Сергей Владимирович Еримия
Пленники острова Стримов
Глава 8. А что если это призвание?
Лишь только на мониторе моего ноутбука отчетливая и контрастная появилась первая фотография маяка, в меня вселился демон рабочего энтузиазма. Честно, сам себе поражаюсь! Просто жуть, до чего захотелось увидеть, как в реальности, будто вырезанная острыми ножницами из древней фотографии, над островком возвышается величественная башня, как на ее вершине горит, призывно подмигивая, путеводный свет! Удивительное чувство, странное, непостижимое. Переполняющее меня неуемное желание работать грозило выплеснуться через край, разрасталось оно во мне, крепло с каждой секундой…
Любопытное явление – процесс зарождения рабочего настроения. Впервые мне удалось наблюдать подобное чудо, да еще и в самом себе, при этом как бы со стороны. Но это не моя заслуга, это все Витька. В разгар очередного митинга у пристани он схватил телефон, что-то пробормотал в трубку, отмахнулся от рабочих, вернулся в домик, кивнул мне, взял, почти вырвал из моих рук ноутбук, воткнул в него провод, спускавшийся с крыши нашей хижины. Немного поколдовал с настройками, сказал, точнее прокричал:
– Серега, тут посылка, это по твоей части, разбирайся! Я позже подойду, дела у меня, голову надо открутить одному умнику. Не поверишь, до чего они мне все надоели…
Из крупных кубиков на экране формировалось изображение. Медленно собиралось оно, неспешно. Минут пять прошло не меньше, и вот в нагромождении цветных фрагментов можно было разглядеть нечто, отдаленно напоминающее башню. Еще минуту не происходило ничего, но вот кубики начали дробиться, рассыпаться на частички меньшего размера. Картинка становилась четче, изображение ярче, мое нетерпение острее. Воображаемая волна энтузиазма поднималась над головой, готовая накрыть, захлестнуть, сбить с ног меня, начинающего эксперта в маячной области. Она росла с каждым мгновением, мое напряжение возрастало, глаза не могли оторваться от монитора, пальцы дрожали, зависнув над клавиатурой, да и сам я весь дрожал. Нетерпение плюс предвкушение – убийственный коктейль.
Вот уже половина картинки прорисована с максимальной четкостью. В центре изображения линза на верхушке башни, в ней вспышкой застыл отблеск, то ли солнце, то ли лампа. Вот еще четверть картинки открылась, еще совсем немного и можно будет увидеть основание. Волна, мощнейшая волна энтузиазма подкатывала ближе. Она уже не просто была рядом, она нависала надо мною, я ощущал ее физически, еще мгновение, одно мгновение и…
– Не знаю, что тому виной, но интернет у нас такой скоростной, что право слово быстрее самому в архив слетать, нежели дождаться пока фотография к нам доберется… – воображаемая волна энтузиазма, что подбиралась ко мне, превратилась в массивный силуэт друга. Оказывается, это Витька нависал надо мною, а я-то думал воодушевление с энтузиазмом! Хотя, одно другому не мешает… – А вообще ничего, мне нравится. Жаль он и на фотографии слегка разрушен, но это лучше чем вообще ничего…
Я мысленно согласился с другом, продолжая пожирать изображение глазами. Нет, ну о чем тут спорить, да и зачем! Как бы там ни было и что бы ни служило стимулом для моего рабочего настроения, мне все нравилось. Нравился пейзаж, башня, отблеск света на линзе. Неизвестный, как минимум мне, фотограф снимал с воды, причем с таким расчетом, чтобы весь островок целиком попал в кадр и при этом отчетливо, во всех деталях был виден маяк. У него, незаслуженно забытого, получилось.
Очень красивый снимок. Окаймленный золотистым песочком, покрытый густой зеленью островок (жаль, яркие цвета – лишь плод воображения, снимок, увы, черно-белый). Над ним, словно две башни, возвышается верхушка скалы и рядом с ней, немного выше ее, маяк. У основания маяка, более того, являясь неотъемлемой его частью, виднеется полуразрушенный каменный домик. Небольшой он, симпатичный, будто игрушечный. Отчетливо виден фасад – стена с двумя окнами в ней, фрагмент кровли. Двускатная крыша, островерхая, просто вершина горы в миниатюре. Домик смотрителя, не иначе. Должен же был кто-то присматривать за механизмами, обеспечивать работу устройств, заправлять лампы. Конечно, так и было, ведь не существовало в ту пору никакой автоматики…
К фотографии прилагались несколько эскизов поворотных механизмов или подъемников, а еще какой-то документ, содержимое которого так и осталось тайной для нас обоих. Маловато информации. Но это не сильно меня волновало. Недостаток данных компенсировал энтузиазм. Мне страшно захотелось воочию увидеть башню, возвышающуюся над островком, полюбоваться светом на ее вершине, зажечь его самому, все прочее было неважно.
Это реальная цель, а для ее достижения надо было просто начать работать.
Не откладывая дело в долгий ящик, я снова взобрался на верхушку маяка. Теперь уже не просто так, теперь исключительно по делу. Тщательно измерил высоту, ширину башни, толщину сохранившихся стен, расстояние между каждым, условно обозначавшим этаж, окном. Изображая заправского верхолаза, привязал себя к трубе, служащей основой лестницы, повис снаружи строения и внимательно обследовал кладку. Рассмотрел каждый камешек, удивляясь тому, каким чудом они до сих пор держатся. Потрогал руками фрагмент сохранившейся штукатурки. Попытался снять покрывавший ее слой грязи и копоти, чтобы добраться до оригинальной краски. Ничего из этого не вышло, я лишь надышался пылью, да хорошенько расцарапал обе руки.
Пользуясь исключительно языком жестов, я объяснил рабочим, чтобы те не ограничивались тропкой, ведущей к маяку, а расчистили всю верхушку холма. Подсознательно я ожидал продолжительных споров и бесконечных расспросов, митингов, как те, что не утихают у пристани, но нет, обошлось. Уже к вечеру моя просьба (или все-таки распоряжение?) была выполнена. Холм был очищен, на нем не осталось ни деревца, ни кустика, я же получил возможность тщательно обследовать всю интересующую меня территорию.
Сразу, стоило лишь присмотреться, я сделал открытие. Почти настоящее открытие. Я нашел часть фундамента, основание домика смотрителей. Был все-таки домик! Конечно, я это и раньше знал, но одно дело фото, а совсем другое ровный строй камешков, большей частью скрытых под толстым слоем почвы.
– Вот теперь можно не сомневаться в том, что я действительно эксперт! – крикнул я и довольный потер руки.
Громко получилось. Похоже, я испугал рабочих. Во всяком случае, заинтриговал. Они замерли все как один и удивленно посмотрели на меня. Я пожал плечами, кивнул, пытаясь подбородком обвести территорию у маяка, тем самым пояснить, в чем причина столь эмоционального проявления чувств. Скорее всего, меня не поняли, но это было не столь важно. Важно то, что я понял – теперь мне придется восстанавливать не только башню, но и домик смотрителей. Что из этого следует? Честно говоря, не знаю. Просто работы прибавилось, только и всего…
Методично прощупывая почву импровизированным щупом – заостренным металлическим прутком, я составил план здания. Взялся за лопату и сам очистил фундамент, игнорируя удивленные взгляды и перешептывания рабочих. В углах забил колышки, натянул красную пластиковую ленту, отошел в сторону осмотреться, полюбоваться.
Как оказалось, обслуга маяка жила скромно. Смотрители теснились в двух небольших комнатках. В первой находился и вход в башню. Хорошее решение, не было надобности выходить наружу, что удобно ночью, а более всего в случае непогоды. Правда таковой я еще не видел, но ведь не прошло и недели с момента моей высадки на остров! Вряд ли этот клочок суши настоящий тропический рай, должна быть плата за тепло, за экзотику, за вечную зелень: ураганы, торнадо, еще что-то в этом роде…
– Да, это действительно правильное решение! – кивнул я своим мыслям и десятку рабочих, которые все еще с любопытством посматривали на меня. – Очень удобная планировка, пусть какой бы ураган ни бушевал за пределами помещения, маяк будет функционировать, выполнит он свою основную функцию. Зажжется свет вовремя, вовремя погаснет. Нет, это действительно здорово, надо ведь еще учитывать и время, когда маяк был построен. Тогда об электричестве и не мечтали. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что в качестве источника света использовались обычные свечи, в лучшем случае, ацетиленовые лампы. Точно так, даже и не сомневайтесь! Как сейчас вижу – огромные светильники, в которых ярко пылает газ. К ним прилагается поворотный механизм с гиревым приводом, все это дело плавает в луже ртути, играющей роль подшипника. Заводится механизм вручную, обслуживание, регулировка, все своими руками. К тому же за этим хозяйством следить надо, настраивать, контролировать. Что тут скажешь, маячникам давно минувших дней не позавидуешь…
Будто отвечая на мои слова, рабочие дружно загалдели, переглянулись, почему-то низко поклонились мне, повернулись и плотным строем направились вниз, туда, где их коллеги под руководством Витьки делали разметку под котлован будущего фундамента виллы. Я же дружески улыбнулся и помахал им вослед. Подумал, что улыбки недостаточно и громко выкрикнул: «Спасибо!» Нет, не думаю, чтобы они меня поняли, просто это внимание. Им приятно, да и мне, как бы тоже.
Открытие, пусть даже оно и не являлось таковым, меня обрадовало, можно сказать, окрылило. Настолько сильно, что вместо того, чтобы вечером как обычно напиться за компанию с Витькой, я ограничился одним лишь (весьма скромным!) бокалом коньяка. Друг и не думал на меня обижаться, он только посмотрел с ухмылкой, укоризненно покачал головой, я же в ответ пожал плечами, нет, что тут скажешь, наверняка я достиг того уровня душевного состояния, когда для хорошего настроения не нужны дополнительные стимуляторы. Отличное, скажу я, состояние. Не припомню, чтобы у меня подобное бывало раньше.
Как оказалось, это еще не все. Пик отличного настроения припал на следующее утро, когда нам передали очередную порцию информации. К письму были прикреплены несколько фотографий, сделанных с разных точек, но главное – были чертежи. Самые настоящие чертежи, башня на них с указанием размеров, с условными обозначениями. Пусть обозначения это лишнее, я мало что в них понимал, но размеры это просто предел мечтаний. Жаль, не все удалось разобрать, но ведь для этого есть логическое мышление и калькулятор. Имея начальные знания в области геометрии можно запросто вычислить недостающие значения, получить необходимые размеры, правда, это несложно! Для этого достаточно даже моего толком не домученного высшего образования.
– До чего же обидно, что из того, что на чертежах написано, я ничего не понимаю! Но мы ведь разберемся? Совместными усилиями… – кивнул я Витьке, тот рассеянно кивнул в ответ. – И еще, я так подозреваю, на этом листе указана последовательность цветов на башне, разноцветный он, полосатый. Не знаешь? Ладно, у местных попробую спросить. Пока же просто постараюсь собрать воедино то, что можно разобрать…
Как-то раньше я был уверен, что черчение это не мое. Заблуждался! Думал, не умею я чертить, потому и пытаться нечего, вот и не пытался, а тут меня буквально понесло! Да так понесло, что и не остановить.
Откопав среди оставленных нам припасов несколько листов ватмана, с десяток карандашей, к ним циркуль да линейку, я погрузился в пучину искусства точного отображения реальности на бумаге. С первой же секунды это дело меня настолько увлекло, что даже ночью несколько раз подскакивал, выбирался из спального мешка, в свете фонарика хватал калькулятор, начинал пересчитывать размеры. Обязательно находил ошибку, исправлял. Засматривался на свое творение, любовался результатами своей работы. Видел маяк, разукрашенный яркими красками, погружался в размышления на радость местным кровососущим насекомым. Вздрагивал, слыша язвительные замечания полусонного друга, отмахивался от них, как от назойливых комаров. Потом, осознавая, что нет на мне живого места, заставлял себя забраться в мешок, спрятаться от кровососов. От них скрыться несложно, а вот от своих мыслей, увы!
Лишь только наступало утро, сквозь дымку проглядывало солнце, я уже был на ногах. Не успев умыться и хоть немного проснуться, я бросался к своему чертежу, погружался в волшебный мир линий, штрихов, цифр и выносок. Я так увлекся, что даже потерял счет времени. Нет, с одной стороны это хорошо. Все-таки оплата у меня посуточная, но дело даже не в этом – увлекла меня работа, поглотила. Чертил, исправлял, переделывал…
Так, работая то днями то ночами, я, пользуясь имеющимися в моем распоряжении данными, создал подробный чертеж башни. Несколько раз пересчитал размеры, убеждаясь в правильности расчетов. Уже на основе собственных «трудов» сделал несколько эскизов для работы. Выделил основные направления, набросал план реконструкции.
Исключительно для того, чтобы увидеть результат в объеме, я попытался изобразить изометрическую проекцию. Не могу сказать, что она удалась, но это первый опыт, первый блин, так сказать…
С того момента, когда мы проводили шефа, прошло недели две, может чуточку больше. Многое с тех пор изменилось. Рабочие наши, начинавшие лесорубами, переквалифицировались в землекопов, после в портовых грузчиков (сразу после того, как был построен причал, один за другим начали прибывать суда, груженные стройматериалами, техникой), а уже после этого стали самыми настоящими строителями.
Скоро, очень скоро, блаженная тишина, которая нежила меня, успокаивала и убаюкивала, сменилась шумом и грохотом стройки. Несколько солнечных батарей, мощности которых было достаточно на первом этапе работы, уже не справлялись со своими обязанностями. Их оставили, но работали они исключительно на «офис», на меня и Витьку, людей, которым нужно электричество, но не в больших объемах. Для удовлетворения потребностей строителей и строительной техники были установлены и запущены сразу два мощных дизельных генератора, чей оглушающий рев не стихал ни днем, ни ночью. Первое время громкие звуки не нравились местным пернатым, особенно чайкам, которые пусть и не были самыми тихими созданиями на земле, предпочитали свой гам дикому рычанью порождений человеческой цивилизации. Но скоро и они смирились, все смирились…
Вследствие круглосуточного дизельного грохота я немного растерял недавно обретенную способность высыпаться. Зато благодаря ему же, стройка не прекращалась ни днем, ни ночью. Рабочие трудились круглые сутки. Очень скоро начали просматриваться очертания будущей виллы. Казалось, лишь несколько дней напряженной работы, а уже стояли стены первого этажа, скрыты под железобетоном подвальные помещения. Еще совсем немного и можно будет представить, каким будет здание, как впишется оно в ландшафт тропического островка.
Но это ладно, пусть любое строительство вещь занимательная, процесс постройки виллы меня нисколько не интересовал. Это Витькина работа, и он с ней довольно-таки хорошо справлялся. Я же сутками пропадал на «своем» объекте. Радовал меня видимый прогресс в постройке маяка. Еще бы, ведь рабочим удалось, не без постоянных ссор и малопонятных мне требований сложить домик смотрителей маяка. Удивительно быстро у них получилось, прошло лишь несколько дней и на меня смотрело пустыми глазницами оконных проемов именно то здание, которое было на фотографии. Выросли новые стены, опираясь на изначальный, исторический, фундамент. Еще немного и над ними появилась крыша с крутыми склонами. Чем был крыт домик изначально я так и не узнал. Решил остановиться на черепице. Насыщенно-красная, она отлично дополняла экстерьер всего строения и гармонировала с ярким тропическим пейзажем.
Параллельно возведению дома шла работа и над башней. Верхнюю ее часть, без малого треть, разобрали. Каждый камень, который можно было расшатать и вынуть, расшатали и вынули. Я собственноручно помечал каждый из них, отмечал на эскизе его место и лишь после этого давал команду спускать вниз. Первое время строители с недоумением смотрели на меня, а после того, как я жестами объяснил необходимость уложить каждый камешек на его прежнее место, смирились. Еще некоторое время перешептывались они, поглядывали на меня. Думаю, им не совсем было понятно, в чем смысл укладки камней на прежние места, ведь все они одинаковые, да и я, если честно, сам этого не понимал, просто хотелось как можно точнее восстановить прежний облик сооружения…
Постепенно начался обратный процесс. Восстановление. Тогда я и вовсе перестал спать. Старался уследить за всем, старался проконтролировать каждого своего подчиненного, убедиться в том, что камни возвращаются на свои места. Странное дело, но мое присутствие на строительной площадке не раздражало рабочих, наверняка они просто смирились, а со временем и вовсе начали принимать за своего. А что, я ведь не просто командовал, я мог и камень подать, и раствор поднести…
Быстро шло время, казалось, только утро наступило, только солнце взошло и вот уже клонится день к закату. В такие часы я, вспоминая бизнесмена-романтика Константина Михайловича, спускался вниз, уходил на берег, выбирался на пирс и ждал момента, когда солнечный диск опустится на верхушку башни. Смотрел на путеводный огонек, что горел на маяке, смотрел и представлял тот день, когда над островом можно будет зажечь свет. Не простой свет, а свет самого настоящего маяка!
Работа шла, облик островка менялся. Но менялся не только он, мы менялись. С каждым днем я все отчетливее замечал, что понимаю рабочих. Нет, я еще не заговорил на их языке, да и они не выучили русский, просто постепенно я запоминал слова. Одно, другое, к ним прибавлялись жесты, которые тоже становились понятными. Радовал и встречный процесс – рабочие начинали понимать меня. Это было очень даже кстати в те частые дни, когда наш единственный переводчик, Пак Искандар Буана, покидал остров. Это случалось достаточно часто, так как на него взвалили дополнительные обязанности. Он стал, как сказал Витька, «первым заместителем по поставкам».
В любом случае понимание это хорошо. Казалось, еще немного и мы сможем полноценно общаться, только, если честно, подобная перспектива меня не радовала. Я был практически уверен, если строители догадаются, что их понимают, количество разнообразных требований возрастет многократно. Но даже если и так, понимание должно быть, с ним и дело спорится, и результаты работы видны. А иначе, иначе будет у нас не постройка маяка, а сооружение Вавилонской башни, со всеми вытекающими последствиями.
Единственным человеком, которого не коснулись изменения, так сказать, лингвистического плана был третий наш товарищ – Димка. Мало того, что он практически не показывался на поверхности, оказалось, он довольно сносно владел одним из диалектов индонезийского языка. Помню, в момент отсутствия переводчика обступили меня помощники, и давай напирать! Я хоть и понял несколько слов, да все не мог сложить полную картину. Тут Димка показался. Я искренне удивился, как он быстро все разъяснил, что мне, что местным… товарищам. Честно, я даже хотел к нему на курсы языка записаться, в целях повышения образованности, но он лишь отмахнулся да снова сбежал в свои подземелья.
Глава 9. Приближается буря
Маяк рос буквально на глазах. Скоро он сравнялся по высоте с наивысшей точкой острова. Еще совсем немного, всего несколько рядов камня и стройка «выйдет на проектный уровень». Но уже сейчас живописная башня вместе с дополняющим ее оригинальность домиком смотрителей притягивала взоры, радовала глаз. В результате постоянного созерцания всей этой рукотворной красоты в моем сознании устойчиво закрепилась идея. Страшно захотелось повторить то, что сделал неизвестный фотограф в давние времена – выйти в море, найти место, откуда снимал он и создать точную копию того снимка, с которого началось восстановление. Благо, это несложно. В наши дни для того, чтобы сделать фотографию, не нужны химикаты и оборудование, достаточно более или менее приличного телефона. С этим проблем не было, а потому слегка бессмысленное желание быстро переросло в решение. Сделаю! Только это будет позже, когда строение достигнет должного уровня завершенности.
В один из жарких безоблачных дней на прямоугольную площадку у причала, специально расчищенную и залитую бетоном, сел первый борт. Конечно же, пилотом был Сашка, а его железной птицей – видавший много чего на своем веку вертолет. По обыкновению довольный собой и жизнью в целом, пилот крепко пожал каждому из нас руку и, отказавшись от предложенной нами, неимоверно гостеприимными хозяевами, рюмочки за встречу, за прилет, и просто за удачу, указал на большой деревянный ящик. Авторитетно кивнул:
– Вещь неимоверно ценная. Даже не так, она, я бы сказал, бесценная! По такому случаю предлагаю взяться дружно, ухватиться со всей силой и совместными усилиями…
Трудно с ним не согласиться – содержимому ящика не было цены. Именно так, внутри находилось сердце маяка – линза Френеля. Серьезная вещь, собранная из нескольких тщательно отполированных стеклянных фрагментов яйцеобразная конструкция. На каждом фрагменте, вручную, с неимоверной точностью, вырезаны концентрические кольца, поверхность тщательно отшлифована. Все: глубина бороздок, углы, толщина, даже химический состав стекла, все предварительно высчитано специалистами. Все рассчитано, все оптимизировано для того, чтобы свет от источника, помещенного внутрь, выходил ровными, параллельными лучами.
Я не удержался, заглянул внутрь ящика, коснулся полированного стекла. Закрыл, чувствуя, как дрожат руки, покачал головой. Ничего не попишешь, у богатых свои причуды! Трудно даже вообразить в какую сумму обошлась эта покупка, а ведь можно было запросто без нее обойтись! Да, бесценную линзу можно было заменить маленьким полупроводниковым излучателем, дешево, что называется, и сердито, правда, нет в нем той исторической точности, нет тех ощущений, которые получаешь, глядя на свечение отполированного вручную стеклянного шара. Выбор был за шефом, вот он и выбрал, сказал – все должно быть по-настоящему, нам же оставалось лишь воплощать его слова в жизнь! Воплощать и радоваться, что поворотные механизмы будут современные, автоматические, лампы электрические. Не придется дрожать, опасаясь взрыва или пожара, не говоря уже о ртути, парами которой можно было бы запросто надышаться.
Сгружали ценность вчетвером: Сашка, Витя, я и Дима благо он как раз в это время выбрался на поверхность пополнить запасы. Дабы уберечь линзу от всяких любопытствующих, в первую очередь, от меня самого, мы запрятали ее в самое надежное с моей точки зрения место на острове – в башню маяка, в нижнюю ее часть, в нишу под лестницей. Сознаюсь, сначала у меня была мыслишка поднять ее наверх, поставить, посмотреть со стороны, как все будет выглядеть. Хорошо, что дальше идеи дело не пошло…
Работа вышла на финишную прямую, увлекшись своим детищем – маяком, восстающим из руин, предвкушая скорую церемонию «первого включения», я не замечал перемен. Не ощущал напряженности, витающей в лагере рабочих. Не замечал обеспокоенных взглядов, в которых проскальзывали отблески страха, не догадывался, что приближается нечто страшное, по меньшей мере, пугающее.
Казалось, что случилось? В чем суть проблемы? Что тут непонятного, удивительного, подозрительного? Судно! Всего лишь одинокий кораблик, остановившийся в виду острова. Старый изрядно изъеденный ржавчиной сухогруз. Настолько старый и настолько ржавый, что даже наши новые и мощные бинокли не позволяли разглядеть его названия. Будто и не было его вовсе, будто время постаралось, убирая с бортов мельчайшие намеки на индивидуальность. Во всем остальном – обычный «морской грузовик», лишь рыжий налет окисла вместо краски. Мрачно, конечно же, но бывает и такое. Всякое бывает, какой только металлолом не бороздит моря и океаны…
Остановился в виду острова? Да, ну и что? Все просто, все понятно, даже я успел заметить, что не так уж и далеко от нашего островка проходит весьма оживленный морской путь. Много кораблей, практически караваны судов денно и нощно следуют своими путями, движутся по линиям, вычерченным штурманами. Легко догадаться, что далеко не все они новые белоснежные красавцы-лайнеры. Чаще всего это «рабочие лошадки», к тому же не только ухоженные, загнанные, они вовсе не редкость. Стоит ли удивляться, если сошла одна такая «лошадка» с дистанции, остановилась на вынужденный ремонт.
Ничуть не странно это, да и не удивительно. Ведь и раньше, стоило только оторваться от работы, взглянуть на горизонт – невозможно было отвести глаз. Постоянно изо дня в день медленно двигались суда, одно, два, в хорошую погоду можно разглядеть целый десяток. Разные они: красивые и не очень, яркие и блеклые. Огромное количество корабликов успел я увидеть за время пребывания на острове. В основном это были большие издалека и наверняка огромные вблизи контейнеровозы. Медленно шли они, величаво, следовали друг за дружкой, будто караван в пустыне, везли ценные грузы, развозили товары по всему миру. Частенько виднелись танкеры, слегка округлые, ярко-красные, пузатые, соревнуясь с ними в размерах, покачивались на волнах сухогрузы. Множество кораблей, большей частью аккуратные, ухоженные они, но некоторые действительно мрачно-запущенного вида точно как этот!
Особая статья, особое наблюдение. Несколько раз мне удавалось разглядеть сияющий отраженными лучами солнца просто бриллиант, лежащий на синем бархате спокойной морской глади, круизный лайнер. В такие моменты особенно остро хотелось забросить всю работу, поддаться мечте и оказаться на его борту. Окунуться в пучину безделья океанского круиза, насладиться отдыхом, набраться впечатлений от новых, неизведанных, посещенных впервые, стран и городов. Мечты, пока несбыточные мечты…
Как-то очень быстро я привык к новому «украшению» морского пейзажа. Не обращал на него внимания, не до того было. Пожалуй, все бы и дальше так продолжалось, до самого, что называется, критического момента, но вот в одно прекрасное утро нас разбудили. У «дверей» нашего легкого жилища собралась целая делегация. Рабочие шумной толпой собрались у входа. На этот раз они не кричали, ничего не требовали, просто шептались, только громко, а от того зловеще.
Увидев меня, просители на мгновение замолчали, а после дружно загалдели. Я покачал головой, все-таки я не настолько продвинулся в изучении местных диалектов, чтобы их понимать. Но в этот раз мы были втроем, как раз прошлым вечером Дима выбрался из подземелья, заночевал на поверхности, как оказалось очень даже кстати…
– Если отбросить ряд специфических оборотов, неподдающихся переводу, они говорят, мол, корабль тот неспроста появился. Говорят, нехорошее это судно, – зевая без остановки и часто пожимая плечами начал переводить Димка. – Почему нехорошее? Не знаю, думаю, они и сами того не знают. Нет, а чего ты от них хочешь? Они ведь институтов не кончали, более того, ни писать, ни читать толком не умеют. Все их познания, основа мировоззрения – истории, которые передаются из поколения в поколение. Может, где-то, когда-то…
– Ты хочешь сказать, что у их народа существует придание о проклятом сухогрузе, чье появление влечет за собой несчастья? – хихикнул Виктор, добавляя в чашки с утренним кофе внушительную порцию оставленного нам в дополнение к провизии коньяка.
– Почему сразу о сухогрузе! Легенды, они ведь как люди: растут, развиваются, меняются. Вполне может быть, что фигурирует в местной мифологии некий «Летучий голландец». Конечно, парусником он раньше был, а то и вовсе пирогой, но это давно было, а вот теперь времена изменились, он и трансформировался в… «Летучий сухогруз», – в тон ему ответил Димка. Он с подозрением понюхал переданный ему напиток, мрачно покачал головой, попробовал, демонстративно выдохнул, улыбнулся. – Ладно вам, не берите в голову то, что там не нужно. Давайте завтракать, а после я разыщу друга нашего, Искандар Буана, он товарищ понимающий, может, что полезное сообщит, не зря же к его имени Пак добавляют, уважают, значит…
– Правильная идея, – подключился к разговору и я, – надо его найти, его хоть понять можно. А вообще интересная ситуация складывается, есть что-то в ней увлекательное, странное. Просто-таки приключением попахивает, вот только непонятно, нужны ли нам подобные приключения?
Это я о том, что еще двумя днями ранее несколько раз пытался связаться с экипажем сухогруза по радио. Оно и понятно, мало ли что, вдруг у людей поломка, может, помощь какая нужна. Старался я, вызывал, все доступные частоты использовал, но ответа так и не дождался. В общем, израсходовал весь свой запас английских слов, в попытке достучаться до того, с кем пытаюсь поговорить, а толку никакого…
Наверное, из-за того что Димка упомянул имя уважаемого нами и рабочими индонезийца, митинг у наших дверей быстро закончился, успокоились «парламентеры», разбрелись по рабочим местам. Да и дальше все было спокойно. Несмотря на все утренние волнения, день прошел быстро, точнее промчался, как и все предыдущие – в работе, в делах, в заботах. Погода поспособствовала результативному труду. На солнце наползла полупрозрачная тучка, сгладила огненное дыхание раскаленного светила, добавила свежести и одарила предчувствием скорой перемены погоды.
Предчувствия не обманули. Вечером, лишь только солнце погрузилось в пучину, лишь только погасла большая часть небосклона, налетел ураган. Громко и злобно взвыл ветер, обрушившись на островок всей своей мощью. Наклонил он пальмы, что окружали нашу хижину, заскрипели они, намекая на то, что стихия не уйдет, пока вдоволь не натешится. Вслед за пальмами закачался и наш хиленький домик. Небольшое усилие, легкое дыхание урагана и невесомая крыша взмыла ввысь, поднялась в небо, покружила и скрылась в ночной мгле. Пользуясь отсутствием кровли, ветер принялся забрасывать нас незрелыми кокосами. Они падали вокруг, будто гранаты, ломали мебель, пытались пробить бамбуковый пол.
Будучи наиболее опытным, Димка среагировал первым. Все-таки эта экспедиция у него далеко не первая. Привык он к вспышкам гнева околоэкваториальной природы. При первом же ударе стихии он буквально вылетел из своего мешка, спрыгнул вниз, предварительно растолкав новичков: меня и Витьку. Все трое мы заползли под домик, забились в дальний угол под защиту не особо прочного деревянного пола. Вслед за ветром хлынул ливень, пусть его ручьям бамбуковый щит не преграда, но вода не кокосы, ее пережить можно…
– Тут ничего не поделаешь, надо просто смириться, – глубокомысленно изрек Димка, – это расплата, расплата за вечное лето…
