Сергей Николаевич Огольцов
Обратный путь из невозвратного
Опять началась проверка паспорта и расспросы куда путь держим.
Ответ его удовлетворил, и я получил доступ внутрь…
Какая разительная перемена случилась с аэровокзалом по сравнению с ним же конца 80-х!
Теперь тут не наберётся и двух десятком ночлежников, правда, на всё тех же неудобных для спанья скамьях, под которыми, как и прежде, бродят задумчивые коты.
Тихо, сонно, сумрачно.
За аквариумными стенами понемногу начинает светать.
Я отправляюсь в туалет на утренний горшок и для прочего гигиен-ритуала, а по возвращении на меня степным орлом отвязался усатый мент: как я смел оставить свои вещи, они повсюду должны быть при мне!
Бедняга! Чего он только не передумал за эти 10-15 минут, когда бородач куда-то скрылся, а одинокая, угрожающе набитая сумка стоит, вселяя ужас, под пустой скамьёй…
Мало-помалу зал начинает наполняться движением; заходят пассажиры из городских автобусов, звучат объявления на ранние рейсы.
Вот, наконец-то, зажегся свет и сдвинулась занавесочка в кассе № 9, которую арендует какая-то армянской коммерческая авиакомпания.
Компьютер в кассе покуда что отсутствует и все вопросы кассирша решает через свой мобильник; услыхав цену билета, я понял, что всех моих 80 долларов и 4 тыс. драм не хватит, чтобы сегодня же приземлиться в Ереване.
Эту унылую арифметику прервал высокий гибкий парень, обвязанный легким свитером по плечам, по моде парижских свободных художников.
Приблизившись к небольшой очереди пред кассой № 9, он обратился к её участникам с вопросом на армянском языке: нет ли желающих доехать до Еревана за 50 долларов – до Тифлиса он довезет на собственной машине, а оттуда купит билет на автобус Тбилиси-Ереван.
Боясь поверить в шальную удачу, я отхожу с ним в сторонку, чтоб выразить согласие на предложение, которое мне по карману.
Только сначала он захотел посмотреть мой паспорт, потому что на всех границах будут проверять.
Убедившись, что документ в порядке, перевозчик просит подождать ещё часок—не больше—пока он тут походит собрать ещё попутчиков, которые вот-вот прибудут московским рейсом.
Я честно прождал ровно час и ещё пятнадцать минут, покуда понял, что чем-то не понравился водителю и он, на всякий, смылся от греха.
Однако, за время ожидания во мне вызрела четкая идея – добраться до Тбилиси на электричках, а оттуда автобусом в Ереван.
С этой идеей и вышел я на площадь, где—как по заказу!—красуются два междугородних автобуса марки “Икарус”, и у левого за стеклом из них самодельная надпись на картонке: МИНВОДЫ-ЕРЕВАН.
Йа!! Ну мне везёт! Бахтыс перяла!
Тихонько, чтоб не спугнуть везение, я подхожу к автобусу и завожу справочный разговор с шофёром, в лице которого сквозит что-то знакомо-французистое.
(Ах да! Вспомнил! Это же маска мима Марселя Марсо.)
Да, автобус до Еревана, билет 250 тыс. российскими. Долларами? Ну по сегодняшнему курсу, наверно, 50 будет. Да, можно мелкими.
И невозмутимо—не в пример его двум переглядывающимся молодым напарникам—шофёр прослеживает как я отсчитываю пятьдесят бумажек по доллару.
Потом выписывает мне билет № 00, пояснив, что могу занять любое место.
Пройдя вглубь, я забрасываю сумку на широкую полку типа стеллаж приваренную из конца в конец автобуса.
Отправление в 15:00, сейчас около 11-ти и впереди замаячила перспектива успешного завершения странствования; меня потянуло на простор – гульнуть по МинВодам.
На подходе к отдельностоящему строению ОБМЕН ВАЛЮТЫ—на полпути между аэро- и автовокзалами—где я вознамерился обменять десять долларов на мелкие предотъездные расходы, мне снова повстречался свободный художник с Монмартра, но свой свитерок он уже одел в рукава и успел обзавестись эскортом из двух дамочек.
Он поясняет мне, что это попутчицы до Тбилиси, а я показываю ему билет № 00.
В погоне за двумя зайчихами упущен один бобер…
Кто сказал что все есть только в Греции? География перевернулась. Загляните на минводский базар.
Я пробираюсь в гудящей толпе, но только по его продуктовым рядам. Моя цель – скупить чем заправиться перед дальней дорогой.
Колбасы? В такую жару? Нет, извините.
Меня манят фрукты, фрукты и только фрукты. Сочные, зрелые, разные.
Сыра? Тоже не откажусь. Но какой сорт выбрать? Ладно, взвесьте ломтик того – из Голландии.
Помидоры. Захотеть или нет? Парочки хватит. Покрупнее.
У продавцов проблемы со сдачей на мои крупные российские купюры из ОБМЕНА ВАЛЮТЫ, но это – их проблемы.
На выходе прикупаю ещё высокую—прохладной голубизны—коробку с молоком местного производства, и мягчайших ватрушек.
Для пиршественой оргии я возвращаюсь в аэропорт и возлегаю—по обычаю древних—на лоне газона под густою ивой, метров за десять от армянской шашлычной, перед которой пылает неугасимый огонь в хитроумном мангале.
Он разделен на два отделения: в первом дрова превращаются в угли, угли перегребают кочергой в следущее—над которым шампуры с мясом—а в первое вновь добавляют дров для непрерывности зацикленного производства шашлыка-хороваца.
Ну а я воздаю дань плодам садов и огородов и вкусному молоку местного разлива.
Ни жар от мангала, ни палящее солнце с небес не достигают меня в этой ивовой сени и я благодушно поглядываю на сверкающий летний день с высоким небом и широкой площадью, где выстроились ряды автомобилей на открытой стоянке под присмотром высокого парня в белой Т-майке и шортах, что марширует туда-сюда с непокрытой обритой головой.
И тут же—кормой к шашлычной—высится темно-вишневый “Икарус”, билет от которого у меня в кармане.
Наконец, мы отправляемся: за широким окном проплывают ряды запаркованных автомобилей с жароустойчивым парнем-маятником; аквариум аэро- и коробка автовокзалов, и нас даже не задерживают для проверки документов на выезде из аэропортной зоны.
Наш автобус, заполненный едва ли наполовину, выбирается на простор открытого шоссе и устремляется прочь от МинВод.
Однако минут через десять, когда сам город уже кончился, но вдоль обочин ещё тянутся окраинные промузлы, хозяйства, подсобные производства – водитель останавливает автобус и начинает чего-то ждать.
Жара выжимает пассажиров наружу и мы стоим на обочине, спасаясь в тени автобуса под редкими порывами сухого ветра, а мимо в обе стороны несутся машины, машины, машины – всевозможных видов и назначений.
Водитель поясняет, что основная масса его пассажиров едут в Ереван из Армавира, их пересадка из армавирского автобуса производится на этом неизменном месте; ехать без них он не может – они закупили билеты; остается лишь ждать.
К месту встречи автобусов подкатил синий «жигуль»: кто-то из местных армян, знакомый с системой автобусной циркуляции, привез ещё пассажиров в условное место, и те тоже включаются в процесс ожидания…
А шоссе живет своей стремительной жизнью.
У противоположной обочины затормозила легковушка и высокая женщина в белом выгрузила из багажника широченную глубокую кастрюлю, установила её на колесики и покатила продавать вареную кукурузу рабочим местно-армянской автобазы.
Вернувшись, она приметила наш заторможенный автобус, и перешла через шоссе в надежде сбыть товар нежданным потребителям.
Главный закон торговли: хочешь сбыть товар – сумей расположить к себе потенциальных покупателей.
Законопослушная женщина в белом, с учетом разноплеменности слоёного кавказского региона и, делая скоропалительный вывод из моей короткой прически в сочетании с независимо висячей бородой, решила добиться нашего расположения с первых же слов—самим уже приветствием:
– Салям алейкум!– сказала она.
– Алейкум ассалям,– бездумно поддаваясь давнему рефлексу, откликнулся я.
Но напарник водителя, Самвел – молодой человек с темным, словно вытесанным из базальта лицом, принялся ей выговаривать через узкую прорезь рта:
– Мы – армяне. Христиане. Ты зачем нам "салям" говоришь?
А между прочим, очень даже подходящее приветствие в условиях разноплеменного общения – "салям алейкум" значит "мира вам".
Несмотря на свой изначальный просчёт, женщина в белом смогла-таки распродать часть своей вареной кукурузы, одинаково приемлемой представителями разных этнических групп и конфессий.
А время шло.
Час.
Полтора.
Вырисовывалась явная нестыковка.
И даже бесстрастная маска французского мима Марселя Марсо, на лице старшего водителя, начала выражать обеспокоеность и все чаще закуривала сигареты.
