Сергей Николаевич Билдуев
Дарханна
Поблагодарив пожилую женщину за рассказ и чай, Мунко и Ханна вышли из ее дома. За рулем Мунко задумался на несколько минут. Ханна терпеливо ждала. Она оказалась очень чуткой девушкой и понимала его без слов. Мунко встретил такого человека впервые в жизни.
Очнувшись от собственных мыслей, он резко развернул машину и остановил ее возле продуктового магазина. Набрав две тележки продуктов, всего необходимого в быту и деликатесов, и сложив их в пакеты, Мунко сказал:
– Давай сначала заедем в одно место. Я должен…
– Конечно, я никуда не тороплюсь… А в музей мы всегда успеем заехать, – Ханна по непонятной ей самой причине не торопилась отдавать дедов нож государству.
Мунко остановил машину возле полуразваленного забора, обрамлявшего старенький, невысокий, но очень большой по площади дом. На нескольких окнах не было не то что ставней – даже стекол. Зияющие дыры наспех закрыты пленкой, местами порвавшейся. Мунко поймал себя на мысли, что почти ничего и не изменилось. Только возле забора кучами лежал мусор, в его детстве такого не было. Сейчас же этот мусор красовался повсюду. Маленькие и большие горы пестрого разносортного пластика заполонили красивый тункинский край. Даже у черствого Мунко сжималось сердце при виде этого безобразия.
– Посиди в машине, ладно?
Мунко открыл калитку и направился в дом. Во дворе было еще более грязно, чем за оградой. Откуда ни возьмись, к нему подбежал щенок. Мунко присел на корточки и погладил его по блестящей кофейной шерстке.
«Совсем худой!» – подумал Мунко и вынул из пакета пачку сарделек. Открыл ее, отдал собачке пару жирных ароматных сарделек. Щенок уткнулся в угощение и благодарно завилял хвостом.
Мунко вошел в дом. Знакомый с детства запах ударил в голову. Мать спала на панцирной кровати со старым, пятнистым от грязи матрасом, укрывшись серыми засаленными лохмотьями, в добрые времена именовавшимися покрывалом. На тумбе в зале стояла плазма с разбитым экраном, в кухне красовался новенький, но уже замызганный холодильник, не подключенный к сети, остальных вещей, которые Мунко периодически отправлял через знакомых, в доме не было, либо их надежно спрятали, что маловероятно.
Мунко выгрузил в холодильник продукты, подключил его к расшатанной розетке, но тот не заработал – электричество отключено. Он подошел к матери. Запах перегара ощущался с порога, а рядом с ней находиться оказалось просто невозможно. Мунко не пил. Никогда в своей жизни, ни разу. Он презирал алкоголь и все, что с ним связано.
Он стоял и молча смотрел на мать. Ее лицо, испитое, опухшее, не вызывало ни одной положительной эмоции у взрослого сына. Мать открыла глаза, со злобой взглянула и хриплым голосом спросила:
– Принес на опохмел?
– Нет, – честно ответил сын.
– На хрен пришел тогда? – с этими словами мать схватила с подоконника пустую стеклянную бутылку и швырнула в него. Он увернулся, бутылка стукнулась о стену и разлетелась по комнате мелкими кусочками. Мунко выбежал на улицу вне себя от злобы и чуть не наступил на щенка, игравшего на грязной траве с пестрой бабочкой. Он взял щенка на руки и сел с ним в машину.
– Куда мы едем? – Ханна подала голос, когда они были уже в пролеске перед берегом Иркута.
Мунко понял, что, действуя интуитивно, совсем как в детстве, после пьяных дебошей матери и ее собутыльников, сбегал к берегу реки. Ребенком он играл возле большого белого камня до самой ночи. А домой возвращался в темноте, когда пьяницы спали крепким сном. Зимой он прятался под стол или в шкаф и ждал, пока все угомонятся. Став постарше, он сам пришел в милицию и попросил забрать его у матери. Так Мунко оказался в интернате, а его мать лишили родительских прав, что нисколько не повлияло на ее образ жизни.
Он остановил машину у камня и вышел. Выпустил щенка, и тот с радостью зарезвился на поляне. Ханна подошла к Мунко сзади и обняла его, прижавшись щекой к его спине.
– Сколько помню, она всегда в таком состоянии. Представляешь, человеку пятый десяток, и ни дня трезвой жизни после моего рождения. Хотя и до него, я уверен, она пила. Родила меня неизвестно от кого. Только зачем? Рос сам по себе. Сама-то она выросла избалованной. Бабушка воспитывала, все для нее делала. Вот и избаловала, видимо.
– Знаешь, мне матери тоже всегда не хватало. Она у меня умерла… И отца не хватало, хоть он жив-здоров. Он живет своей жизнью, ему не до меня. Меня только дед любил, а теперь я никому не нужна.
Мунко повернулся и обнял девушку.
– Ты нужна мне.
Мунко хотел поцеловать Ханну, но их отвлек щенок. Он отчаянно скулил где-то рядом. Его местонахождение молодые определили быстро. Щенок забрался под камень, в углубление под ним и, по всей видимости, застрял. Мунко просунул руку, но освободить щенка не сумел.
– Лопаты нет с собой. Блин, зря я его забрал. На эмоциях подумал, что эти забулдыги его съедят.
Ханна открыла дверь машины и вытащила нож.
– Ты предлагаешь этим сокровищем копать землю?
– Ничего страшного, серебро ведь крепкое, а щенка жалко, он же боится!
Лезвие легко разрезало коренья молодой травы и глинистые комки земли. Вскоре щенок был освобожден. Радостный, он вертелся у ног спасителей.
– Ой, а что там? – Ханна указала на углубление в земле под краем камня.
– Наверное, дети свои сокровища спрятали и забыли. Я в детстве здесь постоянно с друзьями играл.
– Давай посмотрим?
Мунко отдал Ханне нож, вытерев лезвие о траву, и вынул находку. Это был старый кожаный мешочек, практически сгнивший. Внутри него оказались ножны.
– Ничего себе! – глаз опытного ювелира безошибочно определил, что найденные ножны и нож – две части одного целого. – Смотри, Ханна!
Ханна подошла ближе, щурясь от яркого солнца, поднесла нож к ножнам, сравнивая орнамент.
– Инициалы на ножнах другие – А.Г. Аюша Гармаев! Мы правильно определили владельца этого ножа! Значит, он оставил ножны, надеясь вернуться и вернуть в них свой нож.
– Здесь еще какие-то бумаги, – Мунко развернул сверток и, мельком взглянув, отдал Ханне фотографии, – посмотри пока, мне эти лица незнакомы. Письма с фронта, надо же. И адрес моего дома! Раднаевой Дулме Ошоровне… Подожди, это же моя бабушка. Она умерла, когда мне было годика три, я ее почти не помню. Вот я дурак! Получается, дархан Ошор Раднаев – мой предок, прадед.
– А на фотографии – мой дед! Смотри – он самый высокий. На обороте даже написано: Нургали Джумалиев. Только почему-то его фамилия вторая в списке, а он посередине стоит, четвертым по счету. Кто из них тогда Аюша Гармаев? Ой, ничего не пойму!
Ханна осмотрела вторую фотографию. Портретный снимок солдата в форме красноармейца, сзади подпись – «Дулме с любовью от Аюши, 1942 год».
– Зачем этот Аюша отправил Дулме фотографию моего деда? Не понимаю!
– Ты уверена, что это твой дед? Наверное, это и есть Аюша. Для тебя все азиаты на одно лицо сейчас.
– Ну конечно, ты что говоришь! Смотри, он улыбается и видно, какие кривые у него зубы, прямо как у меня до того, как я брекет-систему поставила. Это мой самый больной вопрос. Дед таким красавцем был, а я от него только кривые зубы унаследовала. Он когда умер, ни одного вставного зуба не имел – все свои до старости сохранил, хоть и кривые.
– Ты говорила, что твой дед память потерял?
– Ты хочешь сказать, что… Не может быть!
– А почему нет? Представь: бой, все погибшие, гора трупов, когда там разбираться, кто есть кто! Вынесли живого, по спискам посмотрели потом – одна отличная ото всех фамилия, по фотографиям – похож, возраст – соответствует. Ничего не помнит, да еще и языковой барьер. Еще наверняка кто-нибудь по ошибке сразу его в казахи записал, бурятов же мало кто знает. Вот меня в армии и за тувинца, и за казаха, и за якута принимали, а когда говорил, что с Бурятии, удивлялись и спрашивали, где она находится. Примитивная логика, отсутствие времени на разбирательства – и вот результат: Аюша Гармаев превратился в Нургали Джумалиева, который, на самом-то деле, погиб в том бою.
– Это что же, выходит, мой дед хотел жениться на твоей бабушке?
– Возможно, не зря судьба распорядилась так, что этого не произошло? – Мунко отвёл глаза и улыбнулся.
Затем он вынул из кармана кольцо. На миг ему стало неловко – ювелир, а привычки хранить изделия в шкатулках так и не заимел. Взяв Ханну за руку, надел на ее палец кольцо в виде змеи с короной и крыльями, свое первое удачное золотое изделие.
– Как ты угадал с размером?
– Потомственный дархан, как-никак, – шутливо ответил Мунко.
– Если это предложение руки и сердца, то я согласна.
С этими словами Ханна взяла нож и вставила его в ножны, воссоединив две части единого целого.
14-15 апреля 2019 года, г. Улан-Удэ
