Сергей Аркадьевич Шелец
Колыбельная для кота
Сиротою остаться, и не дойти до дома.
Я время силой воли обратил бы вспять,
Чтобы быть с тобою снова.
Я в "Жди меня" отправил твои фото,
Но там сказали – безнадежный случай.
И нет тебя, я так соскучился по солнцу,
Которое на годы скрыто черной тучей.
В одном письме которое сожгу,
Ведь адресата нет, а адрес кладбища не знаю,
Я расскажу о том, как тяжело
Лежать с одним, и имя повторять твое,
Как целовать одну, желать другого.
И обманывать свое чутье.
Пригородный отель.
Выгрузить свою усталость в отель.
А ты помнишь, как сюда забурились?
Мы сломали ручку комода, и знаешь -
За восемь лет чинить ее ленились.
Мне нравится вид из окна.
Я вижу дорогу, заправку, я знаю,
Что могу уехать отсюда далеко.
"Эй, откуда держишь путь? "
Но я устал, я хочу прилечь.
Да и не в конечной дело суть.
Я прибыл в отель и в этот номер.
Я был тут восемь лет назад.
Тогда мы сломали еще и окно.
И знаешь, спустя столько лет,
Стекло заменили фанерой.
И больше не увидеть свет.
Нас было двое, сейчас один.
И знаешь, та дама с ресепшн
Нагловато вопрошала о тебе.
Я пожал плечами, и ушел к себе.
Номер одному – так уж быть судьбе.
Прах и розы.
Я улыбнусь счастливо тем лишь утром,
Когда обернувшись назад,
Я вспомню прах и розы,
Свой порванный в клочья наряд.
Я наконец таки забрался в колыбель.
Под пледом скрылся, чтоб уснуть.
Я больше не немая Ариэль,
Чтоб в море пеною тонуть.
Я тратил детство, чтоб приехать в город,
Сменив попутчиков, наверно, сто.
И благодарен лишь тому мужчине,
Который домом называл свое авто.
Я буду помнить прах и розы,
И окровавленный любимый свой наряд.
Я буду помнить на спине занозы,
И помнить одиночество палат.
Вы – тигры.
Родные башни шлюзов,
Я стоял на мосту и курил.
Баржи вторгаются в реку,
Которую когда-то любил.
Вытегра моя!
Я любил тебя, как свободу тигры,
Но ты обожала погибших в лесу.
Я играл по правилам в твои же игры,
А ты гадала – как же я себя спасу.
О, Волго-Балт!
Я бы илом, да по твоим каналам,
По речным бы артериям уплыл.
Я улыбался твоим оскалам,
И пока ты била ремнем – я не ныл.
Двери канала закрылись,
И ты разрыдалась по мертвым в лесах.
Которые тебе в кошмарах снились.
Пока я бодрствовал в слезах.
Вытегра,
Я покидал тебя, убегая от забот.
Но меня ты возвращала обратно,
В топи Вологодских болот.
Вытегра, я хотел уснуть
Пока ты пела тем,
Кого уже не вернуть.
Я увезу тебя к себе.
Не бойся черных туч -
Я буду рядом если любишь.
Если любишь – я могуч.
Если любишь – в сердце пустишь,
Там я обустроюсь, будто в доме.
Я не позволю тебя бить.
И если кто-то замахнется,
То будет проклят!
Кровью поперхнется,
Отравленный моим свинцом.
Я увезу тебя к себе.
Зови меня во сне, и я твой "R",
На зов приду, спасу, уберегу.
На связи – твой покорный Сэр.
218км.
Я автостопом уезжаю прочь.
С сигаретой в губах, и с блокнотом.
Меня объятием Карелии встречает ночь,
И гонит Вологодчина капотом.
Ты никогда не знаешь точно, где я,
Мне нравится медвежьегорский лес.
Ты говоришь, что это нехорошая затея -
Что я могу попасть в какой-нибудь замес.
Об этом и пишу на той заправке,
Точнее, хуже уж не может быть.
Мои стихи нуждаются в серьезной правке,
Чтоб не было причин меня убить.
Я ожидаю на заправке два часа.
И за окном увидев твой автомобиль,
Я выхожу на встречу не спеша,
И улыбаюсь, будто херувим.
Рубашки хлопковой твоей тот аромат,
Я буду чувствовать еще три года.
Как будто я твой маленький фанат,
Влюбившийся в прекрасного урода.
И в городе ты снова будешь пьяным.
Шатаясь скажешь, что влюбленный.
Твой поцелуй от виски будет пряным,
Мне нравится с тобой быть побежденным.
Мы включим музыку и будем танцевать.
Я пьяный упаду, но ты опять поднимешь.
А я хочу скорее лечь в кровать.
А ты: "Когда же ты меня обнимешь"?
Я утыкаюсь носом в твою грудь,
И бормочу о том, как от тебя завишу.
Ты говоришь, что мне пора бы отдохнуть.
Уставшим голосом, который еле слышу.
Флэт.
Джей танцует на стуле – лунатик!
Юля с банчилой, флэт переполнен.
Здесь музыка ретро и дым сигарет,
Каждый здесь чем-то обдолбан.
Ты скандалишь под Битлз со мной -
На флэте творится бунтарство!
Я слушаю сказки только с тобой.
Даешь мне пустые лекарства.
Испачканное море нефтью -
Пачкаешь меня своей волной.
Я живой, а ты подобен смерти,
Накрытый тканью с головой.
Веришь ли первому чувству?
Помнишь, что с нами было?
Гром лишь бывает во время дождя.
Пока ты чужих обнимал -
Они приходили к тебе не любя.
Но взмокнув от слез, ты поймешь:
Что было, и что ты потом потерял.
Приведешь ли ты к свету,
Сам сбегающий от солнца прочь?
Да как-же следовать твоим советам?
Влюбившийся в меня, да в ночь.
Слышишь ли ты, как кричу?
Видишь ли ты, как я падаю?
Я возвращаюсь к тому, чем был,
И к тому, что ты потерял.
Я лодкой в Онего уплыл,
Пока ты на пристани ждал.
Нефтяные круги.
Волны расплещутся искрами солнца
О древние камни – Петровский гранит.
Расправь свои руки, будто ты птица,
Чувствуй, как ветер тебя холодит.
Рассказывай, что тебе снилось под утро.
Заплыл за буйки нефтяными кругами?
Был ли на Чертовом стуле как будто?
Трогал ли древние скалы руками?
***
Мне б до боров, да нету весла,
Прибило бы волнами к берегу.
Пай слышала мольбы, и упасла,
Успокоив ненастья истерику.
И ржавые баржи сигналят с тумана,
И ночью сиреневой скачут буйки.
Все лодки останутся без капитана,
Скучают по берегу как моряки.
Волго-Балт.
И если ты теряешься во тьме
Иди туда, где свет, я буду ждать.
И если тьмы не миновать,
Зови! Если ты во сне.
Зови, если некому спасти.
Вытегория волною бурной смоет
И золотистой пеною укроет.
И если выбросит на берег,
Иди туда где свет, где Волго-Балт.
Там бризом теплым веет -
Могучая река!
Водохранилище, и баржи -
Огнями светят в темноте.
Пестреют звезды будто стразы,
Освещают путь тебе.
***
Волго-Балт!
Я никогда не вернусь туда,
Откуда ненавистью гнали.
И будучи изгоем, я даю приют другим,
Чтоб не знали больше травли.
Где родился, там и пригодился?
Тогда мой дом – Карелия,
В котором рос, молился.
Выросла невинная Офелия -
Избитая, в бесчестии
Блудящая как призрак дома.
Волго-Балт и Вытегра -
Я больше не вернусь.
Ты молишься о тех, кто умер,
И забываешь тех, кто жив.
Пока тряслась ты над покойными,
Как на ветру изящная магнолия,
Меня ты выгоняла войнами.
Вытегория!
Однажды вызвал я такси,
В последний раз я видел Волго-балт.
Сука! Лучше бы тебя снесли,
И поместили в рубрику "Адалт".
И я терялся в твоей тьме.
Я света маяков усердно ждал.
Ты говорила: быть беде.
Но вопреки твоим пророчествам – сбежал!
Бордель.
Исчезнешь, никто и не вспомнит.
Не будут искать тебя в метель.
Пока я на трассе гуляю, я знаю -
Согреет лишь печка машины твоей.
Захочешь уйти, порог переступишь,
Зная, что больше домой не ногой.
Я с эти знаком, я все понимаю -
Я тоже из дома сбегаю порой.
Тебе все приелось, валяется шприц,
Ремень теперь кожаный в джинсах.
Я с горстью таблеток падаю вниз,
С глазами сухими, будто я в линзах.
Придется исчезнуть, никто и не вспомнит.
Не станут искать меня в метель.
Тебе бы дорожку, да грязная скатерть,
И ты теперь церковь, а не бордель.
Фантомные боли.
1.
Скандалы на битой посуде.
Изранены ноги, да слезы из глаз.
Ты – кусаешь и щиплешь до боли,
Виновник разорваных страз.
Поцелуи не вечны – я знаю.
Жертвы избитые курят так томно.
Вспоминают, как клятвами ранишь,
Вспоминают, как быть с тобой больно.
2.
Спокойно на кухне куря,
Я с грустью понимаю тех,
Кто ждет сирены скорой,
Боже, я ненавижу всех.
3.
Моя любовь старше на двадцать,
Моя любовь в черной рубашке Лакост.
Окурки с кровавыми фильтрами,
На моем ты лице вымещаешь всю злость.
4.
Я не буду звонить, обещаю.
Представители власти не зная,
Обойдут твой дом стороной.
Не знают, что ты толкаешь до края,
И просишь покончить с собой.
Розы из стекол, грязь под ногтями,
Пото-жировые следы.
Холмик в лесу, разговоры родни:
"Убийца – в аду ты сгори".
Весомая причина жить.
Убегать из города, или от забот?
Проще перестать себя любить.
А меня в однушке ожидает кот -
Главная причина, чтобы жить.
Сегодня сбил меня автобус!
Переходил дорогу, думав о тебе.
И лучше б я погиб в той школе,
Где погибали одноклассники в стрельбе.
Из автомата однокласника безумца -
Беднягу отчим любит доводить.
А парня дома ожидает кот -
Весомая причина, чтобы жить.
И пассынок теперь с дырой в затылке.
И отчим пьет теперь, чтоб не жалеть.
Ждет одиночество его в квартире -
Весомая причина умереть.
Смертник.
Как ракушка с перламутром -
Я не чувствую больше ничего.
Гуляю под окнами ночью и утром -
Все это зашло далеко.
У подъезда скамейка – хочется спать.
Последняя в пачке – брошу курить.
Дойти бы до дома, лифт на девятый,
Посредством падения тело убить.
Я не чувствую ничего.
И знаешь, куря на автостанции,
Разорваться мне хочется смертником,
Разлететься раздробленным панцирем.
И знаешь, в больнице бы,
Воняло бы гарью сожженных тел.
Бинты пропитаются кровью и потом,
Чтоб о содеянном я сожалел.
Губы сгорели, из скальпа осколки торчат.
Мне бы любви, да только целуют в лоб.
Сказали бы слово, да только врачихи молчат.
И если не выживу – положат в закрытый гроб.
И знаешь, я взорвался сверхновой.
И плакал, и имя твое я кричал.
И знаешь, чеку вырывая, я понял:
Что, лишь по тебе я страдал.
Покойник.
В твоей комнате запахи -
Будто разлили Шанель.
Я закрыл твою голову саваном -
Как мертвым котам спою колыбель.
Во сне меня спросишь – зачем,
Я прячу красное от слез лицо?
Зачем я целую холодные губы,
И кидаю в могилу кольцо?
Вот и твой крест – Иегова.
И пятна на теле – будто удары под дых.
Твой труп мне шепчет снова и снова:
"Ты любишь покойника больше живых".
Я боюсь растерять, что осталось.
Холодно в спальне. Можно я лягу с тобой?
Я закрываю себя с головой одеялом -
Желая найти свой покой.
27 июля.
Не слишком ли холодно здесь,
В этой палате с калеками?
Здесь пахнет бинтами и кровью,
Слава Христу – не моей.
Мне слезы пролить предстоит.
Я здесь лежу в ожидании чуда.
Я жажду любви, да только медсестры,
Как мертвого целуют в лоб.
В этой палате с окнами в вечную ночь,
Я поджидаю свой час.
На вечер июля куплен билет,
Осталось лишь выйти отсюда,
