Сергей Александрович Арьков
Дева и дракон
14
Уже стемнело, а Виталик и Костик так и не вернулись в лагерь. Ратибора охватила тревога, начавшая уверенно перерастать в настоящую панику. Кажется, он недооценил маньяков. Те, судя по всему, продолжали преследовать их отряд. Отряд, от которого осталось одно только название.
– Что-то ребята не возвращаются, – заметил Артур, подойдя к погруженному в мрачные думы вождю.
– Да, – согласился тот.
Оба понимали, что Виталик и Костик не стали бы задерживаться где-то до темноты. Оба они всегда отличались здравомыслием, и не были склонны к безосновательному и тем более глупому риску. А бродить во тьме ночной по незнакомой местности было очень и очень глупо.
– Я за них волнуюсь, – признался Артур.
– Я тоже, – сказал ему Ратибор.
И причин для волнений у него хватало. Теперь у вождя не осталось никаких сомнений в том, что кто-то охотился за ними, словно хищник за дичью. И эту охоту неизвестный злодей вел упорно и планомерно, постепенно сокращая численность отряда. Такое изощренное и зверское поведение было нехарактерным для маньяков или отморозков. Так мог действовать только настоящий монстр. А после зомби-апокалипсиса, когда прежде живые люди превратились в ужасных чудовищ, не верить в существование и иных монстров было как-то глупо. Они существовали. Безусловно. И один из них поставил своей целью уничтожить всех бывших членов клуба «Детинец».
– Этой ночью спать не будем, – сказал Ратибор. – И доспехи не снимай. Завтра, чуть рассветет, тронемся в путь. Будем ехать так быстро, как только сможем.
– Ты что-то знаешь? – встревожился Артур. – Знаешь о том, что нас преследует? Если знаешь – скажи мне!
– Наверняка я ничего не знаю, – признался вождь, – но что-то мне подсказывает, что мы столкнулись с настоящим злом. Это зло не от мира сего. Нам его не победить. Можно лишь попытаться спастись бегством.
Артур сильно побледнел. Ратибор озвучил то, что он и сам подозревал. Их преследовали не люди. За ними вело охоту некое ужасное существо.
– Девушке ничего не говори, – добавил Ратибор. – Незачем пугать бедняжку.
Бедняжка, она же Машка, и не думала пугаться. Она не замечала, что число ее новых поклонников тает на глазах, пребывая в полном восторге от того, что вокруг нее пляшут мужчины, охотно исполняющие любое ее пожелание. Когда Виталик с Костиком куда-то ускакали, а Ратибор с Артуром занимались приготовлением ужина, она, не желая скучать в одиночестве, поманила к себе пальчиком юного Петю.
В коллективном ухаживании за Машкой Петя участия не принимал – слишком сильно стеснялся. Но Машка прекрасно видела, какими жадными глазами таращится на нее это юнец, как наблюдает за ней, спрятавшись за телегой или палаткой. Как же она скучала по подобным взглядам! Прежде многие мужчины смотрели на нее так – с восторгом и вожделением. Ловя на себе эти взгляды, она как бы всякий раз получала фактическое подтверждение очевидной истины – она молода, красива и сексуальна.
Когда Петя увидел, как Машка подзывает его к себе, он вначале решил, что это касается не его, а кого-то другого. Но Ратибор и Артур находились в другой стороне, а рядом с ним больше не было никого. Машка, заметив его растерянность, мило улыбнулась, и только опытный человек, вроде многомудрого и все познавшего Цента, мог увидеть в этой улыбке оскал хищника, чьи горящие зеленым огнем глаза нащупали добычу, а мозг, произведя быстрые расчеты, выдал вывод – жертва обречена, ей не спастись, не сбежать и не скрыться.
Девушка вновь поманила Петю, а когда тот указал на себя, кивнула головой, как бы подтверждая – да, да, ты-то мне и нужен, юный сочный мальчик.
Побагровев от смущения до томатной кондиции, Петя на ватных ногах приблизился к Машке. На девушку он смотрел с нескрываемым страхом, тупо не зная, что ему делать. Он с трудом подавил импульсивное желание просто сбежать, и, подойдя ближе, столбом застыл напротив Машки. Та сидела на одеяле, подложив под спину несколько больших плотных подушек. Возле нее, на небольшом столике с низкими ножками, стояла чашка с только что сваренным кофе и блюдо с конфетами. За недолгое время пребывания на попечении рыцарского отряда, Машка успела уничтожить почти все запасы сладостей.
– Привет, – сказала Машка, обращаясь к пунцовому Пете.
Тот попытался что-то сказать, но от смущения забыл азы разумной речи.
– Присядь, – предложила Машка, указав ему место напротив себя.
Петя уселся на траву, стараясь не смотреть на девушку.
– Тебя ведь Петя зовут? – спросила Машка.
Тот судорожно кивнул головой.
– Петя, сладенький, у меня к тебе большая просьба. У меня ножка болит. Не мог бы ты ее нежно помассировать?
Ножка, на самом деле, давно уже свое отболела. Машка могла свободно двигать ступней, не чувствуя никакого дискомфорта, и была уверена, что уже в состоянии и ходить, и бегать. Но эти милые мальчики в блестящих доспехах так сильно хотели о ней заботиться, что Машка просто не могла им отказать. Она великодушно позволяла на руках сгружать себя с повозки и загружать на оную, переносить с места на место, и всякий раз робко благодарила за помощь.
Услыхав озвученную просьбу, Петя в первое мгновение не поверил своим ушам. Ему подумалось, что он, должно быть, ослышался, и Машка, в действительности, сказала нечто иное.
– Что? – выдавил он из себя, всерьез опасаясь, что его багровая физиономия вот-вот самовоспламенится.
– Помассируй мне ножку, – повторила Машка, не переставая мило улыбаться. – Вот тут.
И она указала пальчиком на место чуть повыше лодыжки.
И, как бы заранее отметая какой-либо намек на всяческие непристойности, уточнила:
– Это в оздоровительных целях.
Петя протянул руки к женской ножке, обтянутой темно-синими джинсами. Руки у него тряслись как у алкоголика со стажем, тщетно ищущего точно остававшуюся вчера водку, но не находящего ее. Он осторожно коснулся Машкиной ноги, и тут же отдернул пальцы, будто обжегся.
– Да, да, вот тут, – подбодрила его девушка. – Вот тут вот помассируй.
Нечастный Петя не знал толк в массировании, и не очень-то понимал, каким образом оно может помочь при вывихе. И это не говоря о том, что Машка, перепутав ноги, предоставила для массирования здоровую конечность. Но в голове у паренька царила сумятица, мысли путались, и он, вновь коснувшись Машкиной ноги, стал осторожно тискать ее пальцами.
– Чуть посильнее, – попросила Машка. – Вот так, да.
С Пети градом катился пот. В своем невинном занятии ему чудилось то-то столь непристойное, что он готов был провалиться сквозь землю от стыда. И в то же время, какая-то его часть не желала прерывать процесса. Видимо, та часть, что заставляла его жадно таращиться на Машку, хитро выглядывая из-за борта повозки.
– Очень хорошо, – похвалила его Машка. – А теперь чуть выше.
– Вы… вы… выше? – пробормотал Петя.
– Да, выше.
Его руки поползли вверх по ноге, и успешно добрались до колена. К тому моменту Петин пульс подскочил до двухсот ударов, и сердце продолжало наращивать обороты. Юноша чувствовал, что в самое ближайшее время с ним случится либо оргазм, либо инфаркт, либо и то и другое одномоментно.
Массирование колена продлилось недолго.
– Выше! – потребовала Машка.
Петя понял, что беда неминуема. Но его руки послушно поползли по бедру.
– Вот, вот, еще немного, – не переставая улыбаться, подбадривала его Машка. – Еще совсем чуть-чуть.
Но на это самое чуть-чуть Пети уже не хватило. Мир закружился у него перед глазами, и он, лишившись чувств, повалился на одеяло рядом с Машкой. Та осторожно потыкала его пальцем, выяснила, что пробуждаться он не намерен, и позвала остальных.
– С милым мальчиком что-то случилось, – сообщила она подоспевшим Ратибору и Артуру. – Мы с ним так хорошо общались, а потом он потерял сознание. Я так за него волнуюсь.
– Наверное, просто переутомился, – предположил Ратибор. Они с Артуром подняли бесчувственное тело Пети и уложили его в одной из палаток.
– Бедняга, – сочувственно произнес вождь. – Он видел обугленные останки своих друзей, и это его подкосило.
Артур покосился на Петю, который даже в бессознательном состоянии блаженно улыбался, а его штаны в районе гульфика оттопыривались так яростно, что, казалось, толстая ткань вот-вот треснет под напором рвущегося наружу мужского начала.
– Да, мальчишке довелось повидать страшные вещи, – согласился Артур. – Пусть отдохнет. К утру он придет в себя.
Ратибор хотел добавить, что до утра им еще нужно дожить, но решил не нагнетать.
Машка хорошенько отужинала, умяв двойную порцию каши с тушенкой, и выпив две большие кружки крепкого чая с последними конфетами. После чего, почувствовав склонность ко сну, позволила переместить себя в палатку и уложить на спальный мешок.
Ратибор и Артур остались сидеть у костра. Оба почти не притронулись к каше. Кусок не лез им в горло. Зато в душу лезло кое-что иное. Страх. Они не могли отделаться от подозрения, что зло, объявившее на них охоту, не остановится, пока не прикончит их всех. И от этого зла не сбежать и не спрятаться.
– Возможно, пришла пора взглянуть в лицо этому злу, – задумчиво пробормотал Ратибор.
– О чем ты? – тихо спросил Артур, и подбросил хвороста в костер.
– Да так, мысли вслух, – отозвался Ратибор.
Но это были не просто мысли. Если от зла нельзя ни сбежать, ни спрятаться, с ним нужно сразиться. Это лучше, чем позволить неведомому монстру перебить их всех по одному.
15
До самого утра Ратибор и Артур исправно несли вахту. Перед рассветом, в самые тяжелые для бдения часы, Артура сморила дрема, и он, уронив голову, уснул сидя у костра. Но Ратибор устоял. Когда небо посветлело, суля скорый восход солнца, он толкнул соратника, и сказал ему:
– Пора собираться.
Артур, зевая, и часто моргая красными от недосыпа глазами, поднялся на ноги, и поковылял к палатке, в которую они сгрузили тело бесчувственного Пети. Однако, заглянув внутрь, самого Пети он там не увидел. Спальный мешок был пуст.
Решив, что младший член их заметно поредевшей дружины вышел по нужде, Артур спросил у Ратибора, не видел ли тот Пети.
– Нет, – ответил вождь, моментально встревожившись. Вход в палатку был обращен к костру, и Петя просто не мог покинуть ее незаметно для него.
Охваченный недобрыми предчувствиями, Ратибор забрался в палатку, осмотрел ее, и быстро обнаружил вертикальный разрез в ее дальней стенке. Разрез был достаточно велик, чтобы в него мог пролезть взрослый человек.
Сам Петя едва ли сотворил бы такое. Ему незачем было резать палатку и тайно покидать ее. Произошло нечто иное, нечто чудовищное, и Ратибор сразу это понял. Кто-то подобрался к их лагерю под покровом ночи, взрезал ножом стенку палатки, и похитил Петю. В силу того, что паренек находился в бессознательном состоянии и не оказывал сопротивления, сделать это было нетрудно.
Встревоженный Ратибор бросился во вторую палатку, но там продолжала спокойно спать Машка. Неведомый монстр в ходе ночного проникновения ограничился похищением только одного человека – несчастного юного Пети.
– Как же они могли сделать это? – недоумевал Артур. – Ведь мы были рядом. Я, правда, заснул под утро. А ты?
– Я не спал, – ответил Ратибор виноватым тоном. Ему было стыдно. Одного из его соратников умыкнули прямо из-под его носа, а он ничего не заметил. И это лишь укрепило его в мысли, что они имеют дело не с обычными людьми, а со сверхъестественным чудовищем. Кому еще, если не всесильному демону, было по силам провернуть такое?
– Зачем им Петя? – спросил Артур. – Что они собираются сделать с ним?
Ратибор молчал, мрачный, как грозовая туча. То существо, что преследовало их, хотело, очевидно, лишь одного – сеять смерть и мучения. И если несчастный Петя очутился в лапах монстра, а в этом сомневаться не приходилось, то паренька не ждало ничего хорошего. Возможно, он уже мертв, или близок к этому состоянию.
Было еще одно объяснение состоявшемуся похищению – чудовище хотело задержать их на месте, не позволить им тронуться в дальнейший путь. Злобный монстр знал, что они не бросят своего соратника, будут разыскивать его. И потому никуда не поедут. Возможно, следовало поступить иначе, забыть о Пете, как бы это ни было тяжело, и отправиться дальше. Но Ратибор не хотел больше убегать. Да и кого им было спасать? От некогда многочисленной и сплоченной дружины осталось два человека, он да Артур. Неведомое зло выкосило всех их соратников, одного за другим. И до них оно тоже доберется, Ратибор не сомневался в этом. А потому он и не хотел убегать. Если столкновение с монстром неизбежно, он не собирается его оттягивать.
– Что будем делать? – спросил Артур.
Ратибор положил руку на его плечо, и ответил:
– Мы примем бой. Если это чудовище хочет драки, оно ее получит.
В ходе осмотра места вокруг разрезанной палатки, они обнаружили примятую траву. След от влачимого тела уходил куда-то в поле, на соседнем краю которого маячила стена деревьев. Вероятно, Петю утащили в том направлении.
– Седлай лошадей, – сказал Ратибор Артуру. – Мы поедем спасать нашего друга.
– А как же Маша? Мы что, бросим ее здесь одну?
– Придется. Да ничего с ней не случится. Если нам повезет, мы скоро вернемся, а если нет…. Ну, тогда ей, в любом случае, придется заботиться о себе самой.
Информацию о том, что ей какое-то время придется побыть в одиночестве, Машка восприняла спокойно. А вот известие о том, что сегодня ей самой придется готовить себе завтрак, едва не повергло бедняжку в истерику.
– Но я не смогу! – слезно вещала она жалобным голоском. – У меня все еще болит ножка. Как же я смогу что-то приготовить? Я упаду. Я обожгусь. Я покалечусь!
Суровые воины сжалились над беспомощной бедняжкой, и задержались ненадолго, чтобы приготовить даме завтрак. Получив свою порцию каши с тушенкой и кружку чая с сушками, Машка утерла слезы и занялась делом.
– Оставайся в лагере, – сказал ей Ратибор, разместившись в седле. – Мы скоро вернемся.
Машка что-то пробурчала с набитым ртом. Кажется, желала им удачи во всех начинаниях.
Два всадника покинули лагерь и направили лошадей через поле. Монстр, похитивший Петю, волок его всю дорогу, оставив за собой четкий след из примятой травы. Этот след позволял надеяться на то, что им удастся выследить злодея. Выследить, и жестоко убить.
16
Петя очнулся от резкой боли. Вначале он не мог установить ее источника. Ему казалось, что одинаково интенсивно болит весь его организм. Затем понял – эпицентр болевых ощущений расположен где-то в районе паха.
Боль резко усилилась и стала нестерпимой. Петя закричал, одновременно распахнув глаза.
Вначале ему почудилось, что он пребывает в кромешном мраке. Чернота, окружающая его, была абсолютной. Но не зрением, а каким-то иным, неизвестным науке, чутьем Петя установил, что в этой черноте что-то есть. Что-то живое. И злое. Что-то, что и причиняло ему боль.
– Не надо, – прорыдал он, чувствуя на своих губах что-то липкое и солоноватое. Похоже, это была кровь. Его кровь.
Из тьмы вдруг прозвучал ужасающий властный голос:
– Свет!
В тот же миг вспыхнула спичка, которая, сместившись в сторону, перекинула крошечное пламя на фитиль старой керосиновой лампы. Петя сумел разглядеть человека, который зажег огонь. Это был невысокий худой мужчина, который вначале показался ему подростком, и лишь присмотревшись внимательнее, Петя понял, что мнимому мальчику уже крепко за тридцать.
Затем он перевел взгляд на второго человека, который стоял перед ним с огромными ржавыми щипцами, и крик дикого ужаса невольно сорвался с его уст. Нет, это был не человек, он явно погорячился с выводами. Перед ним, частично скрытый мраком, возвышался какой-то чудовищный монстр. Его глаза горели зловещим огнем, его рот, окаймленный густой черной растительностью, был приоткрыт, и наружу выглядывали крепкие острые зубы. Монстр был высок и широкоплеч. Одет он был в одну грязную, разящую потом, футболку, и на его оголенных руках Петя увидел кошмарные татуировки тюремного типа. Это был не просто монстр, а монстр-уголовник, и, наверняка, рецидивист со стажем.
– Смотрите-ка, кто у нас проснулся, – просюсюкал монстр насмешливо. – И как же тебя звать, мальчик?
– Пепепе….
– Что? Я не расслышал. Владик, вообрази, у нашего нового друга какие-то проблемы с дикцией. Как же хорошо, что я, в свое время, получил диплом логопеда-карателя четвертого разряда.
С этими словами монстр опустил щипцы, и ухватил ими Петино хозяйство. Ухватил умело, с первого раза, да как сдавил, как сдавил…. Страдалец сразу поверил монстру – у того точно был какой-то диплом. Скорее всего – красный. Точнее – кровавый.
От дикой боли Петины глаза полезли на лоб, и он истошно закричал, яростно дергаясь всем телом. Но не сумел даже пошевелиться. Он был привязан к чему-то, и привязан на совесть.
Цент ослабил давление на ручки щипцов, и повторил вопрос:
– Имя?
– Петя! Петя! Я Петя! – закричал мученик, торопясь удовлетворить любопытство дипломированного садиста.
Монстр довольно кивнул головой и убрал щипцы от истерзанного Петиного хозяйства.
– Вот, так бы сразу. Я, понимаешь ли, терпеть не могу лохов, которые решают в партизана поиграть. Ты либо партизан, и тогда уж терпи все пытки до конца, но рта не раскрывай, либо лох трусливый, а тогда и выделываться нечего. Логично ведь?
– Да, да, логично, – глотая слезы, закивал головой Петя, решивший соглашаться со всем, что скажет этот монстр. И говорить ему только правду, о чем бы тот ни спросил.
– Вот, что я говорил, – обратился монстр к своему подельнику, который держал в руках керосинку. Та освещала дощатые стены какого-то то ли сарая, то ли погреба. Помещение было небольшое, не содержащее ни одного окна.
– Самое главное, это наладить контакт, – продолжил излагать монстр. – Найти, так сказать, общий язык. А для этого необходимо выяснить, с кем ты имеешь дело. И нет для того лучшего средства, чем зажим мошонки в клещи.
Петя видел по лицу худенького мужчины с керосинкой, что он не согласен с монстром и не одобряет его методов. Но возражать ему он не стал.
– Ну, друг Петя, – вновь обратился к нему монстр, – нет ли у тебя желания поговорить?
– Есть, – быстро ответил Петя.
– Прекрасно, прекрасно. А разговор у нас с тобой, друг Петя, будет непростой. Это, не побоюсь этого слова, самый важный разговор в твоей жизни. Понимаешь, о чем я?
Петя понимал. Прекрасно понимал. Лучше, чем ему хотелось бы.
– Я все скажу! – пропищал он.
– Скажешь, скажешь, – заверил его Цент. – Все скажешь. И начни-ка вот с чего: поведай мне, друг Петя, знаком ли ты с девушкой Машей?
Затем Цент стал описывать эту самую девушку, и Петя быстро понял, что речь идет о Маше, которую спасли от мертвецов Виталик и Костик.
– Да, да, я ее знаю, – быстро сказал он. – Она сейчас в нашем лагере. Она….
– Тсс! – прервал его Цент. – Вот тебе еще один добрый совет – отвечай только на те вопросы, которые задают.
А затем, дабы закрепить урок, вновь пустил в дело щипцы. Петя кричал и плакал, чувствуя, как его мужское начало превращается во что-то непоправимо бесформенное. Он с мольбой уставился на худого мужчину с керосинкой, но тот лишь отрицательно мотнул головой, давая понять, что не в силах ничем помочь ему.
– Мне так жаль, – чуть не плача, признался Владик, наблюдая за муками несчастного паренька. – Я этого не хотел.
Цент убрал щипцы, но Петя еще целую минуту после этого не мог остановить льющийся изо рта крик. Щипцы-то ушли, а вот боль осталась.
– Ну, все, все, – ласково сказал монстр. – Хватит уже кричать. В этом погребе акустика, как в Большом театре.
Петя с немалым трудом сумел заставить себя закрыть рот. Между ног пульсировала острая боль, которая явно свидетельствовала о том, что отцовскому капиталу нанесен немалый урон. Петя забеспокоился о том, сможет ли он стать папой. А затем, словно опомнившись, забеспокоился о другом – сможет ли он вообще кем-либо стать? Каковы его шансы покинуть этот погреб живым?
– Так, друг Петя, – продолжил монстр, – а теперь такой вот вопрос: трогал ли ты вышеупомянутую девушку Машу своими грязными ручонками?
Петя уже хотел сказать, что нет, не трогал, но внезапно вспомнил, что да, трогал. Действительно ведь трогал. А бородатый монстр внушал ему такой ужас, что соврать ему он просто не осмелился.
– Трогал, – пропищал Петя. – Но я….
– Тсс! – вновь оборвал его монстр. – Значит, друг Петя, трогал?
– Трогал. Но….
– Тсс!
Петя послушно замолчал. Монстр стоял перед ним, словно о чем-то раздумывая, и лицо его было очень суровым. Страдалец перевел взгляд на второго мужчину, но и на его лице прочел осуждение. Пете показалось, что эти двое как-то неправильно истолковали его слова.
– Понимаете, она меня сама попросила, – выпалил он.
– Сама, значит? – уточнил монстр.
– Да, да, сама.
Монстр повернулся к своему прыщавому напарнику, и спросил:
– Очкарик, ты в это веришь?
Владик пожал плечами. Лично его Машка никогда не просила себя потрогать. А он бы с радостью ее потрогал. Он бы хорошо потрогал.
– Вот и я что-то весь в сомнениях, – признался монстр. – Машка девушка высокоморальная, благовоспитанная, отличающаяся нетипично пристойным, в наш-то развращенный век, поведением. И чтобы она кого-то себя трогать попросила…. Нет, не верю.
– Но это правда, – расплакался Петя. – Она сама меня подозвала и попросила потрогать….
– И за что же потрогать? – спросил монстр. – Я на тот случай спрашиваю, что, может быть, у вас это все было целомудренно, в рамках приличий. За что ты ее трогал, сукин сын?
– За ногу, – сквозь рыдания вымолвил Петя.
– Вот так дела! – воскликнул Цент. – За ногу? А за какую часть ноги? Вот тут трогал?
Монстр наклонился, и ткнул пальцем в свою лодыжку.
– Да.
Монстр поднял палец выше, и ткнул им в колено.
– А тут?
– Да.
Монстр распрямился, и медленно поднес палец к своему бедру.
– А вот тут?
Петя почувствовал соблазн соврать и сказать нет, но понял, что монстр быстро раскусит его ложь. И тогда снова возьмется за щипцы.
– Да! – почти выкрикнул он. – Трогал. Но она сама….
Договорить он не успел – кулак монстра мощно врезался в его живот.
– Ты что, гнида, за дурака меня держишь? – прорычал бородатый изверг. – Сама, значит, попросила, себя лапать чуть ли не за эту самую?
Петя не смог вымолвить в свое оправдание ни единого слова – от удара у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. А когда зрение прояснилось, он увидел в руке у монстра длинный острый нож, и узнал это оружие. То был нож Мишки Гуда.
– Сейчас я буду тебя резать, медленно, долго и мелкими кусочками, – зверски улыбаясь, прорычал монстр. – А если меня спросят, зачем я сделал это, то я отвечу, что ты сам меня об этом попросил. Владик, подойди ближе, мне нужен свет. Я хочу видеть, как течет его кровь.
И тесное помещение старого погреба наполнил несмолкаемо-долгий крик истязаемого Пети.
