Сандра Браун
Свадебный венок
1
Камилла наконец увидела вдали величественный особняк и резко затормозила. Она выехала ранним утром, накануне расспросив о дороге в туристическом агентстве в центре Натчеза. Девушка в офисе объяснила ей, что надо ехать по Хомочитто-стрит и, не доезжая шоссе № 65, свернуть налево.
Камилла чуть не пропустила едва заметный в непролазном кустарнике дорожный знак, указывавший, что эта узкая проселочная дорога и есть та самая подъездная аллея к усадьбе. Свернув с шоссе, девушка сбросила скорость и осторожно вела машину по ухабам и рытвинам. Вековые дубы, с необъятных ветвей которых, точно седые бороды, свисали лохмотья серого мха, возвышались по обеим сторонам дороги. Магнолии, на которых, несмотря на то, что сезон их уже миновал, еще покачивались головки изящных белоснежных цветов, обрамляли аллею рядами похожих на фонтаны кустов. С давних пор было принято вплетать эти цветы в венок новобрачной в день свадьбы, от них усадьба и получила свое романтическое название – «Свадебный венок».
Распахнув дверцу, Камилла вышла из машины и, не выключая мотора, с интересом стала разглядывать дом. Двухэтажный особняк был построен в 1805 году, в колониальном стиле, так нравившемся Камилле. Комнаты второго этажа выходили на балконную галерею, а первого – на открытую веранду, окружавшую дом с трех сторон. Стены из красного кирпича со временем приобрели тускло-розовый оттенок. Шесть внушительных белых колонн по фасаду поддерживали балкон. Широкие и высокие окна с зелеными ставнями симметрично располагались по три с каждой стороны огромной парадной белой двери. Над крыльцом на тяжелой цепи висел массивный медный светильник.
Камилла восторженно вздохнула и вернулась в машину. Уже поворачивая ключ зажигания, она вдруг засмеялась от прилива чувств.
– Ну, Скарлетт О'Хара, умри от зависти! – сказала она весело и рассмеялась, подумав: какое счастье, что ей удалось получить такой потрясающий заказ – провести реставрацию этого особняка.
Девушка от всей души надеялась, что ей хватит вкуса и умения, чтобы справиться со сложной задачей, столь много значившей для ее карьеры дизайнера.
Камилла и ее мать, Марта Джеймсон, совместно владели компанией по декору и дизайну в Атланте. Когда умер отец Камиллы, матери пришлось одной управлять делом, и к тому времени, когда Камилла окончила колледж, получив диплом дизайнера, некогда солидный бизнес сократился до скромного антикварного магазинчика, торгующего заурядными старинными вещицами и посредственными безделушками. Начав работать в фирме, Камилла постепенно обновила ассортимент и стала продавать оригинальные предметы современного декора и все более дорогой антиквариат. А кроме того, предложила клиентам свои услуги консультанта. Ее хороший вкус оказался настоящей находкой для покупателей, которым требовалось подобрать обои или ковры, поменять мебель или же дизайн в целом. Профессионализм и умение найти подход к любому клиенту очень скоро создали ей прекрасную репутацию и солидную клиентуру. Теперь она уже сама наняла двух женщин, помогавших ей в делах, а на долю матери остались бухгалтерия и мелкая розничная торговля.
Некоторое время назад в их фирму обратился мистер Рейборн Прескотт из Натчеза, маленького городка на Миссисипи, с предложением отреставрировать его фамильный особняк. Он узнал о Камилле от своего старого друга, для которого она оформляла интерьер ресторана. Камилла с радостью приняла его предложение, ведь перед этой задачей меркли все прежние, даже самые важные заказы, выполняемые их фирмой.
Рейборн Прескотт являл собой классический образец аристократа-южанина старой закалки. К Камилле и Марте он обращался с безукоризненной, подчас даже старомодной учтивостью. Хотя ему было под семьдесят, он сохранил статную фигуру и густую копну седых волос. Его голубые глаза излучали живой блеск, а галантные комплименты, произносимые с тягучим, типично южным акцентом, завораживали всех женщин фирмы, которые сразу оживлялись при его появлении. Мистер Рейборн Прескотт рассказал Камилле о своем доме в окрестностях Натчеза, который он хотел отреставрировать.
– Мне стыдно, что этот прекрасный дом… Дело в том, мисс Джеймсон, что после того, как двадцать лет назад умерла моя жена, я совершенно его запустил. Теперь это унылое зрелище. Дом превратился в типичную обитель холостяка. Мой сын практически все время пропадает на нашей плантации за рекой, но и он полностью со мной согласен – необходимо вернуть «Свадебному венку» его изначальную красоту.
Камилла была в восторге. Девушка прекрасно знала эти великолепные старинные дома, построенные еще до войны Севера и Юга. В одно из ежегодных весенних путешествий мать познакомила ее с необыкновенным архитектурным стилем особняков того времени. Камилла была тогда совсем еще девочкой, но красота этих зданий оставила в ее душе неизгладимый след.
– Какое дивное название, – мечтательно пробормотала Камилла, уже рисуя в своем воображении картины преображенного дома. – Ну что же, мистер Прескотт, я с радостью принимаю ваше предложение.
Возможно, ответ Камиллы был слишком импульсивным, но в эту минуту ей казалось, что сбывается ее заветная мечта, и она была столь взволнована, что забыла о должном поведении при заключении сделок, которому обучали их в колледже на лекциях по менеджменту.
– Но мы ведь еще не обговорили ваш гонорар, вы не видели дома! – ошеломленно воскликнул мистер Прескотт.
– Это неважно. Мне будет интересно выполнить эту работу, и я готова приступить к ней немедленно. – Девушка звонко рассмеялась.
Рейборн Прескотт посмотрел на ее сияющее лицо и улыбнулся в ответ. Его друг очень высоко отзывался о профессиональных способностях Камиллы Джеймсон, и старому джентльмену приятно было видеть такие увлеченность и энтузиазм. Гонорар, предложенный мистером Прескоттом, приятно удивил Камиллу. Еще более приятным оказалось, что он готов потратить ту сумму на реставрацию, которая потребуется, практически не ограничивая бюджет. А это означало – можно не думать об экономии, воплощая в жизнь самые смелые фантазии. Мистер Прескотт настаивал лишь на одном – чтобы во время работ Камилла жила в «Свадебном венке», пообещав, что ей будет подготовлена комната. Назначив приемлемый для обоих срок ее приезда, они расстались. И вот долгожданный день наступил, она стояла здесь, на крыльце, зажав под мышкой дамскую сумочку и ожидая, пока кто-нибудь отзовется на звон колокольчика. Она невольно заметила и облупившуюся краску, и тусклую ржавчину на медных дверных завитушках, и просевшие доски на крыльце под ногами. Да, если внутри окажется так же запущенно, как снаружи, то работы ей хватит надолго.
Камилла с грустью подумала, а чем, собственно, ей еще заниматься, кроме работы? Жизнь ее была целиком посвящена работе и тому, что с ней связано, хотя ни мать, ни близкие подруги, большинство из которых успели уже выйти замуж и родить детей, не могли этого ни понять, ни, тем более, одобрить. Мать девушки ужасно переживала по этому поводу, и дошло даже до того, что она стала уговаривать ее сходить хотя бы на одно из свиданий, куда так настойчиво зазывали ее многие молодые люди, заходившие в офис по делам. Марта Джеймсон с замиранием сердца ждала, не примет ли дочь приглашение. Но все напрасно. Камилла только посмеивалась и каждый раз находила причину отказаться. А миссис Джеймсон глубоко сокрушалась, не понимая, почему ее привлекательная, образованная дочь не проявляет никакого интереса к мужчинам.
Камилле было жаль, что мать так переживает, но она не могла ничего поделать. Не могла же она взять и заявить: «Знаешь, мамочка, однажды я отдалась мужчине, а взамен получила лишь унижение и позор. Второй раз я в эту ловушку не попадусь». Матерям ведь такое не рассказывают. К тому же некоторые воспоминания были слишком болезненны, чтобы их ворошить. Даже сейчас эти грустные мысли болью отзывались в ее сердце – и в ту же секунду дверь отворилась. На пороге стоял улыбающийся мужчина.
– Здравствуйте. Я Камилла Джеймсон. – Она улыбнулась, не подозревая, до чего же прелестна в этот миг, когда лучи солнца танцуют в ее темных кудрях.
– Добро пожаловать, мисс Джеймсон, – лицо встречающего расплылось в доброжелательной улыбке. – Мистер Прескотт ждет вас с нетерпением. Он ужасно переживал, что такая молодая леди едет одна от самой Атланты.
– Что вы, я добралась без приключений, и я тоже очень жду встречи с мистером Прескот-том.
Войдя в холл вслед за своим провожатым, Камилла огляделась, и у нее перехватило дыхание от восхищения. Все точь-в-точь, как она и представляла!
– Меня зовут Саймон Митчелл, мисс Джеймсон, – представился мужчина. – Можете мной располагать, если вам что-нибудь потребуется, – эти слова отвлекли девушку от восторженного созерцания дома.
– Спасибо, мистер Митчелл, – смущенно улыбнулась она.
– Саймон, с вашего позволения. Вы пока подождите, мисс Джеймсон, а я поищу мистера Прескотта. Он, кажется, поливает цветы на заднем дворе.
– Не беспокойтесь. Я с удовольствием тут посижу и подожду.
Саймон кивнул и зашагал по просторному холлу, ведущему в глубь дома. Камилла буквально сгорала от желания поскорее осмотреть комнаты, двери которых выходили в коридор. Однако она знала, как щепетильны в вопросах этикета южане, и решила, что лучше дождаться, чтобы хозяин сам показал ей свой дом.
Она села в кресло, стараясь принять изящную позу, которая, по мнению ее матери, приличествует молодой леди: спина прямая, колени сдвинуты, руки грациозно сложены на коленях. В этой аристократической обстановке ей и самой хотелось выглядеть более утонченной и элегантной. Но ей казалось, что с такой внешностью, как у нее, этого никогда не добиться. Камилла считала, что ей не повезло – от природы ей достались вьющиеся непокорные темно-русые волосы, которые приходилось стягивать в узел, хотя даже и тогда одна-другая непокорная прядь умудрялась вырваться на свободу. Смуглая, абрикосового цвета кожа как нельзя лучше гармонировала с темными волосами. Но Камилла с раннего детства завидовала подругам с белоснежной кожей на нежных, как дрезденский фарфор, личиках, которые так очаровательно заливались румянцем от смущения. Ее не утешало даже то, что, в отличие от белокожих немочек, она загорала легко и без проблем – загар к ней, как говорила мама, сам лип. И глаза ей достались необычные. Правда, и ими она была недовольна. Ну почему, жалела она, у нее такой странный цвет глаз, а не, например, голубой, или зеленый, или серый, или даже карий, но только без этого дурацкого золотистого отлива? В обычных карих глазах прятались темные, ореховые зрачки или таинственно поблескивали эбонитовые искры – а ее глаза лучились расплавленным золотом. Камилла их просто ненавидела. А длинные густые ресницы, большой рот и задорно вздернутый носик в сочетании с черными непокорными завитушками делали ее и вовсе похожей на цыганку. Именно так и любил называть ее в детстве отец – «моя цыганочка».
Поскольку внешность Камилла изменить не могла, она как можно тщательнее подбирала одежду. И тут на помощь девушке приходили столь ценные для ее профессии хороший вкус, чувство формы и умение гармонично сочетать цвета. Она поправила желтую льняную юбку и пожалела, что не сможет снять пиджак и остаться в легкой полупрозрачной блузке. От жары и влажности Натчеза костюм уже выглядел немного помятым, не говоря уже о том, что эта злополучная влажность сотворила с прической девушки. Утром она потратила достаточно времени, стараясь уложить волосы как можно аккуратнее, но теперь понимала, что ее старания были напрасными. После нескольких часов езды они вились вокруг лица в причудливом беспорядке.
Камилла услышала визг шин и потом резкий звук захлопывающейся дверцы автомобиля. Затем кто-то вбежал по ступеням, ручка парадной двери повернулась, дверь распахнулась, словно от удара ногой, и с глухим стуком ударилась о стену. Лучи закатного солнца высветили застилающий дверной проем силуэт высокого широкоплечего мужчины. Лица Камилла не успела разглядеть, так как мужчина, не замедляя шага, направился вдоль холла, оставляя за собой грязные следы на дубовом паркете. Казалось, непринужденная грация его движений смутно напомнила Камилле что-то, но девушка пришла в такую ярость от полнейшего пренебрежения вошедшего к тому, как он распахнул дверь, буквально отбросив ее в стену, затем наследил, конечно же, не думая о паркете, что не придала этому никакого значения. Не успев даже сообразить, стоит ли вмешиваться, она выпалила:
– Неудивительно, что дом в таком ужасном состоянии. Если каждый входящий будет столь же неаккуратен и столь же нечувствителен к этой красоте, как и вы, то через неделю, того и гляди, все вообще может рухнуть!
Мужчина резко остановился и оглядел холл, удивленный и неожиданно раздавшемуся женскому голосу, и тому, что его кто-то посмел отчитывать столь бесцеремонно. Камилла сидела в самом темном углу, поэтому он не сразу заметил ее, тем более что вошел в дом с яркого солнца и глаза его еще не успели привыкнуть к полумраку. Не говоря ни слова, он снял соломенную шляпу, отер пот со лба и, упершись руками в бока, осмотрел девушку с головы до ног.
– Прошу прощения, – под его напускным спокойствием легко угадывалась еле сдерживаемая ярость, готовая вот-вот прорваться наружу. Незнакомец шагнул вперед и подошел почти вплотную к креслу Камиллы. Взгляды молодых людей встретились, и одновременное узнавание поразило их.
«Не может быть! Откуда он здесь? Что он тут делает? Неужели это и вправду он? Да! Нет! Не может быть!» – пронеслось в ее голове. Губы девушки мгновенно пересохли, а сердце билось так сильно, что ей показалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Ее бросало то в жар, то в холод, в ушах зашумело. Она не могла оторвать взгляда от лица мужчины. Однако, несмотря на свое состояние, она поняла по его застывшей позе и растерянному выражению лица, что он так же потрясен неожиданной встречей, как и она.
Он выглядел точно так же, как и тогда, в Юте, почти два года назад. Может, чуть заметнее стала паутинка морщин вокруг глаз, но глаза оставались такими же синими, как и прежде, такими же удивительными, взгляд которых, казалось, пронзал насквозь и одновременно завораживал, обволакивая. Как хорошо знала Камилла гипнотическую власть этих глаз! Похоже, он стал еще выше? Да нет, такое впечатление только оттого, что она сидит, а он стоит. Хотя Камилла помнила, что даже в полный рост она еле-еле доставала ему до плеча. Этот человек так часто являлся ей в мечтах на протяжении многих месяцев, будоражил ее чувства мужественной красотой, что порой она ругала себя за разыгравшееся воображение. Но теперь она убедилась, что память нисколько не приукрашала – он был именно такой, каким она его запомнила, так же широк в плечах и узок в бедрах. Его каштановые волосы кое-где выгорели от знойного солнца, сильный загар подчеркивал мужественность худощавого лица и удивительную, непостижимую синеву глаз, которые сейчас впились в девушку, пылая тем же жарким огнем, что сиял и в ее глазах.
Однако, почти автоматически отметила девушка про себя, одет он не в спортивную одежду – облегающие голубые брюки и мягкий свитер, – в какой она запомнила его, а в потертые джинсы я тяжелые ковбойские заляпанные грязью сапоги, оставлявшие черные следы на полу. Голубая рубашка, влажная от пота, была наполовину расстегнута, рукава закатаны до локтей. На груди поблескивала тяжелая золотая цепочка с крестом – в свое время он говорил Камилле, что крест этот принадлежал его матери.
– Зак Прескотт?
Камилла с трудом выговорила его имя. Когда мистер Рейборн Прескотт впервые назвал себя, у нее заныло сердце, как всегда бывало при воспоминаниях о тех каникулах на горнолыжном курорте после окончания колледжа. Но ей в голову не пришло, что ее заказчик имеет какое-то отношение к Заку. Впрочем, Зак никогда не рассказывал ей, откуда он родом. Да она и не спрашивала его.
– Мне кажется, мы встречались раньше? – саркастически осведомился Зак. – Или я ошибаюсь?
Оцепенение первых минут прошло, и девушка наконец обрела дар речи.
– Теперь я припоминаю, ты же говорил мне, что фермер, но я думала, что ты просто пошутил, – она силилась улыбнуться, но губы не слушались ее.
– А еще что ты думала про меня? Любопытно было бы знать, – поинтересовался Зак.
Камилла вздрогнула – столько неподдельной горечи звучало в его голосе. На девушку вновь нахлынули переживания, терзавшие ее на протяжении стольких дней, месяцев, лет, а вместе с ними – жгучий стыд, который она пережила по милости этого человека. В глубине ее золотых глаз сверкнул гнев.
– А что, по-твоему, должна была я подумать о мужчине, который бессердечно соблазнил наивную девушку?
– Вероятно, то же самое, что и я мог подумать о девушке, которую так легко соблазнить.
Его слова обрушились на Камиллу как удар. Она вскочила с кресла и, выпрямившись, встала перед ним.
– Ты… ты гнусный и бесчестный негодяй без стыда и без совести. Я тебя просто презираю за то, как ты со мной обошелся…
– Звучит как-то не очень убедительно, Камилла, – нетерпеливо перебил ее Зак.
Камилле захотелось влепить ему звонкую пощечину. Но когда его чувственные губы произнесли ее имя, что-то шевельнулось в ее душе – Камилла вдруг ощутила почти непреодолимое желание погладить Зака по загорелой щеке, коснуться его губ. Чтобы сдержаться, она крепко-накрепко сжала кулаки. Несколько мгновений молодые люди стояли и молча глядели друг на друга. Камилла стряхнула с себя это наваждение, лишь когда услышала за своей спиной шаги и голос Саймона. Она поспешно отвернулась от Зака, тщетно пытаясь придать лицу спокойствие и непринужденность.
– Мисс Джеймсон, мистер Прескотт примет вас прямо сейчас. Привет, Зак. Ты уже познакомился с мисс Джеймсон? – В ответ Зак только коротко кивнул.
– Ну что ж, – продолжал Саймон. – Тогда прошу вас, мисс Джеймсон. Мистер Прескотт ждет вас на веранде.
– Спасибо, – невпопад проговорила Камилла и поспешно последовала за Саймоном, думая, что она готова убежать куда угодно, лишь бы быть подальше от этого человека.
Они прошли одну из комнат, Саймон распахнул перед Камиллой дверь, и девушка оказалась на веранде, откуда открывался великолепный вид на поместье. Рейборн Прескотт со свойственной ему галантностью поднялся из плетеного кресла и пошел ей навстречу, он взял ее обе руки и горячо пожал их.
– Мисс Джеймсон, какое счастье видеть вас снова. Добро пожаловать в «Свадебный венок».
Камилла с первой встречи прониклась добрым чувством к этому человеку и даже успела полюбить его ласковый, мелодичный голос. Она улыбнулась Рейборну Прескотту, приказывая себе забыть о душераздирающем потрясении, которое испытала несколько минут назад.
– Спасибо, мистер Прескотт, прошу вас, зовите меня по имени. Я еще не успела посмотреть весь дом, но он мне так нравится! Он еще прекрасней, чем я ожидала.
Рейборн Прескотт печально покачал головой.
– Увы, если бы Элис, моя незабвенная жена, увидела бы его сейчас, она бы ужасно рассердилась. Кажется, я рассказывал вам уже, что, потеряв ее, я на много лет впал в глубочайшую депрессию. Хорошо еще, хоть сын остался, Захарий, он единственное мое утешение, но Элис мне никто не мог заменить. Горечь утраты я пытался заглушить бесконечной и тяжелой работой на плантации, и она в результате процветает. Я перестал устраивать приемы, единственное развлечение, что я себе позволяю, – покер, да и то в кругу самых близких друзей. А в доме за это время все потихоньку разрушалось. Я очень любил Элис и хочу восстановить дом в память о ней. Вот почему я и нанял вас… – Он на мгновение умолк, а затем продолжил: – В доме, конечно же, проведены коммуникации всех современных удобств, но все прочее, как вы, наверное, успели заметить, надо отделать заново. Я всецело полагаюсь на вас. Не сомневаюсь, вы прекрасно справитесь с этой работой.
Закончив говорить, он улыбнулся, взял Камиллу за руку и повел к стеклянному столику, где в лучах солнца заманчиво поблескивали стаканы и кувшин с лимонадом. Придвинув Камилле кресло, Рейборн предложил ей лимонада и она, поблагодарив, согласилась.
С этой стороны дома поместье казалось более ухоженным. Любуясь видом из окна, Камилла лихорадочно размышляла, как же сказать этому милому и симпатичному ей человеку, что она никак не может принять его предложение. Два года она мучалась, подавляя в себе противоречивое чувство к Заку – она не могла забыть его, но и не могла простить того, как он с ней поступил. Она надеялась, что никогда его больше не увидит. А теперь… ей предстоит жить и работать под одной крышей с ним. Она не сможет выдержать ежедневных встреч с Заком, этой ежедневной пытки. Нет, только не это! Но она никак не могла придумать даже мало-мальски убедительной причины отказа мистеру Прескотту. Камилла осознавала одно – надо уехать отсюда, и как можно скорее, немедленно, сию же минуту! От этой мысли девушку бросило в дрожь. Она слишком серьезно относилась к своей карьере и понимала, что подобная выходка может пошатнуть ее репутацию и тем самым отразиться на бизнесе в целом.
– Ну как вам мой сад? – голос мистера Прескотта вывел ее из задумчивости. Южанин широким жестом обвел простирающиеся перед верандой газоны и клумбы. – Признаться, я им горжусь. Поскольку мне уже трудно работать на плантации – Зак строго-настрого запретил мне даже перебираться на другой берег реки, – то и провожу время тут, огородничаю потихоньку. Не могу удержаться и похвастаюсь – помидоры у меня в этом году просто потрясающие.
И он показал на несколько кадок из красного дерева в углу веранды. Камилла повернула голову и восторженно воскликнула:
– Вы правы, они – потрясающие. Я никогда таких не видела. Готова держать пари, они и на вкус ничуть не хуже, чем на вид. – Камилла была рада, что может сказать мистеру Прескот-ту приятное, ничуть не покривив душой.
Лицо старого южанина осветила горделивая улыбка.
– Что ж, за обедом сами убедитесь. Мне нравится выращивать овощи к собственному столу, но, надо признаться, я и цветы очень люблю.
И это была правда, за домом раскинулось бесконечное множество цветочных грядок, а сама веранда тонула в мириадах всевозможных горшков, корзинок, кадок и подвесных ваз с цветами. Изобилие цветов всех оттенков радуги, больших и маленьких, изысканных и неприхотливых, поражало и радовало глаз. С ветвей деревьев возле веранды на цепях свисали плетеные горшки с папоротниками. Девушке на миг показалось, что она попала в тропический рай.
– Должно быть, когда наступает холодная пора, вы скучаете по своим цветам в саду? – спросила она.
Рейборн кивнул.
– Разумеется, но тогда мы с Саймоном занимаемся домашними цветами. Мы вносим в дом все теплолюбивые экзотические растения. Зак шутит надо мной, что я, мол, скоро выживу его из дома своими цветами.
Он предложил Камилле еще лимонаду, но она отказалась. Мистер Рейборн Прескотт был с ней так добр и любезен – надо бы как-то поделикатнее отказаться от его предложения.
За эти несколько минут он уже трижды упомянул Зака. Ну почему же он и словом не обмолвился о нем в Атланте? Камилле казалось, что она наверняка бы догадалась, что это тот самый Зак. И тогда бы она сумела придумать достойный предлог, чтобы отказаться от работы и при этом не обидеть клиента.
От жары на лбу и шее Камиллы выступили бисеринки пота. Девушка знала, что волосы окончательно растрепались и от прически не осталось и следа. Каким же пугалом она, верно, выглядит, промелькнуло в голове. И от этого она занервничала еще больше. Однако сколько ни переживай, а необходимо объясниться. Камилла облизала губы и, решительно вскинув голову, посмотрела на мистера Прескотта.
– Мистер Рейборн Прескотт, к сожалению…
– А вот и ты, Зак! Познакомься с нашей гостьей. – Рейборн Прескотт глядел куда-то поверх ее головы. – Камилла Джеймсон, позвольте познакомить вас с моим сыном Заком.
Камилла разглядывала свою сумочку на коленях, будто видела ее впервые.
– Мы знакомы, па. – Зак многозначительно помолчал и добавил: – Это произошло несколько минут назад.
– Вот и славно. Выпьешь лимонаду?
– С удовольствием. На улице жарче, чем…
– Зак! Помни, что теперь с нами дама, – одернул его отец.
– Ах да, конечно. Умоляю, извините меня, – Зак театрально поклонился Камилле. – Кстати, мисс Джеймсон, вам не жарко? Позвольте, помогу вам снять жакет.
Не успела Камилла ни поблагодарить, ни отказаться, как он уже оказался у нее за спиной, и она почувствовала на своих плечах его крепкие мускулистые руки. Девушка вздрогнула, ей хотелось кричать от такой бесцеремонности. Но каким-то уголком сознания девушка отметила, что его прикосновения повергают ее в приятную дрожь. Руки Зака, слегка сжав плечи девушки, задержались там чуть дольше, чем этого требовал процесс снятия жакета. Потом медленно скользнули вниз по ее рукам, и жакет оказался у Зака. Он повесил его на спинку стула и как ни в чем не бывало сел напротив. Камилла, взглянув на него, пробормотала тихое «спасибо».
Зак, судя по всему, только что принял душ. Мокрые черные кудри спадали на лоб. Он по-прежнему был в джинсах, но не старых рабочих, а чистых и отглаженных. Они туго обтягивали его узкие бедра. Девушка поймала на себе неотступный взгляд ярко-синих, полных жестокой иронии глаз. Его радовало, что она попала в неловкую ситуацию! Он хотел, чтобы она испытывала смятение и стыд! Да он же самый настоящий садист. Сначала он обвораживает женщину, целиком завладевая ее чувствами и телом, получает удовольствие, а потом наслаждается презрением к ее падению. Камилла расправила плечи и, бросив на Зака гневный взор, снова повернулась к старшему Прескотту. Тот продолжал говорить, не замечая ничего.
Камилла сосредоточилась, пытаясь понять смысл последней фразы:
– …зная ваш исключительный вкус и умение работать, я не буду навязывать вам свое мнение и поучать, что и как делать, но…
– Папа пытается сказать, – перебил его Зак, – что мы не хотим, чтобы наш дом стал похожим на один из роскошных борделей на Бурбон-стрит.
– Захарий, выбирай выражения, так нельзя разговоривать с леди. Видно, на тебя дурно влияет общение с рабочими на плантации! – укоризненно воскликнул его отец.
– Извините, уважаемая мисс Джеймсон. – Лицо Зака было предельно серьезно, но в уголках глаз мелькнула насмешка, в которой ясно читалось, что уж ее-то он отнюдь не считает «уважаемой». Потом его взгляд скользнул с лица девушки на ее грудь, и Камилла чуть не задохнулась от возмущения. Под этим пристальным взглядом она почувствовала себя абсолютно голой. Ощущение было настолько сильным, что Камилла поймала себя на непреодолимом желании схватить жакет и прикрыться. Она с трудом сдержалась, думая о том, что этот наглый Зак продолжает на нее пялиться, вводя в состояние отчаяния.
На щеках девушки выступил густой персиковый румянец. Старший Прескотт, взглянув на нее, решил, что ей слишком жарко, и сказал:
– Простите нас, Камилла. Вы, верно, очень устали от поездки и жары. Предлагаю обсуждение остальных деталей отложить до обеда. А сейчас вам необходимо отдохнуть. Я попросил подготовить вам отдельный домик, который мы называем «вдовьим», – он жестом указал на маленькое строеньице, отделенное от большого дома верандой. – Наверное, название вам показалось несколько странным, но так его окрестила моя теща, и за несколько лет, что она жила вместе с нами, мы привыкли и называем его так до сих пор. Раньше это был всего-навсего каретный сарай, но она превратила его в уютный домик. И я надеюсь, вам там будет удобно.
Камилла сидела, потупив взор, лихорадочно придумывая причину отказа для мистера Прескотта. Сердце бешено колотилось, но она понимала, что следует все-таки набраться смелости и сказать ему, что она не сможет принять его предложение. Она не имеет права оттягивать время для объяснения. Нельзя же оставлять этого милого человека в заблуждении, ведь она не собирается здесь жить и выполнять его заказ. Слава Богу, что он не выплатил ей никаких денег и она еще не успела заказать материалы для реставрации.
Некоторое время Камилла следила за капелькой лимонада на пустом стакане. Капелька медленно катилась вниз, пока не слилась с оставшейся на дне лужицей, наконец девушка произнесла:
– Мистер Прескотт, не знаю, как и сказать вам…
– Мисс Джеймсон, позвольте мне прибавить свой энтузиазм к энтузиазму отца, – перебил ее Зак. – Решившись на реставрацию, он буквально заболел этим проектом, он только о нем и говорит. Сейчас ему хочется одного, чтобы вы как можно быстрее приступили к работе, воплотив его мечты в жизнь. Мне кажется, что и вам не терпится начать реставрацию, причем как можно скорее.
Последние четыре слова он произнес с нажимом, и Камилла, взглянув на Зака, поняла, что он догадался о ее намерении отказаться от работы и предостерегает ее от этого. Но почему? И тут ее словно озарило – Зака заботило душевное спокойствие уже довольно старого и не очень здорового отца. Камилла перевела взгляд на мистера Прескотта – старый южанин, погрузившись в свои мысли, рассеянно глядел куда-то в сад. Хотя последние несколько минут он спокойно сидел, но дышал тяжело, а лицо покрылось влажной испариной, как после долгой изнурительной работы. Камилла повернулась к Заку и вопросительно приподняла брови. Тот еле заметно кивнул. Девушка бессильно откинулась на спинку кресла. Подобный оборот событий поставил ее в тупик. И новый вихрь мыслей закружился в ее голове. Что же делать? Остаться здесь и терпеть выходки Зака? Но ведь она, дав свое согласие на реставрацию дома, вселила надежду в мистера Прескотта. А если уж он тяжело болен, она не может отказаться от данного слова. Выполнить работу – это ее святой долг. То, что произошло когда-то между ней и Заком, ровным счетом ничего не значит по сравнению с обязательствами, взятыми ею, а следовательно, и ее фирмой перед его отцом. Необходимо заставить себя выбросить Зака из головы и не обращать внимания на его издевки. Может быть, им не придется видеться слишком часто? Однако кто знает…
Рейборн наконец заметил, что все замолчали, и, встав с кресла, сказал:
– Зак, куда девались твои хорошие манеры? Видимо, мне придется проводить Камиллу в ее комнату, а ты сходи за ее чемоданами.
Вот все и решилось. Выбора у Камиллы уже не было. Достав из сумочки ключи от машины, она опустила их Заку в ладонь протянутой руки, стараясь не коснуться его пальцев и игнорируя его победно-насмешливую ухмылку.
– Там лежат еще несколько каталогов с образцами. Оставьте их в машине, я их потом возьму.
