Сергей Романюк
Москва. Утраты. Уничтоженная архитектура столицы
Глава III
Белый город
Храм Христа Спасителя
Трудно писать сейчас о храме Христа Спасителя, так много появилось за недавнее время различных статей, заметок, сочувственных, негодующих, справочных – разных. Если раньше почти ничего не было известно о нем – все тщательно скрывалось власть имущими, – то ныне говорят даже о восстановлении храма, и специалисты всерьез рассуждают о крепости его фундаментов[9]. Интерес к храму не иссякает и со временем даже увеличивается, и в этом моем синодике погибших о нем нельзя не сказать.
Лидеры советского государства желали видеть на месте храма-памятника, храма-символа другой символ, воплощение нового строя, строя всеобщего коммунистического господства. Они хотели выстроить грандиозное здание высотой почти в полкилометра, заканчивающееся статуей Ленина и, что характерно для советского строя, не имевшее практической пользы, несущее в основном лишь идеологическую, пропагандистскую нагрузку.
Конечно, коммунистов не смущало то, что храм был не только собственно церковью – зданием, в котором отправлялись религиозные службы, а также то, что он был одной из самых уважаемых московских святынь, но их не остановило и то, что он был памятником победы русского народа в Отечественной войне 1812 г., и то, что он был несравненным образцом русского искусства. Даже наоборот, думаю, это являлось основной причиной разрушения храма и планирования на его месте сооружения, задуманного быть символом новой советской религии, обожествляющей своих идолов-руководителей.
Храм Христа Спасителя. 1903 г.
История храма Христа Спасителя начинается с 1812 г. Тогда Русское государство стояло перед смертельной опасностью, равной которой не было, по крайней мере, целое столетие, с того времени, когда армия Петра противостояла лучшей европейской армии во главе с самым известным полководцем, непобедимым Карлом XII. Ныне русская армия должна была встретить удар огромной, по сути дела, всеевропейской армии Наполеона, в которой участвовали не только французы, но и поляки, немцы, итальянцы и многие другие.
Стоял вопрос – быть ли России независимым государством или стать вассальной частью наполеоновской мировой империи. То, что Россия смогла выстоять и не только изгнать Наполеона из своих пределов, но свергнуть его с престола и покончить с притязаниями агрессора, рассматривалось многими современниками и, прежде всего, самим императором Александром I как некое чудо, ниспосланное свыше, как явный признак благоволения вышних сил к России и ее судьбе. И вполне естественным было желание императора выстроить, как это всегда бывало на Руси, храм как знак благодарности и как памятник знаменательному событию.
Мысль о построении храма возникла у Александра, вероятно, раньше, но она была общенародно выражена лишь тогда, когда последний наполеоновский солдат покинул Россию. Это произошло в восемь часов вечера 14 декабря 1812 г.: небольшой отряд под командованием маршала Нея, остаток почти полумиллионной армии, перешел через реку Неман на прусскую территорию, покинув Россию. Закончилась борьба двух гигантов мировой истории, от исхода которой зависела судьба не только Европы, но в конечном счете и всего мира.
Император Александр I, будучи в Вильно, в день Рождества 1812 г. подписал особый манифест. В нем говорилось: «В ознаменование благодарности нашей к промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели, вознамерились мы, в Первопрестольном граде нашем Москве создать церковь во имя Спасителя Христа».
Надо отметить, что в христианском мире существовало множество храмов, освященных во имя тех или иных событий земной жизни Спасителя – его рождению, воскресению, преображению или вознесению, но не было ни одного храма, посвященного самому Иисусу Христу. Московский храм должен был быть первым. И по предположению императора, и по важности, и по исключительности события храм должен был представлять нечто еще невиданное, необыкновенное, служить символическим изображением всего сущего на Земле, как предуготовления к вечному существованию в мире ином.
Был объявлен конкурс на составление проекта храма, и многие известные и опытные архитекторы взялись за работу, но внимание императора привлек проект молодого и никому не известного художника Карла-Магнуса Витберга.
К.-М. Витберг родился в 1787 г. в Петербурге в семье выходца из Швеции и, «избрав себе историческую живопись», окончил Академию художеств с золотой медалью. Воодушевленный победой России в войне, он был целиком захвачен мыслями, выраженными в манифесте императора Александра I, и идея создания храма-памятника овладела им. Особенное значение для него имела поездка в Москву. Первое посещение древней столицы, недавно освобожденной от оккупантов, еще не оправившейся от разрушений, произвело на него огромное впечатление и еще более укрепило в дерзком намерении.
«Рожденный в Петербурге на плоском месте, взошедши в Кремль, я был поражен красотою его положения, величественностью вида, раскрывающего полгорода. Мысль о храме, соединенная с изящностью места, возобновилась в душе моей», – вспоминал он.
Не имея никакого архитектурного образования, он все-таки решил принять участие в конкурсе. На два года Витберг заперся в мезонине здания московского почтамта на Мясницкой, где ему предоставил квартиру добрый знакомый, управляющий почтамтом Д.П. Рунич. Два года, не пользуясь ничьей помощью или советом, Витберг изучал руководства по архитектуре, и наконец колоссальная работа завершилась составлением проекта, о котором заговорила вся Москва.
Витберг получил признание многих, но, самое главное, – императора Александра I, сказавшего ему: «Вы отгадали мое желание, удовлетворили моей мысли об этом храме. Я желал, чтоб он был не одна куча камней, как обыкновенные здания, но был бы одушевлен какой-либо религиозной идеею; но я никак не ожидал получить какое-либо удовлетворение, не ждал, чтоб кто-либо был одушевлен ею. И потому скрывал свое желание. И вот я рассматривал до 20 проектов, в числе которых есть весьма хорошие, но все вещи самые обыкновенные. Вы же заставили камни говорить».
Александр не только одобрил проект Витберга, но и убедил его принять на себя руководство самим строительством. Сначала Витберг предполагал строить храм в Кремле, но император, считая, что «неприлично разрушать древний Кремль», предложил новое место – крутой холм Швивой горки. Однако Витберг выбрал для храма, вероятно, самое выгодное и красивое место – Воробьевы горы, эту, по выражению императора Александра, «корону Москвы». Торжественная церемония закладки храма Христа Спасителя происходила 12 октября 1817 г., в пятую годовщину ухода наполеоновской армии из Москвы. Процессия во главе с императором Александром шла несколько верст через весь город, и вдоль всего пути стояли пятьдесят тысяч солдат и офицеров различных полков русской армии. К месту закладки навели понтонный мост и на склоне Воробьевых гор устроили террасу. На церемонии присутствовало 400 тысяч зрителей, больше, чем все население Москвы того времени.
По проекту Витберга все сооружение должно было состоять из трех частей, как бы из трех храмов, – тела, души и духа. Первый храм, подземный, – во имя Рождества Христова, – был темным и сумрачным, там должны были быть похоронены герои, павшие в Отечественную войну; второй храм – во имя Преображения – более светлый, находился уже на поверхности земли, и в нем рассказывалась вся евангельская история, и, наконец, над ним третий, последний, под грандиозным куполом – во имя Воскресения Христова – прозрачный, почти воздушный, где не было никаких изваяний или изображений.
Но воплотить свою мечту в жизнь Витбергу не довелось. Все грандиозное мероприятие, требовавшее огромных средств, работы многих сотен людей, точной координации десятков различных служб, конечно же, было не под силу молодому и неопытному художнику: его запутали, и он сам запутался. Покровитель же его, император Александр I, внезапно скончался. Было назначено разбирательство, и в результате Витберга признали виновным «в злоупотреблениях и противозаконных действиях в ущерб казне».
Николай I не забыл об обещании старшего брата: он приказал продолжить работу над храмом-памятником. Сначала речь шла о строительстве на Воробьевых горах, но после заключения комиссии о ненадежности грунтов, Николай выбрал новое место – в центре города, рядом с Кремлем, где стояли постройки Алексеевского монастыря. По мнению современных исследователей, место для сооружения храма Христа Спасителя было выбрано исключительно удачно – не так близко к самому Кремлю, чтобы новая постройка диссонировала с его ансамблем, но в то же время и так, чтобы ощущалась связь храма с древними постройками Кремля и Красной площади.
Закладка храма Христа Спасителя на новом месте происходила 10 сентября 1839 г. на глазах многотысячной толпы. Крестный ход шел из кремлевского Успенского собора с Владимирской и Иверской чудотворными иконами. После закладки начался колокольный звон, продолжавшийся целый день, и пушечная пальба. Вечером стены Кремля были иллюминованы, а Александровский сад наполнен гуляющими.
Строили храм долго и основательно: только через 10 лет свели главный купол, большой крест поставили в 1855 г., в 1860 г. сняли леса, но в течение еще почти двадцати лет шла его внутренняя отделка. Освящение храма происходило 26 мая 1883 г. – его приурочили к коронации императора Александра III. Приделы освятили несколько позже: 12 июня того же года – придел Святого Николая Чудотворца, 8 июля – придел Святого Александра Невского.
Автором проекта, утвержденного Николаем I 10 апреля 1832 г., был Константин Тон, самый известный тогда архитектор – тот самый, кому русская архитектура была обязана возрождением интереса к национальным формам после чуть ли не столетнего увлечения Европой. Его помощниками были А.И. Резанов, И.И. Свиязев, Н.В. Дмитриев, И.С. Каминский и другие архитекторы.
К.А. Тон создал проект огромного здания – пятиглавого храма (высота его до креста составляла 102 метра, выше колокольни Ивана Великого), с большой центральной и четырьмя угловыми башенками-колокольнями с четырнадцатью колоколами. Стены храма, облицованные светлым камнем, контрастировали с темной бронзой высоких дверей, гранитом цоколя, широких лестниц и сверкающим золотом глав. Над проемами порталов находились прекрасно выполненные скульптурные композиции – 48 горельефов на темы русской и библейской истории. Авторами их были А.В. Логановский, Н.С. Пименов, П.К. Клодт, Н.А. Рамазанов, П.А. Ставассер и другие.
Интерьер храма поражал яркостью, богатством, разнообразием. Поверхности стен, простенков, арок, куполов были покрыты сплошным ковром многоцветных росписей, над созданием которых трудились известнейшие художники. В алтаре находилась картина Г.И. Семирадского «Тайная вечеря», на куполе – изображение Саваофа работы академика живописи А.Т. Маркова, на стенах – картины, изображавшие Вселенские соборы, выполненные В.И. Суриковым. Собор украшали работы художников Н.К. Бодаревского, В.М. Максимова, А.Д. Литовченко, А.И. Корзухина, Т.А. Неффа, Е.С. Сорокина, П.В. Басина и других.
Вместо традиционного русского сплошного иконостаса в храме сделали так называемую кувуклию – небольшую беломраморную восьмигранную часовню, внутри которой находился святой престол.
Интерьер храма блистал замечательным подбором лучших отделочных камней – итальянского и бельгийского мрамора, лабрадорита, порфира, разных видов яшм. Полы выкладывались мозаикой из полированных кусочков мрамора и порфира. Особенно хороши были оконные рамы, балюстрада и прочие украшения, сделанные из бронзы, паникадила, подсвечники, выполненные на заказ по особым рисункам, многие из которых принадлежали архитектору Л.В. Далю. Общее руководство проектом интерьера храма осуществлял архитектор А.И. Резанов. Церковная утварь и облачения также делались по специальному заказу.
Храм Христа Спасителя явился не только прекрасным произведением искусства, но и незаурядным примером применения передовой инженерной науки. Многие решения Тона были уникальными в строительной практике того времени. Глубина заложения фундамента составляла 30–40 метров. С этой глубины начинали закладывать в котлован бут с щебнем и битым кирпичом, каждый слой заливали известью, выравнивали и ждали, пока не схватится прочно. Так сделали монолит, способный выдержать колоссальную нагрузку и простоять века. Штукатурка внутри здания была положена на металлическую сетку, отстоявшую от самой стены: так, чтобы между штукатуркой и стеной создавался зазор с циркуляцией воздуха, что предохраняло роспись от сырости – она тоже могла бы сохраняться столетия. Физик, профессор университета М.Ф. Спасский разработал специальную систему громоотводов: металлические покрытия куполов тщательно пропаивались и к ним присоединялись медные заземленные шины. Перед храмом на площади были поставлены первые в Москве лампы Яблочкова, вызывавшие неописуемое удивление публики. В самой конструкции здания также применялись различные новшества, и Тон имел полное право сказать, что ему принадлежит честь введения «совершенно новых и не бывших в России способов и приемов строительного искусства, коим храм поставлен единственным памятником архитектурного дела и технической стороны не только для России, но и для всей Европы».
Замечательной чертой храма Христа Спасителя было то, что он являлся не только церковью, но и мемориальным музеем, для которого была построена двухэтажная сводчатая галерея, шедшая по периметру всего здания. В галерее находились 177 мраморных досок с именами погибших, раненых и награжденных офицеров. На досках приводились даты и описания сражений, имена командующих войсками, названия воинских соединений и частей народного ополчения, перечень народных пожертвований. Были там также тексты главных документов Отечественной войны 1812 г. и войны в Европе 1813 г. Там же находились трофейные знамена и ключи покоренных городов.
Так стоял величественный храм в Москве, ставший со временем ее неотъемлемой частью, видный далеко отовсюду. Можно сказать, что храм строился на века, но никто не мог предсказать столь скорую его гибель.
Уже в первые послереволюционные годы над ним нависла опасность небрежения. Архитектор-смотритель храма Н.И. Поздеев в 1918 г. писал в Президиум ВЦИК, что храм необходимо отапливать и что отсутствие отопления может губительно сказаться на росписях храма. Ему ответили, что храм отапливать невозможно, но наивный идеалист не успокаивался: он, видите ли, считал, что «невозможность отопления здания храма легко может быть устранена сокращением на мало заметные один-полградуса отопления всех зданий ВЦИК». Можно вообразить себе реакцию чиновников этого самого ВЦИК!
С января 1918 г. образовалось «Братство храма Христа Спасителя», которое в те трудные времена приняло на себя поддержание храма в порядке. Средств не было, и братство воззвало к доброхотным жертвователям. Патриарх Тихон выступил с призывом: «Прошу русских православных людей прийти на помощь храму Христа Спасителя и призываю Божье благословение на жертвователей».
После уничтожения патриаршества храм передали так называемой обновленной церкви во главе с митрополитом Александром Введенским, сотрудничавшим с советской властью. Но к началу 1930-х гг. судьба храма была окончательно решена: его выбрали показательной жертвой нового режима.
Еще на первом съезде депутатов только что образованного государства – Союза ССР, созванном в конце 1922 г., С.М. Костриков (Киров), недавно перед тем успешно закончивший кровавое «присоединение» народов Закавказья к Советской России, призывал съезд: «Нам скоро станет тесно, нам потребно будет более просторное помещение, которое бы могло вместить представителей трудящихся всего мира. Поэтому нам необходимо заняться возведением рабочего дворца на лучшей площади Москвы, столицы СССР, чтобы этот дворец был эмблемой пролетарской мощи… Покажем, что мы, „полу-азиаты“, можем украшать землю самыми лучшими памятниками искусства и пролетарского творчества, великолепными дворцами, и пусть они знают, что мы пришли к власти всерьез и надолго… Нас характеризуют тем, что мы с быстротою молнии стираем с лица земли дворцы банкиров, помещиков и царей. Это верно. Воздвигнем же на месте их новый дворец рабочих и трудящихся крестьян…»
Первым же с предложением разрушить храм Христа Спасителя выступил не один из лидеров коммунистов, а некий Балихин, недавний выпускник Вхутемаса. В 1924 г. он состряпал записку о построении памятника Ленину, в которой писал, что «для него – лучшее место Москвы – площадь, где стоит храм Х. Спасителя. Как исторический и художественный памятник, – считал Балихин, – храм не представляет никакой ценности».
Его письмо в газету «Правда» – этот бред нельзя читать без внутреннего содрогания: «Памятник ЛЕНИНУ должен продолжать дело ЛЕНИНА, быть центром распространения его идей на весь мир, – говорилось в письме, – стать штабом мировой революции, штабом III-го Коммунистического Интернационала, центром Мирового Союза Советских Социалистических Республик… Многотысячные массы пролетариев… будут читать на экранах памятника – чему учил ЛЕНИН; читать лозунги и сообщения об успехах революции на западе и востоке… Прожекторы будут освещать окрестные деревни и селения, парки и площади, заставляя всех и ночью обращать мысли к ЛЕНИНУ…» И так далее и тому подобное.
Редактор «Правды» И.И. Скворцов-Степанов, отвечая восторженному недоумку, неожиданно оказался пророком: «Боюсь, мы покажемся заслуженно смешными, если будем печатать такие декламации с планами сноса целых кварталов… и таких громад, как храм Христа. Снести-то, пожалуй, хватит силенок…»
Любопытно отметить, что мысль снести храм Христа Спасителя носилась тогда, так сказать, в воздухе. Так, писатель Валентин Катаев в 1925 г. в романе «Остров Эренфест» почти провидчески писал: «Где некогда была Волхонка, на месте храма Христа Спасителя, возвышалось гигантское куполообразное здание музея Всемирной Революции».
Идея снести храм, посвященный Иисусу Христу, и построить вместо него памятник Ленину не пропала втуне – к ней вскоре вернулись, и, как следует из воспоминаний архитектора Б.М. Иофана, «великий вождь всех народов» Сталин принял решение построить Дворец Советов на месте храма Христа Спасителя: «1931 г. тов. Сталин вместе с Советом строительства Дворца Советов, во главе с его председателем тов. Молотовым, посетил предполагавшееся место постройки – на участке храма Христа Спасителя… В этот день место строительства Дворца Советов было выбрано… Тов. Сталин с большой тщательностью знакомился с участком, внимательно выслушивал и разбирался в мнениях архитекторов…»
Вот впечатления очевидца, известного кинооператора Владислава Микоши, посланного снимать разрушение собора: «Тогда все, что я должен был снимать, было как страшный сон, от которого хочешь проснуться и не можешь. Через широкие распахнутые двери выволакивались с петлями на шее чудесные мраморные творения. Их сбрасывали с высоты на землю, в грязь. Отлетали руки, головы, крылья ангелов, раскалывались мраморные горельефы, порфирные колонны дробились отбойными молотками. Стаскивались стальными тросами при помощи мощных тракторов золотые кресты с малых куполов. Погибала уникальная живописная роспись на стенах собора. Рушилась привезенная из Бельгии и Италии бесценная мраморная облицовка стен. Стиснув зубы, я начал снимать. Изо дня в день, как муравьи, копошились, облепив собор, военизированные отряды. За строительную ограду пропускали только по особым пропускам.
Шло время, оголились от золота купола, потеряли живописную роспись стены. В пустые провалы огромных окон врывался ледяной со снегом ветер. Рабочие батальоны в буденовках начали вгрызаться в стены, но стены оказали упорное сопротивление. Ломались отбойные молотки. Ни ломы, ни тяжелые кувалды, ни огромные стальные зубила не могли преодолеть сопротивление камня. Храм был сложен из огромных плит песчаника, которые при кладке заливались вместо цемента расплавленным свинцом. Всю зиму работали военные батальоны и ничего не могли сделать со стенами. Тогда пришел приказ. Мне сказал под большим секретом симпатичный инженер:
– Сталин был возмущен нашим бессилием и приказал взорвать собор».
Храм Христа Спасителя взорвали 5 декабря 1931 г. На следующий день газета «Вечерняя Москва» сообщала: «Ровно в 12 часов дня раздался первый взрыв: рухнул один из 4-х пилонов, на которых держался большой купол здания. Через полчаса другим взрывом был обрушен второй пилон, а еще через четверть часа и остальные. Последующими взрывами были обрушены внутренние стены и части наружных. Остатки здания будут снесены через несколько дней».
Из богатейшего убранства храма удалось спасти очень немногое. Вот протокол Комиссии по изъятию музейных ценностей от 17 августа 1931 г.: комиссия отобрала несколько горельефов – они сохранились в Музее архитектуры в Донском монастыре, а «из ранее намеченных к сохранению 4-х картин Семирадского, 4-х картин Сурикова и по одной картине художников Маковского, Прянишникова, Басина, Верещагина и Сорокина» комиссия решила сохранить лишь по одной картине Семирадского и Сурикова. От многих замечательных работ комиссия решила отказаться: беломраморная инкрустированная алтарь-часовня представила для комиссии «интерес лишь научно-технический», «бронзовый золоченый парапет с подсвечниками и висящими над ним паникадилами художественной музейной ценности не представляет», «в передаче Коломенскому музею резных деревянных входных дверей отказать». Как сообщалось в нашей печати, в отличие от комиссии специалистов, часовню смогла оценить жена президента Соединенных Штатов Америки Элеонора Рузвельт, купившая ее и подарившая Ватикану.
Часть драгоценного отделочного камня храма пошла на облицовку стен гостиницы «Москва», четыре яшмовых колонки поставили в зале заседаний ученого совета Московского университета… Жалкие крохи былого великолепия…
С 1932 г. началась подготовка к возведению Дворца Советов. Для того чтобы представить, как он должен был выглядеть, приведу несколько данных о нем из прессы того времени: возводилось здание высотой 415 метров со стометровой статуей Ленина на нем (как отмечалось в описании Дворца, эта статуя – 6000 тонн – должна быть «тяжелее и выше» статуи Свободы), указательный палец 6 метров, голова по объему несколько менее Колонного зала Дома союзов. Гранита на облицовку здания должно было пойти 300 тысяч квадратных метров. Большой зал должен был вмещать 21 тысячу человек, высота его купола – 100 метров, малый зал планировался на 6 тысяч мест. Вместо тесных кварталов Волхонки и соседних улиц хотели насыпать несколько сотен тысяч кубометров земли, Музей изобразительных искусств отодвинуть на 100 метров, вокруг устроить огромные площади, залитые асфальтом, со стоянками на 5 тысяч автомобилей…
Возведение коммунистического монстра началось очень энергично, и сделали уже довольно много, но… помешала война. После войны было не до того, правда, высотные здания все-таки строились в расчете на будущий Дворец Советов… В 1956 г. его решили было строить на Ленинских горах, однако и этому намерению не суждено было осуществиться, а в выемке на месте взорванного храма Христа Спасителя устроили плавательный бассейн с подогреваемой водой.
Вот так бесславно кончилась амбициозная затея – построить «на тысячи лет» монумент коммунистическому господству во всем мире.
