Сергей Ветер Северный
ПО ЛИНИИ Е
Азира вскрикнула. Я мгновенно среагировал: развернулся и поймал падающую на меня графиню.
– Здесь ужасная дорога, кажется я сломала каблук, – пожаловалась моя ученица.
Я помог ей подняться и как ни в чем не бывало продолжил.
– Наш побег с сестрой для Тамары оказался страшным ударом и предательством. Она больше ни в кого не влюблялась и ничьих ухаживаний не принимала. И с той силой, с которой она меня любила, стала ненавидеть. Месть отравила её сердце, и в него проникли черные тени. Моё же счастье было быстротечным: любимую унёс загадочный недуг. Эта вина до сих пор лежит на моих плечах, – за время рассказа я еще несколько раз ударялся плечами о стены.
Мы шли по пустой улице, я намеренно свернул в этот переулок, зная, какой предстоит разговор.
– Рад, могу я Вам задать ещё один вопрос? – спросила Азира после недолгого молчания.
– Что ж, извольте.
– Почему Тамара сказала, что Вы не верите в любовь?
– Это не совсем верное утверждение, дорогая ученица. Я верю в любовь к любимому делу, в любовь к друзьям, в любовь к хорошей еде или искусству. Но я не допускаю со своей стороны любви к девушкам, тем более нетленным. Но это уже тема для другого большого разговора. Давайте я приведу свое пальто в порядок, Вы пообедаете, и… – я достал часы – и ровно в 16.00 мы отправимся в картинную галерею.
II
Мы шли по длинному коридору картинной галереи. На полу был расстелен зелёный ковёр, на стенах расположились полотна художников, а на потолке через каждые десять шагов висели позолоченные люстры.
– Дорогая ученица, я рад, что к Вам вновь вернулось спокойствие. Надеюсь, Вы осознали, что страх ожидания проблемы наносит больше вреда, нежели встреча с самой проблемой. Да, Тамара владеет магией тени и способна творить страшные вещи, но борьба с этим соперником сделает Вас сильнее. Главное – раздобыть туза в свой рукав.
– И как же я его раздобуду? – поинтересовалась Азира.
– Как это ни парадоксально, милый друг, но лишь во встрече с трудностями и своими страхами Вы обнаружите свой талант. А до тех пор имейте при себе это, – я вручил графине пузырёк с прозрачной жидкостью.
– Что это такое?– девушка с любопытством смотрела на жидкость.
– Тамара – мастер тени, но её колдовство не выдержит мощной вспышки света. Если Вы разобьете пузырёк перед своим противником, то его озарит свет. Главное требование к безопасности заключается в том, чтобы вовремя закрыть глаза.
Я открыл двери, и мы вошли в зал абстракционистов.
Картины поражали глаза спектром цвета: серебряные шары падали вниз, изменяя цвет до голубого; три квадрата – красный, синий и черный – вонзались в фиолетовый круг.
– Боже, Рад, мне кажется, Соколов был посредственным художником! Это разве искусство?
– В картинах этих художников живут их грёзы. Порою нечеткость деталей позволяет каждому видеть что-то своё. Это направление рассчитано не на все слои населения.
– Простите, Рад, но, думается мне, это направление рассчитано на самих художников. Тут ведь без прочтения их талмудов не поймёшь, картины ли это, либо же дети просто баловались.
– Умейте отделить главное от второстепенного. Внимательно взгляните на картины Соколова.
Азира всматривалась в шары, разделённые вертикально на два цвета: серебряный и голубой. Следующее полотно заставило её нахмуриться: аллея песочных часов, состоящих из треугольников, причём все верхние были золотые, а нижние – алые. Последняя картина представляла собой два шара на размытом фоне: верхний шар – белый с бежевым оттенком, нижний же – сиреневый с угольными подпалинами.
– К каким умозаключениям Вы приходите, дорогая ученица?
– Соколов использует всегда два цвета. Одна картина с горизонтальной границей, а две другие с вертикальной. Вот, пожалуй, и всё, что я смогла разглядеть в его «произведениях».
– Вы вправе не считать это искусством, но я напоминаю: мы здесь не за этим. Умейте отделять главное от второстепенного, а также правильно расставлять приоритеты. В его картинах явно прослеживается тема перехода. Художник бессознательно пытается стать на границу света и тени. Рискну предположить, что Соколов был занят поиском этой границы, точки перехода. Прошу Вас, сделайте соответствующие пометки в блокнот.
Азира подчинилась.
– Кажется, на сегодня мы достаточно пообщались с искусством. Скажите, Азира, куда мы дальше отправимся из этого города?
– Одну минуту, – девушка начала листать блокнот, – Нашла. Если верить лектору, то Андрей Соколов перед поступлением в институт провёл лето в горах.
Вдруг со всей силы хлопнули входные двери. Мы обернулись, но никого не обнаружили.
– Рад, какая встреча! Я счастлив, что вновь судьба свела нас, – сзади прозвучал мужской голос.
У картины Соколова стоял подтянутый мужчина средних лет. Гладковыбритые щеки, подбородок и худой нос, под которым расположились маленькие усы, края которых были загнуты словно рога быка. Черные короткие волосы расчесаны в прическу с пробором, согласно штатного устава войск императора. Холодные серые глаза добавляли строгости четким линиям лица.
Кремовый сюртук плотно застегивался гербовыми пуговицами империи (дракон c короной), ниже, до колена, он расходился отглаженными полами, прикрывающими лишь со спины. Складки на полах были симметричны и соответствовали оси пуговиц. Армейская выправка хозяина сюртука усиливала эффект несгибаемой прямой, которую огибал ветер, путаясь в складках подола. Двигался мужчина размеренно, но твердо, как четко отлаженный механизм.
– Я смотрю, ты шагаешь в ногу со временем, Рад, – продолжил мужчина. – Твой серебряный кинжал сменил пистолет, должно быть, с серебряной пулей. Всегда готов ко встрече со мной? Ничуть не изменился.
– Вы тоже сохранили любовь к эффектным появлениям. И если меня не обманывает зрение, то в вашем внутреннем кармане также, как и в моём, находится капсульный пистолет, господин Строгачёв.
– Верно, – улыбнулся Строгачёв, хлопнув по сюртуку, – Но для меня лучше решать наши с тобой разногласия старыми добрыми методами. Как наш славный поединок на горящей крыше на клинках во время грозы. Ты всё так же сдержан, холоден и терпелив, Рад?
– А ты всё так же жаждешь победы надо мной? – я понизил голос.
– Ты прав, я всё тот же, как и ты. И это прекрасно. В своих стремлениях, убеждениях и поступках мы дополняем друг друга как… – Строгачев обходил меня вдоль стены, чтобы зайти за спину.
– Как дух и плоть, сознание и пространство, – завершил я фразу, преградив ему путь и закрыв Азиру.
– Помнишь наш последний разговор. Польщён, – он опустил взор на мою руку, спрятанную в карман.
Атмосфера начала накаляться. Пространство вокруг Строгачева заволновалось, словно сухой воздух, нагреваемый беспощадным солнцем, малопрозрачными обрывками собирался в шар вокруг него. Точно такой же шар начал волноваться вокруг меня.
– Интересно, кто из нас будет быстрее? – сузил глаза Строгачев.
– Мне кажется, за такое долгое противостояние Вы можете предугадать исход, – я сделал шаг назад, тесня Азиру.
– Наши противостояния обычно завершаются вашим бегством, – улыбнулся Строгачев и сложил руки на груди, – Но ты ведь понимаешь, Рад, что эта партия с цейтнотом.
– Я, право, не хочу нарушать ваш обмен любезностями, но своею невовлеченностью в разговор вы заставляете меня чувствовать себя неловко, – напомнила о себе Азира из-за моего плеча.
– Молодость, нетерпение, дерзость, – усмехнулся Строгачёв, переведя взгляд на Азиру, – У тебя прекрасная ученица, Рад. Думаешь, она обучается быстрее других нетленных?
– Вы как всегда внимательны, – я продолжал следить за его руками.
– Молодые склонны к предательству.
Азира выпрямилась как от пощечины.
– Ничуть. Мой спутник возвышен духом, – парировал я.
– Дружеские взаимоотношения между нетленными? – поднял бровь Строгачёв, – Рад, ты меня огорчаешь. Опять совершаешь ту же ошибку.
– Почему же ошибку? Дружба прекрасно способствует взаимному развитию нетленных, – сделала выпад Азира.
– Дружба между учителем и учеником? Вы так наивны, графиня, – усмехнулся Строгачёв,– Только враг будет бить в твои слабые стороны, пока ты их не усилишь, друг же никогда. Если вы опускаете руки и сдаетесь, то враг обязательно уничтожит вас. Но если же ты не будешь убегать от драки, то сможешь достичь такого уровня, которого сам от себя не ожидал. Поверьте, графиня, я нужен Раду, чтобы видеть все грани этой жизни. Именно соперничество со мной вывело его из рядов посредственных нетленных. Вы находитесь рядом с легендой. И достиг бы он этого уровня, если бы мы просто дружили? Сомневаюсь. Только вражда огранила его в алмаз.
– Между учителем и учеником можно выстроить не только дружескую поддержку, но и ввести состязательный элемент. Во всем положено быть мере, – заметил я.
– Рааад – философ середины, – протянул Строгачёв и шагнул в мою сторону. Воздух вокруг его рук сгущался.
– Нет в крайности покоя, – я отступил, также нагнетая кровь в руки.
Азира тоже сделала шаг назад.
– Вы, конечно, можете выстраивать дружеские или сопернические взаимоотношения, но только это не позволит Вам развиться до уровня Соколова, – Строгачев оценивающе пробежал по нам взглядом сверху вниз.
–А при чем здесь Андрей Соколов? – подняла бровь Азира.
– Бросьте, графиня! Вы можете водить за нос Тамару Маскара, внушая ей, что интересуетесь творчеством Соколова. Но для меня же ясно, что это Странник. И поверьте моему чутью, в его расчетах не было такого элемента как дружба.
Азиру сковал холодно-стальной взгляд Строгачёва. Я же спокойно наблюдал за его руками.
В коридоре послышался топот множество ног и веселый голос. Дверь приоткрылась, впуская гомон, и потом громко захлопнулась.
– Господин Строгачев, и вы… И вы удаарились в иих… Прошу прощения, в живопись? – нетрезвый голос Тамары прервал нашу перепалку.
– Госпожа Маскара? Ну конечно же, я ценитель прекрасного, особенно если этим прекрасным увлекается господин Рад. – улыбался презрительно Строгачев. Полупрозрачный шар вокруг него тут же исчез.
Я так же развеял свой.
– Душка, ну какое же это претра..претткр. прекра-сно-е ? Это же кошмаааар. – Тамара, пошатываясь, встала между мной и Строгачевым, пытаясь сфокусироваться на картине, бокал в ее руке дрожал.
– Как вас пропустили в музей с алкоголем? – удивился я.
– Оооо, у мииня… Меня, да. Так вот, есть выстоко, .. вы-со-ко-по-ставленный покровитель, – в глазах ее растекалось туманящее тепло.
– Где же он? – продолжил я разговор, который меня не интересовал.
– Ааа, в соседнем зале. Свист.., свитня…, свинья. Выпил больше меня… Нед…годник, – она развела руками, расплескав вино в сторону нашего оппонента.
Красное пятно растекалось на сюртуке.
– Госпожа Маскара, позвольте нам наедине побеседовать с Радом, – прошипел Строгачев, то и дело косясь на пятно.
– Душка, нет-нет – она погрозила пальчиком, – лучше бы вам уступить мне его.
– Мне он нужен как враг. Вам он нужен как любовник или тоже как враг? Кажется, он и ваша сестра…
– Замолчите, – глаза ее в мгновение из влажных синих стали бело-серыми, осанка стала прямой. – Иначе…
Обстановка снова стала напряжённой.
Маскара и Строгачев сцепились взглядами.
– Иначе что? – Строгачев вскинул бровь.
Я схватил Азиру за руку и рванул, увлекая ее в открывающуюся дверь.
– Тамамара, птищка. От читго, ты миня бросила? – интересовался покровитель госпожи Маскара.
Мы вихрем провернули мужчину и побежали по залам.
Гуляки, явно свита того самого покровителя, не успевали расходится, некоторых мы усадили на пол.
В зале началась сумятица.
– Это нам на руку, госпожа Вересова. Сборы будут быстрые. – бросил я.
– А… Я… Вы… – пролепетала девушка.
– Объяснения оставим в экспрессе. Туман показал наших соперников. Все фигуры заняли свои позиции на шахматной доске. Будет интересная игра. Как говорится, «белые начинают и выигрывают партию», дорогая ученица.
– Один наш соперник хуже другого, Рад.
– Знаю. Но мы с Вами должны спокойной рукою играть эту шахматную партию. Уметь грамотно просчитывать каждый ход. И хочу дать Вам один совет, дорогой ученик.
– Какой же? – Азира повернулась ко мне.
– Соревнуясь с коварным и бесчестным противником, не чурайтесь использовать хитрости и уловки.