Сандра Браун
Красноречивое молчание
Глава восьмая
Этот день внес в их монотонную жизнь приятное разнообразие. Дженифер отправилась в Альбукерке вместе с отцом, в машине, которую он взял напрокат, а Лаури ехала за ними в «Мерседесе». Она была рада одиночеству – есть возможность привести в порядок свои беспокойно мечущиеся мысли. Не стоит им с Дрейком больше так целоваться – была первая из них. Ни к чему хорошему это не приведет. Она уже предупреждала его – опасно играть с огнем. Так ведь нет! Ему хоть кол на голове теши.
Впрочем, Лаури все время пыталась себя уговорить, что от невинных поцелуев никому хуже не будет. Однако в глубине души понимала, что не права. Во-первых, не такие уж они невинные, а во-вторых, она не знала, как долго сможет продержать Дрейка на расстоянии, а главное, захочет ли она сама этого. Уступить ему – означает конец занятиям с Дженифер. От этого пострадают все, и в первую очередь малышка. Безрассудное поведение двух взрослых людей, которым не хватило ума держать себя в руках, поставит под удар ее будущее.
Конечно, в покойном салоне роскошной машины, мчащейся по извилистым горным дорогам в город, дать себе зарок никогда больше не позволить Дрейку дотронуться до себя было проще простого. Казалось, стоит только дать себе слово – и делу конец. А уж что-что, а слово свое Лаури всегда умела держать.
Итак, решено. Она не позволит больше Дрейку прикасаться к себе. Теперь следовало претворить это решение в жизнь.
А вот это было уже куда сложнее. Когда они, наконец, добрались до конторы по прокату машин, Дрейк подошел к ее «Мерседесу» и протянул руку, помогая вылезти. Лаури без колебаний оперлась на нее, и они пошли рядышком. Лаури приятно было ощущать прикосновение его сильного, стройного тела.
Дело с машиной было улажено моментально, а потом они отправились по самым дорогим магазинам города. Дрейк купил Дженифер лыжную куртку ярко-синего цвета, по мнению Лаури, непомерно дорогую. Но когда она сказала об этом Дрейку, тот лишь беспечно махнул рукой. Девочке обнова настолько понравилась, Что она хотела тут же надеть ее, но Лаури объяснила, что такую теплую куртку носят зимой, когда по-настоящему холодно, а не в прохладный осенний день, как сегодня. Но малышка согласилась, чтобы курточку завернули в бумагу и положили в коробку, лишь когда Дрейк купил ей шерстяной свитер с капюшоном, отделанным мехом.
Как обычно, продавщицы, обслуживавшие их, волновались сверх меры, что никак не прибавляло им расторопности. Другие покупатели, увидев такую знаменитость, как Дрейк, вообще забывали, зачем сюда пришли. Стояли, разинув рты, и бросали на них такие взгляды, что Лаури было не по себе.
Некоторые женщины смотрели на нее с нескрываемой завистью. Выражение их лиц ясно говорило: будь их воля, они бы Лаури на клочки разорвали из-за своего любимца. От Дрейка, естественно, ничего не укрылось, но ему, похоже, было ровным счетом наплевать на почитательниц его таланта и их чувства к Лаури. Он то и дело обращался к ней за советом и вообще вел себя с ней довольно фамильярно.
Все это действовало Лаури на нервы. Единственное, за что она была ему признательна, – это за его отношение к Дженифер. Он разговаривал с ней на языке жестов без всякого смущения. Казалось, его абсолютно не волнует, что поклонницы увидят, какая у него дочь. Собираясь в город, Лаури решила одеться не слишком просто и не слишком вычурно. Выбор свой она остановила на светло-коричневой шерстяной юбке и желтовато-зеленой шелковой блузке. Когда они вышли из машины, чтобы идти в ресторан, ей показалось, что на улице довольно прохладно, и она решила надеть шерстяной жакет кремового цвета.
Дрейк, как истинный джентльмен, помог ей надеть жакет, а потом жестом собственника обнял ее за плечи.
Так они и вошли в вестибюль. «Просто образцово-показательная семья», – подумала Лаури, направляясь следом за метрдотелем к столику, но тут же спохватилась. Да какая там семья! Что она такое придумала! Ведь прекрасно знает истинные чувства и намерения Дрейка – он и не думал их скрывать. Физическая близость – ради Бога, но сердце его навсегда останется со Сьюзен.
По дороге домой Дженифер начала клевать носом и, наконец, заснула, положив головку Лаури на колени и крепко прижимая к себе кролика – он стал у Дженифер любимой игрушкой, и она повсюду таскала его с собой.
Дрейк потихоньку включил радио и, покрутив ручку настройки, нашел какую-то спокойную мелодию. Протянув руку, принялся гладить Дженифер по кудрявой головке, пока не убедился, что она крепко спит.
Внезапно сердце Лаури куда-то ухнуло – она вдруг ощутила на своем бедре его ласковую руку. Лаури взглянула на залитый лунным светом пейзаж за окном, потом посмотрела на приборную доску с подсветкой, на спящего на коленях ребенка – на что угодно, только не на сидящего рядом с ней мужчину.
Но помимо воли глаза ее остановились на его идеальном профиле. Почувствовав на себе ее взгляд, Дрейк повернул голову и мягко улыбнулся.
Рука его вновь заскользила по ее бедру, но Лаури и в голову не пришло ее сбросить. Она и думать забыла, что совсем недавно давала себе слово ни при каких обстоятельствах не разрешать ему дотрагиваться до себя. И рука осталась там, где она была, пока не показались огни Уиспез, и Дрейку ничего не оставалось, как обеими руками взяться за руль, чтобы, не дай Бог, никуда не врезаться – холмистые, извилистые улочки этого городка к романтике за рулем не располагали. Приехав домой, первым делом уложили в постель Дженифер, что, впрочем, не составило большого труда – девчушка и так уже почти спала. После молитвы и поцелуев, составлявших ежевечерний ритуал, Дрейк выключил в ее комнате свет.
– А что если затопить сегодня камин? – спросил он Лаури, когда та вышла в гостиную.
– Звучит заманчиво. Я бы с удовольствием немного отдохнула, прежде чем лечь в постель. Столько впечатлений за день!
– Может, я смогу помочь вам расслабиться? – вкрадчивым голосом спросил Дрейк.
– Вы невыносимы! – Лаури делала вид, что сердится, но ее глаза смеялись. – Пойду приму ванну, а потом спущусь вниз.
– Ну, к тому времени огонь будет полыхать вовсю! Я ведь, знаете ли, был когда-то бойскаутом.
– Да ну? Быть того не может! – поддразнила Лаури и поспешно захлопнула за собой дверь, не дав ему возможности съязвить в ответ.
Искупавшись, Лаури надела теплый фланелевый халат и подпоясалась. Персикового цвета ткань и атласные отвороты выгодно оттеняли красоту ее волос и бархатистость кожи.
Прожив с Дрейком под одной крышей несколько дней, Лаури мало-помалу перестала его стесняться. Она уже не пряталась по углам и не пыталась прошмыгнуть мимо незамеченной, если была в одном халате или без косметики. Между ними возникло даже что-то вроде близости.
Так что Лаури безо всякого смущения надела халат и спустилась вниз.
Войдя в гостиную, подошла к окну и задернула шторы, машинально потянулась к выключателю, но, услышав голос Дрейка, замерла.
– Может, не будем включать свет? По-моему, камина вполне достаточно.
Он выходил из кухни с двумя бокалами и бутылкой белого вина в ведерке. Из стереосистемы, спрятанной в книжном шкафу, доносилась негромкая музыка. В камине и, правда, ярко горел огонь – у Дрейка слова не расходились с делом.
– Ну что ж, расслабляться так расслабляться, – согласилась Лаури, но голос ее прозвучал несколько натянуто.
«Расслабляться и соблазняться», – усмехнулась она про себя. Дрейк сменил слаксы и спортивную куртку на старые потертые джинсы и белоснежный свитер с высоким воротом.
Лаури села, поджав под себя ноги, в уголке дивана лицом к камину. Дрейк поставил перед ней на журнальный столик ведерко с бутылкой и бокалы.
– Выпьете со мной вина? – спросил он, усаживаясь рядом. – Ну хоть немного!
– я…
– Ну пожалуйста! Только один бокал. Хуже от этого не будет.
– Хорошо. Но только один, – согласилась Лаури, впрочем, он уже наполнял бокал вином.
Дрейк протянул ей бокал, и пальцы их на секунду соприкоснулись. Лаури сделала маленький глоток. Дрейк не сводил с нее глаз. Ей было неловко под его пристальным взглядом, и она принялась смотреть на огонь в камине.
– Как хорошо, Дрейк, что вы догадались затопить камин. Спасибо вам. Тепло и уютно.
– Рад вам услужить. По мне так чересчур тепло. Не возражаете?
И прежде чем Лаури успела ответить, он стянул с себя свитер.
За последние дни Лаури неоднократно лицезрела его без рубашки, и всякий раз при виде широкой мощной груди, покрытой жесткими волосами, у нее начинало бешено колотиться сердце. Грудь плавно переходила в упругий, плоский живот. Джинсы Дрейк застегивал немного ниже талии, и был хорошо виден круглый пупок, а еще ниже – под плотно облегающей джинсовой тканью – явственно вырисовывался символ его мужского достоинства. В горле вдруг отчего-то запершило – пришлось срочно отпить еще вина.
– Как вы приятно пахнете, – Дрейк наклонился к ней так близко, что его горячее дыхание опалило ей щеку. – Чем это?
– Я… это… – пролепетала Лаури, но договорить не смогла и, собравшись с силами, сделала еще одну попытку. – Ничего особенного. Обычный крем, и не из дорогих. Я купила его в аптеке.
– Что это вы говорите таким тоном, словно извиняетесь. Этот ваш дешевый крем выше всяких похвал.
От этих слов – а может, от близости его тела? – Лаури вздрогнула. Хотя она выпила не больше половины бокала, вино уже начало оказывать свое действие. Сделав последний глоток, Лаури поставила фужер на столик и откинулась на спинку дивана. Дрейк придвинулся к ней ближе.
Он не сводил глаз с ее волос.
– Какие у вас потрясающие волосы, – прошептал Дрейк. – А в свете пламени они еще красивее, чем всегда.
И он провел рукой по ее блестящим волосам.
Языки огня отбрасывали на его лицо причудливые тени. Глаз под густыми бровями было почти не видно, но Лаури знала, что они внимательно вглядываются в ее лицо, отмечая каждую черточку. Вот взгляд задержался на губах, – и у Лаури вдруг перехватило дыхание. Обмакнув указательный палец в золотистое вино, Дрейк поднес его к ее губам. Не спеша провел по верхней губе, потом по нижней. Под нежным натиском губы распахнулись, словно лепестки цветка.
Тогда Дрейк наклонился и прильнул к ней губами, вбирая в себя пьянящую сладость вина. Лаури показалось, что у нее сейчас остановится сердце. Дрожь прошла по всему телу, дыхание перехватило.
– Вы еще восхитительнее, чем это вино. И действуете еще более возбуждающе, – выдохнул Дрейк, оторвавшись наконец от ее губ.
Он поставил бокал на столик, и Лаури ждала, что он сейчас обнимет ее.
Но Дрейк лег на спину, вытянулся во всю длину и положил голову к ней на колени. Взяв ее за руку – Лаури и не думала сопротивляться, – нежно поцеловал ладонь и положил ее себе на живот, прикрыв сверху своею.
– Райское наслаждение, – он пристально посмотрел на Лаури. – Да и вид отсюда такой, что пренебрегать им никак не следует.
Взгляд его скользнул по груди, обтянутой тонкой тканью халата, Лаури вспыхнула, и Дрейк расхохотался, но через секунду глубоко, удовлетворенно вздохнул.
– Мне здесь нравится. А вам, Лаури? В голосе его прозвучали такие серьезные нотки, что она поразилась.
– В Уиспез? Да, здесь просто чудесно. Однако, признаюсь, я считала, что вы к этому времени уже давно вернетесь в Нью-Йорк.
– Иногда я и в самом деле скучаю по огням рампы, не скрою. Но как подумаешь, что предстоит возвращаться к бестолковой жизни доктора Глена Хембрика, просто оторопь берет.
– Правда?
Должно быть, в голосе ее прозвучало удивление, и Дрейк это почувствовал, потому что открыл глаза и ответил:
– Ну да.
– Тогда почему вы стали артистом, если эта работа вам не по душе?
– Сьюзен уговорила меня пойти на прослушивание.
Когда Лаури услышала имя его жены, сердце у нее болезненно сжалось, однако Дрейк остался спокоен.
– И я оказался как раз тем, кого они искали, – продолжал он. – Я поцеловал ту актрису, которую вы видели. Она была в то время ведущей. И, видимо, сделал это достаточно убедительно, потому что все решили, что мы прекрасно смотримся. Я и опомниться не успел, как роль была уже у меня в кармане.
– А чем вы, Дрейк, хотели бы заниматься?
– Как и всякий серьезный актер, обладающий немалой толикой тщеславия, я мечтал создать свой театр и быть в нем режиссером, а не актером. Однако, пожив в Нью-Йорке несколько лет, я понял, что это требует приличных средств. Нужно платить за аренду помещения, на что-то жить, ну и тому подобное. – Дрейк невесело усмехнулся. – Приходилось работать, не жалея сил, так что времени на учебу на режиссерских курсах совсем не оставалось.
Лаури машинально погладила серебристо-каштановые волосы Дрейка. Его голова так уютно устроилась у нее на коленях, словно это было не первый раз. Да и весь их разговор, неспешный, несколько интимный, Доставлял Лаури истинное наслаждение.
– А где вы родились, Дрейк? Кто ваши родители? Странно, он никогда не упоминал, откуда он родом.
– Я родился и вырос в Иллинойсе. Видите, Лаури, я так же, как и вы, со Среднего Запада. – Он поерзал головой, чтобы было удобнее смотреть на нее, и сладкая дрожь пробежала по телу Лаури. – Отец мой работал страховым агентом и, надо сказать, преуспевал, хотя богатыми мы никогда не были. Он умер, когда я еще учился в академии. Мама умерла два года назад. У меня есть брат. Он адвокат. Тоже артист в своем роде. – Дрейк хмыкнул. – Отучившись два года в колледже гуманитарных наук, я поехал в Нью-Йорк и поступил в Американскую академию драматического искусства, а окончив ее, ходил на все просмотры в надежде получить работу.
– И как вы только выдержали? Повторять одну и ту же сцену миллион раз в надежде получить какое-то место… С ума сойти можно!
– Человек в здравом уме никогда на такое и не пойдет, – рассмеялся Дрейк. – То еще испытание! Как-то, помнится, я пробовался на роль рокера в одной музыкальной комедии. Я был уверен, что подхожу для этой роли как нельзя лучше. В течение нескольких недель я вживался в образ – ходил в черной кожаной куртке, ругался, как сапожник, и не выпускал изо рта сигарету. На просмотре я унижался, как последний кретин. Пел, танцевал… Тогда-то я и понял, что никогда в жизни не буду сниматься в музыкальной комедии. Но каково было мое негодование, когда меня не взяли даже в массовку! Сказали, что в свете прожекторов мои волосы отливают серебром, как у старика, а им старики ни к чему. Нужны только молодые. Я пообещал выкрасить волосы в черный цвет, если мне дадут какую-нибудь роль, хотя бы и без слов. Ничего не вышло.
Дрейк ненадолго замолчал и погладил ее руку, которая все еще покоилась на его голом животе.
– Вот так-то я и познакомился со Сьюзен. На этом самом просмотре. После она подошла ко мне и сказала, что рада, что я не получил роль. Ей ужасно не хотелось, чтобы я перекрашивал волосы.
Лаури почувствовала, как у нее защемило сердце. Боль все нарастала, не отпуская ни на миг. Голос Дрейка снизился до шепота и стал как-то глуше. Похоже, Сьюзен была еще неотделима от его жизни, хотя умерла целых три года назад. Зная, что он ей ответит, Лаури, тем не менее, тихонько спросила:
– А она была красивая?
– Да, – тут же отозвался Дрейк и закрыл глаза, словно отгородившись от нее. – Она была балериной, причем классического направления, Для кордебалета ну никак не подходила, так что зачем явилась на просмотр в эту музыкальную комедию – непонятно. Ее тоже не взяли. В конце концов, она пристроилась в труппу «Американский театр балета».
Балерина! Лаури ждала всего, что угодно, но только не этого. Должно быть, была изящной, женственной, грациозной и, как он сказал, красивой.
Нужно срочно сменить тему, иначе их задушевная беседа превратится в пытку для нее.
– А какая ваша самая любимая роль, Дрейк? – Поспешно спросила Лаури.
– Брик в «Кошке на раскаленной крыше», – ответил он. – Я играл его еще в студенческом спектакле. Потрясающий характер! За два с половиной часа, что идет спектакль, показаны все нюансы его отношений с женой, отцом, братом, друзьями. – Голос Дрейка звучал восторженно. – Но мне всегда хотелось самому поставить этот спектакль. Представляете, выставлять на суд зрителя работу, в которую ты вложил всю душу! Что может быть интереснее!
Секунду он молчал, уставившись в темноту, будто представляя сцену, а на ней актеров, готовых воплотить его мечту. Потом перевел взгляд на Лаури и долго смотрел на нее.
В отсветах пламени ее рыжевато-каштановые волосы отливали золотом. На розовом, разгоряченном после мытья лице поблескивали капельки пота. Халат призывно распахнулся на груди.
– Вы нисколько не похожи на учительницу, – тихонько заметил Дрейк.
– А вы очень похожи на артиста, – прошептала она в ответ.
Он чуть приподнялся и обнял ее рукой за талию.
– А если поточнее? Актеры бывают разные. И хорошие, и плохие.
Лаури рассмеялась:
– Не беспокойтесь, вы отличный актер. Лучше и не бывает.
– Да ну? Как вы думаете, гожусь я на роль романтического героя, а, миссис продюсер? Может, посмотрите меня? Мне бы этот просмотр доставил истинное наслаждение.
Говоря это, Дрейк потянул за поясок ее халата и тот развязался.
– Вот видите, я уже вхожу в образ.
Рука его скользнула под халат и накрыла ее грудь.
– Единственное, что мне сейчас нужно, так это хороший партнер, – добавил он и прижался к ее зовущим губам.
Последовал долгий страстный поцелуй. Одной рукой Дрейк продолжал ласкать ее грудь, а другой зарылся в ее густые каштановые волосы. Обняв его за голые плечи, Лаури ласково провела рукой по груди, нежно касаясь каждой выпуклости, пока не добралась до пояса.
Наконец он оторвался от ее рта:
– Надеюсь, под этим одеянием, кроме вас, ничего больше не обнаружится?
Приспустив халат с плеч, он коснулся губами ароматной кожи.
– Когда вы такая теплая, мягкая и спокойная, в вас появляется что-то материнское, а это мне так необходимо.
Губы его скользнули по ее шее, добрались до груди.
– Накорми меня, Лаури, – хрипло прошептал он.
Его губы сомкнулись вокруг нежного розового бутона, и Лаури, дрожа от наслаждения, изогнулась. Его язык творил с ней чудеса, и она, не выдержав этой сладкой пытки, тихонько застонала, а он все ласкал ее сосок нежно, ласково, неторопливо.
Прижавшись щекой к его волосам, Лаури легко и одновременно жадно провела рукой по его груди, животу. Наконец робко коснулась ремня на джинсах. Дрейк, ткнувшись лицом в глубокую ложбинку на груди, срывающимся, приглушенным голосом прошептал:
– О Боже! Ну пожалуйста, Лаури! Умоляю!
Она расстегнула «молнию»…
Дверной звонок прозвучал, как колокол, заглушая ее прерывистое дыхание, доносящуюся музыку, шипение и потрескивание дров в камине.
Дрейк яростно выругался и с трудом сел.
– Кто это, черт подери?
– Может, уйдут… – с надеждой в голосе сказала Лаури.
Звонок прозвучал снова, давая понять, что, кто бы там ни был за дверью, сдаваться он не собирается. Дрейк чертыхнулся, с трудом встал и направился к входной двери. Лаури ничего не было видно из-за его спины. Она хотела сказать, чтобы он надел свитер, но не успела – он уже открывал дверь.
– Ой! Вы здесь? Вот уж кого не ожидали! – раздался знакомый голос.
Лаури с дивана как ветром сдуло. Ноги так дрожали, что она едва не грохнулась на пол. Трясущимися пальцами попыталась она привести себя в божеский вид, завязать пояс. Однако ей это плохо удавалось.
– О Боже! – тихонько простонала она, едва не заплакав от отчаяния.
– Кто… – начал было Дрейк, но договорить ему не дали.
– Я Реверенд Эндрю Перриш, отец Лаури. Она здесь?
Глава девятая
– О, добрый вечер, – услышала Лаури голос Дрейка. – Я…
– Мы знаем, кто вы, молодой человек. Лаури нам о вас все рассказала. Мама уже соседям все уши прожужжала, что ее дочка работает у Дрейка Слоуна.
– Ах, я просто поверить не могу, что вижу вас вот так, воочию! Соседки, когда я им об этом скажу…
– Мама, прошу тебя, – перебил ее отец. – Ты же видишь, что молодой человек стоит на холоде раздетый. Можно нам войти, мистер Сл… то есть мистер Ривингтон?
Лаури, как сквозь сон, слушала этот разговор. Ноги словно приросли к полу. Единственным ее желанием было убежать на второй этаж и спрятаться, но проскочить так, чтобы родители ее не заметили, не могла.
«Зачем они сюда приехали? – лихорадочно думала она. – Наверняка подумают… Господи, что же делать?»
Лаури наспех запахнула халат, кое-как пригладила растрепанные волосы. На большее времени у нее не хватило – Дрейк ввел родителей в комнату.
– Мамочка! Папочка! – фальшивым голосом воскликнула она и бросилась к ним навстречу.
Понимала – действовать нужно понаглее, иначе так и будут считать, что она и в самом деле в чем-то провинилась.
– Лаури, девочка моя! Ну как ты?
Элис Перриш крепко обняла дочь, и Лаури вдруг с ужасом поняла: мать почувствовала, что у нее под халатом ничего нет. Глянула на Дрейка поверх материнского плеча – тот лишь беспомощно пожал плечами. Он и сам выглядел не самым лучшим образом – лицо бледное, волосы растрепанные. Мало того, джинсы не застегнуты и то, что он возбужден, видно невооруженным глазом.
«Только этого не хватало!» – чуть не плача подумала Лаури.
Мать поцеловала ее в губы, которые все еще горели от поцелуев Дрейка. «Интересно, чувствует ли она это?» – подумала Лаури. Потом настала очередь отца обниматься и целоваться.
Наконец время объятий подошло к концу. Наступило неловкое молчание. Родители обвели взглядом комнату, в которой все, казалось, дышало сладострастием – словно это слово было написано на всех четырех стенах. Из стереосистемы все еще доносилась приглушенная, интимная музыка. Комната, освещенная лишь пламенем камина, была погружена в полумрак, полный причудливых теней. С журнального столика ведерко с бутылкой и недопитые бокалы словно кричали: «Смотрите, смотрите! Вот чем они занимались!» Об этом сообщали и смятые подушки на диване. Одна валялась на полу – Дрейк столкнул ее ногами, когда устраивался поудобнее.
Если бы не эта ужасная ситуация, в которую ее угораздило попасть, Лаури была бы рада видеть родителей. Они всегда были близки. Родители просто обожали свою дочь и всегда желали ей только добра. Ничего, кроме любви, она от них не видела.
Лаури взглянула на мать – изящную миниатюрную женщину, которая едва доставала мужу до плеча. Волосы ее были того же рыжевато-каштанового оттенка, что и у Лаури, однако с годами несколько выцвели. Кожа гладкая, как у девушки, только в уголках рта притаились смешливые морщинки – свидетели счастливой жизни.
Эндрю Перриша, напротив, Господь явно не обидел ростом. Весь его облик дышал достоинством. Темные волнистые волосы, в которых мелькала седина, были откинуты назад, оставляя открытым высокий лоб. Серые глаза так и лучились спокойствием и добротой. Он никогда не повышал голос, но каждое произнесенное им слово, казалось, было на вес золота. Прихожане относились к нему с любовью и уважением. Единственное, в чем он всегда придерживался старомодных взглядов, – это в вопросах морали и нравственности. Современные вольные нравы были ему, мягко говоря, не по душе.
Радость свидания с младшей дочерью омрачалась представшей перед родителями картиной. Лаури видела, как по их таким родным и любимым лицам промелькнула тень разочарования. Сердце разрывалось на части при одной мысли, что о ней думают ее родители.
– Наверное, это Дрейк открыл вам дверь, – затараторила она, зная, что несет чепуху, но ей хотелось во что бы то ни стало нарушить гнетущее молчание. – А зачем вы приехали? Не то, чтобы я не рада вас видеть, – поспешно добавила она. – Просто я…
– Мы хотели сделать тебе сюрприз, дорогая, – перебил ее отец. – Нас с мамой пригласили на конференцию священнослужителей, которая начнется завтра вечером в Санта-Фе. Мы решили приехать на день раньше и побыть с тобой.
– И правильно сделали. Я очень рада, – сказала Лаури.
– Но мы не ожидали увидеть здесь мистера Ривингтона, – заявил Эндрю, глядя на Дрейка, который во время этого разговора, взяв валявшийся на диване свитер, принялся натягивать его на себя.
Отец всегда отличался тем, что сразу, как говорится, брал быка за рога, хотя сейчас Лаури хотелось бы, чтобы он этого не делал или делал помедленнее – ей нужно было время, чтобы придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. «Впрочем, в данном случае никакого времени не хватит», – печально подумала она. Внезапно ей показалось, что у мамы дрожат губы. Но, приглядевшись повнимательнее, с облегчением поняла, что это ей только показалось. Ну зачем они приехали именно сегодня! А что если бы вошли не сейчас, а минут пятнадцать спустя! От одной этой мысли Лаури даже похолодела и, вздрогнув, обхватила себя руками. Даже подумать страшно!
Облизнув губы, Лаури попыталась взять себя в руки, чтобы слова ее прозвучали спокойно и весомо:
– Дрейк… приехал несколько дней назад повидать Дженифер. Вот подожди, когда увидишь ее, мама. – Голос Лаури дрогнул. – Она тебе очень понравится. – Никто не проронил ни слова, и она поспешно продолжала: – Знаешь, он так по ней скучал… Отпросился с работы… И она была так рада его видеть…
На большее ее не хватило. Что бы она ни говорила, не имело смысла – у всех на уме было другое: ее грехопадение.
Эндрю скользнул взглядом по двум недопитым бокалам. «Он был здесь с тобой!» – казалось, говорили его глаза, и в них промелькнула боль. «Господи, что же делать! Что сказать, чтобы они поняли!» – лихорадочно думала Лаури. Чтобы не видеть их расстроенных, недоуменных лиц, она на секунду закрыла глаза.
– Лаури, дорогая, давай-ка им все-таки, скажем, – раздался за спиной ласковый голос Дрейка.
Он подошел к ней и, нежно обняв за плечи, притянул к себе. Лаури в ужасе взглянула на него – что он еще придумал. Он ласково улыбнулся:
– Знаю, знаю… Мы собирались держать это некоторое время в секрете, но мы и понятия не имели, что приедут твои родители. Боюсь, они уже подумали самое худшее.
И оказались правы, хотелось сказать Лаури, но, ошеломленная его внезапным натиском, она и слова вымолвить не могла.
– Сэр, – официально начал Дрейк, обращаясь к ее отцу. – Мы с Лаури поженились сегодня в Альбукерке. И сейчас у нас медовый месяц.
Если бы не рука Дрейка, поддержавшая ее, Лаури рухнула бы на пол. Вся кровь бросилась ей в голову. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди. В ушах звенело от восторженных восклицаний, которыми разразились ее родители, понявшие наконец, что произошло. Лаури видела, что у них словно гора с плеч свалилась.
Все шумели, смеялись, галдели, выкрикивали изумленно-радостными голосами поздравления. Мама бросилась к Дрейку и, пылко обняв его, чмокнула в щеку.
– Добро пожаловать в нашу семью, Дрейк! – восторженно воскликнула она.
А Эндрю хлопнул его по спине, приговаривая:
– Ну и напугали же вы меня! Я ведь уже Бог знает что подумал!
Потом все бросились обнимать Лаури, выказывая ей свою родительскую любовь и благословение. Она же стояла, как неживая, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, а уж говорить и подавно.
– Эндрю, ты хоть понимаешь, что у нас теперь есть еще одна внучка? – восторженно всплеснула руками Элис, обращаясь к мужу. – Лаури, можно нам на нее взглянуть? Ты ведь только что говорила, что она просто чудо. Не бойся, я ее не разбужу. Мне так и так хотелось на нее посмотреть, а уж теперь, когда я знаю, что она наша, и подавно.
Карие глаза Элис светились таким восторгом, что Лаури не нашла в себе силы отказать ей.
– Она наверху, мама. В маленькой спальне. Почему бы вам с папой не подняться к ней? А я тем временем приготовлю кофе. Похоже, вы настолько застали меня врасплох, что я и думать забыла про гостеприимство, – пролепетала она.
Лаури едва могла придумать, что бы ей такое сказать, а уж выразить мысль и вовсе оказалось неимоверным трудом.
– Пошли, Эндрю. – Элис подхватила мужа под руку, и тот возвел глаза к небесам, делая вид, что ему все на свете осточертело.
– Эта женщина, Дрейк, просто помешана на детях. Придется привыкать к этому ее чрезмерному увлечению.
– Нам с Дженифер это будет только в радость, – ласково заверил его Дрейк.
«Ну почему он так спокоен? – лихорадочно думала Лаури. – Неужели не понимает, что этому обману рано или поздно придет конец? И зачем он только сказал, что мы поженились?»
Когда родители поднялись на второй этаж и скрылись из вида, она стремительно обернулась к Дрейку, горя праведным гневом и сжав кулаки. Он же безмятежно смотрел на нее. Лаури пришла в такое негодование, что готова была вцепиться ему в волосы. Он еще смеет изображать из себя невинного младенца!
– Зачем вы это сделали, Дрейк! – трагическим шепотом напустилась она на него. – И как вам только в голову пришло сказать такую чушь!
– А что? Отличный вышел спектакль! За такой вполне «Оскара» можно получить. А вы должны мне быть благодарны, Лаури. Ведь я просто спас вас. Ваши родители сразу сделали правильные выводы, так что нужно было их как-то разубедить, – заметил он, включая свет. – А что мне еще оставалось делать? Невооруженным глазом было видно, что мы только что целовались, и неплохо доложу я вам, и…
– Прекратите сейчас же! – шикнула на него Лаури, топнув ногой. – Господи, Дрейк, что же мне делать? Родители считают, что мы с вами муж и жена… Что же будет, когда они узнают правду?
– Ничего особенного. Скажите им, что мы не сошлись характерами и расстались, – беспечно отозвался он.
Лаури бессильно опустилась на диван, закрыв лицо руками.
– Когда мы с Полем разошлись, они чуть с ума не сошли от горя. Я не хочу, чтобы они прошли через такое еще раз.
С минуту Дрейк молчал, потом не спеша сказал:
– Тогда я сам скажу им, что просто домогался вас. А вы расскажите им подробности нашего с вами здесь житья-бытья. Они поймут и простят. Ведь прощение – это как раз то, чем занимается ваш отец ежедневно, не так ли?
Его добродушное подтрунивание подействовало на Лаури, как удар хлыста.
– Не смейте, Дрейк! – гневно воскликнула она свистящим шепотом, и в глазах ее появился опасный блеск, вызванный отнюдь не отблеском каминного пламени.
Заметив это, Дрейк сразу стал серьезным:
– Извините. Я вовсе не собирался издеваться ни над профессией вашего отца, ни над вашим затруднительным положением.
Слова его прозвучали довольно искренно, и Лаури, вздохнув, сменила гнев на милость.
– Ладно, это неважно. Для вас, я уверена, все произошедшее не более чем забавный спектакль, а для меня это жизнь. И я не вынесу, если из-за меня будут страдать мои родители!
– Лаури, ну что вы такое говорите! – воскликнул Дрейк. – Ведь вам уже почти тридцать лет! У вас своя жизнь, у родителей – своя. Им в вашей жизни вряд ли все приходится по душе. И ничего тут не поделаешь. Это вечная проблема отцов и детей.
– Нет, вы не понимаете, – простонала Лаури. – Они всегда мне верили, во всем доверяли. Если бы я когда-нибудь совершила такой поступок, за который, несомненно, они бы меня не похвалили, то сделала бы все возможное, чтобы скрыть его. Но только ради них самих, а не ради меня.
