Сергей Ветер Северный
ПО ЛИНИИ Е
Глава 1
Лунный замок Азиры.
– Жизнь подобна шахматам, прекрасная Азира, – сказал я.
– Вы действительно так считаете, дорогой Рад? – насупилась девушка, внимательно смотря на шахматную доску.
– Всё довольно просто, госпожа Вересова, – говорил я, держа в руке пешку. – Фигуры – это люди, а доска – их жизненный путь. Так вот, жизнь любой фигуры зависит от её хода: то ли она попадёт на чёрную клетку, то ли на белую. Совсем как черные и белые полосы в человеческих судьбах. Иногда фигуре приходится занимать черную клетку, чтобы дольше прожить и, заняв более сильную позицию, победить грозного врага. – Я поставил пешку на доску.
– Дорогой Рад! Простите мне мою дерзость, но Вы говорите так, словно каждая фигура наделена своей волей. А ведь рука и воля игрока управляют шахматами, – девушка иронично улыбнулась, глядя на меня.
Я потер подбородок, не отрывая взгляда от доски.
А задержать взгляд было где. Клетки красного дерева чередовались клетками, покрытыми черным лаком. Тени фигур мрачного войска полностью ложились на клетки и хищными когтями удлинялись к оппонентам. В середине доски четыре клетки занимала медвежья голова: герб Рода Вересовых. Обозначения линий изображены готическим шрифтом, причем они также чередовались красным и черным цветом, словно продолжая шахматные линии. Цифры с заострёнными краями хранили созданную структуру цвета.
Также заслуживали внимания фигуры – произведения гения старого шахматного мастера. Черные фигуры были покрыты лаком, таким же, как и клетки доски. А вот белые фигуры искусно сделаны из кости, возможно из бивней моржа, которая с годами пожелтела.
Я пробегал взглядом по фигурам, то и дело сравнивая противопоставленные войска.
Черные Ладьи – толстобокие башни, кирпичная кладка которых стяжалась спиралью цепи. В воображении рисовался мрачный донжон, в тени которого лежали изувеченные смельчаки, чьи амбиции погибли в обрекающем карканье воронов. Белые Ладьи повторяли контуры древних маяков. Казалось, они окутаны морским туманом и брызгами волн, но мощный луч древнего огня продолжал вселять надежду в сердца мореходов.
Кони белых представали в образах пегасов, расправивших могучие крылья. Кони черных – гарцующие единороги с разметанными гривами. Морды скакунов с вздувшимися венами, наверное, в средневековье, красовались бы на щитах знатных рыцарей. Я мысленно подмечал злобу, нашедшую выход в твердых линиях черного войска.
Офицеры – воины в остроконечных шлемах с обнаженными двуручными мечами, были у белого войска. У черных – варвары с двуручными секирами и в рогатых шлемах. Видимо, шахматный мастер противопоставил порядок хаосу.
Белая королева – молодая девушка с венком из первых весенних цветов. Королева черных – зрелая женщина с капюшоном на голове, достающая из складок плаща серп. Здесь читалось противопоставление фигур в философском плане.
И наконец я задержался на властелинах шахматных армий. Король белых представлял собою крепкого мужчину, борода которого была собрана в колосок. Длинные пряди волос сдерживал ремешок с орнаментом мелких рун. Король черных походил на злобного колдуна с растрепанной бородой и тяжёлым взглядом глубоко посаженных глаз. Поясной ремень сжимали тонкие пальцы с острыми ногтями, наверное, множество чёрных заклятий слетало с них.
А кто же стоял в первой линии армии? Пешки белых – ратоборцы с круглыми щитами, в центре которых парили соколы. Пешки черных – хищные первобытные люди, в звериных шкурах и с дубинами.
Ещё не начав партию, можно было предаваться долгим размышлениям, об истории, которая творилась в пределах шахматной доски.
– В этом и причина Ваших поражений, любезная Азира, – сделал я замечание, возвращаясь к своей собеседнице. – Играя, я живу каждой фигурой в отдельности и всем шахматным войском сразу. Я спрашиваю у фигур ход и выигрываю у Вас. Но не об этом. На чем я остановился? Ах, да! Шахматы и жизнь… Продолжу с Вашего позволения.
– Да, конечно.
Я начал свой монолог.
– Шахматы прекрасно моделируют грани жизни, особенно жизни нетленных. Здесь торжествует разум, а не сила. Ведь даже слабая фигура может поставить мат. Всё зависит от хода. Пешки, на мой взгляд, сродни мечтателям. Лишь тот из них, кто наделен упорством, трудолюбием и последовательностью, добивается своего. Достигнув последней клетки, пешка может стать любой фигурой, словно нетленный, раскрывший свой дар.
– Дар? – Азира вопросительно подняла бровь.
– Дар. Не думали ли Вы, что мы отличаемся от других лишь многожительством. Дар – это своего рода колдовство, почитайте как-нибудь на досуге трактаты по инквизиции.
– В каждом нетленном есть волшебство, то есть дар?
– Да, госпожа Вересова. Но любому нетленному, как и пешке, нужно пережить столкновение с себе подобными, выдержать шторм атак более сильных врагов, победить себя, и только тогда раскрыть свой дар. Это одна сторона шахмат из множества. Другая заключается в том, что за спинами простых игроков стоят более сильные и могущественные. Первые исполняют прихоти вторых и принимают за них удары. Такое состояние дел я видел во многих обществах: как в людских, так и во фракциях нетленных. Вам, кстати, мат! – я аккуратно положил короля к ногам его подданных и улыбнулся.
– С Вами, право, неинтересно играть. Вы ни разу мне не проиграли, дорогой Рад. Хотя меня восхищает Ваша философия, вырастающая из огромного опыта.
– Вы тоже непростой оппонент, любезная Азира. Вы очень быстро учитесь на своих ошибках. Это хорошее умение, которое сослужит добрую службу.
Девушка улыбнулась и раскраснелась. Она почти новичок в нашем мире. Сейчас только второе её перерождение.
Я, как и моя собеседница, принадлежим к нетленным душам. Нас много живёт среди простых смертных. У нас сложные взаимоотношения с себе подобными. Друг друга мы воспринимаем иногда как союзников или просто собеседников, но чаще как врагов. Вражда толкает на убийство. Но убийство нетленного отличается от убийства простого человека. Убийца как правило становится сильнее, а поверженный становится в чем-то слабее. Да и в целом смерть у нас отличается от людской. Когда погибает тело, мы не сразу возвращаемся в этот мир. Для нас наступает томительный момент ожидания, что-то вроде паузы. Пауза может продлиться один год, а может и сто лет. К тому же после нескольких убийств у поверженного пауза превращается в небытие. У каждого свое число попыток на неестественную гибель.
У некоторых из нас есть заветная, почти несбыточная мечта – родиться в новом, эволюционно высшем измерении. И чем сильнее стремление, тем сильнее противодействующая сила жизни. А мечта эта возникла из-за одного духа, имя которому Странник. О нём сложено немало легенд. Он единственный смог вырваться из этого измерения в другое. Хотя и ходят слухи, что он просто скрывается.
В комнате раздался бой часов. Стрелки обозначали границы времени в половине двенадцатого.
– Ой, – ладонь легла на губки. – Дорогой Рад, простите мне мой азарт. Я потеряла счет времени и забыла проявить своё гостеприимство.
В женской руке зазвенел колокольчик. На его зов появился дворецкий.
– Слушаю Вас, госпожа Азира, – щелкнув каблуками, вытянулся он по стойке смирно.
– Лин, будьте добры, принесите нам ужин.
– Скоро полночь. Вы это считаете ужином, госпожа? – старый дворецкий приподнял одну бровь.
– Лин… Конечно, знаю… Но…, – она не успела продолжить фразу, как слуга удалился, что-то бормоча.
Я тем временем начал складывать шахматы. Азира стала мне помогать.
– Простите мне моё любопытство, дорогой Рад. А какая ваша любимая фигура в шахматах?
Я позволил себе легко улыбнуться и ответил:
– Пешка… Это самая слабая и самая сильная фигура. Она способна к эволюции, если ей, конечно, суждено достичь последней клетки.
Девушка задумчиво вращала в руке пешку.
– Видимо, в вашем сознании благодаря пешке рождается ассоциация, устремляющая Вас к Страннику, – подметила Азира и убрала фигуру.
– Вы очень наблюдательны. Это так. Мне хочется разгадать секрет Странника и осуществить мечту всех нетленных: родиться в другом мире, – сказал я.
Шахматы были убраны.
– Рад, это желание несбыточное. Этого Странника никто и не видел. Возможно, он всего лишь вымысел, который облегчает нашу участь, – тяжело выдохнула моя собеседница.
Я посмотрел в окно и задумчиво сказал:
– Знаете, дорогая Азира, за эти годы я сам приходил к выводам и решениям. Пока не прочувствую что-то на себе, я буду сомневаться в этом. Посему, давайте не будем отвергать существование Странника. К тому же, меня прельщает сложность решения задачи, которую он оставил после себя.
– То есть, пытаясь решить эту задачу, вы хотите реализовать весь свой потенциал? Так сказать найти свой предел? – предположила девушка.
Я улыбнулся оконному отражению.
– Странник, как пешка, на последней линии стал фигурой. Но потом Странник преодолел ограничения доски, шагнул за границу восьмой линии и ступил на девятую клетку,преодолел рубеж возможностей нетленного. На его примере я пришел к выводу, что предел – это гибкая граница, которую по силам преодолеть. Мы, впрочем, как и люди, сами ставим себе пределы – превращаем границы в каменные стены. Мы загоняем себя в рамки необходимости, обыденности, невозможности и безвыходности, тем самым лишаем себя силы. Живем в рамках, а что же сокрыто за ними? – Я оторвал взгляд от окна.
На лице моей собеседницы читалось легкое замешательство.
– Дорогая Азира, не слушайте меня. Вы вправе и не принимать моей точки зрения. То, во что Вы верите, и будет законами, канонами или правилами, по которым будет строиться ваш жизненный путь, – мягко сказал я.
– Ваш ужин, господа! – прервал нашу беседу Лин.
Мы замолчали, наблюдая за действиями дворецкого. Старый слуга расставил блюда, потушил свечи в люстре специальным гасильником и зажег стоящие на столе. Откланявшись, Лин удалился.
Мы приступили к трапезе. Ну, если быть точным, то ел я один. Девушка задумчиво глядела на вилку.
Я прожевал и, улыбнувшись, спросил:
– Что гложет Вас, друг мой?
Вздрогнув, Азира вышла из оцепенения и посмотрела в мою сторону.
– Мне, право, неловко прерывать вашу трапезу и…, – она запнулась на полуслове.
– Спрашивайте, – добродушно сказал я.
– Хорошо, – моя собеседница набрала воздуха в грудь и пошла в атаку, – Вот Вы утверждаете, что предела нет, и у каждого есть силы и знания, чтобы реализовать свой потенциал. Но ведь бывают ситуации, когда человек попадает в обстоятельства, которые не зависят от него и мешают достичь желаемой цели! – Повысила голос девушка.
Я по-отечески улыбнулся и посмотрел в глаза Азиры, в которых волновался огонь.
– Ах, дорогая Азира, Вы так яростны… – я сделал паузу и спокойно продолжил, – Что ж, отвечу на этот вопрос. Жизнь на самом деле нам не враг, а наоборот – лучший друг. Она создает те обстоятельства, с которыми каждый может справиться. Бывают цели, которые жизнь не дает сразу. Иногда мы просто не готовы к ним; да и потом, любой не будет дорожить тем, что дается слишком легко. Гораздо выше человек оценивает ту цель, которую он достиг, затратив огромное количество сил. Ведь, преодолевая большое препятствие, мы чувствуем такой прилив сил и громадное удовлетворение, что все тяготы с лихвой окупаются. А есть цели, которые вовсе нам не нужны. Для того, чтобы она не заняла место более нужной, жизнь и ставит высокие стены, – закончил я.
За время моего монолога девушка успела успокоиться.
– Быть может Вы и правы, Рад. Простите мне мои эмоции.
– Пустое, – всё также спокойным тоном ответил я.
– Меня восхищает Ваше самообладание. Ещё создается впечатление, что Вы можете найти выход из любой ситуации, – девушка с неподдельным интересом смотрела на меня.
– Вы льстите мне. Есть вещи, неподвластные моему разуму, – уклонился я.
– В это с трудом верится! – Удивилась моя собеседница.
– Простите мне мою бестактность, любезная Азира. Но я слышал, что в полночь в саду Лунного замка открывается великолепный вид на звездное небо. А эта ночь безоблачна.
– Вы устали от допроса школьницы, учитель, – понимающе отреагировала девушка.
– Нет. Просто я хочу сменить обстановку. Да и к тому же разговор под звездным небосводом полон ночной магии, – поправил я Азиру.
– В таком случае не будем терять ни минуты, – улыбнулась она.
Мы встали из-за стола и направились в сад.
Ночная прохлада, шелест листвы и трели сверчков встретили нас. Чуть поодаль от замка в лунном свете струился водопад. Сам же замок мерцал призрачно-белым свечением. Каждое полнолуние он был охвачен холодным пламенем хозяйки ночного неба. Оттого и получил замок свое название.
Мы сели на скамью.
В вышине раскинулся огромный океан, в пучинах которого горели звезды.
– Вот она вечность! – Начал я, глядя в небо. – Моё воображение до сих пор трепещет перед звездным небосводом. Большинство из нас так погружены в самих себя, что не замечают этой красоты. Не замечают грандиозной космической игры, которая разворачивается с заходом солнца. Перед нами каждую ночь открывается дверь во вселенную, галактику, мироздание.
– Что же вас восхищает в звездах, дорогой Рад? – девушка не сводила с меня глаз.
– А вы знаете, что некоторых звезд на самом деле нет. Царские астрономы утверждают, что вместо них мы видим лишь их свет. Свет, который преодолевает огромные пространства, напоминает настоящему о прошлом, – ответил я.
– Вы через метафоры снова говорите о Страннике?– подняла бровь моя собеседница.
Впервые за этот вечер ей удалось переиграть меня в умозаключениях.
– Вы наблюдательны, – нахмурил я брови. Определенно, ей удалось прочитать мои глубинные мысли.
– Коль так, то, убедившись в моём остроумии, позвольте мне сопровождать Вас в поисках ответа на загадку Странника! – Пошла в атаку Азира, видя моё секундное смятение.
– Недурно, – хмыкнул я, поворачиваясь к девушке, – Приведите мне хоть пару доводов, отчего я должен взять Вас с собой.
– Что ж, извольте. Во-первых, у меня второе перерождение и я не намерена думать о переходе или красть это знание у вас. Во-вторых, Вы любите поучать, а я бы могла научиться многому у вас, – тут же нашлась она.
Ничего не ответив, я вернулся к звездам, вдыхая свежесть ночи.
– Рад… Простите мне мою настойчивость, но дайте мне ответ…