Сергей Петрович Волошин
Душка
– Саш, отключи гон, я не о том. Просто, вот, как мужчина, что бы тебе хотелось услышать от девушки?
– Что она меня любит…
– Дурак! Опять не понял. Я в том смысле, как бы ты, если бы был отцом, воспринял свою дочь всерьёз, а не как ребёнка? Это о-о-очень важно.
– Ты чё, меня рофлишь? Отцом я стану ещё не скоро, да и то для этого жена должна быть.
– Так я и знала. А думала, что хоть что-то скажешь, чтоб мне решиться на эту тему.
– А что тут решаться, Оля? Из того, что я знаю, у него есть женщина, ты её хейтишь. Но это дело вкуса и привычки. Все мы люди, все мы человеки. Мы как-то с маман о тебе говорили и о предке твоем. Так маман считает, что тебе нужно поговорить с ней, повайбить её с разных сторон: понравится ли тебе её голос, внешность, как она вообще к тебе отнесётся, какие у неё интересы. Ты знаешь её локацию?
– Не знаю. Да и не пойду я к ней. Неудобно. Как я буду выглядеть: мелочь припёрлась к тётке отца делить?
– Отключи че эс вэ и не дели ничего. А просто поговори, попытайся найти общий язык.
– Легко сказать. Хотя это варик. Ладно, спасибо, надо попробовать. В школе увидимся!
Мобильный номер Юлии у Оленьки был давно. Переписала когда-то из отцовского смартфона, на всякий случай. Всё думала, ну, вот, сейчас позвоню, и выскажу ей всё: чтобы оставила отца в покое, чтобы не приходила к ним, чтобы катилась на все четыре стороны и ни на что не рассчитывала. Но не смогла, не набралась решительности. После диалога с Сашей вдруг поняла – сейчас смогу, самое время, другой шанс представится не скоро.
– Здравствуйте!– сказала Оленька, услышав приятный незнакомый голос на другом конце воображаемого провода. – Это Оля.
– Здравствуйте! Какая Оля, извините, у меня ваш номер не отобразился?
– Васильева. Дочь Евгения Борисовича. Моего номера у вас нет.
– Ой, Оленька, я слушаю тебя. Что-то случилось?
– Да.
– С папой?
– Нет, со мной. Я хотела с вами поговорить. Раньше хотела, но боялась, а сейчас набрала номер и получилось.
– Ну, и хорошо, что набрала. Сама я бы вряд ли тебе смогла позвонить. Хотя надо бы. В конце концов, сколько можно строить эти стены. Правда, Оля?
– Правда, – Оля не знала, что можно сказать в эту минуту, поэтому в ход пошёл неожиданно пришедший в голову экспромт. – Юля, скажите, а вы любите музыку? Джаз, блюз, скрипку там. Настоящую музыку, хорошую.
– Очень люблю, Оленька. А что?
– А давайте вы к нам придёте на чай, и мы послушаем классную музыку, может быть, я даже вам поиграю на скрипке. Вы никогда не слышали, как я играю?
– Конечно, нет, мы ведь даже не видели друг друга. Ну, папа показывал твою фотографию, и всё.
– Придёте в субботу, это послезавтра? У меня есть старинная книга рецептов, ещё советская, мне её один друг – известный в городе музыкант и гитарный мастер подарил, я приготовлю что-нибудь интересное.
– Приглашаешь? Серьёзно? Так неожиданно. Спасибо, Оленька, конечно, я приду. Тоже что-нибудь вкусненького приготовлю и принесу.
– Ура! Приходите, будем вас ждать.
«Ура» вырвалось совершенно случайно, но Оля не обратила на это внимания. Оно было полностью проглочено следующим шагом спонтанно задуманной комбинации. Кроме этого, её внутреннее «я» неожиданно было пленено простотой общения с Юлей, которая перестала являть собой какую-то отчуждённую субстанцию, представляющую непредсказуемую опасность. Украдкой Оленька зашла на кухню, где отец, сузив уставшие глаза, что-то сосредоточено изучал на мониторе ноутбука. Сделала паузу, когда отец поднял глаза, сказала:
– Папа, я пригласила на субботу твою Юлю к нам на чай. И музыку послушать. Я приготовлю что-нибудь, поиграю вам. А вы оцените.
Евгений Борисович застыл гипсовым изваянием. Давно, очень давно дочь не называла его папой. А тут так просто и искренне.
– Подожди, что ты сказала? Повтори,– не поверив услышанному, выдавил из себя Евгений.
– Юля послезавтра к нам в гости придёт. Ты же не против?
– Бог, ты мой. Я против… Почему же я буду против? Ты её где-то видела? Мне она ничего не говорила.
– Это сюрприз, папа. Я ей звонила. Мы классно поговорили, давай готовиться. Нужно прибраться в квартире. И ещё, у меня к тебе серьёзный вопрос.
– Задавай, – еле выговорил растерявшийся отец.
– Как ты смотришь на то, чтобы разменять эту квартиру и нашу квартиру с мамой на просторный дом, такой, как у мастера Анатолия Ивановича? По-моему, нам бы втроём было в нём жить гораздо удобнее.
– Я, конечно…Но…
– Я знаю, что есть юридические проблемы. Я написала запросы на два правовых форума, и юристы мне ответили, что всё реально. Главное – это твоё желание. Моё желание есть. Очень хочу дом, папа! Ты даже не представляешь, как мечтаю. Хочу тоже собирать дома музыкантов и играть. А ты же умеешь исполнять мечты.
– Вот это вопросик, Оленька! Какой хороший вопросик. Мне нравится ход твоих мыслей. Завтра же поручу адвокату изучить тему. Это всё?
– Нет, папа, ещё вопрос.
– Ого! Я уже боюсь физически не справиться с таким объёмом заданий, – по-юношески облегчённо сказал Евгений.
– Справишься. Обещаю. Можно, чтобы ко мне приходил мой одноклассник Саша Ольшанский? Бабушка не разрешала. Но я уже почти взрослая, через два года паспорт получу. И отдаю отчёт своим действиям. К тому же Саша хороший мальчик, он тебе понравится.
– Я не против, пусть приходит.
– А в субботу? Он не будет лишним, чесслово.
– Пусть в субботу приходит.
– Кстати, он неплохо рубит в математике, немного завидую ему, а я что-то совсем на тройки скатилась с этой музыкой. У Саши был репетитор, какая-то училка на пенсии. Она его так здорово подтянула. Он бы и мне помог.
– Так возьми у него телефон этой училки, если вы дружите, я переговорю с ней. И тебя подтянем, а то я что-то действительно перестал интересоваться твоей учёбой. А ну, неси дневник, проверим твою успеваемость!
– Пап, сразу видно, что ты отстал от жизни. Мезозой. У нас уже электронные дневники, зайди в ноут, если надо, и изучай, – Оленька вместе с отцом во весь голос залились неподдельным смехом. Хохотали потому, что это было сказано с такой горячей иронией, от которой тают арктические льды и нырнувшие за облака снега горных вершин. Это был их первый совместный искренний и взаимно открытый смех после смерти Татьяны.
XIV
Утомлённо согнувшаяся Елена Владимировна сидела на кухне, читая вынутый из отцовского шкафа томик стихов Николая Рубцова. Когда-то в юности, благодаря библиотеке отца, она была очень увлечена поэзией, но потом к неудовольствию матери Тамары Васильевны, верх всё-таки взяла математика. Директор школы решительно настоял на том, что Лена обязана поступить на физико-математический факультет педагогического института, при этом он, как далеко смотрящий руководитель учреждения, выдаст ей характеристику-рекомендацию с тем условием, что девушка вернётся на работу в родную школу.
В институт Лена поступила, но от директорской рекомендации отказалась. Не хотелось ей жить в маленьком тесном пригороде, где каждая собака наизусть знает каждый пункт твоей биографии. Лена стремилась в город побольше, где и жизнь кипит быстрее, и возможности реализовать себя как учителя и как женщину в несколько порядков шире. И вот, вернувшись к обрисованному классиком разбитому корыту, на фоне бессонных ночей при постели немощной матери, вновь погрузилась с головой в увлечение юности. Теперь поэзия взяла верх над математикой.
Поэтому когда ей позвонили с незнакомого номера и предложили поработать репетитором у двенадцатилетней девочки, Елена Владимировна вежливо отказалась. Усталость, депрессия, нежелание, напрягая мозг и волю, возвращаться к числам и формулам, необходимость быть рядом с матерью – всё это в совокупности и стало причиной бойкота. Но молодой человек оказался не только крайне настойчивым, но и весьма щедрым.
– Елена Владимировна, уважаемая, мне некогда искать другого учителя. Тем более, вас отлично рекомендовал лучший друг моей дочери. Я предлагаю вам двойную ставку за час работы, плюс я лично буду вас привозить на занятия и увозить обратно, – голосом, не допускающим отказа, сказал Евгений Борисович.
На следующий день вечером Елена Владимировна уже ехала в белом джипе на занятие к Оленьке. Причиной согласия выехать в город стало, впрочем, не решение подработать копейку на уроках, а неуёмное желание после занятия побывать в доме своего мужа Анатолия Ивановича. Уж слишком подозрительным показался Елене Владимировне звонок от соседки Маши, печальным голосом сообщившей: «Лена, беда, приезжай. Настька ведьма, к Толику снова прибилась».
И не то, чтобы захотелось проверить чистоту постели и как-то показательно наказать Анатолия за мужскую неверность, а наоборот – появилось неподдельное желание посмотреть ему в глаза, и прочесть в них отражение её собственных чувств. Чувств настоящей глубокой любви, которая превозмогает всякую разлуку и мимолётную людскую слабость. Осталась ли эта любовь? Не поверила Елена Маше, потому и ехала. Убедиться в её лжи или ошибке.
Оленька понравилась Елена Владимировне. Способная девочка, ловит всё на лету. Об этом учительница сразу сказала отцу по окончании занятия. Затем попросила Евгения завезти её на один адрес неподалёку.
– Так я знаю, где это. Это же Анатолий Иванович, гитарный мастер, – уверенно ведя машину, с удивлением сказал Евгений. – Бывают же совпадения, недавно ремонтировали у него скрипку для Оленьки, представляете? Замечательный человек. Божий человек! Понимаете? Просто рекомендую от всей души. А у вас, наверное, тоже кто-то играет, что-то нужно сделать?
– Нет, мне просто с ним нужно переговорить. Проконсультироваться. Вы меня, Евгений Борисович, подождите несколько минут. Хорошо? –
– Конечно, без проблем.
Елена Владимировна достала из сумки ключи, знакомыми движениями отомкнула калитку и заглянула в окна галереи. Здесь горел свет, но никого не было видно. Потоптавшись у двери, заглянула в мастерскую. Сквозь прикрытые шторы увидела в проёме внутреннего окна два крепко обнимающихся силуэта – мужской и женский.
«Значит, правду сказала Маша», – подумала Елена Владимировна. Тягучей горечью наполнило рот, в виски мощным потоком хлынула пульсирующая кровь. Зайти или уехать? А если зайти, то что сказать им? А ничего не говорить – посмотреть в глаза, и теперь уже точно навсегда покинуть этот дом. Эх, Толик-Толик, Анатолий Иванович! Не устоял ты всё-таки перед гипнозом змеи – Настьки. Елена Владимировна выдохнула и решительно вошла в галерею, пробежала в зал и резко завернула на кухню…
– Мама, с ног собьёшь, господи! – услышала она родной и знакомый голос дочери. – Испугала! Тебе, наверное, кто-то сказал, что я приехала?
– Анька, дочка! – мать и дочь, брызнув слезами, горячо обнялись.
– Мамуль, – скороговоркой начала Аня, – я на пять сек заехала. Сейчас меня подберёт Ванька Бурцев, я к бабуле с ним поеду, она уже ждёт, мы созвонились. Там по хоспису надо пару вопросов обсудить. Папа тебе всё расскажет. Ты оставайся дома, а завтра уже обо всём договоримся, посидим, поокаем.
– Так сразу и уезжаешь, – изумилась Елена Владимировна, – и не поговорим?
– Мам, ну, сказала же, Ванька подъезжает, друг детства. Я почти месяц тут буду, отпуск взяла, наболтаемся ещё. Всё, пока-пока, побежала, а то неудобно, попросила человека подкинуть, от семьи оторвала.
Елена Владимировна и Анатолий Иванович остались одни. Они посмотрели в глаза друг другу, пытаясь подобрать слова для начала разговора, которого жаждали оба.
– Может, снимем все вопросы поцелуем, а? Так давно не виделись. Соскучилась? – вдруг спросил Анатолий Иванович.
– Ещё как, – ответила Елена Владимировна.
– Та-а-к, я вижу у вас тут надо-олго, – раздался голос Евгения Борисовича, входящего в зал. – Все двери были открыты, извините, конечно, что без стука, но темнеет на улице. Кстати, здравствуйте Анатолий Иванович! Вы меня отпускаете Елена Владимировна?
– Ой, Евгений Борисович, простите меня, – смутилась хозяйка дома.
– Не надо этих сантиментов, я всё понял сразу, – широко улыбнулся Евгений, на его щеках загорелся лёгкий румянец. – Да и в калитку вы не звонили, а открыли своим ключом. Это знак, что вы и есть та самая, которую ждёт и по которой тоскует мастер. В таком случае я могу спокойно ехать к Оленьке. У нас завтра чаепитие, Анатолий Иванович. Мне так хотелось вам об этом сказать. Юля будет знакомиться с Олей. Переживаю немного, но, думаю, что всё будет хорошо.
– Любовь – это искусство проигрывать. Оля освоила его. Всё будет замечательно, я верил в это, – протянул руку Евгению Анатолий Иванович. Но тот не принял её, а сделал широкий шаг вперёд и крепко обнял мастера.
– Я очень вам благодарен, за всё, за Оленьку, – прошептал Евгений. – Кстати, как ваша фамилия, Доктор. А то я рекламирую вас, а тут такой конфуз – знаю только имя и отчество.
– Вы не поверите, Женя. Душкин.
Июнь 2023 г.
