Елизавета Шендрик
Сестры Бергет
– Спасибо, – тихо ответил и опустил окно машины.
Душно.
– Когда мама сказала, что на время переберется в родительскую усадьбу, я понял сердцем – она не вернется. А если бы потерял ещё и тебя… Мне незачем было бы жить.
– Как же мама?
– Мы с ней разводимся, – резко выпалил он, сжав руками руль и смотря перед собой.
– Давно пора.
– Я переложил твои таблетки к себе в бардачок.
– Они мне больше не нужны, но пусть на всякий случай лежат у тебя.
Он кивнул, но выглядел так, будто хочет что-то спросить, но не решается. Догадываюсь, что его гложет.
– Ты переживаешь, что я не поселюсь с тобой в холостяцкую берлогу и буду как Дора жить в хижине на опушке леса? Если такое когда-нибудь случится – поставить камеры не дам.
Отец ни с того ни с сего залился истеричным смехом. Может, не такие уж мы и разные.
– Ты напоминаешь мне Дору, – успокоившись, признался он. – Я вижу ее в тебе, как будто вы одной крови. Когда напишешь рассказ, ну или книгу, дашь почитать? Между прочим, все рукописи мамы проходили через меня до отправки в издательство. А однажды мы с ней сильно повздорили, и она назвала в книге козлика моим именем.
– Да ладно?
– Я в тайне от нее исправил в чистовом варианте имя на Исидор, и оно ушло в таком виде в издательство. Мама обозвала меня после этого «хитрющей жопой».
– И все равно давала читать рукописи самым первым?
– Ее позабавил мой поступок. Исидор в следующей книге встретил мальчика, который и забрал его к себе домой.
– Этот мальчик ты?
– Тоже так думал, но мама утверждала, что тот мальчик может быть похож на меня, но это не я. Сынок, так ты удостоишь меня чести прочитать твое творчество или нет?
– Удостою, мы же собираемся жить в холостяцкой хате.
– Эраст! Что стало с твоей речью? – веселым голосом спросил он.
– Перестал притворяться, заводи машину, есть одна девушка перед которой мне нужно извиниться, я покажу куда ехать и даже не думай меня подкалывать.
– Откуда в тебе столько от Доры, – шепотом произнес отец, грустно улыбнувшись.
Вероятно, я бы расстроился, если бы они не выглянули попрощаться. В отражении бокового зеркала, Ингрид махала мне рукой, держа на руках Миру. И выглядела как самый красивый ребенок в мире. Дора, стоявшая позади нее, провожала нашу машину взглядом.
Ты не успела вернуть их обратно или не хотела.
И я тоже пока не готов тебя отпустить.
Мы припарковались рядом с кафе, предупредив отца, что я ненадолго, выбежал из машины и быстрым шагом дошел до магазина. По-мальчишески разволновался до легкой дрожи в теле. Только я потянулся открыть дверь, сзади меня раздался Верин голос:
– Здарова, хрюндель, – прозвучало грубо.
– П-привет.
– Че пришел?
– К тебе, очаровательная ты моя, – сказал куда нежнее, чем ожидал. – Прости меня.
Уверенно положив руку на ее талию, притянул к себе, взял за подбородок и поцеловал в губы. Я бы понял, если бы она меня оттолкнула, наорала и дала пендаля, но Вера запустила пальцы в мою шевелюру, позволила углубить поцелуй. Это было так головокружительно. У меня перехватило дыхание, сердце беспорядочно затрепыхалось. Я прижал ее к себе и с губ сорвался легкий стон.
– Это еще че?
Нас прервал недовольный мужской голос. Нехотя оторвавшись от Веры, я смерил его злобным взглядом, но не выпустил ее из своих объятий.
– Это не то, что ты подумал, – начала оправдываться она, скинув с себя мои руки. – Дима, я все объясню.
Ха, бугая в камуфляже зовут значит Дима.
– Ты встречаешься с ним? – решил уточнить, перед тем как сделаю следующий шаг.
– Н-нет.
– Слышь, – обратился он ко мне, – тебе кто разрешил лапать мою телку?
– Телка – это молодая корова, а ты не образованное чмо!
Я со всей силы вдарил ему с кулака в челюсть. Адски больно, но того стоит. Он пошатнувшись, накрыл ладонью рот. Вера кому-то молилась, говоря: «Божечки, господи мой!» Закрыла собой меня.
– Дима, не надо. У него бо-бо с головой. Нельзя таких колотить!
– Да я убью его! – грозно заорал он.
– Дима, нет!
Вера выкинула руки в стороны. Какая она все-таки отважная.
– Не трать свою жизнь на отбросов, ты достойна лучшего, – прошептал ей в ухо, не отрывая глаз от Димы, лицо которого перекосилось от гнева.
– А ты, ты отброс?
– Я принадлежу «люменам».
Поцеловав ее в щеку, стремительно зашагал от них прочь, ощущая себя победителем, сошедшим с ринга. Это мой триумф!
В машину я сел в состоянии легкости и полета. Отец окинул меня удивленным взглядом и откашлявшись заговорил:
– Не буду спрашивать, что это сейчас было, но ты меня впечатлил.
– Твой сын стал мужчиной, папа. – Похлопал его по плечу, широко улыбаясь.
– У тебя губы в помаде. – Он на себе показал где.
– Я сотру ее, но попозже.
– Делай как знаешь.
Папа нажал на педаль газа, и когда мы отъезжали от кафе, я резко приподнялся с места и вылез в окно. Крикнул Вере, что буду скучать, а она в ответ: «Не забывай про меня!» Папа посмеялся, сказав прямо-таки с любовью: «Мой сын».
Любуясь в боковом зеркале своим отражением, я прокручивал в голове все, что со мной случилось с момента, как я приехал к дому Дору и до того, как подарил первый поцелуй Вере и удар Диме.
Дора, ты говорила, что счастье – миг короткий и можно засомневаться было ли оно вообще, но знаешь, его можно запечатлеть на бумаге. И это «счастье» будет длиться вечно.
И ты будешь жить на страницах моих книг. Мы там переделаем все, что не успели в этом мире. Скажем друг другу все, о чем так долго молчали.
Ты никогда не состаришься, а я не стану взрослым.
Нашими частыми гостями станут Мэри и Луиза Бергет вместе с Мирой.
И когда не останется никого, кто мог бы нас помнить – наша история не закончится. Она будет жить в сердцах тех, кому мы стали дороги.
