Сергей Мусаниф
Первое правило стрелка
Ведь в разном возрасте человек боится совершенно разных вещей.
В детстве тебя пугают неведомые чудовища, живущие под кроватью, прячущиеся в темных углах или в шкафу и выходящие наружу, когда родители гасят свет.
В ранней молодости, когда ты ставишь перед собой великие цели и строишь планы по переделке всего мира, тебя больше всего пугает, что эти цели окажутся недостижимыми.
В поздней молодости тебя пугает отсутствие перспектив, неудачи в бизнесе и личной жизни, и тогда же ты впервые отчетливо понимаешь, что смертен, со всеми вытекающими отсюда последствиями, и начинаешь бояться еще и старухи с косой.
Пожилых, умудренных жизненным опытом людей и смерть страшит уже не так сильно или не страшит вовсе. Что же именно их страшит, Гарри не знал. У него было мало знакомых стариков, и по душам они не разговаривали.
Горлогориус, похоже, вообще ничего не боялся, но он маг, который собирается жить если не вечно, то невообразимо долго, с него и взятки гладки. Магам его уровня вообще несвойственно испытывать страх. Они плевать хотели на сильных мира сего, они столь могущественны, что могут не бояться насильственной смерти, они достигли положения в обществе, богатства, уважения коллег. Какие у них могут быть кошмары, подумал Гарри. Разве что дышащие в затылок ученики.
Материализовавший ужас Бозела был примитивен, это был страх физической смерти.
Со стрелком дело обстояло куда сложнее: страх смерти присутствовал, но не был доминирующим. Похоже, более всего стрелка пугала потеря чести, потеря уважения других стрелков, но ко всему еще примешивался детский страх перед сильным и строгим учителем. Гарри почему-то не сомневался, что именно Карл Маузер сделал стрелка таким, каким он был сейчас.
Огромный рогатый демон, состоявший из плоти и огня, смешанных примерно в равных пропорциях, и вооруженный длинным огненным бичом, набросился на них с диким ревом, и Гарри с удивлением обнаружил, что местные кошмары промахнулись. Ему совершенно не было страшно.
– Вы облажались, – почти весело сообщил кошмарам стрелок. – Среди нас нет Гэндальфа.
– Извините, – проревел Балрог. – Давайте уточним кое-какие подробности. У вас героический поход?
– Типа того, – подтвердил Гарри.
– И среди вас нет Гэндальфа?
– Именно.
– Странно, – проревел Балрог. – Традиции меняются, да? Ладно, еще раз извините. До скорой встречи.
Демон растаял в воздухе, и бригада продолжила путь.
А вот такой подляны Гарри не ожидал даже от Леса Кошмаров.
На тропинке стояла… предположим, девушка. В черных чулках, черном бюстгальтере и туфлях на высоком каблуке. Она обворожительно улыбнулась Гарри и поманила его пальчиком.
У Гарри чуть не остановилось сердце.
Стрелок сдержанно ухмылялся, тактично пытаясь прикрыть рукой нижнюю половину лица.
Зато Бозел заржал во весь голос, словно на самом деле был не драконом, а жеребцом.
– Иди ко мне, дорогой, – проворковала девушка самым сексуальным голосом, который Гарри только доводилось слышать. Не то чтобы он их так много слышал в своей жизни[37], но все же…
– Ой… – сказал Гарри. – Что делать-то?
– Ну, я думаю, что пытаться ее убить бессмысленно, – заметил Бозел. Гомерический хохот дракона перетек в менее активную фазу и превратился в хихиканье. – Полагаю, тебе надо сделать с ней то, ради чего Творец вообще создал самок.
– Ты рассуждаешь, как грязная мужская шовинистическая свинья, – сказал Гарри. – Ты никогда не слышал о женском равноправии?
– Странные слова из уст самца, – сказал Бозел. – Хотя и вполне понятные, если ты все время изучал теорию, но никогда не занимался практикой.
Справедливости ради следует заметить, что грязный шовинистический взгляд Бозела разделяло большинство старших волшебников.
Эти мужчины достигли такого уровня, что практически не нуждались в женщинах, и дело вовсе не в предельно ясных биологических причинах. На волшебников никогда не давил быт. Им не приходилось задумываться над вопросами стирки, глажки, уборки и приготовления пищи. Для духовного общения им хватало коллег, а если уж волшебнику хотелось секса[38], он был в состоянии призвать парочку изощренных в сексе и на все согласных суккубов, в количестве, соразмерном его возрасту и здоровью.
Поэтому большую часть волшебников женщины интересовали только в плане размножения, и родители Гарри не были исключением из этого правила. Стоит также сказать, что и отношение женщин-волшебниц к представителям противоположного пола было таким же.
И, поскольку оно таким было, молодым волшебникам, чье воспитание проходило в учебных заведениях закрытого типа, никто не разъяснял не только для чего нужны женщины, но и что с ними следует делать.
Конечно, кое-что Гарри слышал, еще кое о чем догадывался, но возникшая ситуация вогнала его в ступор.
Такая подстава и при свидетелях… лучше бы он бился с тем демоном, который искал Гэндальфа или отражал бы атаки мнимого стрелка.
– Э… Гарри, – мягко позвал стрелок. – Полагаю, тебе надо что-то сделать, иначе… Сам понимаешь, так мы далеко не уйдем.
Девица все еще стояла посреди тропы, принимая все более и более привлекательные позы.
Гарри покраснел, как флаг древней и почти забытой секты коммунистов. Его то и дело бросало в дрожь.
– Я не могу, – прошептал он.
– Можешь, – сказал стрелок. – Все могут.
– Я не знаю как.
Бозел заржал пуще прежнего. Гарри начал серьезно подумывать о том, чтобы превратить его в лягушку, в то же время понимая, что легче от этого не станет. Никто не умеет квакать так издевательски, как эти представители земноводных.
– Технически все просто, – сказал стрелок. – Главное – сделать первый шаг. К тому же в данном случае как я полагаю, ты можешь опустить процесс ухаживания и предварительных ласк и сразу перейти к делу. Вряд ли она… оно обидится.
Стрелок отвернулся, пытаясь замаскировать пароксизм смеха под приступ кашля, но обмануть Гарри ему не удалось.
– Прости, – сказал стрелок. – Я понимаю, насколько это все для тебя серьезно, но… Ничего не могу с собой поделать…
Гарри по-прежнему не мог сдвинуться с места.
– Слушай, маг, – сказал Бозел. – Ты сам говорил, что чем больше боишься, тем сильнее делается эта тварь. Иди уже и сделай хоть что-нибудь. Хотя бы попытайся.
– Я не могу при свидетелях.
– Мы отвернемся, – пообещал Бозел. – И не будем подслушивать. Затащи ее в какие-нибудь кусты – и вперед.
– Ей нужен от тебя только секс, – сказал Джек. – Поверь, многие мужчины были бы рады оказаться на твоем месте. Им о таком приходится только мечтать.
– Мы готовы тебе подсказывать, – сказал Бозел. И тут же принялся подсказывать, не дожидаясь согласия Гарри: – Насколько я знаю, половой акт у развитых приматов проходит большей частью в горизонтальном положении, так что первым делом тебе надо сбить ее с ног. Потом ты страстно срываешь с нее одежды и покрываешь тело поцелуями, а потом… ха-ха…хррр (неконтролируемый припадок смеха, продолжавшийся около сорока секунд)… ты должен… я не могу… вогнать свой поезд страсти в ее тоннель любви (более продолжительный приступ смеха)… а потом смешно дергаться в течение нескольких минут… А потом отвалиться на бок и захрапеть…или оставить деньги на тумбочке…
– Помолчи, – попросил его стрелок. – Гарри, чем дольше ты будешь стоять, тем труднее тебе будет это сделать. Ожидание, как правило, никому не прибавляет решимости. Иди и сделай это. Я в тебя верю!
Стрелок развернулся и пинками погнал гогочущего Бозела обратно по тропе.
Гарри выполз из кустов через два с половиной часа. Одежды на нем не осталось, а все тело было исцарапано так, словно сначала его драли дикие кошки, а потом услужливые медсестры лечили его при помощи кактусовых компрессов.
Гарри не мог говорить, он только что-то нечленораздельно мычал, жестами требовал сигарету, рюмочку коньяка и джакузи.
Пойти дальше они смогли только на рассвете.
Глава 23
Отдай мне Камень Правосудия!
Бранд Эмберский
А вот не отдам!
Кореш Эмберский
А мне его единорог подарил!
Рэндом Эмберский
Моя Прелесть! Моя!
Горлум болотный
Под покровом ночи четыре темных силуэта проскользнули по улицам стольного города Киева и остановились только у забора княжеской резиденции. Забор был не слишком высоким, и богатыри перебрались через него, построив импровизированную живую лестницу. Последним был Алеша, который в прыжке дотянулся до руки сидящего верхом на заборе Ильи, и Муромец одним рывком перебросил Поповича на другую сторону.
Первый пост охраны они встретили у черного вход в главный терем. Муромец вырубил скучающего молодого дружинника апперкотом в челюсть и оттащил за угол здания, куда не доставал свет от факелов.
Реджи, на счету которого числилось уже несколько незаконных проникновений на чужую охраняемую территорию, был абсолютно спокоен. Повидавший виды Муромец тоже не особо переживал, а вот молодые богатыри нервничали.
Князь – это все-таки князь, и с его чертогами шутки плохи.
У входа в тронный зал охраны не обнаружилось, хотя на памяти богатырей она и должна была иметь место. Сей факт встревожил даже Муромца, но они зашли слишком далеко, чтобы сейчас врубать задний ход. Оставалось надеяться на то, что им просто везет.
В зале было темно. Шаги гулко звучали в огромном помещении. Двигаясь фактически на ощупь, богатыри достигли середины зала, как вдруг, разом, соблюдая неписаные законы жанра неожиданных подстав, загорелись все факелы и богатыри обнаружили, что они в зале не одни.
Вдоль стен расположилась целая дружина, человек пятьдесят. А рядом с троном, на возвышении, покоящемся на предполагаемом местоположении Кощеевой смерти, стояли спешно вызванный в столицу Никола Кожемяка и боярин Смердищев.
– Все, как ты и говорил, боярин, – заметил Никола. – Проникновение в княжеские палаты с целью осквернения княжеского же трона как символа нашей государственности. Не понимаю я тебя, Муромец. Дело-то подсудное, и одним условным сроком даже ты фиг отделаешься. Преступление против Родины – расстрельная статья.
Застигнутые врасплох богатыри молчали. Реджи прикидывал шансы. Отбиться было можно, но только при условии, что былинные богатыри готовы убивать дружинников, в чем стрелок сильно сомневался. Особенно после стычки с Николой на купеческом тракте.
Врагов Родины они готовы были рвать зубами, а вот биться со своим братом дружинником – увольте.
– Налицо также преступный сговор, – добавил боярин Смердищев. – А еще связи с врагом.
– Короче, кирдык[39] тебе, Муромец.
– Маловато вас супротив меня будет, – сказал Илья. – Пять десятков всего. Не страшно, Николушка?
– Твоя очередь бояться, Илюша.
– Я свое отбоялся, когда с Соловьем-разбойником пересвистывался, Змею Горынычу шеи узлами вязал да набеги татарские от земли родной отгонял, – сказал Муромец. – А уж тебя и шоблу твою бояться – курей смешить. Эх, раззудись, рука! Гуляй, кровушка богатырская!
Услышав боевой клич прославленного богатыря, дружинники задрожали, да и сам Никола спал с лица. Как ни крути, а Муромец был лучшим, и относиться к нему надо было соответственно.
– Стоять, – тихо сказали от дверей. Все как по команде повернули туда головы и увидели стоявшего на пороге князя Владимира Верный Путь.
Роста князь был невеликого, но умел держать себя так, что окружающие сразу понимали – вот он, вождь.
Князь всегда говорил негромко. Во-первых, он давно понял, что ему не удастся переорать луженые глотки своих богатырей, а во-вторых, так же давно сделал для себя вывод, что чем тише ты говоришь, тем внимательнее тебя слушают[40].
– Почему это мои лучшие богатыри собираются драться в моих собственных покоях, да еще и в мое отсутствие? – поинтересовался князь. – Кто из вас готов взять на себя труд объяснить мне ситуацию?
– В ходе оперативно-розыскных мероприятий нами было установлено, что присутствующие здесь богатыри Муромец, Никитич и Попович, а также примкнувший к ним чужеродный элемент по кличке Рыжий проникли на охраняемую территорию с целью покушения на трон, – сказал Никола.
– Вот как? – удивился князь. – И кто из них захотел быть князем?
– Вы не так поняли, – сказал Никола.
– Значит, вы мне неправильно объяснили, – холодно отрезал князь Владимир, проходя по залу и садясь на упомянутый предмет обстановки. Несмотря на нелепость обвинения, от былинных он старался держаться подальше.
– Они желали осквернить трон действием, – сказал Никола.
– Каким действием? – уточнил князь.
– Э… я не хотел бы вслух.
– Ну и не надо, – сказал князь и повернулся к былинным: – Илья, ни для кого не секрет, что я никогда не любил тебя, но всегда уважал как истинного патриота и защитника земли русской. Я всегда был к тебе справедлив и никогда не давал тебе повода… И я уверен, что ни ты, ни твои товарищи не опустились бы до такой мерзости, как осквернение моего трона. Возможно, у тебя есть другое объяснение твоего пребывания здесь, и я хотел бы его выслушать.
– Я не хотел бы пускаться в объяснения в присутствии всех этих… людей, – сказал Муромец.
– Это предлог, чтобы остаться с князем один на один и покуситься не только на его честь и достоинство, но и на жизнь, – заявил Никола. – И мы никуда не уйдем.
– Тогда объяснений не будет, – сказал Муромец. – Вяжите нас, волки позорные.
– Подождите их вязать, – приказал князь изготовившимся к драке дружинникам. – Сначала я хотел бы знать, что делает здесь этот человек.
Перст князя указывал на Смердищева.
– Так это… – сказал Никола. – Этот сознательный гражданин и предупредил нас относительно покушения, и оказался совершенно прав.
– Этот? Сознательный? С каких это пор люди Кощея Бессмертного пекутся о благополучии княжеского престола? – спросил князь.
– В одной стране живем, – буркнул Смердищев.
– Меня удивляет подобная лояльность, особенно когда она проявляется столь спонтанно, – сказал князь. – По правде говоря, это больше смахивает на какую-то провокацию.
Двери зала распахнулись в очередной раз, и в помещение влетел худой старикашка в черном с серебром камзоле и с несоразмерным его росту большим двуручным мечом, который он держал под мышкой. На голове у старикашки была самая натуральная золотая корона, а в глазах сверкала дикая ярость.
– Так, – сказал князь Владимир. – Все интереснее и интереснее. А вы, любезнейший, зачем пожаловали?
– Я пришел сюда за тем, что мое по праву, – заявил Кощей Бессмертный.
Боярин Смердищев бросился к нему через всю залу, причитая на ходу:
– Зачем же, ваше бессмертие… Говорил же я вам что сам все устрою… Я бы добыл… берег бы, как зеницу ока…Ой, что же теперь будет…
– В моих покоях нет ничего, что по праву принадлежало бы тебе, князь нежити, – заявил Владимир.
– Это ты так думаешь, – улыбнулся Кощей, обнажая гнилые зубы. – Ты сколько княжествуешь-то, мальчишка? Десять лет? Двадцать? А я правлю своими землями уже тысячелетия!
Наверное, следует сказать пару слов о том, как Кощеева смерть попала в княжеские покои.
Естественно, для Бессмертного Кощея был важен только один вопрос – вопрос выживания.
Его не заботили ни карьера, ни воинская слава, ни богатство. Будучи существом терпеливым и обладая практически неограниченным запасом времени, он никуда не торопился, и со временем к нему пришли и земли, и слава, и титул, и золото. Правда, потихоньку уходили зубы, потому что Кощей выбрал неправильный сорт зубной пасты[41], а до появления в Триодиннадцатом царстве приличных стоматологов предстояло ждать еще слишком долго.
Как и следовало ожидать, за свою долгую жизнь Кощей нажил множество врагов. Немалую их часть он, конечно, пережил и собирался пережить всех, но с каждым веком охотников за его бессмертной головой становилось все больше и больше.
Кощей был хорошо знаком с методом, согласно которому искомую вещь надо прятать в месте, где ее будут искать в самую последнюю очередь. Но он пошел еще дальше и решил спрятать ее там, где вообще никто искать не додумается.
Когда в царстве был объявлен тендер на реставрацию княжеского терема. Кощей дал взятку боярину, ведающему распределением работ, и заказ получила фирма, которой Кощей владел через целый ряд подставных лиц.
И когда в тереме шли уже отделочные работы, пятеро верных людей протащили на территорию гроб и спрятали его под княжеским троном.
Естественно, ради сохранения тайны верных людей пришлось убить. Но к смертным Кощей относился легко. С его точки зрения, их дни все равно сочтены, так какая разница, годом раньше это произойдет или годом позже? Конечно, существовала опасность, что его смерть будет обнаружена при следующей реставрации, но Кощей принял меры и на этот счет, и все строительные организации в Триодиннадцатом королевстве теперь принадлежали именно ему. Великая вещь – золото.
– Хотел бы я знать, откуда ты вообще тут взялся, – сказал князь Владимир. – И кто провел тебя во дворец?
– Золото, – ответил Кощей.
– Коррупция – самая большая беда моего царства, – вздохнул князь Владимир. – Так было, так есть, и боюсь, что так и будет. Но это не значит, что мы не будем бороться с коррупцией и коррупционерами.
– Коррупция – это величайшее достижение человечества, – сказал Кощей. – Я, например, даже не знал, что с помощью золота можно добиться большего, чем с помощью оружия. Пока вы, люди, меня не научили.
– Не будем сейчас о политике, – отмахнулся князь. – Кощей, ты уберешься сам, или мне приказать моим людям выгнать тебя пинками? Я бы на твоем месте ушел бы сам и меня не сердил. Потому что в гневе я становлюсь Довольно неприятным, и ты не спрячешься от моих опричников даже в далеком и туманном Лондоне. И вообще, с этой минуты мы будем топить всех коррупционеров в выгребных ямах. Я так решил.
Кощей вытащил свой страшный меч из-под мышки и встал в боевую стойку.
– Я – Дункан Маклауд из клана Маклаудов, – заявил он. – То есть, тьфу ты… Я Кощей Бессмертный из рода Бессмертных. Выходи на нечестный бой, вся рать богатырская!
Дружина князя не двигалась с места.
Тактически ситуация выглядела очень сложной. С одной стороны, надо было валить Кощея, а как это сделать если он Бессмертный, а они не при яйце? Во-вторых оставался непонятным вопрос, на чьей стороне будет драться обвиненный чуть ли не в измене Илья Муромец со своими соратниками. Вряд ли на стороне Кощея, но и очень сомнительно, что даже в такой ситуации он рискнет поддержать князя. Ведь что-то да привело его сегодня ночью в княжеский терем незваным гостем.
С третьей стороны, князьям вроде бы и не место на поле боя, тем более князьям безоружным и одетым только в ночной халат и тапочки на босу ногу.
Единственный, кто позволил себе сделать хоть какое-то движение, это боярин Смердищев, спрятавшийся за хилую спину своего бессмертного покровителя.
– Тупик, – прокомментировал ситуацию князь Владимир, не слишком довольный собой. Похоже, недостаточно он укрепил вертикаль своей княжеской власти, раз в самом его тереме до сих пор возможны такие вот странные ситуации. Надо будет прямо с утра пару указов соответствующих тиснуть.
И тут Илья Муромец чихнул.
Позднее его не раз обвиняли в том, что чихнул он нарочно, для того чтобы спровоцировать присутствующих на необдуманные действия, но автор с высоты своего знания утверждает, что чих сей был совершенно непроизвольным и произошел по независимым от Ильи Муромца причинам.
Может быть, мошка в нос залетела, может, в княжеских палатах было не слишком чисто, а скорее всего, была у Ильи аллергия на всякую нечисть.
Результаты богатырского чиха оказались сногсшибательными в прямом смысле слова. Пятеро дружинников, попавшие под основной удар, повалились на пол, как кегли в кегельбане, а остальные приняли это за начало военных действий и бросились в атаку. Началась всеобщая свалка.
Первым получил свое боярин Смердищев. Когда кто-то из дружинников метнул в Кощея свое копье, а тот увернулся с неожиданной для старого хрыча прытью, боярин, стоявший прямо позади него, замешкался и получил смертельный удар в грудь.
Часть дружинников во главе с Николой осталась охранять князя у трона, остальные поделились на две неравные части. Большая навалилась на Муромца сотоварищи, меньшая – на Кощея, что говорит лишь о том, как крепко уважали в Триодиннадцатом царстве былинного богатыря.
Дружинники размахивали мечами, но даже несмотря на это тройка богатырей не прибегала к использованию смертоносного оружия. Проклиная себя за глупость, Реджи перехватил револьверы за стволы и принялся уродовать их рукояти о медные лбы и чугунные головы дружинников. Подбитые железом ботинки ему тоже пригодились.
Зато Кощей отрывался по полной программе. Самый старый представитель нежити Триодиннадцатого царства рубился отчаянно и весело, как подобает биться настоящему богатырю или, скажем, мушкетеру, а не дряхлому старцу, большую часть времени проводящему в своем хранилище драгоценных металлов. Впрочем, для существа, у которого имелись тысячелетия на овладение холодным оружием, это было вполне нормально.
Кощей отправил на пол уже пятерых дружинников, трое из которых были серьезно ранены. Ответные удары изредка пробивали его защиту, но старикашка регенерировал со скоростью жидкометаллического робота из второй части бессмертной саги о Терминаторе. Раны на его хилом скелете затягивались с такой же скорость с какой и наносились.
Кощей прокладывал себе путь к трону.
Несмотря на героические усилия богатырей, превосходящие числом дружинники теснили их в угол, но богатыри все еще не спешили хвататься за мечи.
А без клинков толку не будет, подумал Реджи. У дружинников явно чугунные головы. Оглушенные кулачными ударами, при виде которых Майк Тайсон от зависти откусил бы свое собственное ухо, они поднимались с пола уже через пару минут.
Это в среднем. Получив удар от Муромца, дружинники вставали минут через пять, и было видно, что они не вполне владеют собственным телом. Кулаки младший богатырей и рукоятки револьверов Реджи оказывали гораздо более скромный эффект.
Кощей Бессмертный был уже на середине зала, крутя «мельницу» своим огромным мечом, а тройка богатырей и стрелок почти уперлись в стену, когда в помещении вдруг грянул гром, полыхнула молния, впрочем не устроив пожара и никому не причинив вреда, и резко запахло озоном.
Иван-мудрец обставил свое появление с помпой и поистине голливудскими спецэффектами. Только так в общей сумятице он мог привлечь внимание к своей персоне и остановить бой.
Даже Кощей отскочил к стене и притих, выставив меч перед собой и не подпуская дружинников близко.
– По какому поводу беспредел? – поинтересовался Иван-мудрец. – Чего вы тут ночью не поделили?
– Да я и сам не до конца понимаю, – признался князь. – Такое впечатление, что это не мои личные палаты, а какой-то проходной двор. Ходят, орут, мечами машут. Теперь вот ты заявился, и тоже, хочу заметить, без приглашения.
– Мне приглашения ни к чему, – отрезал мудрец. – Я сам решаю, куда и когда мне приходить.
– Мне кажется или ты на самом деле грубишь?
– А мне кажется, что здесь слишком много народа, – сказал Иван. – И большая часть этого народа здесь лишняя. Не хочет ли кто-нибудь удалиться добровольно?
На пару мгновений в палатах повисло молчание, но удалиться добровольно никто так и не соизволил.
– Ладно, не хотите по-хорошему, будем действовать по-плохому, – сказал Иван-мудрец. – Судя по тому, что здесь сейчас присутствует тройка богатырей, которых я отправил с весьма конкретным заданием, а также Кощей, который имеет к этому заданию непосредственное отношение, я могу сделать вывод, что искомый предмет находится неподалеку. Это так, Илья?
– Ты умный, – сказал Илья. – Ты и думай.
– Я-то умный, – сказал мудрец. – А вот кто-то из присутствующих – не очень. Кощей, где она? Хитрый ход – спрятать свою смерть в княжеском тереме, но, явившись сюда лично, ты сглупил и выдал себя с головой. Где яйцо, Кощей? Обещаю, что не разобью его, но я должен знать, где оно находится.
– Зачем? – спросил Кощей.
– Есть во Вселенной силы, о которых ты не знаешь.
– Я – ровесник этой Вселенной, – сказал Кощей. – Я был здесь с первого дня творения, и нет во Вселенной того, что не было бы мне известно.
– Тогда тебе следовало бы знать, что яйцо с твоей смертью – нечто большее, чем яйцо с твоей смертью. Это один из могущественных изначальных артефактом и мне даже страшно представить, что будет, если он попадет не в те руки.
– Он всегда был в безопасности в моих руках, – сказал Кощей. – И я не уверен, что твои руки окажутся «теми»!
– Опять болтовня, – заметил князь Владимир. – Переливание из пустого в порожнее. Шума много, информации – ноль. Откуда здесь Кощеева смерть? Что за изначальные артефакты? Чьи руки «те», а чьи нет? Ничего не понимаю.
– А тебе и не надо ничего понимать, – сказал Иван. – Не твоя это работа. Ты – мелкий уездный князек, вот и правь своей маленькой немытой страной, а в разборки больших дяденек не лезь, понял?
– Наши волхвы так не говорят, – заметил Илья Муромец. – Не нравишься ты мне в последнее время Иван. Уж не выбрал ли ты темную сторону силы?
– Не твое дело, костолом! – взвизгнул мудрец. – В последний раз спрашиваю: где яйцо?
Тягостное молчание.
– Все здесь разнесу, а до яйца доберусь, – заявил Иван.
– Сначала тебе придется, пройти мимо меня, – сказал Кощей.
– Отлично. Так я и сделаю.
С ладони мудреца сорвалась шаровая молния и ударила Кощея в грудь. Удар был такой силы, что Кощей вылетел на улицу вместе с частью стены, оставив на уцелевших бревнах четко очерченный силуэт.
– Вот такие методы я одобряю, – кивнул князь, и следующая шаровая молния полетела в него.
Следует отдать должное Николе Кожемяке. Несмотря на разногласия с Муромцем, он был истинным патриотом и закрыл своего князя грудью. А поскольку он не был Кощеем Бессмертным и не обладал стойким иммунитетом к летальным исходам, этот подвиг стал его последним поступком в нынешнем воплощении. В дымящейся одежде, со всклокоченными волосами и перекошенным судорогой лицом Кожемяка упал под ноги князя и больше уже никогда не двигался.
– Наши волхвы так себя и не ведут, – заметил Муромец, и привычная палица легла в его правую руку.
– Замри! – скомандовал мудрец. Богатырь окаменел.
– И вы все тоже замрите, – сказал Иван. Реджи вдруг обнаружил, что никто не может сдвинуться с места. А вот на самого стрелка магия мудреца почему-то не подействовала. Наверное, потому что неместный он, вот и не поддается внушению.
Но на всякий случай Реджи сделал вид, что тоже не может шевельнуться. Только крутанул в правой руке револьвер и схватил его, как и положено, за рукоять, а дуло направил в сторону мудреца.
– Будем логичны, – пробормотал Иван. – Если уж прятать яйцо со смертью здесь, то наверняка в самом труднодоступном месте. А где у нас такое место? Под троном.
Князь Владимир Верный Путь бешено сверкал глазами.
– Отойди, – скомандовал мудрец, и князь сделал четыре шага в сторону, сходя с возвышения.
– Вира, – сказал мудрец, и тяжелое княжеское кресло, в простонародье именуемое троном, взлетело под потолок. – Майна.
Трон обрушился на деревянный помост, проломил в нем дыру и был отметен в сторону движением правой руки мудреца.
Иван сделал пассы руками, и из образовавшейся после падения трона дыры медленно взмыл в воздух опутанный цепями прозрачный гроб.
– Хм, и впрямь хрустальный, – сказал Иван. – Вот значит, почему я не мог его обнаружить. Хрусталь экранирует магические излучения артефакта.
Он щелкнул пальцами, и опутывающие гроб цепи опали, словно перерубленные топором дровосека лианы. Крышка сама по себе отползла в сторону, явив перед мудрецом тяжеленный ларец.
Пошатываясь, в пятнах от травы на одежде, в зал вернулся Кощей Бессмертный. Корона с него слетела, но меч он по-прежнему держал в руке.
– Не тронь, – сказал он. – Хуже будет.
– Отвали, – сказал Иван-мудрец, но от второй шаровой молнии Кощей увернулся.
Шел он медленно, видно было, что каждый новый шаг давался ему с трудом, но Кощей неумолимо приближался к Ивану-мудрецу, и ничего хорошего тот не мог прочитать на лице престарелой нежити.
Иван стукнул пальцем по ларцу. Крышка откинулась, и заяц-русак, тысячелетия проведший в заточении, ринулся на свободу. Мудрец поймал его в полете и, ласково улыбаясь, свернул косому шею. Заяц выпучил глаза в предсмертной гримасе, широко открыл рот, выпуская на волю следующую оболочку Кощеевой смерти, но мудрец был начеку и успел ухватить утку за хвост. Один удар, и несчастная птичка, появившаяся на свет столь противоестественным способом, тоже получила свое. Яйцо выкатываться не торопилось.
Мудрец вздохнул, сунул руку утке в задний проход, с озабоченным видом что-то там нащупал и вытащил наружу яйцо.
– Не подходи, – предупредил он Кощея. – Разобью!
– А вот не разобьешь, – сказал Кощей. – Оно тебе в другом месте нужно.
– Изначальные артефакты нельзя уничтожить окончательно до тех пор, пока они не сослужили свою службу и не исполнили предназначение. В случае преждевременного уничтожения он тут же воплотится в каком-то другом виде, – сказал Иван. – Так что если я его разобью, я потеряю только время. А ты потеряешь все.
– Мне почему-то кажется, что ты не хочешь терять время, – сказал Кощей, не останавливая своего продвижения. От мудреца его отделяло уже только пять жалких метров.
– Не плюй против ветра, Кощей, – сказал Иван. – Равного мне по могуществу нет в Триодиннадцатом царстве. Отступи сейчас, и ты проживешь еще какое-то время.
– Двум смертям не бывать, – заявил старикашка. – А от одной даже я не убегу.
– Ладно, – сказал Иван, пряча яйцо в висевшую на плече холщовую сумку. – Считай, что ты только что плюнул в лицо урагану.
Он скрестил руки, потом сцепил их в замок, и цепь молний ударила в грудь Кощея. Бессмертный упал на пол, подергиваясь в судорогах, по его телу бегали электрические разряды.
– Финита ля комедия[42], – по-иностранному выругался мудрец.
Реджи выстрелил.
Пуля угодила Ивану в плечо и перебила лямку, на которой висела сумка. Мудрец взвыл от боли, зажимая рукой рану. Видимо, это был первый раз, когда в него попали из еще не изобретенного в Триодиннадцатом царстве огнестрельного оружия.
– Я – стрелок, – сообщил Реджи мудрецу. – И следующей пулей я вполне могу попасть тебе в голову.
– Так чего ты ждешь?
– Сними заклятие с остальных.
– Само пройдет, – огрызнулся мудрец. – Еще пару часиков истуканов поизображают – и оживут.
– С этих троих сними его сейчас – Реджи указал на Муромца со товарищи.
Он понимал, что это не совсем разумно и присутствие богатырей помешает ему единолично завладеть яйцом, но ничего не мог с собой поделать. Слишком он при вязался к этим парням за время совместного путешествия.
Морщась от боли, Иван совершил требуемый пасс, и былинные задвигались, разминая затекшие части тел.
– Ты у меня на прицеле, – предупредил Реджи. – И я нажму на курок, прежде чем ты успеешь хотя бы подумать что-нибудь не то. Так что не дергайся.
