Сандра Браун
Красноречивое молчание
Глава пятая
Лаури показалось, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Ноги словно свинцом налились. Она рада была бы приписать свое состояние страху, однако отлично понимала, что дело здесь не только в этом. Присутствие Дрейка Ривингтона – вот что выбило ее из колеи.
Он сидел, развалившись в кресле и небрежно вытянув ноги. На голове ковбойская шляпа, надвинутая прямо на глаза, насмешливо поблескивающие из-под ее широких полей. Не спеша, с ленивой грацией выбрался он из глубин покойного кресла.
Одет он был в джинсы и джинсовую куртку. Странно, но в этой модной одежде Дрейк разительно отличался от любителей джинсового стиля, фланирующих обычно средь бела дня по Пятой авеню. Выцветшие и поношенные, эти вещи, тем не менее, сидели на нем безукоризненно.
Легко ступая, он подошел к Лаури почти вплотную. Близость его подействовала на нее ошеломляюще. Лаури порывисто вздохнула, а когда выдохнула, полотенце соскользнуло вниз еще на несколько миллиметров, но поправить она его не могла: в одной руке была тарелка с печеньем, в другой – стакан с молоком. А если попытаться подойти к столу и поставить и то и другое, полотенце наверняка соскочит.
Поняв, что ее беспокоит, Дрейк усмехнулся, отчего ямочка на его щеке стала еще заметнее, и, сдвинув шляпу на затылок, глубокомысленно заметил:
– Итак, что же мне делать, мадам? Если я заберу у вас печенье, вы тут же свободной рукой схватитесь за полотенце и наверняка прольете молоко. А если я заберу молоко, печенье полетит на пол, что и вовсе ни к чему. Запах просто восхитительный!
Он, нагнувшись, понюхал печенье. На Лаури пахнуло дорогим одеколоном, и у нее закружилась голова.
Дрейк выпрямился и сделал к ней еще один шаг.
– А с другой стороны, можно снять полотенце. Тогда все проблемы будут разом решены, – хрипло проговорил он и, протянув руку, коснулся узла.
У Лаури перехватило дыхание, а Дрейк между тем, не обращая на это никакого внимания, дотронулся пальцем до ее груди.
– А знаете ли вы, – едва слышно прошептал он, – что у вас вот здесь, – он провел пальцем по коже, – пять веснушек. Странно, правда? Рыжеволосые обычно покрыты ими с головы до ног. А у вас их только пять. Но в каком интересном месте…
Лаури стояла, словно зачарованная. Горячее дыхание обожгло ее щеку. Ласковые пальцы забрались под полотенце и принялись поглаживать грудь. Лаури почувствовала непреодолимое желание. Да что это она, в самом деле! Стоит ему прикоснуться к ней, как она уже сама не своя. Ярость захлестнула ее – желание отступило.
– Как же вы меня напугали! – воскликнула она, отпрянув от него. – Почему не сказали, что приехали?
– Я хотел, но вы были в ванной. Вы бы предпочли, чтобы я ворвался туда доложить о своем приезде? Сильно сомневаюсь. Там вы были и вовсе без ничего, – насмешливо заметил Дрейк, бесцеремонно ощупывая ее глазами. – Я и не подозревал, что вы разгуливаете по моему дому в подобном виде. Думал, что такая благовоспитанная девушка, как вы, накинет после купания хотя бы какой-нибудь халатик или что-нибудь еще более-менее приличное.
Пропустив колкость мимо ушей, Лаури вернулась к началу фразы.
– А откуда вы узнали, что я купаюсь? Дрейк насмешливо вскинул брови.
– А вы как думаете? – И глаза его озорно блеснули.
Лаури, вспыхнув до корней волос, только ахнула.
– Я слышал, как вода плещется, – поспешил успокоить ее Дрейк.
Лаури, как он и ожидал, со злости топнула ногой, моментально забыв про злосчастное полотенце, которое не замедлило напомнить о себе тем, что продолжило съезжать, задержавшись, к счастью, на самом высоком месте груди. Дрейк не выдержал и расхохотался.
– Не будете ли вы так любезны, перестать смеяться и взять все это у меня из рук! Я замерзла.
– Немудрено. Это ж надо догадаться, разгуливать по дому в голом виде, – поддразнил он ее, но молоко с печеньем забрал.
Лаури тут же подтянула полотенце повыше и уже не выпускала его из рук, хотя ей больше всего на свете хотелось этими самыми руками не полотенце держать, а вмазать Дрейку по ухмыляющейся физиономии.
– Прошу простить меня, мистер Ривингтон, я отлучусь на минутку, а после этого я хотела бы услышать от вас, какого черта вы здесь делаете!
– Советую вам быть со мной поласковее, – предупредил Дрейк. – Вам ведь еще предстоит идти по лестнице вверх, а полотенце такое коротенькое… Я, конечно, могу поступить, как джентльмен, то есть отвернуться, а могу и…
– Не соблаговолите ли, мистер Ривингтон, подождать несколько секунд, пока я приведу себя в порядок, чтобы предстать перед моим работодателем в более приличном виде? – елейным голоском проговорила Лаури.
– Разумеется, миссис Перриш. Я буду ждать вас в кухне.
– Я вас долго не задержу.
Не оборачиваясь, чтобы не видеть, смотрит он на нее или нет – ей и в самом деле не хотелось этого знать, – Лаури мигом взбежала по лестнице и бросилась в свою спальню.
Там она схватила джинсы и фланелевую рубашку – по ночам в горах становилось прохладно – и трясущимися руками принялась натягивать их.
Интересно, зачем он приехал? Почему не предупредил? Лаури стащила с головы полотенце, быстренько причесалась. Волосы рассыпались по плечам влажными мягкими волнами. Сушить их было уже некогда. Хотелось как можно быстрее увидеть Дрейка – естественно, только затем, чтобы узнать, с какой целью он сюда прикатил.
Лаури спустилась вниз, чувствуя, как дрожат ноги. Вошла на кухню. Дрейк стоял у плиты и взбивал омлет. В кофейнике булькал ароматный кофе, в тостере поджаривались два ломтика хлеба. Куртку и шляпу он снял и повесил на крючок за дверью.
– Умираю от голода, – сообщил он. – В самолете кормили черт знает чем, а по дороге из Альбукерке решил не останавливаться. Вы хотите что-нибудь?
– Да. Я хочу знать, что вы здесь делаете.
Дрейк вылил на сковородку взбитые яйца, потом внимательно посмотрел на Лаури и молча прошествовал в гостиную. Заинтригованная, Лаури последовала за ним.
Подойдя к входной двери, Дрейк распахнул ее и вышел на крыльцо. Обернувшись, взглянул на табличку с номером:
– Четыреста три. Так я и предполагал. Это мой дом, вне всякого сомнения.
Он вошел в дом, захлопнул за собой дверь и, не обращая внимания на негодующий взгляд Лаури, вальяжной походкой снова направился на кухню.
– Очень смешно, – бросила Лаури ему вслед.
– Рад стараться, – отозвался Дрейк, открывая дверцу холодильника. – У нас есть сыр?
– У нас? – ехидно переспросила Лаури.
– Ах, да! У вас есть сыр, миссис Перриш? Лаури не смогла выдержать взгляда его насмешливых глаз.
– Посмотрите внизу, – пробормотала она, заметив вдруг, что забыла надеть туфли. И как это ее угораздило?
– Как клубничный джем, ничего? Лаури опешила.
– Что?
– У нас… простите, у вас есть виноградный, абрикосовый и клубничный джем. Какой лучше всего? Клубничный?
Лаури почувствовала, что больше не выдержит:
– Когда вы, наконец, прекратите свою дурацкую болтовню и сядете за стол, чтобы я могла с вами нормально поговорить?
Она раздраженно притопнула ногой и только тут поняла, что совершенно забыла про нижнее белье.
– Ладно, ладно, – проворчал Дрейк, ставя тарелку на стол. – Бьюсь об заклад, вам никогда не выиграть титул «Мисс Обаяние».
Он налил себе кофе и вопросительно взглянул на Лаури – налить или нет? Та покачала головой.
Потом сел к столу и принялся жадно есть, даже не пытаясь начать разговор. Лаури взяла стул и плюхнулась напротив, но Дрейк не удостоил ее даже взглядом. «Ну ладно, – подумала Лаури, – я буду не я, если заговорю с ним первая!»
Покончив с едой, Дрейк вытер губы бумажной салфеткой и сделал большой глоток кофе, который за это время уже успел остыть.
– Ну, как вам мой дом? – начал он.
– Так себе, – коротко бросила она, удивленная тем, что он завел разговор на эту тему. Уж чего-чего, а этого она никак не ожидала.
Дрейк угрожающе вскинул брови, и Лаури решила, что зашла слишком далеко – в конце концов, он ее работодатель.
– Впрочем, шутки в сторону. Он выше всех похвал, и вы это прекрасно знаете. А для Дженифер здесь вообще благодать. Чистый воздух, великолепная природа, хорошие, добрые люди.
– Как она, Лаури?
Насмешливого тона как не бывало. Теперь Дрейк был сама серьезность. Услышав, что он обратился к ней по имени, Лаури почувствовала, как у нее захватило дух. Чтобы не выдать своих чувств, поспешно отвела взгляд от его лица, делая вид, что рассматривает что-то на столе.
– Просто прекрасно, Дрейк. Правда! Она очень способная и умненькая. Я и не ожидала, что мы с ней возьмем такой быстрый темп. Говорит она пока очень медленно, но ничего – со временем все наладится. А жестов она теперь знает в четыре раза больше, чем когда мы были в Нью-Йорке. А у вас как с этим? – улыбнувшись, решила подколоть его Лаури.
Но оказалось, Дрейка голыми руками не возьмешь. Он тут же сообщил ей на языке жестов, что посещает курсы три раза в неделю по вечерам и обучается так быстро, как только можно ожидать от измученного работой тридцатипятилетнего мужчины.
– Отлично! – искренне восхитилась Лаури. – Теперь вы с Дженифер сможете разговаривать обо всем на свете.
– Вы скучаете по Нью-Йорку? – внезапно спросил Дрёйк.
– Нет, – покачала головой Лаури и едва сдержалась, чтобы не добавить: «Я скучаю только по вас», но, заметив на его лице скептическое выражение, поспешила пояснить: – У вас здесь очень хорошая соседка. Между прочим, истая ваша поклонница. Если вдруг узнает, что вы приехали, наверняка будет штурмовать дом. Так вот, у нее есть двое детей – приятелей Дженифер.
Он удивленно взглянул на нее и пробормотал:
– А они… то есть… – Но так и не закончил фразу.
Однако Лаури его поняла:
– Относятся к ней, как к ущербной? Нет, Дрейк. Они играют с ней так, как играли бы с любыми другими детьми. Ссорятся, мирятся… В общем, дети есть дети. Бетти и ее ребятишки учатся языку жестов. Они с Дженифер уже вполне сносно понимают друг друга.
– Это хорошо, – с облегчением вздохнул Дрейк.
Лаури взглянула на него, и ей вдруг стало его жаль. Захотелось протянуть руку и коснуться серебристо-каштановых чуть взъерошенных волос. Она только сейчас обратила внимание, какие глубокие тени залегли у него под глазами, словно он в последнее время плохо спал. Неужели так сильно скучал по дочери? А может, приехал в Уиспез и нахлынули воспоминания о том времени, когда жил здесь со Сьюзен? Эта мысль причинила Лаури почти физическую боль. Понимая, что у нее сейчас все на лице написано, она отвернулась и с напускным безразличием спросила:
– Сколько вы еще собираетесь пробыть в Уиспез? Дрейк поднял голову, взглянул на нее, потом встал и налил себе еще кофе.
– Пока не знаю.
– То есть как это? – удивилась Лаури. Сделав глоток, Дрейк повернулся к ней лицом:
– У меня ужасно болит голова. Не могли бы вы оказать мне любезность помассировать шею?
Лаури никак не ожидала, что он так внезапно переведет разговор на другую тему. Ошеломленно кивнув, она обошла вокруг стула, на котором он сидел, и встала у него за спиной. Осторожно положив руки ему на плечи, она легонько провела пальцами по атлетическим мышцам, которые легко прощупывались под тонкой тканью рубашки.
– Вот спасибо. Сразу легче стало. – Он сделал еще один глоток и, видимо, посчитав нужным ввести Лаури в курс дела, принялся объяснять: – Эта мыльная опера надоела мне до чертиков. Я уже слышать о ней не могу! За семь лет я четыре раза женился, заводил бесчисленное число интрижек и попал в автомобильную катастрофу, которая мне память отшибла. Я чуть не женился на своей родной сестре, которую давно считал погибшей. К счастью, Бог миловал. Сын мой умер от лейкемии, а медицинскую лицензию у меня чуть не отобрали, потому что дочь одного миллионера обвинила меня в том, что я сделал ей якобы аборт, уничтожив при этом собственного ребенка. Меня тошнит уже от этого доктора Хембрика! От таких сценариев чокнуться можно!
– Вы хотите сказать, что ушли с работы? – ужаснулась Лаури, оторвавшись на секунду от его шеи.
– Не совсем. Прошу вас, не останавливайтесь. – И, когда Лаури возобновила прерванный массаж, продолжил: – Я сказал Муррею, что хочу ненадолго уехать. За все это время я брал всего несколько дней отпуска, хотя набежало уже несколько недель. На этой неделе в среду мы отсняли эпизод, где доктору Хембрику накостылял по голове какой-то грабитель, пока он со своей очередной пассией прогуливался по Сен-трал-парку. Теперь он в глубокой коме. А бедняжку изнасиловали, и теперь на какое-то время все внимание будет приковано к ней. Впрочем, долго горевать она не будет – наверняка втрескается в какого-нибудь другого врача, – презрительно фыркнув, заметил он. – А мне забинтовали голову, уложили на больничную койку и отсняли несколько кадров, как я валяюсь там бездыханный. Теперь, когда потребуется показать доктора Хембрика – вставят эти кадры, и делу конец, а я тем временем буду наслаждаться отдыхом в Нью-Мексико.
– И вы сумели это устроить?
Лаури имела лишь смутное представление о том, что творится на телевидении, и решила, что Дрейк подвергает свою карьеру страшному риску.
Он лишь пожал плечами. При этом его голова откинулась назад и уперлась в ее мягкую, теплую грудь. Пальцы Лаури скользнули по его щекам, потом вискам и принялись осторожно массировать их. Со стороны казалось, что она прижимает к себе его голову, хотя на самом деле это было не так.
– Да уж, сумел, – ответил он наконец. – Скажу вам без ложной скромности: мне удалось сделать эту дрянную пьеску самой смотрибельной в течение нескольких лет. Так что отказать мне не посмели. Кроме того, все знают, какие мы, актеры, темпераментные люди.
Он, конечно, хотел пошутить, но Лаури шутки не приняла. У нее было такое ощущение, будто ее со всего маху хлестнули по лицу. «Уж это-то я знаю…» – подумала она и, чтобы сменить неприятную тему, спросила:
– Где вы остановитесь?
Дрейк рассмеялся и, откинув голову назад, взглянул на нее. При этом он так тесно прижался к ее груди, что у Лаури перехватило дыхание. Дрейк, похоже, этого не заметил.
– Как это где? Наверху. В большой комнате. В той самой, где огромная кровать.
Лаури как ошпаренная отскочила от него. И куда только девалось ее благодушное настроение?
– Вы хотите сказать, что останетесь здесь?!
– Естественно, миссис Перриш, – ехидно бросил он. – Не в гостиницу же мне отправляться!
– Но это невозможно! Со мной под одной крышей… – Она осеклась и, взволнованно облизав внезапно пересохшие губы, прижала руки к груди. – Вы не можете этого сделать! – И сама осознала, насколько нелепо, по-детски звучат ее слова.
– Не могу жить с вами вместе? – едва сдерживая улыбку, спросил Дрейк. – Думаю, что в некотором смысле это возможно.
– Нет! – воскликнула Лаури.
– Но почему? – с деланным простодушием поинтересовался Дрейк и, прищурив зеленые глаза, с подозрением взглянул на нее. – Миссис Перриш, вы меня просто удивляете! Я начинаю думать, что вы собираетесь воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы меня скомпрометировать. Признавайтесь, грозит мне такая опасность?
– Естественно, нет! – холодно отрезала Лаури. – Во всяком случае, не от меня. Но если вы считаете, что я собираюсь жить с вами в одном доме, вы спятили! Если вы здесь останетесь, я уеду!
– Нет, не уедете! – решительно сказал Дрейк и встал, расправив плечи. – Вы нужны Дженифер. Она вас очень любит, и вы не вправе ее предавать. Кстати, я хочу ее видеть. Она спит наверху в маленькой комнате?
Лаури попыталась сказать ему, что уже поздно, но Дрейк с присущей ему самоуверенностью отмел все ее доводы и спокойно вышел из кухни, а Лаури осталась стоять, задыхаясь от бессильной ярости.
Конечно, он прав. Она не покинет Дженифер. Девочка только-только начала полностью ей доверять и любить ее. Если она сейчас уедет, это нанесет малышке тяжелую душевную травму. Для Дженифер просто жизненно необходимо присутствие Лаури в доме, да и вообще в ее жизни.
Но она не может жить под одной крышей с Дрейком! Присутствие в доме любого постороннего человека всегда сковывает, а уж присутствие Дрейка и подавно. Один-единственный взгляд, малейшее прикосновение – и она уже сама не своя. Кроме того, этот человек обладает непомерным тщеславием, плохо совместимым с ее нежной, ранимой душой. Что за жизнь ее ожидает? Не жизнь, а сплошные мучения!
И, тем не менее, она останется. Лаури понимала это с самого начала, равно как и он. Единственная надежда, что ему скоро наскучит тихое монотонное существование в Уиспез и он отправится в свой шумный Нью-Йорк. А пока этого не случилось, она постарается держаться от него на расстоянии. Наверняка он здесь надолго не останется. Самое большее – на пару недель.
Лаури не спеша поднялась на второй этаж и вошла в комнату Дженифер, где царил полумрак – там горел лишь ночничок. Дрейк сидел на кровати, крепко прижимая к себе дочку. Поглаживая девчушку по спине, он легонько покачивал ее из стороны в сторону. Лаури, незамеченная, попятилась, вышла из комнаты и отправилась к себе в спальню – с сегодняшнего дня это будет комната Дрейка. С тяжелым сердцем она принялась собирать вещи, которые решила забрать с собой вниз.
– Что это вы делаете? – раздался низкий голос, и Лаури вздрогнула от неожиданности.
Обернувшись, она увидела, что Дрейк стоит в дверях.
Избегая смотреть ему в глаза, не отвечая на вопрос, в свою очередь, спросила:
– Заснула?
– Ага, – хмыкнул Дрейк. – По-моему, она так до конца и не просыпалась, но то, что я приехал, поняла.
Лаури кивнула и повернулась взять с кровати кое-что из одежды.
– Что вы делаете? – повторил Дрейк.
– Переезжаю, – ответила Лаури. – Если вы не будете сейчас распаковываться, а подождете до утра, я перенесу все свои вещи вниз, а пока возьму только самое необходимое.
– Но это вовсе не обязательно. Оставьте все, как есть! – резко бросил он.
– Но вы же сами сказали…
– Я буду спать внизу, так что переезжать вам нет никакой необходимости.
– Но это ваша комната, Дрейк! Мне как-то неловко оставаться здесь, ведь та, что внизу, такая маленькая.
– Ничего, переживу как-нибудь, – заметил он, заходя в комнату. – Кроме того, мне приятно, что вы будете жить в моей комнате и спать в моей постели.
Он сказал это таким тоном, будто давал понять, что он и сам не прочь оказаться с ней в этой самой постели. Медленно подошел к ней вплотную, не спеша поднял руки, и вот уже ее шелковистые волосы заструились у него между пальцами. Лаури на секунду показалось, что по венам у нее течет не кровь, а жидкий огонь. Стало нечем дышать, ноги подкосились… – Волосы уже почти высохли, – прошептал Дрейк. – Влажные, они тоже чудо как хороши. – И он коснулся губами ее щеки. – Не надейтесь, что эта мешковатая рубашка скрывает вашу фигуру. Я теперь прекрасно знаю, какая у вас грудь – мокрое полотенце только подчеркивало ее.
Он прижался губами к ее губам. Сначала легонько – так музыканты, готовясь к концерту, настраивают свои инструменты, – а когда почувствовал, что она жаждет ласки, его рот поглотил ее губы.
Рука осторожно прошлась по ее спине, добралась до поясницы, потом до округлых бедер. Ласково погладив их, Дрейк притянул ее к себе. Лаури тут же почувствовала, насколько он возбужден. Не удержавшись, она потерлась о его могучую грудь и услышала, как он застонал от наслаждения.
Тогда, отбросив напускную стыдливость, Лаури с жаром ответила на его поцелуй. Ее язык и губы вбирали в себя всю его сладость. Казалось, она никогда им не насытится. Когда Дрейк на секунду оторвался от ее рта и свободной рукой погладил ее по щеке, Лаури, встав на цыпочки, провела кончиком языка по его верхней губе, чуть ниже щеточки волос.
– Лаури… – простонал Дрейк, и вновь его неутомимый рот поглотил ее губы.
Рука заскользила по ее телу. Чуткие пальцы погладили ключицу, потом прошествовали ниже, пока не добрались до верхней пуговицы рубашки. Ловко расстегнув ее, прошлись по груди, лаская теплую бархатистую кожу. Вторая пуговица уже расстегнулась сама собой.
Зарывшись лицом в ее душистые каштановые волосы, Дрейк положил руку ей на грудь, и Лаури окатила волна жгучего наслаждения. А он все ласкал, трогал, мял ее грудь, пока соски не затвердели и не набухли под его умелыми руками. От остроты ощущений Лаури застонала.
Взяв ее грудь в руку, словно какое-то бесценное сокровище, Дрейк высвободил ее из рубашки.
– Обожаю эти веснушки, – прошептал он, опустив голову.
Он уделил им гораздо больше внимания, чем они того заслуживали. От жарких поцелуев кружилась голова, и Лаури дрожащими пальцами вцепилась ему в волосы, еще ближе притягивая его к себе.
Ненасытные губы и пушистые усы лишили ее всякой способности что-либо соображать, но Лаури было на это наплевать. Ей хотелось остаться в этом блаженном состоянии эйфории до тех пор, пока она не познает всю полноту любви Дрейка.
Будто прочитав ее мысли, Дрейк на секунду оторвался от нежного бутона, которому вместо сладкого прикосновения его рта пришлось удовлетвориться нежным поглаживанием его усов.
– Лаури, пойдем… Я хочу тебя! – послышался его приглушенный шепот. – Ну, пожалуйста…
Слова эти пробились сквозь кокон чувственности, которым он укутал ее, и, словно лазерный луч, пронзили ее сознание.
Он ее хочет… Естественно! Когда он крепко прижимал ее к себе, она явственно ощущала, насколько он возбужден. Почему же тогда она колеблется? Что мешает ей отдаться ему целиком, без остатка?
Его недавнее признание в том, что он не желает прикипать душой ни к единой женщине, не оставляло ни малейшей надежды, что он ее когда-нибудь полюбит. На самом деле ему была нужна не Лаури Перриш, человек и личность, а лишь ее тело, то есть оболочка, – только и всего. Он горит желанием обладать телом, и, похоже, это желание переполняет его, не давая покоя. Если она пойдет на близость, Дрейк будет ей благодарен, но и только. Никакой речи о любви никогда уже не возникнет.
Впрочем, Дрейк Ривингтон и так не испытывает к ней нежных чувств. Он все еще любит свою жену. Стоит ему заговорить о Сьюзен – и голос его дрожит от горечи утраты. Он становится настолько потерянным, что даже смотреть жалко, сердце разрывается от боли.
она страшно рассержена. Уж этому-то он наверняка поверит!
Впрочем, она и в самом деле в какой-то степени разозлилась. Ненавидела себя за то, что не может заставить себя принять его на любых условиях, когда тело так жаждет его прикосновений, но в глубине души понимала, что поступает абсолютно правильно. Все это она уже проходила. Поль пользовался ею как бальзамом, чтобы заглушить собственную боль и страдание. А кто подумал о ее страданиях? Никто! На ее чувства всем было наплевать.
Нет! Больше она на это не пойдет.
– Дрейк, успокойтесь. – Лаури выпрямилась и изо всех оставшихся сил попыталась оттолкнуть его. – Нет!
Он взглянул на нее затуманенными страстью глазами, и Лаури поняла – он никак не может сообразить, что она отказывает ему в таком близком и желанном удовольствии.
– В чем дело? – все еще ничего не понимая, спросил он.
Негнущимися пальцами Лаури застегнула рубашку и, отступив, повернулась к Дрейку спиной.
– Я не могу… не хочу спать с вами, – с деланным равнодушием проговорила она.
– Так я и поверил! – Дрейк бросился к ней снова. Но Лаури была начеку. Стремительно обернувшись, она уперлась руками ему в грудь.
– Не прикасайтесь ко мне! Я говорю совершенно серьезно! – поспешно проговорила она.
Глаза его сверкнули – точь-в-точь зеленые льдинки. Похоже, на этот раз он ей поверил, но отступать было не в его правилах.
– И я говорю серьезно. Вы хотите меня так же сильно, как и я вас.
– Нет! – порывисто воскликнула Лаури.
– Ваше тело говорит само за себя, – спокойно продолжал он. – Я чувствую, как вы меня хотите. Одни мои руки способны вызвать у вас нестерпимое желание, так надо ли говорить, что могут сделать мои губы…
– Нет!
– А я хочу гораздо большего. Я жажду заняться с вами…
– Сексом? Вы это хотите сказать? – прервала Лаури его обольстительные речи. – Неужели вы думаете, что я с радостью брошусь в ваши объятия и с легкостью отдамся вам, когда вы заявили честно и откровенно, что не хотите от женщины ничего, кроме секса? Как же! Держите карман шире!
– Я говорил вам только то, что не желаю ни к кому привязываться. Это вовсе не означает, что, когда я держу в объятиях хорошенькую женщину, я не хочу ее.
– Вы же говорили, что любите свою жену.
– Не трогайте мою жену! – яростно рявкнул Дрейк.
От неожиданности Лаури попятилась. Какая же она идиотка! Надо же догадаться приплести сюда еще и Сьюзен! Мысль эта настолько разозлила Лаури, что она, вздернув подбородок, решительно ринулась в наступление.
– Я не отношусь к вашим пылким поклонницам! – сердито воскликнула она. – Я учительница, которую вы наняли для своей дочери, и прошу относиться ко мне соответственно.
Лаури хотелось, чтобы ее слова прозвучали как можно более убедительно. Сама она не очень-то в них верила. Ведь чувства, которые она испытывала к нему, на самом деле никуда не исчезли. Даже сейчас, с растрепанными волосами, в растерзанной одежде – благодаря ее стараниям – Дрейк был настолько хорош, что хотелось кинуться к нему и умолять его снова поцеловать ее. Но нет… Уж этого она никогда не сделает! Лицо Лаури стало непроницаемым.
– Хорошо, – сдержанно сказал он. – Даже доктор Хембрик никогда не прибегает к насилию, а уж Дрейку Ривингтону и подавно не приходилось этим заниматься.
С этими словами он повернулся и зашагал к двери, но на пороге задержался.
– Однако праздновать победу не советую, – со зловещей улыбкой предупредил он. – Вы хотите меня и рано или поздно будете моей. Это только вопрос времени. – И он вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью.
