Сергей Алексеев
Байки из зоны 51
Глава 10
Перед тем как я продолжу свой рассказ, вы, пожалуйста, поймите меня правильно, выхода у меня действительно не было. И если бы со мной такое повторилось еще раз, то я вряд ли бы позволил терять свое время. Нет, я не сумасшедший, не маньяк, а тем более не убийца. Я все видел собственными глазами и тонко прочувствовал своей душой и ее и чужую боль.
Сколько мне пришлось наблюдать смертей, сколько я видел надрывающихся от горя родственников, вы и представить себе не можете. Но спасти их семьи от беды, от скоропостижной погибели их любимых чад, мог только один глупец в этом мире, только я сам. И если бы я был достаточно наблюдательным, если бы внимательнее относился к событиям и людям, окружавшим меня, то многое могло быть по-другому.
***
Тем же днем, как мне довелось выслушать жуткую историю из уст дочери, я отправился в магазин и купил какой-то инструмент, фанерные щиты и замки на двери. Затем, до поздней ночи я сверлил, ввинчивал шурупы и выполнял прочие операции, чтобы превратить свой дом в неприступную крепость, заколоченную со всех сторон. И мало того, постарался так, чтобы никакие окна не проглядывали на улицу, кроме одного, что выходило на скучный внутренний дворик.
В то время я считал это логичным, оградить мою дочь от всякого соблазна навредить кому-либо, с умыслом и без. Ведь сами же понимаете, жизнь человеческая бесценна. Уж точно не нам ее вычеркивать из списков. Венера всего лишь ребенок, зараженный этой страшной напастью, а я взрослый человек, и потому, вся ответственность целиком и полностью лежит на моих плечах, рассуждал я.
Меня очень успокоило то, что Венера приняла свой новый удар судьбы довольно стойко, нисколько не выказывая возражений и недовольств. Я же закупил ей массу книг по психологии и сладостей, да и сам обещал чаще оставаться дома, чтобы мы могли с ней подольше быть вместе. Бедный ребенок, думал я, за что судьба так с ней поступает.
Когда с изоляцией было закончено, я сделал небольшую передышку. Затем, принялся напрягать свои мозги, чтобы выдавить из них какой-нибудь, действительно стоящий внимания выход из положения, закрыть вопрос раз и навсегда.
Трижды я таскал ее на обряды, полагая, что все-таки удастся изгнать демонов, поселившихся в ее душе. Я обращался за помощью к людям, кто занимался этим призванием практически каждый божий день. Мы молились, читали вслух специальные тексты и верили в милость Господа. Сказать по правде, за второй поход, я потерял всякую надежду на успех, ведь ничего особенного не происходило. А как испытать Венеру без предполагаемых жертв, мне в голову никак не приходило.
К моему великому разочарованию, трупики несчастных голубей все объяснили и без слов. Усилия были растрачены без толку, а значит, следует искать дальше.
Тогда я предположил, что буду держать ее взаперти, пока хватит сил моих. Но и на долго ли, на самом деле, меня хватит, спрашивал я. А ее? А сколько я еще смогу прожить рядом с часовой бомбой, когда вспышка внезапного гнева, хорошенько пройдется по мне? Да и кто может гарантировать, что ей и дальше захочется жить такой жизнью? Вдруг она лютой ненавистью возненавидит весь род человеческий, за свое вечное проклятие и полнейшее одиночество. Что тогда будет для нас, остальных?
Может уехать? Но куда? В пустыню!? И жить там будто дикари? Без денег, без нормальной крыши над головой, а тем более без еды? А может подсадить ее на успокоительные, но она и без того проходила курсы лечения, с тех пор как умерла жена.
Мелькнуло, правда, еще пара идей, довольно эффективных на первый взгляд, но ужасающих своим воплощением. И я всячески отрекался от них, прилагал невероятные физические усилия, чтобы выбить их из головы. Но это удавалось лишь до какой-то поры.
Как итог, на повестке дня у меня все еще оставалась большущая проблема. И, возможно, не только у меня одного, а у нашего городка, страны или даже континента. Кто знает, может быть у целой планеты. А вы положите голову на плаху, что сил у нее не достаточно для этого. Надеюсь, вы понимаете, риск был слишком велик, велики и ставки.
Однозначно, я обязан поступить так, чтобы было бы со всех сторон правильно, и в конце концов, оставил для себя только два решения. Первое! Я мог позвонить кое-куда и за ней бы приехали правительственные службы. Может им приходилось иметь дело с подобными феноменами, опасными для человеческого общества.
Но кто опять же скажет, чем это может закончится для всех нас. Кто даст гарантию, что ее дьявольский дар и дальше не будет использоваться для убийства людей, для манипулирования ими. А это то, что она неплохо умеет. То, что многие, в правительствах алчных стран, так мечтают заполучить. Не понравился лидер какой-нибудь страны-изгоя, – вычеркнуть. Сейчас это и представить сложно, для каких еще страшных целей ее могли употребить, какие прочие «особые таланты» могли в ней открыться.
А может человеческое любопытство проявится в другом? Ее растерзают скальпелями на больничной кушетке и подключат электроды, дабы познать механизм ее способностей. Кто может обещать хотя бы частичную заботу о ней, со стороны бесчеловечных правительственных служб.
Ну а второй выход мне совсем не нравился и требовал от меня невероятных испытаний, сравнимых с повешением на кресте. Таких волевых усилий, коими я никогда не владел. И знаете, что самое ироничное здесь? Все-таки он был, в тот момент, гораздо ближе мне, поскольку закрывал этот болезненный вопрос раз и навсегда.
Простите меня за мою циничность, но я должен выложить как есть. На сей раз, все что от меня требовалось, это взять на себя грех и отправить Венеру на небеса, самым гуманным из способов. Затем я намеревался сдаться властям, чтобы до конца дней расплачиваться за этот проступок. Не вините меня слишком строго, ведь все-таки я выбрал самый труднейший из путей. Омерзительную тропинку смертного греха, за который я уже не смогу получить прощения. Я готов был грызть гранитный придорожный бордюр своими собственными зубами, или продать душу дьяволу, лишь бы излечить Венеру от ее недуга. Но кто согласится на такой странный обмен.
В общем, я решил поступить именно так, потому, как любая человеческая жизнь бесценна, не только ее. А тем более не стоит оценивать ее дороже моей собственной грешной шкуры. Пусть это ляжет черным пятном на мою братию, рассуждал я, но я не боюсь общественного стыда. От стыда не так уж и часто гибнут люди. Я всего лишь хотел спасти очередную человеческую душу, ни в чем не повинную душу. При этом признаю свою причастность к гибели тех людей, что я уже описал.
***
Вы даже и представить себе не можете, что началось в моей голове, когда я подошел к этому решению. Я оказался в самой мученическом положении из любых возможных, будто меня сбросили в волчью яму с одним единственным выходом. Морально-этические нормы, вера и религия, отеческая боль за воспитанника и путь праведника, былые события, как приятные, так и болезненные, – все смешалось в моей голове, закручивая там ураганные пляски.
Неужели это тупик, отчаянно спрашивал я деревянный крест, но не слышал ответа на свой вопрос. Согласен, вряд ли бы я его получил на том же месте. Но я не мог ждать того злополучного часа, когда вся история всплывет на поверхность и ее конец ознаменуется еще худшими бедствиями, чем я рисовал в своем воображении. Чего доброго, молодая соседка разнесет слухи и понаедет сюда недоброжелателей, потерявших от горя и злобы человеческое лицо. В том была и последняя миссия мужчины и отца. А именно, защищать своего ребенка, любой ценой, даже непомерной для себя самого. Вот как я начал рассуждать, обнаружив в себе новые инстинкты.
Ну что же, решение принято, а значит следует действовать, пока не стало поздно.
Глава 11
Две недели спустя, как началась внутренняя блокада, я отправился в город, пройтись немного по магазинам. И первым же делом я отважился заглянуть в оружейную лавку. Да, иронично звучит, но все, что я говорю, чистая правда. Самое забавное в этом части рассказа это то, в каком виде я отправился в это богомерзкое место. Мой мозг был настолько перегружен беспокойной проблемой, что я даже не позаботился сменить свою церковную униформу, во избежание лишних разговоров. Продавец прямо на входе обратился ко мне, сказав, «доброе утро преподобный отец».
Я был потрясен до глубины души. Я был готов провалиться на месте от стыда, но все же, удержал себя от бегства. Я жестом показал ему, что справлюсь сам и с деловитым видом принялся рассматривать висящие на стенах железяки. Что я он них знал? Ничего! В высшей степени ничего, кроме того, что они способны унести человеческую жизнь.
Вот-вот, смотрел-смотрел, а в руках подержать ничего и не осмелился. В конце концов, продавец устал хохотать под прилавком, и вновь предложил свою помощь. Я просил показать мне по-настоящему мощный пистолет, чтобы им было просто и легко пользоваться. Да и надежность на первом месте. Продавец же, толи ради смеха, толи просто из профессиональной гордости, предложил огромный такой пистолетище, тот самый Smith & Wesson Governor 45 калибра, от вида которого по мне пробежал холодок. Уж слишком он был отталкивающим, большим и страшным. Но я спешил и заметно нервничал, потому, обливаясь потом, просил показать мне, как им пользоваться.
Продавец несколькими движениями сделал, о чем его просили и внес свои личные пояснения, что выстрел из такого оружия, отправит на небеса даже слона. Не долго думая, я сказал что беру, и мне дополнительно предложили приобрести патроны. Но и тут я оказался в замешательстве, не зная какие выбрать. В итоге купил самые дорогие, самые разрушительные.
Магазин я покидал как последний вор, пряча под церковным кителем дьявольскую машинку. И даже тяжелые двери не сдержали звук ликования продавцов, относительно моего странного явления в их обитель боли. Представляю, сколько мук они пережили, пытаясь сдержать себя, чтобы не рассмеяться прямо мне в лицо.
Еще раз признаюсь, я не никогда не разбирался в огнестрельном оружии, никогда не имел с ним дел, и даже в руках не держал до того момента. Для меня любая подобная вещица, всего лишь мерзкая богопротивная железка, в серьез угрожающая драгоценной человеческой жизни. Но теперь, будто в тисках, я сжимал рукоятку своей новой игрушки и рассматривал ее со всех сторон.
Проклятый продавец, скажу я вам. Вы хоть представляете что это за «пушка» на самом деле. Да ею самолет сбить можно, после того, как пуля пробьет стены целого квартала, заодно и с соседом, когда тот будет сидеть на керамическом троне. Даже луне придется несладко, окажись она на пути. Очевидно, что к вопросу я подошел неподготовленным. Тем не менее, оружие вполне годилось для решения моей проблемы.
Испытание пистолета я провел на пустыре, притом тут же узнал, о чем умолчал продавец. Держать его следовало в обеих руках, крепко-крепко, иначе он мог кости переломать. Или, чего доброго, пристрелить своего же хозяина. Отдача была такая, что мозг стучал о затылок. А про руки и говорить нечего.
Я сделал первый выстрел, затем оклемавшись, минут двадцать спустя и второй. Передышка и еще два выстрела. Нелегко далась эта наука, но все-таки стоила потраченного времени. В конце концов, я еще раз согласился с собой, что пистолет годится для своих целей, и направился домой. Хотя все шло по плану, я все сильнее злился на себя, ведь все-таки, дело близилось к этому….
Глава 12
Вы наверняка хотите узнать, почему я выбрал именно такой способ, среди тысячи других. Во-первых! Я посчитал его наиболее гуманным, простите меня за лицемерие. Убийство, назовем это дело прямыми словами, можно совершить и без ведома жертвы, подойдя к ней позади. Во-вторых! Такой способ довольно быстро осуществим. В третьих! Он гарантирует результат. Ну, а если задуманное не получится с первой попытки, можно все исправить со второй. На самом деле я плохо представлял, что произойдет после выстрела, и слабо соображал за последствия. Просто, один из моих прадедов застрелился в далеком прошлом, возможно и я зацепился за эту идею благодаря данному факту.
Но не так уж и проста оказалось для меня эта задумка, как планировалась в начале. Да, я уже довел свой разум до такого состояния, что уверил себя в праведности, этого преступления. Что это лучший выход для каждого из нас. Тем не менее, я совершил три неудачных попытки.
Три раза я накрывал шикарный стол, с изысканной едой, и в особенности то, что любила Венера. Много сладостей, грибной жульен, гонконгские фафли, мороженое. Мясо же она почти не ела. Как-то Венера в шутку спросила меня: не на убой ли ее я откармливаю. Я же чуть не разрыдался от накативших чувств, ведь мне и в правду казалось, что она видела меня насквозь.
Все-таки, несмотря на то, что произошло вокруг нее, я любил ее. Любил возможно больше, чем любит добрая половина матерей своих детей, в этом недобром мире. Столько лет, столько поводов для радостей было позади. А сколько могло их быть еще в далеком и прекрасном будущем. Но нельзя, нельзя, я должен это сделать, потому что люблю ее, потому, что только так я мог уберечь ее от людей, от плохих, алчных и неповинных.
И пока мы сидели за «праздничным» столом, каждый раз я думал, что именно сегодня, сейчас, еще минуту спустя, я пойду в туалет и возьму пистолет с верхней полки. А затем, сделаю это позади нее в удачную минуту, пока она будет читать книжку или смотреть фильм. Главное, чтобы она ничего не успела понять. Что тут сложного? Идешь и спускаешь курок, – жалкий ты трус и слабак, – говорил я сам себе.
Но открывая дверь уборной я взглядом упирался в свое отражение в зеркале, брал пистолет в руки и наблюдал круглого идиота. Знаете ли, самое последнее ничтожество на этой земле, жалкое и бесполезное брюхоногое существо. На этом как раз весь мой запал и угасал.
Честно признаюсь, последний раз я дошел до такого уровня самоистязания, что бесстыдное дуло душегубной железки уперлось в мой подбородок. Но палец, будто назло, жил своей жизнью и на все уговоры, на все мои увещевания, упрямо откликался каменным онемением. Ну как тебя заставить, трусливый ты предатель, разрывался я от внутренних негодований.
***
Таким образом, прошло несколько месяцев с начала изоляции, и как я ожидал, риторика Венеры, относительно своего заключения, начала меняться на противоположную сторону. С каждым днем мои уговоры становились все менее весомыми для нее, а ее, все сильнее и язвительнее для меня. Вот так, довольно скоро мы оказались на разных стенах баррикад, и мало того, росла гигантская пропасть между нами.
Я уже горестно ожидал того момента, когда границы, впитавшие чужую свободу, падут и она, вырвавшись на свободу, провозгласит свою победу грандиозным фолом. Ладно уж для меня, скорее пострадают ни в чем не повинные люди. А значит следует торопиться, нужно собрать все силы и сделать это. Но как?
***
В один из дней, я долго гулял по улочкам и, будто случайно, оказался у подножия своей церкви. Я решил заглянуть туда, но не как служитель, а как простой верующий, ищущий успокоения в этом месте, ответа на свои вопросы и проблемы.
Кстати, там я и обнаружил, что все последние месяцы я будто не отрывал своего взгляда от земли. И самое удивительное, уже совсем позабыл, когда видел большое распятье, что весело над алтарем. Я сел на пустующую лавку и принялся молиться, отчаянно, непрестанно, а когда закончил, я поднял свои глаза на крест.
Удачное место я выбрал, скажу я вам, ведь фигура на кресте смотрела как раз на меня. Знаете, мне показалось, что взгляд был каким-то пристальным, вроде бы, сочувственным и по родительски строгим, в один и тот же миг. А я, к своему замешательству, не мог выдержать его, не нашел сил просто смотреть в его в лицо, в глаза. Я несколько раз повторял попытку, но голова и веки словно свинцом наливались, и я вновь опускает их до уровня ног распятого. Еще попытки, усилия и непреклонная твердость в голове, а спустя время, обнаруживаю что трусливо прячусь . Похоже, я что-то делал неправильно.
Глава 13
Но вы же знаете законы Мерфи, то, что меньше всего ожидаешь, то и происходит рано или поздно. И я испробовал на вкус эту пакостность судьбы, самой великой для моей души мерой.
Одним весенним вечером я возвратился домой, открыл ключом двери и вошел в гостиную, где обычно сидящей в кресле с книгой я наблюдал мою Венеру. Но увы, только не сегодня. Я прошел в столовую, где всегда меня ждал ужин, но из здесь полнейшее разочарование. Тогда, подозревая наихудшее, я поднялся на второй этаж и постучал в дверь ее комнаты, но и тут ответа не последовало. Я громко, на весь дом попросил Венеру откликнуться, а в ответ, полнейшая тишина.
Я вернулся в гостиную, все еще не предполагая, что могло произойти, и приблизился к окну, которое как раз, глядело на задний двор. Вот тут-то до меня дошло, что произошло. На месте винтов, намертво крепивших створку окна к раме, я увидел лишь отверстия. Дернул за ручку и свежий вечерний воздух проник в дом.
Однозначно ей кто-то помог с наружной стороны, и этот кто-то был ее редчайшим доброжелателем. Глупый мальчишка, подумал я про ее школьную влюбленность, и поспешил в свой кабинет на втором этаже. Предчувствуя беду, я схватил пистолет и уже через пять минут, стучал в дверь дома, за два квартала от моего. Мне открыл отец паренька с совершенно недоумевающим видом. Не каждый же день к вам приходит священник.
Представившись, как отец Венеры, и рассказал, что она ушла из дома, а я никак не мог ее найти. Затем, попросил разрешения поговорить с их сыном, ведь они хорошо знакомы, на что получил отказ, ввиду его отсутствия. Но мне дали адрес, где он мог сейчас находиться.
Я помчался туда, за десять кварталов, пешком, чтобы не терять времени, вместо того, чтобы вернуться за машиной. Об этом-то я впоследствии ой как горько пожалел…
***
Вечеринка была в самом разгаре и полностью соответствовала тем условиям, какие обычно жаждут иметь подростки для полного счастья. А именно, отсутствие взрослых, алкоголь, толпы гостей и орущая на весь квартал музыка. Я, под пьяные взгляды и нескрываемые смешки, вошел в дом и принялся разыскивать свою дочь. Перешептывания и снисходительные улыбки со всех сторон только усиливались, тем более я заявился на порог в своей служебной одежде.
Поднявшись на второй этаж, я увидел Венеру, лежащей головой на животе паренька. Тоже полулежа развалившегося на широченном диване с пологими спинками, среди прочих подвыпивших недотеп. Я подошел к ней и осторожно взял ее за руку, а та, в испуге отдернула ее назад, не сразу узнав меня. Зато ее парень быстро меня признал и приветствовал потерянным голосом.
Я молча подхватил дочь под пояс, повесив ее левую руку себе на шею, и потащил ее прочь из чужого дома, стараясь сделать это как можно мягче, чтобы ничего ужасного вдруг не произошло. Но она, к моему ужасу, принялась сопротивляться и даже кричать на меня.
– Отпусти меня, я не хочу сидеть под замком. Я отказываюсь торчать в этом прогнившем доме, – вопила она, нетрезвым голосом.
– Пошли доченька, – пытался я успокоить ее. – Все будет хорошо милая. Мы что-нибудь обязательно придумаем!
– Мне не нужны твои придумки. Я давно это слышу. Отпусти сказала! Я хочу быть здесь, я хочу быть как другие люди.
– Нам нельзя дружочек, – возражал я мягким голосом. – Нам очень нужно идти, слышишь? Ты же у меня умница, ты же все знаешь.
– Отпусти! Я тебя ненавижу! – кричала она. – Я тебя презираю! – хлестала она меня словами и хваталась за мебель и перила лестницы свободной рукой. – Отпусти меня, иначе пожалеешь!
– Прости меня доченька, – это я виноват, что все так случилось. Пойдем и все будет хорошо, – вновь настаивал я.
– Я тебя ненавижу! Я ненавижу этот мир, ненавижу свою жизнь, эту подлую судьбу, я ненавижу, что родилась такой, – все больше распалялась Венера. – Чтоб все вы сдохли свиньи! – вдруг особенно мощно взорвалась она глубокими интонациями в голосе и выражением лица, оглянувшись прежде. Кругом гоготали толпы молодых людей, наслаждающих зрелищем, как глупый священник тащит свою пьянчушку дочь прочь из их храма веселья.
В тот же миг я прямо почувствовал, как мою черепушку принялось что-то сдавливать, будто деревянными колодками, словно на голову медленно вылили ушат ледяной воды. А я догадался, – что-то страшное случилось, со мной. Голова закружилась, а силы начали покидать мое тело. Но я продолжал тянуть свою дочь в сторону выхода, прочь от сюда, прикрыв ее рот ладонью.
То что произошло дальше возможно вы слышали из газет, под заголовком «Геомагнитная аномалия в городе N. Погибло девятнадцать человек». Но истинных причин конечно же не знаете. В общем, многие, кто были вокруг нас в тот момент, начали падать навзничь, будто потеряв сознание. Просто так стояли-стояли, хохотали себе и бац, головой об пол. Всегда со звоном головой об пол и больше не вставали. Один, второй, еще парочка и еще, как яблоки с яблони о твердый асфальт. А я с болью наблюдал весь этот ужас и ни как не представлял, как его остановить.
Помню я бежал с этого двора, как крепко сжимал Венеру в своих объятиях. Мне было плохо, что не хватало воздуха, не хватало идей. А по дороге нам встречались мамаши с детьми в колясках, и это в десятом-то часу вечера. Какого лешего им вообще понадобилось бродить в это время. Проезжали мимо автомобили, и курили во дворах разжиревшие папаши.
Мамаши в итоге падали, также с пустым звуком черепушки об асфальт, дети замолкали, а автомобили, через добрую сотню метров, врезались в какое-либо препятствие. Иногда, он разряжались непрерывными сигналами клаксонов, когда голова водителя, потерявшая дар жизни, падала на руль и там же оставалась. Папаши же, так и продолжали дымить, но уже на земле, пока сигареты не затухали на их безжизненных лицах. Послышались визгливые крики о помощи, но лучшее решение сейчас, просто не высовываться на улицу. Господи, отчаянно думал я, помилуй, пощади грешников своих.
Я поменял направление и потянул Венеру в сторону церкви, где я и служил, посчитав, что жертвы в таком случае удастся сократить. И вправду, расстояние до нее едва ли превышало четверть мили, не то, что до нашего дома. Добравшись до места, я запер все двери на засовы и занавесил шторы в кабинете, где мы и остались вдвоем.
***
Как я говорил, Венера была безбожно пьяна, первый раз за всю свою жизнь. И в том я видел ее отчаяние, мою, грешным делом, заслугу. Я и без того, последнее время, рвал на себе волосы и с завидным постоянством задавал себе одни и те же вопросы. Когда же я наконец перестану делать ошибки? Неужели вся жизнь человеческая и есть чехарда таких глупостей? Почему, не смотря на все мои старания, ребенку, взятому из приюта, я не только не смог помочь, но и вынужден его …
Я подошел к своей дочери и поправил ее ноги на диване, чтобы не свисали за его границей. Я смотрел на нее и спрашивал себя, а когда последний раз я видел ее спящей, неподвижной? Может в начальной школе, когда она засыпала за уроками. Сомнения тут излишни, сейчас ей было нелегко от алкогольного отравления. Она стонала и ее мутило. Что происходит вокруг нее, она уже вряд ли соображала, да это и не важно. Она обхватила свою голову руками и принялась шептать полусонным голосом, как она ненавидит все и вся на этом белом свете. Будто одумавшись, она резко сорвала с головы парик и снова сдавила уже голую черепушку.
Я осторожно накрыл ее пледом, а сам достал приличный бутыль вина для церковных обрядов и наполнил им большую чайную кружку. Ну вот, думал я, видимо время вышло, и никакие отговорки теперь не сработают. Я вновь застыл перед ней, по-отцовски любовался ею, лежащей ко мне спиной, будто бросал прощальные взгляды. За своей же спиной я держал ту самую адскую машинку, которой и намеревался вскоре воспользоваться.
Намерения есть намерения, но я, как и раньше, не мог взять власть над собой, и оттягивал развязку до самой последней миллисекунды. Просто стоял и молча слушал ее глубокое дыхание, отшвыривая в голове все плохое, и оставляя только лучшее о том времени, что мы прожили вместе.
А за окном уже битый час слышались сигналы медицинских машин, прорезавших ночную тишину. Слышал я и полицейские завывания, каждый раз с ужасом ожидая, когда они заявятся сюда, по мою душу, а главное за Венерой. Скорее всего, думалось мне, даже последний глупец в этом городишке догадался, в ком все же все-таки сокрыт источник всех последних несчастий. А значит, стоит вскоре ждать нежелательных гостей.
***
Часам к четырем утра, к моему большому разочарованию, прибыл первый полицейский патруль. Я своими ушами слышал, как представители власти дергали двери и стучали в стекла. Но я и виду на это не подал. Проклятое окно с включенным светом, подло выдало мое присутствие здесь, но и до рассвета еще часа два.
Подъехали еще полицейские и принялись стучать уже наглее, а я уже предвкушал, как вскоре они начнут выламывать двери, поднимутся по лестнице и грубо завалят меня на пол, со стальными наручниками на руках. Представите себе, сколь комично выглядит священник в наручниках! Хотя в те часы, меня это нисколько не волновало.
Итак, время оставалось совсем ничего. Дальше уже не будет ни единой возможности для раздумий, и если я не сделаю это, все закончится для нас обоих плачевно, горестно размышлял я.
Я приблизился к единственному окну со стороны заднего двора и сквозь щель в шторах наблюдал, как полицейский с кувалдой подошел к черному входу и принялся молотить ею по замку двери. Сама дверь была массивной, оббитой медью, умели же делать в начале прошлого века, потому ударам поддавалась с величайшим трудом. Но и полицейский стоял на своем и продолжал свои удары.
Стоя у окна, я смотрел на неумолимое упорство взломщика и предполагал, что когда я услышу шаги на лестнице, я сделаю наконец то, что должен. Ну вот, дверь вроде начала поддаваться, а уже я молил Бога, отчаянно беспощадно, будто каждая клеточка, каждый мой волосок на моей коже влились в эту общую мольбу. Вложились все силы, боль, страсть в эти слова и…
Что-то кажется произошло, убеждал я себя. Однозначно что-то произошло, но как вам в полной мере описать это, я до сих пор не нахожу слов.
А дело было вот в чем. С оцепеняющим удивлением я стал свидетелем того, как кувалда полицейского, с размаху двигаясь к двери, вдруг будто призадумалась. Вероломная железяка на палке стала все медленнее и медленнее приближаться к поверхности. Я бы сказал мучительно медленно, пока не замерла в дюйме от лакированного покрытия.
Кажется, время остановилось, подумал я. Да, оно и в правду остановилось! Мигалки на машинах не вращались, деревья не шевелились, а полицейские застыли, будто китайские терракотовые войны. Меня окружила удивительная тишина, какую и до своего рождения мне не приходилось слышать. Мое сердце сейчас долбило громче того полицейского с кувалдой, а воздух с оглушающим уши свистом, проталкивался в мои легкие и ноздри.
Но это не самое удивительное явление, произошедшее в эту минуту. Вслед за тишиной разгорелся белый слепящий свет, прямо изнутри моей комнаты, сквозь который я различил несколько тонких фигур, нечеловечески-тонких я бы сказал. Но мне это не казалось важным, ведь я же, по своему неразумению, и представить себе не мог, кто это мог быть кроме.... Я рухнул на пол, на свои колени, а лбом в пол и принялся, не подымая своих грешных глаз на спасителей, благодарить их за то, что они услышали мои мольбы, наивно причислив их к небесным архангелам. Я радостно благодарил Бога за то, что он спас мою заблудшую душу от греха, что не оставил меня. Вы и представить себе не можете, какая это благодать была внутри меня. Увы, но не все мои надежды оправдались. Свет с фигурами вскоре исчез и следом, я вновь услышал монотонные удары кувалды по двери.
***
Пять недель меня таскали на допросы и держали в клетках как попугайчика, а я и ответить ничего толком не мог, повторяя одно и то же. Сначала была полиция, затем ФБР, затем еще какие-то парни в пиджаках, которые отказались представиться. Что только со мной не было после этого, вы и представить себе не можете. Даже мой мусорный бак регулярно обшаривал некий агент, когда темнело за окном. Один раз я его поймал и он представился. Агент Малдер, кажется. Но основные вопросы ко мне были про мою дочь, а именно куда она подевалась.
Что я мог ответить, – только правду. С тех пор как погас небесный свет, я больше ее не видел и даже не предполагаю, что могло произойти дальше с ее судьбой. В конце концов, меня отпустили, потеряв всяческий интерес, а я продолжил свою волокиту далеко-далеко от прежнего места, подальше от горя и событий, унесших столько бесценных жизней.
Проходили годы, я много работал, искал, общался с людьми. Кто-то хоть что-то да знал о подобных вещах. Наконец я наткнулся на теорию похищения людей инопланетянами, а там, слово за слово и моя уверенность в случившемся выдернула меня из одной веры и поселила в другую. С тех пор я многое узнал о нашем мире, и о его разумных обитателях. О том, что я до рези в животе прежде высмеивал и называл бредом одержимых демонами. А главное, я теперь знаю, кем является моя дочь, и от чего все так произошло.
– Это притворщики, неправда ли? – спросил бармен вмешавшись в рассказ. – Наслышан о таких! Они самые похожие на людей и живут, вроде бы, среди нас. Да половина политиков из их племени, те еще манипуляторы…
– Да, как многие уже догадались, это были те, кого мы называем притворщиками. Почти неотличимые от людей, но обладающие в разы более мощным интеллектом, потому и опасным для нашего общества, если окажется, что кто-то из них будет неспособен справиться со своей силой. Но почему Венера, дочь представителя их расы, оказалась подкидышем, никто уже не ответит. Кто теперь скажет, что подвигло ее родителей совершить столь отчаянный поступок. Хотя, конечно же не нам, далеко не самым разумным существам в этом мире судить их.
***
Что касается дальнейшей судьбы Венеры, я немного могу прояснить ситуацию. Чуть позже, жизнь все-таки дала мне возможность расставить все точки над «и» и принести мир в мою душу, относительно ее пропажи. Как-то мне позвонил абонент с незнакомого номера, я поднял трубку и подал голос:
– Алло, я слушаю вас!
– Здравствуй пап! – ответил абонент хрипловатым голосом.
– Венера, это ты!? – спохватился я, – Как ты? Скажи, что все с тобой в порядке.
– Со мной все в порядке, – призналась она, – Только пожалуйста, не переживай.
– Где ты, я тебя совсем потерял?
– Я очень далеко отсюда, но у меня все хорошо. Ты, наверное, все узнал про меня, кем я являюсь на самом деле?
