Сергей Марксович Бичуцкий
Уроки жизни
Глава 2
Причины, по которой случилось моё духовное опустошение, я понял только тогда, когда, пытаясь найти выход из этой беспросветной тьмы, попал в монастырь. Попал с первого взгляда совершенно случайно, но, как известно, случайностей в жизни не бывает. Теперь совершенно не сомневаюсь, что всё произошло по воле Божьей. Если бы не Его милость ко мне, то меня уже давно бы не было на этом свете, ибо мысли закончить эту бессмысленную жизнь насильственным путём по отношению к самому себе у меня возникали неоднократно.
Уже находясь в монастыре, в свободное от послушаний время, я стал просто «поглощать» труды Святых Отцов, посвящённые различным аспектам Христианства и нашёл вот этот замечательный отрывок:
«Но сребролюбец гораздо хуже и такого чудовища. Он нападает на всех, всё поглощает подобно аду, всюду ходит, как общий враг рода человеческого. Ему хочется, чтобы не было ни одного человека, чтобы ему одному обладать всем. Мало того, он и на этом не останавливается. Но когда истребит всех, по своему желанию, тогда желает истребить самое существо земли и увидеть на месте её золото; и не землю только, но и горы, и леса, и источники – словом всё, видимое. А чтобы вам знать, что мы ещё не вполне изобразили его неистовство, – представьте, что никто не будет обвинять и устрашать его, уничтожьте, по крайне мере, на словах, страх со стороны законов, – и вы увидите, как он, схватив меч, истребляет всех, не щадя никого, ни друга, ни родственника, ни брата, ни самого родителя. Вернее же, не нужно делать никакого и предположения, а спросим его самого: не строит ли он всегда таковые мечты в своём воображении и не нападает ли на всех, умерщвляя мысленно и друзей, и родственников, и самих родителей? Но даже нет нужды и спрашивать его; всем известно, что одержимые недугом корыстолюбия тяготятся старостью отца, а приятное и вожделенное для всех чадородие почитают тяжким и несносным. Многие из-за этого находят удовольствие в бесчадии, делают естество своё бесплодным, не только умерщвляя родившихся детей, но и не давая им зародиться.» (Иоанн Златоуст. Толкование на Евангелие от Матфея. Беседа XXVIII. Стр.487 Конец IV века н.э.).
Что здесь можно добавить? Мне мучительно трудно было признаться самому себе, что именно эта страсть и являлась причиной моей духовной опустошённости. Эдакий совершенно неестественный синтез сребролюбия и доброты, так как я от рождения не был жадным, и готов был по первой просьбе, причём любого, даже незнакомого, человека, и даже без всякой просьбы, что называется, без всякого сожаления снять с себя последнюю рубаху, но это было правдой. Отсюда и вопрос: «А что мы знаем о жизни вообще? Тем более о жизни души?». Да, ничего! Потому и бродим в потёмках, падая раз за разом в грязь, но зачастую не можем сделать правильных выводов, убеждая себя в том, что уж в следующий раз у нас всё получится. Но так почему-то не происходит, падения повторяются и грязь становится нашей естественной средой обитания. И самое печальное в том, что обращаем мы внимание на грязь физическую, а духовную, если, конечно, она вызывающе нагло не выпирает наружу, стараемся не замечать.
Итак, монастырь! Я намеренно не описываю ни сам монастырь, ни его насельников, ни мою жизнь в нём, поскольку поставил себе задачу рассказать лишь об одном монахе, история жизни которого очень повлияла на выздоровление моей души, и оставила в ней неизгладимо глубокий след.
Глава 3
Случилось так, что меня определили работать на небольшой ферме, которая находилась вне пределов монастыря. Там мы и познакомились. Игорь, так звали моего нового знакомого, уже более трёх лет в одиночестве находился там. Ухаживал за тремя коровами, кормил, доил, делал творог, сыр, и всё это отправлялось на монастырский стол. Но этого ему показалось мало, и у него родилась идея разведения кур. Внешне ничем не примечательный, худощавый, слегка за сорок мужчина встретил меня как давнего приятеля, и сразу же стал выкладывать свои соображения по этому поводу, будто я и был тем человеком, от которого зависела дальнейшая судьба его проекта. По его подсчётам для того, чтобы это предприятие как-то оправдывало себя с финансовой точки зрения, в курином стаде должно быть не менее ста пятидесяти особей. Соображения целесообразности для монастыря крайне важны, так как он живёт за счёт того, что зарабатывает сам. Наверняка есть и такие монастыри, которые поддерживают своё существование не только за счёт собственного труда, но и благодаря щедрым пожертвованиям, но в данном случае приходилось полностью полагаться именно на себя. Хотя вполне может быть, что я просто ничего не знал об истинном положении дел, да и не интересовался этим вопросом. Не до этого мне было. В себе бы разобраться.
В связи с этим нововведением, одобренным наместником, Игорю необходим был помощник, на роль которого меня и определили.
Наша совместная жизнь началась с того, что он, изложив суть проекта, буквально через десять минут после прихода отправился по благословению наместника на службу в монастырь. Всего на пол дня, но и это время в новой обстановке я, честно говоря, чувствовал себя неуютно. Вход на ферму охраняла огромная кавказская овчарка по кличке Вара. Игорь предупредил, что зверюга без зазрения совести может запросто цапнуть, и отхватить какую-нибудь важную и не очень часть тела, попросил накормить её, и был таков. В данных обстоятельствах мне казалось недопустимым проявить трусость, так как эта просьба выглядела своего рода неприкрытой проверкой, так сказать, на вшивость, будто мы находились не в монастыре, а в десантном батальоне. Отступать я и не думал. Не в силу какой-то моей сверхотважности, а попросту потому, что об этом не подумал. Монастырь тем-то и отличается от остального мира, что там хорошо получается сделать только то, что делается без капли сомнения, поэтому наполнил большую алюминиевую миску оставленной едой, и пошёл к собачей будке. Вара сидела внутри и настороженно наблюдала за мной. Сделав вид, что мне всё на свете безразлично и я кормлю её каждый день, хотя внутренний страх всё-таки присутствовал, неспешно подошёл, поставил миску и так же неспешно пошёл назад. Тут-то она меня и достала, едва не откусив пол задницы. Моё возмущение было так велико, что я, забыв про всё на свете, а может быть и вспомнив о первом уроке военного искусства, преподанного в детстве, заорал так, что огромный пёс от неожиданности и, видимо, испуга, присел на задние лапы, а я тем временем схватил стоящую у стены фермы совковую лопату, и бросился на обидчицу. Удивительное дело, как проворны могут быть крупные животные в случае опасности. Вара стремглав заскочила в будку, а я, подбежав стал колотить по ней лопатой, продолжая кричать от боли, обиды и ярости. Остановился только тогда, когда увидел полные страха глаза зверя. Только тогда понял, что победил и отныне мне её не стоит опасаться. Всем своим виноватым видом она показывала, что признаёт своё поражение, и это погасило мой гнев. О нашей размолвке я решил умолчать. Жаловаться на собаку за то, что она исправно делает своё дело, глупо, а укус заживёт.
Вернувшись со службы и обнаружив меня сидящим на лавке рядом с Варой, Игорь несомненно удивился, но акцентировать на этом внимание не стал. Обед на ферму обычно привозили из монастыря, но на этот раз он принёс его с собой. Мы пообедали и началось знакомство с обитателями большого хозяйства, и обязанностями, которые на меня возлагались. Ничего страшного и невыполнимого в них не было: почистить коровник и курятник, собрать яйца, выпустить кур во двор и накормить живность. Особых умений это не требовало, хоть я этим никогда и не занимался, а вот подоить корову… . Такими навыками я, конечно, не обладал, и опасался, что не справлюсь. Да и побаивался я их, коров этих, если честно сказать. Тем более после рассказа Игоря о том, что они, оказывается, могут не только бодаться, но и лягаться. Вот уж не ожидал от этих с виду мирных животных такой агрессивности. Но и это не самое главное. Главная задача хорошего дояра состоит в том, чтобы выдоить корову до самого конца, ибо, если в вымени останется молоко, корова может заболеть маститом. То есть, оставшееся молоко затвердеет, и это приведёт не только к уменьшению надоя, но и к болезни, которая может закончиться гибелью самой коровы. Так что первое время я только наблюдал за тем, как доит Игорь и слушал его наставления.
Так и началась наша жизнь на ферме. Назвать её унылой и однообразной язык не поворачивается, поскольку, кроме перечисленных выше дел, были и ещё обязанности, которые возлагались на нас. Каждую неделю надо было, например, топить баню, в которой мылась братия. То же себе задача не из простых. Это с первого взгляда – набросал дров, да и дело в шляпе, но не тут-то было. И здесь есть секреты, которые обязательно должен знать банщик, чтобы люди не только хорошо пропарились, но и не угорели. Во всяком деле нужна наука, которую я познавал с удовольствием, а, иногда, и с удивлением. Рядом с фермой протекала большая река, впадавшая в Белое море. Можно было в свободное от работы время порыбачить, что мой начальник и учитель делал почти ежедневно, и разнообразил наше меню. Я же в это время, как подсобный рабочий, занимался хозяйством.
Со временем наша жизнь приобрела какую-то упорядоченность, даже некое подобие гармонии. Каждый занимался своим делом, не перекладывая его на плечи другого. Такое и в голову не приходило. Скорее хотелось помочь, если Игорь что-то не успевал сделать. То же самое происходило и в наших взаимоотношениях. Никто друг другу в душу не лез, с расспросами и нравоучениями не навязывался, поэтому недомолвок, споров ни о чём, и внутренней неприязни не было и в помине. «Разве такое бывает?» – спросите вы. Бывает! Не всегда, конечно, даже если учесть, что это монастырь, и отношения между людьми здесь значительно отличаются от мирских. И там порой встречается несогласие и неприязнь между насельниками, но это – наследие мирской жизни, от которой в монастыре стараются всеми силами избавиться. Здесь лишь духовник имеет право «ковыряться» в твоей душе, и, как искусный мастер, исправлять твои духовные немощи и предупреждать новые неполадки. Признаюсь, что, оказавшись на ферме, впервые столкнулся с таким умиротворением души и очень боялся его нарушить. Я просто работал, убирал навоз, доил коров, кормил животных и молился. И, хотя не осознавал этого, был тогда просто счастлив. Без дворцов, без денег, без красивых женщин, без какой-либо славы, успешной карьеры, всеобщего признание и восхищения. В общем, без всего того, что в нынешнем понимании считается обязательным атрибутом успешной и счастливой жизни.
