Сергей Николаевич Прокопьев
Вперёд на мамонтов
Конечно, по закону мы ничего не нарушали: кости собирали на поверхности. Однако, если менты вцепились в нас мёртвой хваткой, значит, могут и постановление на обыск раздобыть, кости сделать вещественными доказательствами. Опять же фотограф, что он там нащёлкал. На штык лопаты мы углублялись несколько раз… Конечно, это ерунда, но как её подать… Как говорится, был бы задержан человек, а вина найдётся. Поэтому лучше улики убрать. А нет улик – и проблем никаких.
От РОВД отошли, говорю:
– Денис, ну ты и молоток! Он ведь сказал «вещи не брать».
– Будем говорить в случай чего – у нас в сумке обед. Раз милиция не кормит задержанных, будем глодать кости мамонта…
Идём по Батагаю. Во время той прогулки и обнаружили советское прошлое, о котором говорил в самом начале. Мы словно лет на десять назад в Советский Союз вернулись, Батагай жил под лозунгами канувшей в прошлое советской эпохи. Не один-два, случайно зацепившиеся во времени и выцветшие под дождём, солнцем и морозными ветрами. Приличного вида на домах и зданиях, призывно гласят: «Миру мир», «Слава труду», «Хорошо поработал – культурно отдохни». Даже «Слава КПСС» имелся, хотя КПСС уже упразднили.
– Денис, – говорю, – похоже, РОВД нас в машину времени засунуло и отправило в социалистическое прошлое.
– Тогда нас точно повяжут! В СССР с костями мамонта значительно строже было.
И тут же взял свои слова обратно на счёт «повяжут», показывая пальцем в сторону кинотеатра.
– Нет никакой машины времени у РОВД.
На кинотеатре красовалась большая афиша, которая гласила: «Сегодня у нас боевик Шварца-нигера “Красная жара”».
Клянусь, ничего ни прибавил, ни убавил, знаменитый Арнольд Шварценеггер был представлен в виде «Шварца-нигера». В Советском Союзе кинопрокат фильмов со Шварценеггером не показывал. Это киноискусство относилось к загнивающей западной культуре.
Похохотали мы с Денисом и обнаружили «хвост». За нами, особо не маскируясь, прилипчиво шёл парень: куда ни повернём – следом.
Что ж – это даже интересно. Нас с Денисом за здорово живёшь не купишь. Дали круг по Батагаю праздношатающимся шагом. Делаем вид, что о слежке ни сном, ни духом, а сами ищем возможность, как от костей избавиться.
Я заприметил здоровенный камазовский скат и в голове, работающей на волне разведчика в тылу врага, мигом замкнуло.
– Денис, – говорю, – сейчас мы с тобой проходим пару кварталов, потом возвращаемся назад, ты сворачиваешь в проулок, который мы только что прошли, там у забора старая камазовская покрышка валяется, в неё вываливаешь кости, а я отвлекаю «хвост».
Денису два раза повторять не надо: прошли, увлекая за собой «хвост», вернулись, Денис нырнул в проулок, прыжками к покрышке и чирк замком сумки… Я тем временем демонстративно сажусь на придорожный камень, снимаю сапог…
Не успел я перемотать портянку, Денис как ни в чём ни бывало выходит из проулка.
– Ну чё ты копаешься? – бросает мне.
Чем хороша была та сумка, не висела тряпкой в опорожнённом состоянии. Сделанная из плотного материала держала форму, со стороны не определишь – пустая или заполненная до краёв.
Двигаемся дальше, Денис делает вид, что сумка по-прежнему полна-полнёшенька, не воздух носит, тяжесть оттягивает руку. Однако «хвост» вокруг пальцев обвести не главное, нам майору надо глаза замазать. А значит – сумку чем-то наполнить. Группа захвата прекрасно видела при задержании, она не пустая.
Деньги у нас кой-какие оставались, зашли в магазин, и вот это да – опять машина времени перебросила нас в Советский Союз. Прилавок, отведённый под детские товары, ломился от игрушек семидесятых годов выпуска. Большие коробки с конструкторами, кубики с картинками, железные машинки, такими я в босоногом детстве играл. Всё в фабричной упаковке и цена копеечная.
– Денис, – говорю, – берём всё подряд! Объём заполним – раз, второе – моему сыну всё это надо, кроме, естественно, кукол. Он их на дух не признаёт.
Так мы и сделали и даже пару кукол купили по предложению Дениса:
– Я знаю, кому подарить!
Набили сумку под завязку.
В РОВД вернулись, Денис сумку в дежурке на место поставил. Всё шито-крыто.
Зашли в кабинет майора, все контрразведчики были в прежнем составе. Я с порога заявил:
– Хватит нас мурыжить, у нас билеты на вечерний рейс.
На что майор свёл брови в грозную линию:
– Мы должны вас обыскать!
Я почувствовал, что атмосфера в кабинете за время нашего отсутствия накалилась. Полдня прошло, а воз и ныне там. Обличающего и уличающего в преступлении фото нет в наличии (горе-фотограф, судя по всему, запорол плёнку) и никаких других улик. Многодневную, многоходовую операцию провели, а в сухом остатке пшик – нечего в протокол записать.
Я вовремя почувствовал перемену атмосферы в сторону грозы, тогда как интуиция Дениса дала сбой. Чаще наоборот, у него реакция – позавидуешь, мгновенно оценивал ситуацию и принимал единственно правильное решение. Пример тому лейтенант с автоматом или сумка с костями мамонтов. Но случались огрехи. С Саней-охотником два раза поставил нас под ружьё и в кабинете майора высунулся некстати. Начал отчитывать контрразведчиков, мол, топорно работаете, товарищи милиционеры: по какому праву без нашего разрешения фотографировали лагерь? Вещи противозаконно обшаривали, пока мы гостили у Сани-охотника! Средь бела дня стрельбу открыли по мирным гражданам! Ещё и здесь волынку тянете на пустом месте. И сделал заключение:
– Нет постановления на обыск – нет и обыска!
Группа захвата до сего момента сидела молча. Но тут накаченные ребята подали голос из своего угла. Дескать, поосторожнее на поворотах, сказали вам, надо обыскать, значит надо. Вы не в кабинете у директора бани, вы в районном отделении милиции! Вас сюда не в бирюльки играть привели и сказки Андерсена рассказывать! Вы подозреваетесь в серьёзном преступлении!
По тону, с каким это было сказано, чувствовалось, ребята полны решимости перейти к физическому воздействию. Менторским тоном задел их Денис за живое. В моей голове заскакали нехорошие мысли: им ничего не стоит отволтузить нас, проучить хорошенько, не отходя от кассы. И куда потом жаловаться? А если вздумаешь в ответ сопротивляться – точно статью схлопочешь! Активное сопротивление представителям власти.
Говорю Денису:
– Пускай обыскивают, не то мы как фанерка над Парижем пролетаем мимо нашего рейса – опоздаем на самолёт, а мне завтра на работу.
Денис понял, что переборщил с обличением контрразведчиков.
– Ладно, – сказал нехотя, – обыскивайте, хоть это и противозаконно.
Тут же была доставлена из дежурки вся наша поклажа.
– А чё это вы в тайгу игрушки притащили? – открыл майор сумку.
– Думали, – говорю, – в улусе раскупят. Надо же как-то дорогу оправдывать. Но как фанерки пролетели с этой задумкой. Местным игрушки не надо.
Они, конечно, знали, о нашем посещении батагайского магазина. Капитан покидал при нас кабинет, скорее всего, «хвост» доложил результаты слежки.
Майор криво улыбнулся на мои объяснения и обнаружил в моём рюкзаке зуб мамонта. Его трудно было не найти – не коровий, у взрослого мамонта более десяти килограммов весит. Что интересно, у мамонта четыре зуба. На тушу в десять-двенадцать тонн всего четыре. Зато таких размеров зубки, что по тысячу килограммов травы в день пережёвывали. Рабочая поверхность зуба, как тёрка.
Щётки бровей майора станцевали победный танец, когда он достал зуб:
– И что же вы сказки нам рассказывали, что не копали! Зуб лаком покрыт, значит, что? А то, что профессиональный подход. Прикинулись простачками – туристы они.
Мы не стали отрицать этот факт: лакировали. Кость, из вечной мерзлоты или воды извлечённая, быстро трескается, начинает расслаиваться, если сразу не покрыть лаком, он предохраняет кость от высыхания. Обычным бесцветным лаком раза на три покроешь и кость сохраняет свои первозданные качества, вырезай из неё, что хочешь.
– Ну и что? – говорю и достаю вырезку из газеты с указом президента Якутии Николаева о разрешении сбора кости мамонта. – Что мы нарушили?
Собираясь на кладбище мамонта, я специально взял с собой вырезу из газеты с указом. Майор пробежал глазами по тексту и продолжил пляску бровей:
– Всё правильно! Написано: копать нельзя, а вы копали!
– Как копать лопатой в вечной мерзлоте? – с напором возразил ему. – Это невозможно! Если бы у нас имелась помпа, мы с её помощью размывали грунт… Товарищи, что веди слежку за нами, прекрасно видели, фотографировали, ничего подобного помпе у нас не было… Саня-охотник подтвердит, он приходил к нам…
И тут менты нашли существенную зацепку. Обыскивая, обнаружили листок с адресом улуса Коли-якута. Денис сунул его в карман куртки и забыл. В самом начале допроса майор спрашивал, как мы вышли на кладбище мамонтов? Мы пожимали плечами, изображая из себя «простачков туристов», дескать, понравилось место, причалили к берегу без всякой мысли, хотели просто походить по тайге, поохотиться, а потом вода спала, мы обнаружили кости… Из записки следовало: мы знали не только посёлок Коли-якута, но и название заброшенного улуса Охсордох у кладбища мамонтов. Записку мы показывали Васе-лодочнику, он и заложил нас. Но одно дело слова лодочника, от которых нам ничего не стоило отпереться, другое – бумага. Брови майора весело задвигались: вот она улика, которую можно к делу приложить. В соответствии с ней мы целенаправленно ехали из Якутска на кладбище мамонтов. Знали его координаты.
Недолго брови майора радовались. Не знал он, что в Денисе пропадает картёжный шулер и базарный напёрсточник. Что-то на долю секунды майора отвлекло, Денис молниеносным движением руки записку выкрал. Вот Денис у стола, тут же стоят капитан и двое в гражданском, они сумки наши и рюкзаки шерстят, майор за столом сидит, записка перед ним… И вдруг бесследно исчезает. Денис мало того, что стащил бумагу, он на ход вперёд угадал действия ментов: не в карман сунул украденное, смял в шарик и незаметным движением зашвырнул. Ни менты ничего не заметили, ни я.
