сказать, что другие смерти просто пронзены достоинством этой!” – Тон голоса был радостным. – “Всё может пройти быстро или медленно, но результат в конце концов один и тот же. Как я уже говорил, двойная победа”.
– “Нет”, – прошептала Милли. Ей были нужны её мама и папа. Ей был нужен её дедушка. Они бы помогли ей, если бы только знали. Она даже согласилась бы на чокнутых дядю Роба и тётю Шери, если они придут к ней на помощь. Она даже наденет рождественский свитер, если это сделает их счастливыми.
Милли в ожидании сидела за своим столиком в столовой. Этим утром она особенно тщательно позаботилась о своей внешности, выбрав кружевной чёрный топ и реактивное викторианское траурное ожерелье из своей небольшой коллекции. Пудра усиливала её бледность, а чёрная подводка для глаз создавала идеальный кошачий эффект.
Шли минуты, и она начала беспокоиться. Что, если Дилан не придёт? Что, если она напрасно так нарядилась? Что, если, как она всегда подозревала, жизнь не даёт возможности ни для удовольствия, ни для счастья?
Но вдруг он появился, в кожаной куртке, с огненно-рыжими волосами и блестящими серебряными серёжками.
– “Привет”, – сказала Милли, стараясь, чтобы её голос не звучал так, будто она очень рада его видеть.
– “Привет”, – сказал он, ставя поднос на стол и садясь напротив неё. – “Я принёс тебе кое-что”.
Сердце Милли заколотилось от волнения. Она надеялась, что это не было заметно.
Он сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил потрёпанную книгу в мягкой обложке. – “Г. Ф. Лавкрафт”, – сказал он. – “Я рассказывал тебе о нём вчера”.
– “Я помню”, – сказала Милли, беря книгу. – “Зов Ктулху и другие истории. Я правильно сказала – Ктулху?”
– “Кто знает?” – сказал Дилан. – “Г. Ф. Лавкрафт всё это выдумал, и он мёртв, так что мы не можем его спросить. Можешь оставить книгу себе. Мне подарили копию в твёрдом переплёте на день рождения”. – Он улыбнулся. – “У меня классные родители. Они не против, что мне нравятся странные вещи”.
– “Спасибо”. – Она почувствовала, как на её лице появляется лёгкая улыбка. Она сунула книгу в сумку.
Она наверняка прочитала бы книгу, но не сама книга вызвала у неё улыбку. Её вызвало то, что Дилан думал о ней. Пока он был дома, а не в её присутствии, он подумал о ней, нашёл книгу, положил её в карман куртки и не забыл отдать ей. По её опыту, парни обычно не были такими заботливыми.
После ужина в своей комнате Милли начала читать книгу Г. Ф. Лавкрафта. Дилан был прав. Они были странными. Даже более странными, чем произведения По, и пугающие так, что казалось, будто под её кожей ползали пауки. Но ей это нравилось.
Это был идеальный подарок от Дилана для неё. Милли была не из тех девушек, которые помешаны на цветочках и конфетах.
Прочитав пару историй, она открыла свой ноутбук. Вместо того, чтобы гуглить «стихи о смерти», она стала искать «стихи о любви». Она нашла знаменитое стихотворение Элизабет Барретт Браунинг, которое начиналось словами: «Как я люблю тебя? Давай все способы считать». – Она читала это стихотворение раньше и думала о нём просто как о красивых словах, но теперь она могла оценить чувства, стоящие за словами, сильные чувства к редкому человеку, который по-настоящему понимал тебя и которого ты понимал в ответ.
Она достала свой чёрный кожаный дневник, погрызла ручку и задумалась. Наконец она написала:
Ты срезал чёрные лозы, впившиеся,
Вокруг сердца раненного обвившиеся.
Оно забилось, легко без мучения.
Ты садовник, который будит растения
От серой смерти холодных морозов,
Чтоб они могли расцвести, как и сердце моё,
Цветущей кровавой розой.
Она перечитала про себя стихотворение и удовлетворённо вздохнула. Её настроение лишь слегка омрачилось, когда она отложила дневник, чтобы приступить к домашнему заданию.
– “Нет? Жаль. Я всегда считал, что пронзание имеет определённое драматическое своеобразие. Может быть, что-нибудь с чуть большим количеством энергии? Удар током – всегда эффективный вариант. Знаешь ли ты, что идея электрического стула была разработана в 1800-х годах стоматологом по имени Альфред П. Саутвик? Он придумал идею электрического стула, основываясь на своём стоматологическом кресле. Это не совсем утешает людей со страхом стоматологов, да? У меня нет стула, к которому можно было бы тебя пристегнуть, но у меня есть энергия, чтобы выпустить серию сильных электрических токов через полость моего тела. Если ток ударит в сердце или мозг, ты умрёшь быстро. Если этого не произойдёт, ты получишь несколько неприятных ожогов, и твоё сердце впадёт в фибрилляцию, которая, как правило, убьёт тебя, если тебе никто не поможет. И я полагаю, мы уже установили, что здесь нет никого, кто мог бы тебе помочь”.
«Помогите» было тем словом, которое Милли отчаянно хотела закричать, но она понимала, что это пустая трата энергии – энергии, которую ей нужно беречь, если есть хоть какая-то надежда выжить.
– “Ну, что думаешь, кексик? Удар током? Ты будешь в шоке от того, насколько это эффективно. Держащее в напряжении приятное времяпрепровождение!” – Ещё один смешок.
Милли однажды ударилась током, выдернув фен из розетки в плохо оборудованном гостиничном номере. Она почувствовала, как электричество больно пронзило её руку, и на несколько мгновений у неё перехватило дыхание, как будто кто-то ударил её в живот. Она не хотела думать о том, каково будет ощущать электрический ток, достаточно сильный, чтобы убить её. – “Приятное времяпрепровождение для тебя, но не для меня”, – сказала она.
В субботу днём, когда большинство других детей были в торговом центре или в кино, или болтались по домам друг друга, Милли шла в городскую общественную библиотеку. До неё было около двадцати минут ходьбы, так что прогулки туда и обратно с часом или двумя просмотра и чтения между ними были приятным способом провести субботний день в уединении.
Сегодня она разгуливала по библиотечным стеллажам в поисках подходящего тёмного материала для чтения. Она закончила читать «Зов Ктулху» и была разочарована тем, что на полках больше не было книг Лавкрафта.
– “Привет”, – раздался голос позади неё.
Она ахнула и подпрыгнула, но потом увидела, что это был Дилан.
– “Я не хотел напугать тебя”, – сказал он. – “Эй, ты читала эту книгу Лавкрафта?”
Милли не могла поверить, что звёзды сошлись так, что она столкнулась с Диланом вне школы. – “Да, она мне очень понравилась. Я надеялась, что у них здесь будет больше произведений от него”.
– “Хм…” – сказал Дилан. – “Держу пари, что могу выбрать что-нибудь ещё, что тебе понравится. Секунду” – С задумчивым выражением лица он осмотрел полки, затем вытащил тонкую книгу в чёрной обложке и протянул ей.
– “«Лотерея и другие рассказы» Ширли Джексона”, – прочла она.
– “Да, она тебе понравится. Это идеальная книга, чтобы продолжить заниматься классическими ужасами. Эй”, – сказал он. – “Я читал вон за тем столиком, пока не увидел тебя. Если хочешь, можешь посидеть и почитать за ним”.
– “Хорошо”. – Милли изо всех сил старалась не показывать, как она рада этому приглашению.
– “Должен признать, я неспроста пригласил тебя”. – сказал Дилан. – “Я хочу увидеть выражение твоего лица, когда ты закончишь читать первый рассказ в этой книге”.
Они сидели за столом напротив друг друга и читали в дружеском молчании. Милли любила разговаривать с Диланом, но и молчать с ним тоже было приятно. Она читала «Лотерею» с растущим чувством неизвестности, и когда дошла до конца, Дилан рассмеялся.
– “Ты читаешь с открытым ртом”, – сказал он. – “Концовка абсолютно неожиданная, не так ли?”
– “Это в самом деле так”.
– “Слушай”, – сказал Дилан. – “Я думал, что после того, как выпишу свои книги, пойду выпить чашку чая в кафе по соседству. Ты бы хотела тоже? Я имею в виду, ты не должна пить чай только потому, что я его пью. Ты можешь взять кофе или горячий шоколад”.
– “Чай звучит неплохо”, – сказала Милли. Этот день оказывался очень неплохим. На удивление.
Милли сотни раз проходила мимо «Ты и Я, Кофе и Чай», но никогда не заходила внутрь. Это было приятное место с открытыми кирпичными стенами, на которых висели картины местных художников. Сидя с Диланом за своими чашками, из которых шёл пар, Милли сказала: – “Думаю, я хотела бы когда-нибудь стать библиотекарем”. – Она никогда никому об этом не рассказывала. Она всегда боялась, что над ней будут смеяться.
– “Это было бы круто”, – сказал Дилан. – “Ты же любишь книги”.
– “Я люблю книги и люблю тишину”, – сказала Милли, попивая свой чай с бергамотом.
– “Ты также должна одеваться в стиле библиотекаря-гота”, – сказал Дилан. – “Ты могла бы уложить волосы наверх, надеть свои реактивные украшения, чёрное викторианское платье и такие старомодные очки, которые просто зажимаются на носу… как они называются?”
– “Пенсне?”
Дилан усмехнулся: – “Да, эти. И когда ты так оденешься и станешь шикать на людей в библиотеке, это будет пугать их до полусмерти!”
Милли рассмеялась, и она должна была признать, что ей было хорошо.
Школьные дни были лучше, когда она знала, что будет обедать с Диланом. Она могла провести утро, предвкушая встречу с ним, а вторую половину дня думать о том, что они сказали друг другу. Иногда она чувствовала себя немного глупо из-за того, что проводила так много времени, думая о парне.
Но Дилан был не просто каким-то обычным парнем.
Сегодня, когда она вернулась домой из школы, дедушка встретил её в загромождённой гостиной. – “Я подумал, что мы могли бы пойти сегодня вечером на школьный праздничный базар”, – сказал он. Вместо обычного кардигана он был одет в уродливый зелёный свитер, украшенный жутко улыбающимися рождественскими ёлками.
– “Праздничный базар это глупо”. – Милли закатила глаза. – “Просто кучка людей, продающих уродливые ёлочные украшения, сделанные из палочек от эскимо”.
– “О, мне всегда казалось, что базар вроде как был весёлым, когда я был учителем. В этом году на нём ужин чили, и ты можешь выбрать между мясным и вегетарианским чили. А ещё там есть буфет со всем, что только можно съесть. Задумайся над этими словами на минутку, Милли”. – Он сделал драматическую паузу. – “Всё, что только можно съесть. Печенье. Буфет”.
– “Ты в самом деле хорошо подготовился, не так ли?” – сказала Милли. Она никогда бы не сказала этого вслух, но то, как дедушка был так взволнован, было довольно мило.
– “Да. Я очень серьёзно отношусь к печенью”.
– “Это я вижу”. – вздохнула Милли. Может быть, в этот раз она даст старику то, чего он хочет. Они вдвоём почти не выходили из дома, и для него было бы хорошо побыть среди других людей. – “Ладно, пожалуй, я пойду, даже если это не в моём стиле”.
– “Отлично!” – сказал дедушка. – “Мы отправимся примерно через час”. – Он оглядел её с ног до головы. – “Может быть, ты наденешь что-нибудь, кроме чёрного? Что-нибудь, ну, знаешь, немного более праздничное?”
– “Не дави на меня, дедушка”, – сказала Милли. Она не могла поверить, что согласилась присутствовать на таком отстойном мероприятии. Но, может быть, там будет Дилан, которого заставили прийти, как и её, и они вместе посмеются над этим.
Школьные коридоры сверкали рождественскими гирляндами, и Милли не ошиблась, предсказав уродство выставленных на продажу украшений. Но вегетарианский чили был вкусным, и в буфете было впечатляющее разнообразие печенья, включая пряники, которые были её любимыми. После того, как они с дедушкой наелись досыта, она бродила по коридорам, делая вид, что смотрит на выставку поделок, но на самом деле ища Дилана.
Она нашла его в коридоре второго этажа. Но не так, как ей хотелось бы.
Дилан стоял перед ларьком, где продавались рождественские украшения в виде оленей, сделанные из леденцов. Но он был не один. Он был с Брук Харрисон, любезно симпатичной блондинкой, которая училась с Милли на уроках политики США. Дилан и Брук держались за руки и смеялись над какой-то личной шуткой так, будто были парой.
Милли прикусила губу, чтобы не задохнуться, развернулась и побежала по коридору и вниз по лестнице. Она должна была найти дедушку. Она должна была уйти отсюда.
– “Где же огонь, Дочь Дракулы?” – спросил её какой-то случайный мальчишка. Она даже не стала пытаться понять, кто это был. Все они всё равно были одинаковыми.
Она вбежала в столовую, оглядывая толпу в поисках уродливого рождественского свитера дедушки. К сожалению, многие люди были одеты в уродливые рождественские свитера.
Наконец она нашла дедушку за столиком с напитками, попивающим кофе и беседующим с парой других стариков, которые также были учителями на пенсии. Эти парни, очевидно, делали покупки в том же магазине уродливых рождественских свитеров, что и дедушка.
– “Нам надо идти” – прошипела Милли.
Дедушка обеспокоенно нахмурился. – “Тебе стало плохо или что?”
– “Нет, мне просто надо идти”. – Почему он не мог двигаться быстрее?
– “Хорошо, милая”. – Он посмотрел на других стариков взглядом, который, казалось, говорил: «Они такие эмоциональные в этом возрасте», а затем сказал: – “Увидимся позже, парни. Счастливого Рождества”.
В машине дедушка сказал: – “В чём дело, милая? Неужели кто-то в школе сказал что-то такое, что ранило твои чувства?”
Милли не могла поверить, что её дедушка может быть таким глупым. – “Никто в школе мне ничего не говорил, потому что никто в школе никогда мне ничего не говорит. Никому в этой школе нет дела до того, живу я или умерла!” – Она всхлипнула и потёрла глаза, пытаясь остановить поток слёз.
– “Я помню, что чувствовал себя так же, когда был в твоём возрасте. Я ни за что не вернусь в свои четырнадцать лет, даже несмотря на все те годы, которые мне предстояло прожить”.
Слёзы не останавливались. Милли смотрела в окно и старалась игнорировать дедушку. Он никак не мог этого понять. Никто не мог этого понять, особенно люди, которые были в восторге от рождественских свитеров, печенья и всех этих фальшивых счастливых вещей, которыми они заполняли свой разум, чтобы отогнать страх смерти.
Милли не боялась смерти. Прямо сейчас смерть казалась ей единственным другом.
– “Ого, да мы и впрямь придирчивы, не так ли?” – сказал голос. – “Для того, кто хочет получить конечный результат, мы ужасно суетимся по поводу того, как его достичь. Но есть ещё много вариантов. Я чувствую себя официантом, рассказывающим меню в шикарном ресторане. Разница, конечно, в том, что от одного меню у тебя будет еда. От другого меню ты будешь мертва”. – Низкий, грохочущий смех. – “О, я превзошёл сам себя. Хм… раз уж я заговорил о еде, то что насчёт кипячения? Знаешь ли ты, что Генрих VIII сделал кипячение заживо официальной формой наказания во время своего правления? Забавно, что они называют это кипячением заживо, потому что неизвестно, надолго ли ты останешься в живых. Но я мог бы легко залить свои внутренности водой, а затем использовать свои запасы энергии, чтобы поднять температуру выше, выше, выше. Сначала это будет похоже на приятную, тёплую ванну, но потом будет просто становиться всё жарче, жарче и жарче. Интересно, станешь ли ты красной, как омар?”
Милли с несчастным видом сидела за своим столом в столовой, зная, что обречена есть в одиночестве. Она открыла сборник ужасов, который выписала в школьной библиотеке. Книги, по крайней мере, всегда будут составлять ей компанию.
Но вдруг напротив неё сел Дилан, ведя себя так, будто абсолютно ничего не случилось. – “Привет” – сказал он.
– “Как ты можешь просто вот так сидеть напротив меня?” – сказала Милли. Он был очень непринуждённым, открывая свой кетчуп и делая маленькую красную лужицу на своей тарелке, просто как и всегда.
– “Как?” – растерянно сказал Дилан. – “Я сижу здесь каждый день”.
– “Я думала, ты захочешь посидеть с Брук”, – сказала Милли.
– “У Брук обеденный перерыв в другое время, не как у меня”. – Он рассеянно макнул наггетс в лужицу кетчупа и сунул его в рот.
Милли почувствовала, как гнев поднимается от самых кончиков пальцев ног. – “А что я такое? Твоя резервная копия? Её дублёрша?”
Дилан потёр лицо, как будто он был уставшим. – “Прости, Милли. Я стараюсь не отставать от сути; я правда стараюсь. Но в твоих словах нет никакого смысла”.
Милли не могла понять, как он мог быть таким глупым. – “Дилан. Я видела тебя. С ней. Вчера вечером на базаре”.
– “Ну? И что?”
Она никогда ещё не чувствовала себя такой раздражённой. – “Вы держались за руки. Вы явно были вместе”.
– “Ну? И что?” – повторил он. Но вдруг его лицо озарилось осознанием понимания. – “Постой, Милли, ты думала, что мы с тобой… встречаемся?”
Милли тяжело сглотнула и убедила себя не плакать. – “Ты заметил меня. Принёс мне книгу. Пригласил меня выпить чаю. Конечно, я подумала, что мы могли бы. В будущем. Я имею в виду, встречаться”.
– “Вау”. – сказал Дилан. – “Мне жаль, если я ввёл тебя в заблуждение. Я имею в виду, ты действительно замечательная и очень красивая и всё такое, но я никогда не хотел, чтобы ты думала, что мы нечто большее, чем друзья. Разве у тебя никогда не было друга, который был мальчиком, но который не был, ну знаешь, парнем?”
Ханна была единственной подругой Милли, но бросила её. Милли никак не могла поделиться этим фактом с Диланом. – “Конечно же был. Но Дилан, ты же говорил мне, что я была единственным крутым человеком, которого ты встретил в этой школе”.