Сергей Николаевич Билдуев
Дарханна
Мысли его унеслись в Ленинград, к жене и их еще не рожденному ребенку. Впервые в жизни Нургали проводил осмотр летчиков «на автомате», особо не вслушиваясь в разговоры, оставляя без внимания очевидные вещи.
– Крайне непрофессионально, товарищ капитан! Верх безрассудства! – командир в бешенстве стучал кулаком по деревянному столу. – Этот придурок нарушил государственную границу и пролетел над населенным пунктом! Ты хоть понимаешь, что бы с нами всеми сделали, если бы он совершил аварию?!
Как выяснилось, пилот на спор накурился увеселительной смеси, удачно прошел медосмотр перед полетом, а потом смеха ради отклонился от курса, сделав на «Кукурузнике» значительный крюк над Хамар-Дабаном. Дело удалось замять на корню, спасибо командиру. Не уволили ни парня-пилота, ни врача, ни замполита. Но в жизни Нургали в тот день произошло более страшное событие. Вечером, не дождавшись звонка из дома, он сам позвонил сначала Семипольским, правда, никто трубку не поднял. Нургали сразу же попросил соединить с госпиталем, где трудился его тесть. Проработав там все студенческие годы, Нургали знал каждого врача и работника. На звонок ответила медсестра Клара, та самая, которая вместе с Лизой выхаживала его самого после ранения на войне.
– Нургали, родненький! Померла Лизка! Померла, бедная! – Клара плакала навзрыд.
Нургали почувствовал, как по его щеке стекает обжигающая слеза. Лиза, его Лизавета, так беззаветно ухаживающая за ним в военном госпитале, всегда кроткая, смиренная, скромная, с восхищением на него смотрящая. Чем заслужила она столь раннюю смерть? Бедные родители! Наверняка они раздавлены горем, ведь Лиза – их единственная, любимая дочь. А если и ребенок не выживет? Нет, Нургали никогда не оставит этих людей, ставших ему роднее всех на свете. Черт с ней, со службой! Надо возвращаться.
В сентябре 1955-го года Нургали переведен на должность терапевта в поликлинику по месту жительства в г. Ленинград из-за необходимости воспитания оставшегося без матери сына. Ребенок, хоть и родился восьмимесячным, оказался крепеньким. Назвали его, как и мечтала Лиза, Костей, в честь Константина Борисовича. Нургали с сыном снова переехал к Семипольским. Анна Николаевна ушла на пенсию, чтобы в полной мере заботиться об осиротевшем внуке. В нем она нашла новый смысл жизни. Нургали и Константин Борисович продолжали работать.
Когда маленький Костик пошел в школу, умер Константин Борисович. Как истинный врач, он не оставил свою работу до самой смерти. Умер без мучений, от остановки сердца, будучи в отпуске, который взял, чтобы первое время провожать внука до школы, ведь у Анны Николаевны начали болеть ноги.
– Теперь мне надо продержаться, пока ты в институт не поступишь, – пообещала Костику Анна Николаевна, и слово свое сдержала.
За школьные годы Костя выучил немецкий и английский, во многом благодаря именно бабушке, которая по большей части говорила с ним только на иностранных языках. Нургали видел в сыне врача, продолжателя семейной династии. Однако, Костя уперся – его интересовали только международные отношения, с чем молодой человек и связал свою жизнь. Пары с утра, с обеда – библиотека и друзья. Учеба давалась Косте легко. Бабушка не могла нарадоваться, глядя на внука и узнавая в нем дочь, ее веселый нрав в юности и острый ум. Окончив сессию на одни «пятерки» и заслужив повышенную стипендию, Костя собрался отметить это событие с друзьями.
– Сынок, у бабушки давление высокое сегодня, а мне на дежурство. Я бы подменился, но не с кем. Ты уж, пожалуйста, сегодня никуда не ходи, посиди с бабушкой.
– Хорошо, пап, – Костя был послушным и беззаветно любил свою бабушку, потому согласился остаться дома, хоть гулять ему тогда сильно хотелось. Тем более, на вечеринку собиралась девочка, которая ему очень нравилась. Ну что поделать, девочек у него много будет, а бабушка всего одна.
Когда отец ушел, Анна Николаевна заговорщически принесла выстиранные и отутюженные джинсы Кости и сказала:
– Костик, я пошла спать, а ты иди и решай свои вопросы, договорились?
– Ба, ты чего? Я тебя не оставлю.
– Мне уже лучше стало, не беспокойся. И таблетку я выпила, которую папа дал. Так что иди и гуляй, пока молодой, – Анна Николаевна обняла повзрослевшего внука за плечи и тихонько сунула ему в карман рубашки аккуратно сложенную десятку.
Утром Нургали обнаружил тещу на полу. Инсульт. Запоздалая помощь. Слезы своего всегда позитивного повзрослевшего сына Нургали в первый и последний раз увидел только на похоронах. На поминки пришло много народу. Клара, с горечью глядя на Нугали, сказала:
– Тебе бы жениться. Вон сын – уже жених, сам скоро женится и улетит из родительского гнездышка, что делать будешь один-одинешенек?
Костя молча встал и ушел. Его реакцию Нургали тогда расценил как протест против слов Клары, против даже призрачной возможности повторной женитьбы отца. Сильно привязанный к бабушке, Костя не позволил трогать ее вещи, пока не прошла годовщина со дня ее смерти.
На следующий год, холодным январским вечером Нургали с сыном разбирали документы в сейфе. Сумки с немногочисленными нарядами Анны Николаевны уже ждали своей участи в парадной. Решили отдать все ее вещи нуждающимся.
– Папа, это что за нож? Дедушке кто-то подарил его?
Костя держал в руках увесистый клинок с красивыми узорами на рукоятке. Нургали и забыл о его существовании.
– Нет, сынок. Помнишь, я тебе рассказывал, как познакомился с твоей матерью? Это тот нож, с которым меня привезли с поля сражения в военный госпиталь. Интересно, откуда он у меня?
– Может, он тебе по наследству достался?
Нургали взял нож в руки и попытался вспомнить хоть что-то, но ничего не получилось.
– Маловероятно, ведь я сирота. А в раннем детстве жил в юрте, только это и помню, значит, я из бедной семьи. Так что, наверное, нож не мой, а как-то случайно при мне оказался. Надо бы выяснить, с кем я воевал бок о бок, может, получится вернуть его родственникам того сослуживца.
Найти хозяина ножа Нургали не удалось. Он с трудом восстановил списки сослуживцев. Через архивы нашли информацию о том, что все они погибли, кроме него самого. На том и остановил поиски. Тем более, появились новые заботы. Сын окончил институт, поступил в аспирантуру, женился. Избранница оказалась темпераментной и тишина из дома испарилась. Практически каждый вечер молодые скандалили. Через три года брак их распался, на что Костя заявил:
– Я еще тогда, после смерти бабушки, понял, что все эти девки – на раз, и не стоят моего внимания. Не надо было жениться. Холостяком ходить – вот моя судьба.
Нургали Закирович переживал, что сын никогда не полюбит никого, не женится, не обзаведется семьей и детьми. Но впоследствии жизнь заставила Костю призадуматься о повторном браке. Того требовала карьера в посольстве. Избранницей Кости стала кроткая грузинка из очень уважаемой семьи. Девушка любила его до умопомрачения. В ее восхищенном взгляде Нургали узнавал Лизу и Анну Николаевну. Быть может, потому Костя на ней и женился, чтобы хоть как-то получать удовольствие от брачных уз. Сам же он жену так и не полюбил. Нургали знал обо всех похождениях сына. Не остановило его и рождение дочери. Девочку Костя назвал в честь самой любимой женщины в своей жизни – в честь своей покойной бабушки. Анечка была на нее очень похожа, несмотря на бешеную смесь самых разных кровей. В целом, Нургали считал, что ему грех жаловаться на жизнь.
Он достиг всего, что планировал. А самое главное, что теперь у него появилась внучка, которой он мог уделять все свое время, уйдя на заслуженный отдых.
– Деда, у тебя какая самая-самая главная мечта в жизни? – спросила десятилетняя Аня.
Нугали замешкался. Он всю жизнь мечтал вспомнить свое довоенное прошлое. На парадах в честь Дня Победы смотрел на ветеранов и восхищался ими. Себя же не считал достойным восхваления, по той простой причине, что не помнил ни боев, ни поверженных врагов, ни героически погибших сослуживцев. Как будто и не воевал. Вот и когда перед 9 мая его пригласили в школу к Анечке, отказался идти. Детям надо что-то о войне рассказать. А что ему рассказывать? Ведь не то, как в госпитале лежал и потом раненых выхаживал вместе с женой и тестем. Вопрос внучки заставил в мгновение принять свою жизнь такой, какой она сложилась. Неслучайно он потерял память из-за травмы. Значит, судьба помогла ему избавиться от какого-то груза, с которым ему, наверняка, не удалось бы построить счастливую семью, воспитать сына и заботиться сейчас о внучке.
– Я, Анютка, мечтаю дожить до того дня, когда ты станешь взрослой.
– Я же уже взрослая, – возразила Аня.
– Значит, когда ты станешь совсем-совсем взрослой.
– Понятно. А я знаешь о чем мечтаю? Я мечтаю стать учительницей! Как моя бабушка. Только я не немецкий язык стану преподавать, а математику.
– Это хорошая мечта, Анюта. Надо много учиться и оставаться доброй. Без этого хорошей учительницей не станешь. Только вот учителя сейчас совсем мало зарабатывают.
– Я замуж выйду, и деньги зарабатывать начнет муж!
Нургали засмеялся. Как называют современных детей? «Поколение Пепси»? Его внучка не была легкомысленной, но такие черты, как находчивость и хватка, у нее не отнять. Характером она очень походила на своего отца.
Костя, который теперь для большей части его знакомых превратился в Константина Нургалиевича, самоотверженно строил карьеру. Его второй брак можно считать удачным. В семье никогда не возникало скандалов. Жена встречала мужа с работы с горячим ужином. Дочка росла смышленой, отец отдавал ей все свое время. Константин Нургалиевич имел надежнейший тыл. А совсем недавно, в преддверии сорокалетия, в его жизни произошло то, о чем он и мечтать не смел – он, наконец-то, влюбился. Да и в кого? В молоденькую длинноногую секретаршу шефа! Что может быть пошлее? Костя же не хотел даже думать об этом. Его поглотило доселе неизведанное и оттого такое приятное чувство, испокон веков заставлявшее мужчин всех возрастов совершать безрассудные поступки. Объект любви, Милослава, с пониманием отнеслась к его ухаживаниям. Уговаривать ее стать постоянной любовницей не пришлось. Девушка оказалась хваткой и хитрой. Когда Константин Нургалиевич стал вдовцом в результате несчастного случая с его женой, Милослава с радостью приняла предложение выйти за него замуж.
Организовать переезд в Штаты оказалось легче легкого. Милослава, не наделенная высоким интеллектом, сполна компенсированным внешней привлекательностью, выбила ходатайство на перевод мужа в посольство США не без помощи своего шефа, а заодно и ее бывшего любовника, не желавшего афишировать компрометирующую связь.
Аня, которую голливудская мечта не оставила без своего сладко-приторного внимания, с удовольствием согласилась на переезд. Нургали Закировича в России тоже ничего не держало, и вскоре семья эмигрировала.
Когда Аня выросла, закончила колледж и вышла замуж, Нургали Закирович, несмотря на уговоры внучки, не стал переезжать в ее новый дом, оставшись с сыном и невесткой. Он будто чувствовал, что брак Анюты не продержится и пары лет.
– Деда, я же всю жизнь с тобой. И как я без тебя там буду?
– Ты, Анютка, роди ребеночка, и меня заберешь, как няню. А пока я вам мешать не стану.
– Не мешаешь ты нам! Я хочу домой приходить и знать, что ты сидишь в кресле, телевизор смотришь или книгу читаешь. Мы сад планируем разбить. Помнишь, в России мы с тобой мечтали, что папа нам дачу купит, и мы там посадим большие клумбы с самыми разными цветами? Пора бы уже осуществить эту мечту.
– Нет, – Нургали Закирович остался непреклонен. – Только после рождения правнука или правнучки! Считай это моим условием.
Аня капризно вздернула подбородок, а потом присела на ковер у ног деда и прижалась щекой к его руке.
– Я тебя так люблю! Так люблю!
– И я тебя, родная моя.
После отъезда внучки Нургали Закирович стал чаще болеть. Аня приезжала к нему стабильно дважды в месяц. Однажды приехала на Рождество.
– Ты почему с мужем не празднуешь? Для него этот праздник очень важен.
– Поссорились, – коротко пояснила Аня.
Уезжала она после уикенда с тяжелым сердцем. Дед заметно постарел за прошедшие месяцы. Все больше времени проводил в постели. На свежий воздух практически не выходил.
Быть может, поэтому Аня, теперь уже Ханна Джонсон, даже порадовалась в глубине души, в день своего приезда застав мужа в постели с другой женщиной. Несколько дней ушли на формальности в связи с увольнением и подачей на развод, и уже в конце января Аня вернулась в Сиетл.
Последние недели жизни Нургали Закирович провел рядом с внучкой. Практически все время он спал. Наступила весна, и все вокруг оживало. Окно в комнате открыли, впуская свежий воздух. Нургали почувствовал, что замерз, но сил сказать об этом не оказалось. Снова задремал, и увидел сон. Сон о войне, которую он не помнил. Крики, холод, запах пороха и свежей крови. Враги кинули гранату, а потом все стихло. Нургали очнулся в полной тишине. То ли его оглушило, то ли бои закончились. Немец сидел рядом с ним, снимая с тела умершего сослуживца золотистый крест. Нить никак не рвалась, и немец вытащил из кармана серебряный острый клинок, чтобы перерезать ее. Внезапно Нургали почувствовал ярость, с из ниоткуда взявшейся силой пнул врага в спину и резко навалился на него всем телом, одновременно выхватив из его рук нож. После минутной борьбы обессиленной рукой нанес последний удар и, услышав рев мотора бомбардировщика, подумал: «Я не оглох», а после прогремел еще один взрыв.
Нургали открыл глаза. В комнате вокруг его кровати стояло много людей, призраков: тесть с тёщей, законная супруга Лизавета, мать и, видимо, отец, а ещё она… Та, забытая практически на семьдесят лет. Все они, полупрозрачные, смиренно ждали, спокойно глядя на него. Внучка Аня сидела в кресле рядом с его постелью и читала вслух, как когда-то очень давно он читал ей.
– Анюта, – прошептал Нургали. – Открой, пожалуйста, сейф.
Внучка послушно встала, отодвинула картину с морским пейзажем и набрала код. В сейфе лежали документы и большая шкатулка. Аня без слов поняла деда и взяла шкатулку. Присела на край кровати и посмотрела в глаза пожилого человека. Нургали Закирович выразительно моргнул. Аня открыла шкатулку и вынула из нее нож.
– Дай его мне, – попросил Нургали.
Аня послушно вложила в ослабленную руку серебряный клинок. Дед сжал рукоятку и всмотрелся в свое отражение, позолоченные лучами закатного заморского солнца, а потом тихо заплакал.
– Аня, я прошу тебя, верни этот нож на его родину. Его родина в Бурятии. Посмотри бумаги.
Аня вынула из шкатулки потрепанные временем, аккуратно сложенные бумаги, на которых значились незнакомые ей фамилии, имена, отчества, даты, замысловатые названия военных комиссариатов и прежние названия советских республик и областей. Посмотрела на деда, чтобы спросить, кому именно надо вернуть нож, но он снова заснул и больше уже не проснулся.
Нургали Закирович прожил трудную, но долгую и по-своему счастливую жизнь.
Похоронили его любящие и любимые им люди в марте 2019 года в Сиетле.
Дарханна
***
Мунко, лето 2019 года, г. Улан-Удэ
Телефонный звонок прозвучал в узком рабочем кабинете владельца ювелирных салонов «MoonGo», как в подземелье. Погруженный в работу, Мунко даже не сразу сообразил, кто такая «Туяна ТВ», чье имя значилось на дисплее, чему и сам потом удивился.
– Привет, Мункоша! Занят? Хотя о чем это я! Ты всегда занят.
– Привет, Булатывна!
– Я же просила так меня не называть! – журналист самой крупной телерадиокомпании Бурятии обижалась, как ребенок, когда ее называли только по отчеству, да еще и с акцентом на «Ы». – Я к тебе с серьезным делом, а ты все со своими шуточками.
– У тебя давно серьезные дела появились?
– Ну все, сам напросился! Нанимаю тебя своим работником на ближайшее время, и отказы не принимаются.
– Неужели? Это как?
В редакцию компании пришел запрос об освещении фамилий нескольких участников Великой отечественной войны с целью поиска их родственников. На первый взгляд, элементарное дело. Но Туяна не поленилась связаться с автором и загорелась сделать репортаж о событиях и людях, которых, быть может, и не существовало. Некая американка Ханна Джонсон вознамерилась вернуть законным владельцам драгоценное изделие – серебряный нож, который ее дед хранил после войны до конца своих дней и на смертном одре попросил найти его сослуживцев из Бурятии, ни имен, ни фамилий которых уже не помнил, но бережно сохранил архивные выписки военных комиссариатов, которые ему удалось-таки раздобыть.
– Вас, богатых, не поймешь, – Мунко усмехнулся. – А от меня-то ты что хочешь?
– Как – что?! – искренне удивилась вопросу Туяна. – Ты – ювелир, и знаешь историю этого ремесла, значит, сможешь найти автора изделия. А я сделаю потрясающий репортаж о нем и возвращении реликвии на Родину.
Мунко не выдержал и рассмеялся в голос:
– Милая, ты сильно преувеличиваешь мои способности.
– А ты их недооцениваешь. Ну пожалуйста…
Туяна была не просто подругой Мунко, но и его верным партнером. Работники телевидения, а особенно любовницы главных редакторов – ценные соратники в борьбе с рекламными кампаниями конкурентов. Отказывать ей нельзя. Да и ехать с Сэржэной в отпуск категорически не хотелось. Мунко был уверен, что у него ничего не получится, но попытаться стоит. Хотя бы ради того, чтобы не лететь на две недели в этот чертов Тайланд! Сэржэна, как и следовало ожидать, обиделась не на шутку. Гардероб сформирован, залог за путевки внесен, маникюр-педикюр-ресницы в полном порядке, а тут такая незадача!
– Лети одна, зачем я тебе?
– Эгоист! Ты думаешь только о себе! А когда появятся дети, ты тоже так себя будешь вести?!
– Какие дети? – разговор о будущем, тем более, в таком тоне, застал Мунко врасплох.
– Не для меня мама ягодку растила, да?! Ну и пошел ты! – Сэржэна демонстративно вышла из комнаты, оделась и хлопнула входной дверью.
