Сергей Макаров
Корни тайны
Белогоров молча придвинул бумаги к себе – нотариальные договоры, нотариальные доверенности, ПТС, а также договор банковского счета и другие разные договоры.
Роман продолжил:
– Вы сказали, что нет образцов подписи – вот я и решил привезти эти документы. Только матери не говорите – а то она ещё больше меня теперь «пилить» будет. Это можно?
– Можно, – задумчиво произнес Станислав, разглядывая и перебирая бумаги, но уже отвлекаясь от них другими размышлениями. – Мы с коллегами оказываем помощь вам с мамой обоим, но я в первую очередь являюсь Вашим адвокатом. Ваше дело об оспаривании завещания первостепенно. Как я понимаю, Роман Геннадьевич, Вы доверяете только лично мне?
– Да.
– Разрешите мне сообщить об этих документах Петру Игоревичу и Виктории Дмитриевне.
Роман явно молчал в колебаниях. Белогоров подхватил его сомнения, чтобы развеять их:
– Понимаю, что Вы их совсем не знаете, но – под мою ответственность. Уверяю – Ваша мама ни от кого из нас не узнает о том, что Вы продолжали общение с отцом.
Роман кивнул. Станислав продолжил:
– Значит, дооформим соглашения, и с сегодняшнего дня я вместе с Петром Игоревичем буду представлять Ваши интересы, а Виктория Дмитриевна будет представлять интересы Вашей мамы. Вы согласны?
– Да.
– Хорошо, значит, в ближайшее время приглашу вас с мамой для подписания допсоглашений. Но позвоню Вашей маме прямо сейчас. Вы сегодня сможете приехать сюда ещё раз?
– Когда?
– Когда Вам удобно?
– До вечера, до шести, могу приехать.
– Замечательно.
Белогоров взял телефон и стал набирать номер. Роман показал, что готов выйти, но Станислав отрицательно помахал рукой.
– Здравствуйте, Юлия Валерьевна. Да, это Белогоров. Юлия Валерьевна, звоню обсудить важный организационный момент. Сейчас по делу о недействительности завещания сложное положение, нужно преодолеть очевидный недостаток образцов подписи Геннадия Максимовича. Поэтому я хочу непосредственно лично включиться в ведение того дела именно как представитель Романа Геннадьевича. Вы согласитесь, чтобы я вместе с Петром Игоревичем представлял его интересы, а Ваши интересы будет представлять Виктория Дмитриевна?… Да, конечно, курировать я буду по-прежнему всю работу нашей команды по обоим делам. Не возражаете?… Да, так эффективнее. Спасибо! Тогда давайте сегодня оформим это изменение, и я сегодня же начну отправлять адвокатские запросы от своего имени. Вы сможете приехать вместе с Романом Геннадьевичем? В семнадцать ноль ноль сможете? Да, конечно, позвоните ему. Да, буду ждать Вашего звонка.
Станислав нажал отбой – и улыбнулся:
– Сейчас Вам позвонит мама.
Роману при упоминании мамы не удалось удержаться от гримасы. Звонок раздался даже быстрее, чем выражение гримасы сошло с его лица.
– Да, мам. Я. В центре. По учебе. Зачем? Во сколько? Буду. Нет, не надо встречаться. Давай там встретимся. Все. Пока.
И он нажал кнопку отбоя. Через десять секунд раздался звонок на телефоне адвоката.
– Слушаю Вас. Он может приехать? Замечательно. Тогда жду вас с Романом Геннадьевичем сегодня в семнадцать ноль ноль, проекты документов будут готовы. До встречи. До свидания, Юлия Валерьевна.
Когда разговор был завершен, Станислав сказал Роману:
– Значит, мы с Вами и Вашей сегодня встретимся и всё подпишем.
– Ясно, – безразлично ответил Роман.
Глухость его ответа бессомненно показывала, что перспектива приезжать сюда с матерью его очень не радовала. Но все же огорчения он старался не показывать – явно рассматривая его как недопустимое проявление ребячества – со стороны его, считающего себя взрослым.
Станислав завершил эту тайную беседу:
– Спасибо, что привезли эти документы – они очень помогут. Сейчас Алина проводит Вас так же тайно, как Вы пришли. До свидания, Роман Геннадьевич.
Роман молча пожал руку адвокату и вышел из кабинета. Станислав вышел с ним, опередил его, и когда Алина увидела его из-за стен своей секретарской крепости, она без слов поняла, что нужно, поэтому быстро подошла и проводила Романа к тайной двери. Станислав сказал ему:
– Пройдите по этажу, спуститесь по дальней лестнице и выйдите через дальний вход.
И он тут же увидел, что оказался прав в своем предположении, что эта игра в тайных агентов очень вдохновит Романа Геннадьевича: его глаза явно оживились. «Совсем ещё мальчик» – с улыбкой подумал Станислав, но вида не подал – чтобы не обидеть этого мальчика, явно считающего себя уже совсем взрослым мужчиной.
Через десять минут Белогоров пригласил Петра и Викторию в свой кабинет.
– Так, коллеги, – сказал им Станислав, когда они зашли и расположились за столом, – окончательная концепция ведения дела Коминых такова: я буду вместе с тобой, Петр, представлять интересы Романа Геннадьевича, а ты, Виктория, будешь представлять интересы Юлии Валерьевны. Сегодня в семнадцать часов они оба приедут сюда, и мы подпишем дополнительные соглашения.
Петр как офицер даже не подумал что-то уточнять: командир дал команду – надо исполнять.
А вот Виктория была женщиной, причем женщиной сугубо гражданской, поэтому она от вопросов не удержалась:
– А что случилось? Что-то изменилось? Мать с сыном разругались? Вот мне с самого начала показалось, что у них напряженные отношения.
Виктория уже довольно давно работала с Белогоровым, под его руководством, поэтому знала, что на него можно полностью положиться, поэтому на получении ответов на свои вопросы она не настаивала.
Станислав тоже знал это, поэтому просто подождал, пока вопросы будут заданы и тем самым иссякнут.
После этого он добавил, обращаясь к Петру:
– Подготовь адвокатские запросы в «ВТБ» – на истребование договоров банковского счёта на имя Комина Геннадия Максимовича, в спортивный центр – на истребование договоров в отношении Комина Романа Геннадьевича, в ГИБДД – на истребование договоров в отношении всех транспортных средств, принадлежавших Комина Геннадию Максимовичу. Остальное запросим через суд.
Петр четко записал все в блокнот.
Пообедал Станислав вместе с Сергеем – тот, оказавшись в районе коллегии друга, позвонил и предложил пообедать в ближайшем к офису Станислава ресторане, чтобы сэкономить ему время. У Станислава было свободное время, и он с радостью согласился встретиться.
Обедали они в ресторане «Темпл-бар».
Когда они обсудили семьи, общих знакомых, получение Станиславом диплома шкипера (и одновременно – невозможность его использования, так как по состоянию здоровья Станислава врачи не рекомендовали ему сильные нагрузки), но также – и покупку яхты в Далмации, темы вроде бы были исчерпаны. Тогда Станислав спросил:
– А что историческое ты сейчас исследуешь?
Спросил – и тут же пожалел, потому что Сергей начал методично и занудно рассказывать:
– Представляешь, в Древнем Риме были случаи, когда ребенка усыновлял двоюродный брат.
– Это как? – удивился Станислав.
– Там не было ограничений по усыновлению. Был там такой полководец, Луций Эмилий Павл, он разгромил и присоединил Македонию, так вот когда его вторая жена родила ему двух сыновей, он двух своих старших сыновей, от первого брака, решил отдать в усыновление, и одного из них усыновил Публий Корнелий Сципион – двоюродный брат этого мальчика, сын его родной тетки и Сципиона Африканского Старшего, победителя Ганнибала. Так вот этот усыновленный стал Публием Корнелием Сципионом Эмилианом, и поскольку он окончательно победил Карфаген, его, как и его деда по усыновлению, назвали Африканским, и он таким известен – Сципион Африканский Младший. Самое удивительное, что те два младших сына Эмилия Павла один за другим умерли, и он остался без сыновей – те семьи, в которые он отдал своих старших сыновей на усыновление, конечно, не вернули их ему. Потом Гай Калигула – ну, о нем ты слышал…
– Ну да, о нем в нашем поколении все слышали, и видели, – усмехнулся Станислав, слыша хотя бы знакомое имя.
– Да. Так вот. Калигулу Тиберий оставил наследником вместе со своим родным внуком, Тиберием Гемеллом – Гай был двоюродным внуком по крови и родным внуком по усыновлению – Тиберий усыновил его отца Германика, своего племянника. Так вот, Гай Калигула усыновил Гемелла – а потом приказал убить его. И ещё один непотребный император, Элагабал, усыновил своего двоюродного брата Севера Александра, хотя у них была разница в возрасте всего 5 лет – это усыновление организовала их общая бабка, Юлия Мэса, видя, что Элагабала скоро убьют за все его непотребство. И когда его действительно убили, Север Александр стал императором.
Станислав уже вообще просто плыл от обилия упоминаемых Сергеем имен и родственных связей, но не останавливал поток повествования друга, видя, с каким увлечением тот рассказывает обо всем этом. Однако Сергей сам заметил, что Станислав уже даже потерял нить повествования, и остановился:
– Слушай, извини, заговорил я тебя совсем.
– Да все нормально, Серёж, ты говоришь о том, что тебе интересно.
– Ну… да… Но надо же и о слушателе побеспокоиться, – с улыбкой добавил Сергей.
– Это все вот в этой книге записано? – спросил Станислав, показывая на белую книгу, лежащую перед Сергеем.
– Да, и здесь тоже – это «Жизнеописание Августов», так называется этот сборник в русском переводе, биографии императоров от Адриана до Диоклециана.
– А ты как-то фиксируешь все это?
– Да нет, просто выписываю для себя, многое так помню.
– Круто, – искренне восхитился Станислав, представляя объем родословных сведений, которым располагает его друг.
Все три иска – о недействительности завещания, о выделе супружеской доли, об оспаривании договоров займа – были поданы, приняты судом, по ним назначены предварительные судебные заседания. Благодаря повесткам, приглашающим на эти заседания, все участники узнали о процессах.
Уже господствовало предновогоднее настроение, поэтому заседания судьи назначили уже не январь. Перед новогодними праздниками замедлялись все официальные дела, плавно, но настойчиво перетекая в неофициальные – покупки, украшения, заказы банкетов, организацию поздравлений и выездов на праздничные каникулы. Белогоров и раньше относился к этой навязчивой, но обязательной суете сдержанного, но уже несколько лет вообще откровенно не любил ее. Хорошо, что Вера, зная его, сама все подготовила – и украшение офиса, и выплату премий, и поздравление всех адвокатов и сотрудников, и организацию праздничного банкета. Придя однажды днем в офис, Станислав увидел, что все наряжено и все предпразднично-довольны; он тепло поблагодарил Веру.
Оставалась из насущного провести встречу с топ-менеджерами корпорации «Ген-Ком». Изначально Белогоров планировал сам предложить им встречу – потому что у него был такой психологический прием: по своей инициативе встречаться с противниками, и беседовать «с открытым забралом», то есть максимально доброжелательно, чтобы лично оценить их – многих противников это смущало, но большинство из них не отказывались от таких встреч (и благодаря этому Станислав личным впечатлением собирал информацию о них). Противники соглашались на встречу с ним, рассчитывая что-то узнать о деле, о его доверителе, об их позиции – но этого не случалось: Белогоров умел говорить так, чтобы сказать много – и при этом не сказать ничего.
Тем не менее, если общение с той стороны тоже складывалось доброжелательно, неоднократно удавалось заключить мировые соглашения – Станислав всегда ценил такую возможность, будучи убежден, что худой мир точно лучше доброй войны.
Однако в этом случае ему не пришлось предлагать встречу – топ-менеджеры корпорации «Ген-Ком» предложили ее сами, и Белогоров, естественно, не отказался приехать на нее. Целью встречи топ-менеджеры формально обозначили выработку общей позиции ответчиков по иску Юлии Валерьевны о выделе супружеской доли.
Но Станислав приготовил топ-менеджерам корпорации сюрприз – он приехал вместе с Романом.
Когда все расселись в самой большой переговорной офиса корпорации за круглым столом, расположенным вокруг большой цветочной гирлянды, находящейся посередине и даже почти уже немного начинающей скрывать противоложного собеседника, Белогоров огляделся. Понятно, что он здесь чужак и все они объединены против него. Он специально попросил Романа поехать с ним на эту встречу – не для того, чтобы он что-то говорил (Роман явно боялся либо растеряться, либо сказать что-то лишнее, сорвавшись на этих бывших подчинённых его отца, некоторые из которых были его давними соратниками – а потом предали его и его семью) – а чтобы у этих людей даже мысли не возникло пытаться его подкупить.
А они, видимо, оказались настолько наивны, что реально надеялись подкупить его! Это было понятно по тому разочарованию, которое они даже и не успели попытаться скрыть, увидев, что Станислав приехал не один, а с доверителем.
Признаться, Белогоров специально сделал так, что они с Романом приехали с опозданием, когда уже началась – чтобы их оппоненты в один момент увидели и его, и Романа Комина.
И цель встречи тут же стала непонятной. Неужели они думали, что Роман откажется от своего иска и пойдет против иска своей матери?
Ну, видимо, думали – что смогут подкупить его адвоката.
Белогоров почувствовал, что к моменту их прихода начавшаяся встреча уже пошла напряжённо. Борис Степанович Лиров вместе с Ритой, которая как наследница по завещанию тоже пришла на встречу, были по левую руку от Станислава – в явном одиночестве. Когда Роман садился за стол (справа от своего адвоката), он и Рита едва кивнули друг другу, приветствуя, причем каждый как бы замешкался, сомневаясь, приветствовать или не приветствовать родственника, но все-таки поприветствовали друг друга.
Несколько топ-менеджеров расположились по правую руку от Белогорова и его доверителя. Было совершенно очевидно, что они вместе со своими адвокатами одинаково сильно настроены против всех остальных присутствующих – и Станислава с его доверителем, и Бориса Степановича с его дочерью.
Старший из этих топ-менеджеров, Вадим Викторович Горохов, первый вице-президент корпорации, ставший уже исполняющим обязанности президента, мужчина представительный и солидный, но явно пустой для столь высокого кресла, как хозяин места встречи (и к тому же чувствуя поддержку соратников и команды адвокатов) представил Белогорову и Роману всех участников встречи и затем взял слово:
– Я всех вас приветствую и благодарю за то, что вы приехали.
С несколько издевательской улыбкой (хотя и прикрытой официальными приличиями), он добавил, театрально разводя руками и тем самым пытаясь изобразить искренность:
– Мы пригласили всех наследников – и по закону, и по завещанию – потому что мы не знаем, как закончится спор наследников между собой, а компании нужно работать.
И не дожидаясь ответа на этот свой откровенный выпад (то ли опасаясь ответа, правда, не понятно, от кого больше – от Бориса Лирова или от Станислава), он продолжил, сразу переходя в наступление:
– Я пригласил всех вас, чтобы обсудить единую позицию ответчиков по делу по иску гражданки Коминой…
Станислав слушал все это с невозмутимым выражением лица – он не поддавался на такие риторические провокации. И Роману он дал установку молчать, что бы они ни услышали на этой встрече – поэтому Роман смотрел перед собой в стол.
Горохов продолжал:
– … которая подала иск о выделении супружеской доли, подписанный от ее имени адвокатом Матвеевой, членом Вашей, Станислав Владимирович, – обратился он напрямую к Станиславу, – коллегии адвокатов.
Горохов хотел так показать, что для него не секрет двойная игра Белогорова. Но Станислав в ответ на это даже кивать не стал – его лицо по-прежнему сохраняло невозмутимость, и ещё – непроницаемость, настоящий «покерфэйс» (а он вообще хорошо играл в карты – благодаря своей прекрасной выдержке).
Наступила тишина. Горохов смотрел на Белогорова, как будто бы ожидая, что он возьмёт слово.
Но Станислав не собирался сейчас говорить по своей инициативе, поэтому он сказал лишь:
– Я внимательно слушаю Вас, Вадим Викторович.
И Горохову пришлось продолжить свой спич:
– Сейчас мы все ответчики по этому делу, нужно выработать единую позицию по делу.
И он вновь посмотрел в сторону Белогорова.
Станислав понял, что его хотят вынудить высказать свое мнение:
– Вы всё-таки настаиваете, чтобы мы высказали свою позицию. Ну так мы скажем то, что вы ждёте от нас. От имени доверителя заявляю, что Роман Геннадьевич признает иск своей мамы.
На лицах топ-менеджеров и их адвокатов появилось выражение огорчения этими словами. Увидев это, Станислав с легкой улыбкой проговорил:
– А вы что, рассчитывали на что-то другое?
В словах Белогорова было столько нескрываемой иронии, что не заметить ее было нельзя. Кто-то из топ-менеджеров, держащихся вокруг Вадима Викторовича, негромко проговорил:
– Это же было очевидно. Зачем мы их приглашали?
Но Станислав не собирался, сказав это, встать и уйти. Раз уж они вынудили его и Романа прийти (и ведь, неразумные слепцы, ещё и настаивали на их присутствии! ну, точнее, они настаивали на присутствии Станислава), то он собирался внести смятение в их ряды – и для этого прямо заговорил, нанося удар, что называется, «не в бровь, а в глаз»:
– Так давайте заодно проведем переговоры по поводу нашего иска к корпорации «ГенКом» об оспаривании фиктивных договоров займа, будто бы подписанных Геннадием Максимовичем Коминым. Может быть, вы признаете этот иск, пока мы не обратились в полицию по поводу фальсификации подписей Геннадия Максимовича?
И продолжил – так же прямолинейно:
– И раз уж здесь собрались, – сказал он, нажимая на слово «собрались», – не могу не спросить: а что вы думаете по поводу иска Романа Геннадьевича иска об оспаривании завещания в пользу Маргариты Борисовны? Это дело тоже всех нас касается – так давайте обсудим его.
Говоря это, Белогоров посмотрел на упомянутую наследницу и ее отца. При этом он произнес эту резкую фразу с такой доброжелательностью, что трудно было ответить ему резкостью.
И потом он подытожил с располагающей улыбкой, окончательно запутывая всех присутствующих в комок судебных процессов, начатых им:
– Вы так удачно собрали здесь всех заинтересованных лиц, нужно уж все обсудить – в комплексе.
Последние слова он говорил, обводя руками всех присутствующих. Убийственность его искренней иронии – в противоположность натянутости вступительных слов Горохова – очевидно воспринималась даже теми, кто вообще не понимал юмора.
Тем не менее Горохов, уже начинавший «закипать» (понимая теперь, что это мероприятие, на проведении которого он настаивал, оказалось в корне лишним), сказал резко:
– Вас это не касается – мы сами разберемся!
Да, переговорщиком Горохов был плохим – он явно не умел сдерживаться. Кто-то из адвокатов – по-видимому, старшина адвокатской команды – тут же стал его осаживать, чтобы он не наговорил лишнего.
Белогорову только этого и было нужно:
– Что конкретно не касается, Вадим Викторович? Дело о недействительности поддельного завещания? Касается. Дело об оспаривании поддельных договоров? Касается. Оба дела мы начали, чтобы защитить интересы Романа Геннадьевича от этих подделок. Я не знаю, что Вы, Вадим Викторович, с Вашими соратниками и адвокатами задумали, но без воли моего доверителя Вы от этого процесса не избавитесь.
Станислав интуитивно почувствовал, что несмотря на всю напряжённость между Борисом Лировым (радеющим за интересы дочери), с одной стороны, и всем остальным топ-менеджментом корпорации, с другой стороны, они всё-таки постараются договориться между собой – разумеется, тайно от Романа и его адвоката.
Ну очевидно же.
И договориться, конечно же, явно за счёт интересов Романа Комина. Поэтому Белогоров и пришел на эту встречу, чтобы вскрыть сговор против Романа. Понятно, что заговорщики могли сколь угодно и как угодно встречаться так, что он и не проведал бы никогда об их переговорах, но он со всей уверенностью своего опыта знал, что появление в самом логове противников и обозначение им там того, что он знает, что они замышляют – будет иметь сильнейший психологический эффект.
То есть он наносит психологический удар, ничем не рискуя – ведь никто и ничто не помешают им с Романом уйти с этой встречи ровно тогда, когда он посчитает это нужным.
Поэтому он продолжил, обращаясь уже к Лирову:
– Борис Степанович, я, конечно, не могу знать всех подробностей, но Вадим Викторович наверняка заверил Вас, что завещание на имя Вашей дочери будет реализовано в той части имущества Геннадия Максимовича Комина, которое он и другие директора не захватят предъявлением требований от имени корпорации по фиктивным долгам Геннадия Максимовича. И Вы надеетесь, что они выполнят это обещание.
По тому, как невольно переглянулись Горохов с Томилиным, директором регионального развития Корпорации, вкрадчивым и малозаметным, Станислав понял, что угадал. А с учётом того, с кем переглянулся Горохов, он понял, в каком направлении нужно продолжать:
– Борис Степанович, Вы давно видели отчёты региональных филиалов? Вы знаете, что Ваши заклятые друзья банкротят их и делают на их базе самостоятельные компании?
И он тут же понял, что, попал, как говорится, «пальцем в небо – да прямо в яблочко»: Томилин, и так по жизни старающийся не выделяться, сидел молча, полностью ошарашенный тем, что сказал Белогоров, а Горохов кипятился так, что даже встал с места:
– Боря, не верь ему! Верь нам! Давай держаться вместе! Мы же одна команда!
Адвокаты пытались остановить его. А Лиров тем временем прозревал:
– Так вот почему мне не дали региональные отчёты?! Ты же сказал мне, что из-за смерти Комина все сроки их сдачи сдвинулись на 5 недель!
Станислав вкрадчиво произнес, обращаясь к Лирову:
– Борис Степанович, Вы посмотрите на Павла Дмитриевича Томилина – и Вам сразу станет понятно, почему Вам сказали, что сроки сдачи отчётов в этом году сдвинулись. Они сдвинулись, чтобы Вам это так представить, а за это время оформить все так, как нужно им.
В спор вступил Александр Бутов, директор по логистике – рослый крупный мужик (правда, уж полнеющий), с внешностью которого хорошо вязалась простота и безапелляционность (и видно было, что останавливать его адвокаты не спешат – ибо его весовая категория явно была больше):
– Борь, да не слушай ты этого адвоката, он тут что угодно скажет, чтобы нас поссорить!
Началась свара. Лиров, Горохов, Бутов, Томилин что-то говорили друг другу все вместе одновременно, все спорили; другие директора предпочитали отмалчиваться, а адвокаты директоров вообще решили не вмешиваться в эту склоку – им платили за юридическую помощь, а не за выступление в роли рефери.
Наконец Белогоров сказал Роману (с большими глазами смотревшему на эту свару) «Пойдёмте», они встали с кресел, и когда они выходили из-за стола, Станислав сказал остающимся:
– В общем, вы ясно понимаете, что Юлия Валерьевна будет поддерживать иск о выделении супружеской доли, а Роман Геннадьевич будет поддерживать иск о недействительности завещания в пользу Вас, Маргарита Борисовна, и иск о недействительности всех долговых обязательств, будто бы выданных его отцом, и все эти сделки будут признаны недействительными. А иск своей матери Роман Геннадьевич признает в первом же заседании.
Последнюю фразу Белогоров сказал так уверенно и так ровно, что все остающиеся поневоле притихли.
И в этой тишине Станислав продолжил:
– А вот кстати, – сказал он, уже поднимаясь с кресла и обращаясь к Горохову, – все-таки, мы с вами проведем такое же совещание по поводу позиции по делу о недействительности завещания Геннадия Максимовича Комина? Вы ведь там третьими лицами привлечены, и хотя разбирательство дела будет приостановлено, мне как представителю истца очень важно знать вашу позицию.
Горохов, Томилин, другие директора, и все адвокаты того фланга заметно напряглись. Белогоров посмотрел на Лирова – тот тоже был напряжен, но как-то нетревожно; скорее, ему было просто неприятно поднятие этой темы.
Станислав мгновенно все оценил и сказал, обращаясь прежде всего к Лирову:
– Значит, Борис Степанович, они обещали вам, что поддержат вашу сторону в деле о недействительности завещания. Не надейтесь, как только они, как они рассчитывают, отобьют иск Юлии Валерьевны, они поддержат иск о недействительности завещания. Про региональные филиалы Вы и так уже все поняли. А когда они захотят вывести Вас, Борис Степанович, из игры – они заявят, что именно Вы подделали завещание в пользу Вашей дочери – и добьются возбуждения уголовного дела в отношении Вас, а заодно и Вашей дочери, чтобы ее окончательно устранить от будущего корпорации.
По реакции всех участников этого странного совещания Станислав понял, что все сынтуичил ровно абсолютно верно: Борис Степанович по-прежнему выглядел так, как будто бы на него снизошло прозрение, и он увидел то, что раньше не видел, но его шокировали и слова Белогорова, а Горохов не мог скрыть возмущенного, но в глубине все же виноватого вида. Станислав своей фразой явно порушил его усилия по убеждению Лирова действовать заодно.
Но на этом он не остановился:
– Ну а мы можем подавать заявления в полицию в отношении подделки всех документов – и завещания, и договоров займа. Кто-то же их подделал.
И чтобы добить противников из Корпорации и усугубить раскол между ними и Лировым, он еще обратился – теперь уже к обоим Лировым:
– Борис Степанович, Маргарита Борисовна (обращение к ней Станислав выделил голосом, более тепло), может быть, мы с вами объединимся и добьемся в суде признания недействительными договоров между президентом корпорации и самой созданной им корпорацией?
Станислав говорил, подчёркивая интонацией всю абсурдность требований, заявленных топ-менеджерами корпорации к наследству ее основателя.
Все присутствующие молчали – из-за невозможности что-либо возразить. Это была победа – пусть небольшая, пусть психологическая, но – явная победа Белогорова. Первый тайм он явно выиграл «всухую».
В полной тишине Станислав и Роман вышли из комнаты и направились к выходу из офиса корпорации. Они шли молча – на всякий случай Станислав предполагал, что везде могла быть прослушивающая аппаратура. Когда они вышли из здания, адвокат сказал своему молодому и такому совершенно неопытному в бизнесе доверителю:
– И вот этими людьми Вы будете руководить. Готовьтесь.
От слов адвоката молодой и совершенно неопытный в бизнесе доверитель совсем поник головой.
Роман поехал в офис, а Станислав направился на новую встречу с Сергеем.
Когда они встретились и поприветствовали друг друга, Станислав подпер голову правой рукой и сказал с улыбкой в стиле
– Ну и что ты сейчас расскажешь мне по римской генеалогии?
Сергей сказал с улыбкой:
– О племянниках жен и о мужьях племянниц жен как самых достойных императорах.
– О как!
– Да.
– Давай – рассказывай.
– Слав, ну неужели тебе это действительно интересно?
– Да. Это мне не знакомо, поэтому интересно. И никто никогда мне этого больше не расскажет. Рассказывай.
Уговаривать Сергея рассказать про Древний Рим не приходилось.
И неосмотрительность своего слушательского героизма Станислав ярко осознал уже в первые 2 минуты – когда прослушал краткий курс истории Древнего Рима от Веспасиана до знаменитого философа Марка Аврелия и сына его Коммода.
– Комод? – удивился этому имени Станислав, воспользовавшись поводом вынырнуть из плотного переплетения римских имён и родственных связей.
– Коммод, с двумя «эм», – уточнил Сергей и продолжил – и вот тут система дала сбой: родной сын оказался таким недостойным, что его убили. Все, конец истории.
Станислав был буквально придавлен этим обилием древнеримского величия, но старался не показывать вида.
– Ну а у тебя как дела? – спросил Сергей, выговорившись.
– Да, Серёж, все в работе.
– Да себя время остается?
– Да, остается. Шериф звонил, зовет в гости.
– Как Лидия Ивановна? Как Миша?
– Нормально.
– Приезжайте к нам в следующие выходные.
– В следующие?
– Да, в следующие. Или в еще следующие – какие вам удобнее?
– Давай определюсь, и приедем. Ваш новый адрес я уже забил в навигатор.
Сергей улыбнулся. Тема про навигатор уже звучала.
– Отлично! На лето какие планы? В Далмацию поедешь?
– Постараюсь.
– Будешь смотреть купленную яхту?
– Да. И плавать.
– А маршрут плавания ты уже разработал?
– Нет, пока еще не определил. Главное – приехать, маршрут – определится.
– В каком месяце поедешь?
– В июне, на день рождения Сашки – чтобы отметить его с нею в море.
– Здорово!
Белогоров был в кабинете, когда раздался звонок.
– Да, аллё.
– Здравствуйте, Станислав Владимирович.
Голос был ему знаком, но номер не определился. Однако он узнал собеседника – это звонил адвокат Костроминой:
– Здравствуйте, Иван Николаевич.
Коллеге явно было приятно, что Белогоров узнал его.
– Да, это я. Решение по делу Костроминых есть, но когда передавал его клиентке, она устроила мне скандал, порвала доверенность и пригрозила жалобой в адвокатскую палату за мою плохую работу.
– Иван Николаевич, очень надеюсь, что даже если жалоба поступит, палата отклонит ее. Я-то ведь знаю, что Вы сделали все возможное, а клиентка сама все испортила.
– Да уж! Спасибо. Но что будет с апелляционной жалобой – не знаю.
– Ну, будем ждать.
– Да, уж она непредсказуема.
Станислав вел переговоры, переговоры были трудные, он отстаивал интересы доверителя при разделе бизнеса. Сошлось все – и деловое, и личное мужское, и личное женское.
Все начиналось с дружбы трех товарищей, знакомых с первого класса. В 90-е они создали бизнес, и бизнес пошел успешно. Они создали семьи, и их жены то;е подружились. Но как только гипердоходы, приносимые совместным бизнесом, вдруг стали просто крупными доходами, исчезло безмятежное партнерство трёх товарищей, и дружеские встречи трёх семейных пар, сдружившихся еще до совместного успеха, стали происходить реже. Когда крупные доходы стали просто доходами, появилась напряженность, и дружба семей растворилась сама собой. А когда доходы как-то вдруг прекратились, и нужно было нести расходы, чтобы спасать бизнес – вот тогда партнеры по-настоящему разругались, так как каждый из троих предлагал свой план спасения общего бизнеса, и все три плана в корне различались; а их жены вообще не могли находиться в одном помещении, так как каждая из них считала, что ее муж самый умный, думает за всех и предлагает классный план, как всех спасти, а двое других – круглые дураки, что не соглашаются с ним.
По счастью, у всех троих хватило благоразумия согласиться постараться договориться о мирном разделе активов – но переговоры, конечно, получились непростыми.
И вот шел третий час таких переговоров, Белогоров держал под контролем ситуацию, наблюдая, чтобы адвокаты двух других партнеров не сговорились между собой (переговорная встреча адвокатов проходила без присутствия доверителей), поэтому отвлекаться было крайне нежелательно. Он видел, что на телефон идут звонки, но там включалась переадресация на офисный телефон, поэтому он не отвечал.
