Сергей Макаров
Корни тайны
Видя его сохраняющуюся, не до конца побежденную нерешительность в допустимости такого отступления от процессуальных правил, Станислав добавил:
– Давайте проведем допрос сегодня – все-таки тут может быть покушение на убийство, и кто покушался, неизвестно – а Юлия Валерьевна в больнице, и здесь ее безопасность обеспечить трудно.
С этим доводом – озвученным тактично, но уверенно – следователь нехотя согласился. Он взял лист и переписал с него данные в протокол. Затем, окончательно смирившись с необходимостью отступления от процессуальных правил ради эффективности расследования, он внес всю официальную информацию о предупреждениях и повернул протокол к Коминой, одновременно протягивая ей ручку для росписи. Она устало-молча посмотрела на своих адвокатов, и после того, как они оба синхронно кивнули, подписала протокол там, где указывал следователь. А следователь в этот момент окончательно понял, что не он управляет ходом осуществления данного процессуального действия. Однако Белогоров вел себя так предупредительно и тактично, что сложившаяся обстановка не коробила следователя.
Наконец, он приступил к собственно допросу Коминой как потерпевшей:
– Что Вы помните, Юлия Валерьевна? – обратился он к ней и приготовился записывать ее ответ.
– Я переходила улицу, дорога была пустой, никакого движения я не видела. Помню, что смотрела не с бордюра, а на небольшом расстоянии от края дороги – я всегда так делаю, потому что быстро хожу.
Она замолкла, переводя дыхание; видно было, что речь ее утомляет. Но она собралась с силами и продолжила:
– Потом я подошла к краю дороги, и в этот момент меня что-то отвлекло – что-то блеснуло. Я автоматически посмотрела на этот блеск – и все, больше ничего не помню. Очнулась здесь.
– Вы кого-то подозреваете? Кто мог покушаться на Вас? Кто заинтересован в Вашей гибели?
– Не знаю. Ни о ком не думала.
– Никаких угроз Вам не поступало? Ничего необычного не было?
Юлия Валерьевна молчала – видно было, что ей тяжело отвечать.
– Есть судебный процесс, – ответила за нее Виктория. – и в день покушения, когда Юлия Валерьевна уже была здесь, ей на телефон пришло сообщение с угрозами.
– Судебный процесс? – переспросил следователь. – Какой судебный процесс? С кем?
– Процесс за супружескую долю в имуществе бывшего мужа.
Следователь не знал, на кого смотреть, кто сообщит более интересную информацию – потерпевшая или присутствующие здесь адвокаты.
Белогоров подхватил инициативу Виктории и рассказал следователю о судебных процессах, их участниках и их взаимосвязи. Раздел имущества и подозрения на то, что противники этой женщины могли стараться убить ее – это существенно оживляло расследование, делало его заметно более интересным. И он понял, что этих адвокатов явно нужно слушать.
Новогодние праздники прошли стремительно, шумно, ярко и быстро. Станислав встретил новый год с Катей, но первого января она уехала к друзьям, он первое января провел дома, а второго уже поехал в офис – поработать в тишине и спокойствии.
Вот чем хороши новогодние каникулы – так это тем, что в эти дни никто не побеспокоит в офисе.
Из окна его кабинета виднелась заснеженная Москва, из-за праздников вынужденно замедлившая свой стремительный ежедневный бег. Москвичи эту стремительность даже не замечают, для них это норма жизни. Но даже сами москвичи остро ощущают эту стремительность, когда по работе приезжают в другие регионы – потому что намеченные на день командировки встречи и другие дела, если они не привязаны к времени (как судебные заседания), им нередко удается осуществить за первую половину дня, и остаток дня до выезда поезда или вылета самолета приходится проводить в ресторанах.
А в новогодние дни стремительность как-то замораживается, что ли. Нужно успеть с теми встретиться, там отметить, туда съездить, там показаться, но все это получается сделать в каком-то расслабленном ритме (даже если по привычке торопиться).
Станислав неспешно пил кофе и смотрел в окно. Он вообще не любил торопиться, поэтому при первой же возможности замедлялся. Так и сейчас – он небольшими глотками, не торопясь, пил кофе, смотря на январский город.
На крышах большого собора держались снежные шапки, а крыши домов – так вообще стали белыми, и чистыми. Вдали виднелся еще один старинный сбор восемнадцатого века. Дороги в праздники чистили не так хорошо, как в будни – но машин по ним ехало немного, поэтому никто никому не мешал. Окна магазинов и некоторых квартир перемигивались друг с другом огоньками гирлянд, не выключаемых даже днем, и новогодние украшения настойчиво напоминали, что нужно праздновать и радоваться.
Телефонный звонок разбудил Станислава в 8:29 (как он рассмотрел на дисплее – а проснулся он не сразу). Он так крепко спал (после запредельно-выматывающего предыдущего дня – в котором были тяжелые 9-часовые переговоры), что не сразу даже сообразил, что это звенит звонок, а не будильник.
Нажав кнопку, он сонно и глухо сказал (буквально выдавил из себя):
– Слушаю…
– Станислав Владимирович, это Вы? – приглушенно спросил женский голос. – Алле?!… Станислав Владимирович? Это Вы?… Алле! Алле!…
– Слушаю Вас. Да, это я.
– Станислав Владимирович, мне нужно завтра встретиться с Вами.
Вторник, восемь двадцать девять утра. Звонит какая-то явно нестарая женщина и приглушенным боязливым голосом говорит, что ей нужно встретиться с ним. Эта мысль была настолько необычна, что даже немного взбодрила Станислава.
– А кто Вы?
– Я не могу сказать. Завтра Вы меня увидите. Но мне нужно встретиться с Вами утром, не позднее половины восьмого.
(«А чё не половины шестого?» – чуть было не проговорил адвокат – ну не любил он утро).
– А по какому делу Вы хотите встретиться?
– По делу Геннадия Максимовича – Комина. Не могу сейчас больше говорить! – ещё приглушеннее ответила загадочная собеседница. – Где мы с Вами можем встретиться?
– Ну давайте в «Шоколаднице» на углу Немецкой и Покровской. Удобно Вам приехать туда?
– На углу Немецкой и Покровской? – переспросила играющая в тайных агентов незнакомка. – Хорошо, я буду там в половине восьмого. До свидания!
С этими словами заговорщица сбросила звонок, причем сбросила явно поспешно.
На часах, как посмотрел Станислав, было 8:31. Он хотел было обдумать этот неожиданный таинственный разговор, но сон победил – и он уснул.
Хорошо, что днём, проснувшись, он увидел на телефоне два пропущенных звонка и один принятый звонок – как раз утренний звонок той приглушенно говорящей дамы в 8:29. Благодаря этому он вспомнил разговор и вспомнил, что они с нею договорились о встрече завтра рано утром.
Вечером этого дня было уже начало седьмого часа, когда Вера, уходя домой, заглянула к Станиславу:
– Слушай, Слав, управляющий зданием завтра попросил всех собственников помещений здесь собраться в 8 часов утра – он спохватился, что завтра ему нужно уезжать. Я все сказала ему позавчера, и завтра хочу подтвердить это. Ты пойдешь со мной – или мне одной сходить?
– Ой, Вер, я и забыл про эту встречу. Сходи сама. Да я и не смогу – у меня завтра тайная встреча с какой-то незнакомкой здесь, в «Шоколаднице» – она звонила сегодня утром.
Станислав весь день помнил про ранне-утренний телефонный разговор и договоренность о встрече, поэтому сразу сказал о них.
Вера явно озадачилась этим сообщением Станислава. Она зашла в кабинет, закрыла за собой дверь и спросила:
– Так, что за встреча?
– Сегодня рано утром позвонила какая-то женщина, сказала, что по делу Комина, и она явно хочет лично сообщить мне что-то важное по делу.
– И ты пойдешь сам?
– Да. Она хочет встретиться лично со мной.
– Хорошо. Кого с собой возьмёшь?
– Никого, – удивился Станислав.
– Как никого? – встречно удивилась Вера.
– А зачем?
– Что зачем?
– Кого-то с собой брать. Она же со мной хочет поговорить, что-то лично мне рассказать.
– Слав, ты соображаешь, что говоришь? Какая-то незнакомка хочет с тобой встретиться, из той корпорации, против руководителей которой ты сейчас ведёшь несколько дели и которых подозревают в убийстве Комина и покушении на убийство Коминой. Им же выгодно устранить тебя, чтобы избавиться от проблем. Понятно же, что без тебя дела заглохнут.
Видя, что Станислав собирается возражать, она с решительным движением руки пресекла это его намерение:
– Слав, даже не спорь со мной! Ты забыл про нападение на Комину? Так, завтра возьми с собой кого-то из наших охранников. Кто завтра дежурит?… Степан. Вот – Степан. Он пойдет с тобой.
Видя, что Белогоров готовится все же возражать, Вера продолжила:
– Слав! Даже не начинай спорить. Знаю все, что ты скажешь – что ты мужик, ты владеешь самбо, что у тебя есть оружие и ты умеешь стрелять из него. Все знаю. У врагов тоже есть оружие, и они умеют стрелять. А ты нужен своим родным, и нужен нам. Степан! – с этими словами Вера вышла из кабинета. – Степан! Так, завтра утром пойдешь со Станиславом Владимировичем – он скажет тебе, куда и когда приехать.
Белогоров из кабинета развел руками, показывая Степану, что нужно смириться – ибо спорить бесполезно. Он – смирился. Он много лет знал Веру и знал, что она всегда все говорит правильно, и что нужно делать так, как раз советует – даже если с нею не хочется соглашаться.
Станислав велел Степану одеться в куртку попроще, натянуть кепку, прийти завтра в ту «Шоколадницу» в 7:10, занять место прямо напротив лестницы и заказать кофе и что-то поесть – чтобы выглядеть таксистом, пьющим кофе и завтракающим после ночной смены.
Сам он оделся неофициально, в джинсы, свитер и куртку, и даже, подумав, тоже надел бейсболку – и в 7:20 пришел в ту же «Шоколадницу».
Подняться в такую рань ему было невыразимо-тяжело, но пришлось.
Белогоров поднялся по лестнице и занял столик рядом с балконом над нею. Когда он пришел, в кофейне были только два посетителя, в одном из которых он узнал Степана; тот уже получил кофе, пил его, смотря на лестницу. Шефа он узнал, смотря ему прямо в глаза, но ни он, ни Станислав, разумеется, не показали виду, что знакомы.
Расположившись за столиком, Белогоров заказал подошедшему сонному официанту кофе «эспрессо» и стал ждать.
Он любил эту «Шоколадницу». Конечно, эти кофейни нельзя не являлись престижными ресторанами, но они пленяли своей уютностью. А эта «Шоколадница» располагалась на втором этаже в старинном здании на углу Немецкой и Покровской, к ней вела великолепная кованая лестница, стены были из красного кирпича, а под потолком по внешнему круговому периметру кофейни (то есть со стороны перекрестка улиц) располагались бронзовые украшения. Все это было очень весомо, солидно, внушало спокойствие и уверенность.
В 7:35 в кофейню зашла женщина, поднялась на этаж, расположилась за столиком, сделала заказ подошедшему официанту и уткнулась в телефон. Станислав присматривался к ней, предполагая, это она или не она, но все-таки решил подождать, не подходить к ней первым.
И оказался прав: ещё через три минуты по лестнице поднялась женщина, которая высматривала присутствующих, и, увидев адвоката, уверенно направилась к нему. Видя ее подходящей, Белогоров поднялся ей навстречу; боковым зрением он видел, что Степан внимательно смотрит за ними обоими, чтобы в случае необходимости броситься на помощь командиру.
Станислав, конечно, хотел узнать, в чем дело, что за тайная – и такая суперранняя! – встреча, но не успел даже поприветствовать даму – потому что она тут же заговорила:
– Здравствуйте, Станислав Владимирович, спасибо, что согласились встретиться. Я Валя, секретарь Геннадия Максимовича. Я продолжаю работать в корпорации, и в восемь сорок пять мне нужно быть на рабочем месте, потому что нас жестко контролируют. После работы за нами тоже могут следить. Так, к делу.
Пока она говорила, Белогоров рассмотрел ее. Это была ещё молодая женщина, лет 32-35, прекрасно выглядящая, как говорят – очень ухоженная, уверенная в себе – тем удивительнее была приглушенность ее разговора вчера и торопливость ее рассказала сегодня, и ощущаемая испуганность – они ничуть не вязались с ее образом.
– Здравствуйте, Валя, располагайтесь.
Станислав помнил, в каком тяжелом положении оказалась Валентина, когда результат экспертизы показал, что ее шеф был отравлен, радовался, что ее это задело минимально, и не хотел напоминать о той ситуации.
Подошел официант, предложил даме меню, но она коротко ответила, отвергая меню «Ничего не буду», и вновь повернулась к Белогорову. И вновь ей удалось своими ответами опередить его вопросы.
– Ваш телефон я нашла сама – я видела, когда Вы приезжали в корпорацию, и узнала Вас, так как видела Вас в телешоу. Я секретарь Геннадия Максимовича, работала руководителем его секретариата. После его … ухода многое изменилось. А уж когда стало известно, что его отравили, вообще все перевернулось. Но это не важно! – решительно сказала Валя и продолжила, – Так вот, есть информация, известная, наверное, только мне. Я так была потрясена смертью Геннадия Максимовича, что сразу забыла рассказать об этом, и полиции, и следователям. А уж когда меня допрашивали о том, как я готовила чай, и обвиняли в том,что это я насыпала туда яд, мне вообще было ни до чего. Потом же, видя, как все закручивается, решила и не сообщать. Но теперь узнала о нападении на Юлию Валерьевну – и понимаю, что молчать об этом нельзя, вдруг то, что я знаю, сможет помочь бывшей жене и сыну Геннадия Максимовича. Он ведь их очень любил! Сын был для него главным человеком! А Юлия Валерьевна… Она прекрасная, замечательная, но очень давила на него, он буквально сбегал от нее на работу… Но это не он мне говорил, что я сама наблюдала. А он очень любил ее. Он в Маргариту, ну, дочь Бориса Степановича, влюбился лишь потому, что она была похожа на Юлию Валерьевну – они же родственники. Но я не это хотела рассказать. Так вот. В тот … день Геннадий Максимович был у себя в кабинете, и вдруг он выбежал какой-то необычный: он вообще-то был очень сдержанным человеком, не сухим, а именно сдержанным, он мог и пошутить, и посмеяться, но чувствовалось, что он постоянно сдерживает себя – контролирует себя. А тут он выскочил из кабинета – представляете, он! выскочил! – и пошел к двери, прямо на ходу надевая плащ, и сказал мне, проходя мимо моего стола: «Валя, представляете, у меня родственник нашелся!» – и убежал, не сказав, куда идет, с кем встреча – с этим родственником, или с кем-то ещё. Но я знала, что он очень переживал, что у него нет никакой родни. Вот, что я хотела рассказать.
Белогоров слушал монолог Вали очень внимательно. Когда она остановилась, он не сразу задал вопрос:
– А когда Геннадий Максимович вернулся после встречи, он ничего не рассказывал о ней?
– Нет, не рассказывал. Он вернулся и сразу пошел готовиться к совещанию, он приехал прямо к нему, мне даже пришлось звонить ему напоминать. Только чаю попросил приготовить. И тут ему стало плохо, и он умер. Мне надо было сообщить полиции, но сразу я не сказала, а теперь боюсь. Да и директора между собой переругались.
– А правда, что Геннадий Максимович не подписывал сам документов? – решил узнать Станислав, пользуясь неожиданной напрочь не запланированной беседой с таким ценным очевидцем.
– Правда. Он отошёл от всех текущих дел, вроде бы обдумывал какой-то новый проект, но явно не успел его начать. А по действующим проектам он лишь осуществлял общее руководство, слушая на совещаниях отчёты и давая указания – документы все подписывали директора. У него были личные записи, собственноручные, но они остались в кабинете и потом исчезли. Ну то есть я их больше не видела.
– А бригада «скорой помощи» быстро приехала?
– Да, быстро, констатировали смерть от остановки сердца.
– Кто-то заходил в кабинет Геннадия Максимовича?
– Да – Борис Степанович Лиров, и он вынес оттуда стопку бумаг – сказал мне, что это его доклад, с которым он должен был выступить на совещании.
Валентина посмотрела на часы.
– Станислав Владимирович, мне нужно идти на работу.
Она встала из-за стола, адвокат тоже поднялся.
– Спасибо Вам, Ваша информация очень неожиданна и очень ценна.
– Надеюсь! Но я очень хочу, чтобы наша с Вами встреча и беседа остались в тайне – я боюсь.
– Да, конечно. Спасибо Вам! То, что Вы рассказали, наверняка очень поможет мне для Юлии Валерьевны и Романа Геннадьевича.
Станислав попросил счет, оплатил его и стал спускаться к выходу. Степан, видя его, тоже попросил и оплатил счет и вышел – но так, чтобы это выглядело автономно от Белогорова; свой счет он оплатил сам, прекрасно зная, что адвокат незамедлительно компенсирует ему этот расход, как бывало всегда.
По приходе в офис, когда пришла Алина, Станислав попросил ее первым делом подобрать статьи с интервью с Геннадием Максимовичем Коминым. Не более чем через пятнадцать минут Алина принесла распечатанную подборку. Листая ее, он увидел, что примерно в двух интервью из трех тот упоминал о том, что у него нет никаких родственников: по отцу были дед и бабка, дед рано остался сиротой; мать была единственным ребенком, ее родители в своих семьях – тоже единственными детьми. И вот в итоге этого у него нет ни братьев с сестрами, ни дядей с тетями, ни кузенов с кузинами – вообще никого; чувствовалось, что для него это – жизненная трагедия.
Весь день Станислав размышлял над информацией, узнанной от Валентины. То, что завещание подделал Борисом Лировым, он с самого начала предполагал – теперь он убедился в верности своих предположений, раз Лиров вынес из кабинета Комина какие-то листы бумаги. Ну вряд ли Лиров забрал оттуда свой доклад – он наскоро придумал такую версию, чтобы хоть как-то объяснить вынесение бумаг. Значит, Лиров нашел там листы с подписью Комина – и тогда было понятно, зачем он пригласил помощника нотариуса в офис корпорации для оформления завещания на свою дочь.
Это становилось понятно.
Но его очень озадачило сообщение о том, с кем Комин встречался перед смертью – таинственный родственник. Встреча явно проходила где-то поблизости от офиса, раз Комин смог быстро вернуться. С учетом того, как часто и много он говорил о желании найти родственников, ничуть не удивительно, что кто-то смог очаровать его, представившись ему обретенным ранее неизвестным родственником.
Индийское кино какое-то получается. Но если это так – то кто это? Понятно же, что именно этот родственник и отравил Комина. Но как его найти? Кто он?
Адвокаты топ-менеджеров корпорации почти в полном составе собрались на совещание. Вел его Павел Дмитриевич Коробаев, руководитель бюро, уверенный в себе и силе своего имени и опыта, и он сразу решительно перешёл к сути:
– Так, говорим конкретно. Правовая позиция у нас есть. Она несильная, но она есть. Пока Белогоров и его адвокаты не сделают следующий ход, мы ничего менять не можем. Что ещё мы можем сделать.
Лариса Кирилловна Астрова, представительная и солидная дама с большим опытом практики – опытом, к которому даже Коробаев прислушивался – внушительно сказала:
– Только собирать доказательства – больше ничего делать не можем.
– Но доказательства тоже нужно будет обновлять в зависимости от того, какой ход сделает Белогоров на следующем заседании. Но наши клиенты нервничают, возбуждение уголовного дела их сильно напрягает.
Пообсуждали все, что уже сделано, не нашли ничего, что можно было бы ещё сделать.
Обсуждали все, кроме Каролины Береникиной. И тут она сказала:
– А давайте я съезжу к адвокату Белогорову.
– Зачем? – удивился Коробаев.
– Ну, как-нибудь вечером – например, завтра – пообсуждаю с ним это дело лично.
Все остальные молча переглядывались между собой, не скрывая удивления ее предложением. А Каролина тем временем продолжила:
– Ну если кому и ехать к Белогорову, лично, то только мне, – уверенно и торжествующе произнесла она, с вызовом смотря на Ларису Кирилловну, которая была значительно старше ее и выглядела солидно, но, конечно, безнадежно уступала Каролине по красоте и неоспоримой привлекательности. – Ну скажите прямо, вы же именно для этого взяли меня, молодую адвокатессу, в свою команду?
Коробаев опустил взгляд – он не хотел этого признавать, но когда он формировал команду, у него такие мысли были.
А вот Астрова строго посмотрела на Береникину:
– Ну мне Вы, Каролина, казались способным юристом, у Вас хорошие перспективы в профессии, но не стоит смешивать свои профессиональные и личные данные. Паша, – обратилась она к Коробову, – ну скажи ей, что не стоит так поступать!
Коробаев молчал. Астрова настаивала:
– Ну нельзя рисковать репутацией! Что будут говорить про нас – что мы молодых красивых адвокатесс к оппонентам подсылаем, подкладываем под них?
Но Коробаеву эта идея нравилась, однако он не мог решиться в присутствии строгой, опытной и уважаемой коллеги Астровой признаться в этом.
Каролина решила помочь боссу выпутаться из неожиданной и сложной ситуации:
– Лариса Кирилловна, успокойтесь, никто меня ни к кому не подсылает, я сама съезжу к нему. На разведку, – добавила она с милой, но при этом обворожительно-хитрой улыбкою.
– Я – против такой поездки, и вообще таких методов! – решительно сказала Астрова и вышла из зала. Вслед за нею вышли ещё двое коллег, поддерживающих неприятие подобных методов.
(«Ну конечно, – подумала Каролина про Астрову, – ты-то уже карьеру сделала, ты партнёр бюро, да никто тобою уже и не соблазнится!» – и эта мысль согрела ее и укрепила).
Вслух Каролина сказала, обращаясь к шефу:
– Павел Дмитриевич, не надо никаких инструкций, я все продумаю.
Коробаев едва заметно кивнул – молча, чтобы потом нельзя было сказать, что он поддержал идею Береникиной.
В семь часов вечера – даже, скорее, уже в начале восьмого часа – Вера, собираясь уходить домой, заглянула в кабинет к Белогорову попрощаться и коротко обговорить дела на завтрашний день. К ее удивлению, Станислав даже и не собирался ещё уходить – он спокойно работал с документами.
– Слав, ты ещё не уходишь?
– Нет, я до самого вечера здесь буду.
– Почему так точно?
– Мне сегодня утром Каролина Береникина позвонила, просила о встрече в девять часов вечера.
– А кто это такая?
– Она из команды адвокатов топ-менеджеров корпорации «ГенКом».
– Понятно. А почему так поздно?
– Сказала, что вопрос срочный, но в течение дня она приехать не сможет.
– Понятно.
Вера отложила отъезд из офиса, вернулась в свой кабинет, включила компьютер и стала смотреть информацию о том, кто такая Каролина Береникина. Посмотрев ее фотографии, она ещё раз сказала «Так, понятно», взяла трубку телефона, дождалась ответа и сказала:
– Александр Александрович, зайди, пожалуйста, ко мне.
В назначенное время Каролина Береникина приехала к офису коллегии адвокатов Белогорова, вышла из машины и пошла к нужному входу в здание. Ее переполняла радость, что ей не запретили сделать то, что она решила сделать, потому что, даже будучи действительно способным юристом, она понимала, что ещё очень не скоро сможете достичь высот в адвокатском бюро – а ей хотелось сделать карьеру как можно быстрее. Соблазнять боссов она не решалась – все равно все простые сотрудницы были моложе и раскованнее ее – но когда ее включили в команду по делу о наследстве Коминых, она поняла, что это ее шанс.
Зайдя в дверь, она направилась к рецепции, отметив, что за столом сидит охранник – мужчина лет 30-32, высокого роста, явно крепкого телосложения, с короткой стрижкой (но все же с прической, а не с бритым бобриком), с холодно-доброжелательным взглядом бесцветных глаз, в строгом черном костюме, и ещё один мужчина точно такого же вида и взгляда, лишь немного отличающийся внешностью, стоит рядом с рецепцией. Про себя она насмешливо назвала их «мистерами Смит» из «Матрицы».
Когда она подходила к стойке рецепции, охранник, сидевший за нею, поднял взгляд и спросил:
– Каролина Артуровна? Здравствуйте, – его лицо осветилось строгой официальной улыбкой. – Проходите, Станислав Владимирович ждёт Вас. Мой коллега проводит Вас в офис.
Каролина немного подрастерялась. Ранее она уже приезжала в этот офис, но такой пропускной системы с сопровождающими здесь не замечала. «Ну да ладно, подумала она, может быть, новую охранную фирму пригласили, и те стараются показать свою надёжность».
– Здравствуйте. Нет необходимости меня провожать, я уже приезжала в этот офис.
– Мой коллега проводит Вас, – невозмутимо повторил охранник с той же официальной улыбкой, а второй охранник подошёл к лифту, чтобы сопровождать Каролину, и вежливо нажал кнопку.
Ей ничего не оставалось, как смириться.
В лифте она немного раздражённо спросила навязанного ей сопровождающего:
– Тут всех теперь так сопровождают?
– Выходите, пожалуйста, – сказал, не отвечая на ее вопрос, охранник, когда двери лифта открылись, с той же официальной любезностью, что и охранник внизу на рецепции.
Когда они подходили к офису, Каролина увидела, что у нужной двери стоит ещё один «мистер Смит». Он, увидя их, сам открыл дверь и пригласил ее, сказав:
– Здравствуйте, Каролина Артуровна, проходите, пожалуйста, Станислав Владимирович ждет Вас.
Каролина зашла в офис; будучи уже серьезно растерянной таким приемом; стало понятно, что к ее приезду готовились.
Пройдя в офис, она направилась к рецепции секретаря – и увидела за столом на месте секретаря ещё одного «мистера Смита». Он посмотрел на нее и сказал с официальной улыбкой:
– Станислав Владимирович ждёт Вас.
Тот же «мистер Смит», который сопровождал ее в лифте, обратился к ней:
– Каролина Артуровна, разрешите принять Ваш плащ.
Совсем уже растерявшись, Каролина сняла плащ, и охранник легко подхватил его. Посмотрев на охранника на секретарском месте, она поняла, что и он, и охранник, открывавший дверь, действительно очень похожи – высоким ростом, крепким телосложением, короткой прической и – официально-приветливым взглядом холодных бесцветных глаз.
Но она увидела и ещё кое-что: монитор на секретарском месте был повернут так, что она могла видеть все, что демонстрировалось на нем, и одно из изображений являлсь трансляцией видеоизображения из кабинета адвоката Белогорова – он что-то печатал на компьютере. Тут Каролина поняла, что ее план был просчитан и раскрыт (хотя у нее и мелькнула мысль, что это Астрова, не приемлющая таких методов, специально предупредила Белогорова).
Охранник, сопровождавший ее по лестнице, проводил ее до двери кабинета, открыл ее, сказал ей «Проходите, пожалуйста», и сказал:
– Станислав Владимирович, к Вам приехала Каролина Артуровна Береникина.
Каролина зашла в кабинет, и охранник аккуратно закрыл за нею дверь.
Белогоров встал из-за стола, приветствуя ее и показывая на кресло на противоположном конце его стола:
– Здравствуйте, Каролина Артуровна! Располагайтесь, пожалуйста. Чаю, кофе?
Каролина совсем подрастерялась, но все же пыталась показывать уверенность в себе и своей миссии.
– Черный кофе, пожалуйста, – сказала Каролина с улыбкой.
Через сорок секунд в кабинет зашёл один из «мистеров Смитов» и поставил перед нею с подноса чашку черного кофе – и Каролина поняла, что все, что происходит в кабинете Белогорова, в приемной не только видят, но и слышат.
Все – план провален, Белогоров ее переиграл. Вот теперь Каролина окончательно растерялась
Охранник вышел. Станислав вернулся в свое кресло и спросил:
– Что Вы хотели обсудить?
Каролина взяла с собою некоторые бумаги по делу, для вида, но она так уверила себя в том, что ее план сработает, что даже толком не продумала официальный вариант беседы. Она смогла лишь сказать:
– Что Вы планируете сделать на следующем заседании?
Она пробыла в кабинете лишь пять минут – и то лишь потому, что допивала принесённый ей кофе.
Когда она ушла, Белогоров тут же позвонил Вере и спросил с широкой улыбкой:
– Привет. Это ты организовала Каролине Береникиной такой подчеркнуто внимательный прием?
– Я, – так же с улыбкой ответила Вера, растягивая ответ.
– Я понял это по тому, что дверь в мой кабинет ей открыл Степан, а не Алина.
– Сработало?
– Ещё как! Ты бы видела ее лицо, когда она заходила в кабинет!
– Ну, завтра посмотрю на записях с видеокамер.
– Ты опасалась, что она может соблазнять меня?
– Конечно! Слав, ты посмотри на ее фотографии на сайте их бюро – она даже там красуется, выставляя свои прелести!
– Круто.
– Ребята хорошо сработали?
– Судя по ее лицу, когда она вошла в мой кабинет – да, великолепно! Еще никогда не был так напуган человек, которому нечего опасаться.
– Здорово мы ее обломали?
– Здорово. Спасибо тебе!
– Так а как она в итоге объяснила цель встречи?
– Никак. Спросила, что я собираюсь делать в следующем заседании.
– Вот это провал ее! Даже тему не продумала.
– Да! Спасибо тебе!
– Пожалуйста! Слав, а ты ещё в офисе что ли? – обеспокоенно-заботливо спросила Вера.
– Да.
– Езжай домой! – сказала она требовательно.
– Хорошо, хорошо, сейчас поеду, – сказал Станислав успокаивающе, и еще раз добавил, – Спасибо!
Раздался осторожный стук в дверь. Комина удивилась, кто мог стучать – врачи и медсестры заходили без стука, муж тоже – и сказала:
– Входите.
Дверь открылась, и вошёл Роман, в накинутом ему на плечи медсестрами белом халате.
– Здравствуй, мам.
– Здравствуй, Ромочка! Спасибо, что заехал проведать.
В благодарности явственно звучал упрек матери сыну за то, что он не приезжал в предыдущие дни. Да и имя «Ромочка» двадцатидвухлетнему парню трудно воспринимать спокойно. Но он решил не обращать на это внимания.
– Как твое здоровье?
– Нормально, поправлюсь. Скоро уже выпишут.
И если эти две фразы Юлия Валерьевна сказала спокойным тоном, то следующие вопросы были похожи на выстрелы:
– Как ты питаешься? Не голодаешь? Как учеба? Порядок в доме поддерживаешь? Возвращаешься не поздно? Никого подозрительного нет?
Роман закрыл глаза; как он НЕ соскучился по такому потоку вопросов от мамы! Такое впечатление, что она пропустила его совершеннолетие и по-прежнему считает его подростком, которого нужно во всем контролировать. Как же это раздражало!
Но он пришел с сильно-хорошим настроем, поэтому, открыв глаза, он повернулся к маме и неожиданно даже для самого себя – и уж более неожиданно для мамы – сказал ей:
– Мам, ты всегда задаёшь мне подобные вопросы, и я всегда раздражаюсь на них и резко отвечаю тебе – потому что мне уже двадцать два года, и я уже не маленький мальчик. Прости меня за резкость – за то, что всегда злюсь и резко отвечаю тебе, да и вообще резко разговариваю с тобою. Прости меня, мам.
Юлия Валерьевна смотрела на Романа так, как будто вместо ее сына пришел двойник – она никогда не слышала от своего сына таких слов. Потом она молча протянула к нему руки, он подсел ближе, и она крепко обняла его.
– Конечно, прощаю, Ром. Я так за тебя волнуюсь!
– Не волнуйся, мам, ну я же все-таки уже взрослый.
