Самуил Бабин
Стена. Рассвет
– Ильич, а тебе не показалось, что тот, кого они увезли, был очень похож на тебя, – почесав голову, спросил Митя.
– Ага. И голосом моим говорил, – покивал Ильич.
– Что это значит?
– А то и значит. Что это был тот самый двойник из Курляндии. Точнее сказать тройник. Но ему не повезло, – сочувственно ответил Ильич. – Зато нас теперь никто искать не будет. И мы можем спокойно прокатиться по городу на извозчике, пройтись по магазинам, и уже потом, пообедав в хорошем ресторане, купить билет на поезд и уехать навсегда из этого города.
***
Через сутки, их поезд медленно подошел к перрону и остановился. Из открывшейся двери вагона-люкс, вышел проводник в черной униформе и замер, приложив руку к козырьку фуражки. Следом за ним на перрон шагнул Ильич, попыхивая сигарой, в новеньком, серого цвета английском коротком пальто и шляпе-котелке с чуть загнутыми краями.
– Спасибо, любезнейший, – Ильич протянул проводнику ассигнацию.
–Премного благодарен, ваше превосходительство, – поклонился тот, сняв фуражку.
– Митя, ну, где ты там, – оглянулся Ильич.
– Иду, иду, – Из вагона, держа перед собой большой светлой кожи чемодан, с трудом вышел Митя и поставив чемодан на землю облегченно, выдохнул, – Тяжелый, однако.
–Не извольте беспокоиться, вам его помогут донести, – любезно произнес проводник и замахав поднятой рукой, крикнул, – Носильщика, носильщика сюда.
Тут же к ним, ловко лавируя между людьми, идущих по перрону, толкая перед собой тележку на колесах, подбежал щуплый дяденька в тюбетейке с жидкой татарской бороденкой и легко подхватил чемодан, поставил его на тележку.
Они вышли на привокзальную площадь к дежурившим у пролеток извозчикам.
–Куда поедем, барин, – подошел к ним веселый малый в начищенных до блеска сапогах.
–Куда, куда, – задумался Ильич, – А давай ка голубчик, отвези нас в Метрополь.
– Слушаюсь, – малый сунул чемодан в багажник и помог им забраться в пролетку.
– А чего не к стене сразу, – удивился Митя.
Ильич вытащил из внутреннего кармана портмоне и развернув, показал Мите:
– У нас еще вон сколько денег осталось. Потратить же их надо. Вернемся, они там в простые бумажки превратятся. А здесь мы на них хоть один день поживем по-человечески, как представители буржуазного класса. Да и Главная площадь там совсем рядом.
***
Они поселились в трехкомнатном люксе с видом на оперный театр и утром, позавтракав в номере гостиницы, Ильич заказали извозчика и приказал отвезти их в самый большой магазин города. В отделе готового платья он купил себе два дорогих костюма-тройки и большой кожаный саквояж, а Мите, белые лакированные туфли с желтыми носками. Потом они стали обходить этажи магазина, заходя в основном ювелирные отделы, скупая и складывая в саквояж позолоченные портсигары, карманные часы и серебряные статуэтки. Когда саквояж был наполнен до отказа, Ильич остановился перед витриной разглядывая большие, бронзовые каминные часы с двумя пухлыми купидонами, обнимающими циферблат: «Как тебе Митя, эти часики?»
–Ильич, мы почти такие же купили в Северном городе. Они пуда два весят не меньше. Я еле чемодан поднял. И зачем тебе весь этот металлолом, – простонал в ответ Митя.
– Митя, – ласково посмотрел на него Ильич, – Когда мы вернемся, этот, как ты говоришь металлолом, у нас в любом антикварном магазине за большие деньги с удовольствием возьмут. За очень большие, – назидательно закончил он, подняв указательный палец.
– Нет, Ильич, – замотал головой в ответ Митя, ставя саквояж на пол, – Я вторые часы не понесу. И я устал уже от этого шопинга. Я есть хочу.
– Эх Митя, Митя, нет у тебя коммерческой жилки, – с сожалением произнес Ильич, – Ладно, будь, по-твоему. Бери саквояж, поехали обедать.
***
– А ведь не плохо вчера погуляли, – Ильич, облачившись в новый костюм стоял перед большим зеркалом в гостиничном номере, разглядывая свое отражение. – Особенно Сандуновские бани мне понравились. В наше время там так уже не парят.
– Не плохо, – без энтузиазма согласился Митя. Он сидел на диване, держась руками за голову, обмотанную влажным полотенцем. Сейчас бы рассольчику огуречного или что ни будь покрепче.
– Увы, денег осталось рассчитаться за гостиницу и на извозчика. – Ильич раскрыл портмоне, доставая две последние ассигнации. – Пора возвращаться. Потерпи. К стене приедем, у меня во фляжке как раз немного осталось.
–Ну, тогда поехали, чего ждать, – оживился Митя и стал надевать на ноги купленные вчера белые туфли с желтыми носками.
Ильич вызвал по телефону портье, который помог им спустить вниз и погрузить чемодан с саквояжем в пролетку. Они, сделав небольшой круг по центру и выехав на Главную площадь, остановились у стены, где предположительно должен был располагаться саркофаг.
– Точно здесь, – радостно произнес Митя, вылезая из пролетки, – Вот как раз напротив этой башенки он и стоял.
–Эх, зря мы вчера вторые часы не купили. Тут нести то всего ничего. Не надорвался бы, – недовольно пробурчал Ильич.
– Зато, погуляли хорошо, – Митя подхватил чемодан с саквояжем и пригибаясь оттащил их ближе к стене. – Ну, что Ильич, наливай!
Ильич достал фляжку и открутил пробку, – Эх, честно Митя и возвращаться не хочется. – Он пролил немного на землю водки и сделав глоток, протянул ее Мити, – Допивай.
– Может повезет, найдем еще Рассвет и вернемся, – Митя запрокинул голову и только успел вылить в себя остатки водки, как небо заволокло тучами, мелькнула яркая молния и после мощного раската грома, хлынул ливень, и все вокруг погрузилось в темноту.
–Кажется того, вернулись, – первым пришел в себя Митя. Они стояли среди елочек рядом с саркофагом. Дождь продолжал идти, но не такой уже сильный и небо просветлело.
– А где чемодан и саквояж, – испуганно воскликнул Ильич, оглядываясь по сторонам. Он пригнулся и приподняв ветку, заглянул под рядом стоящую ёлочку. Потом медленно выпрямился, держа в руке свой потертый портфельчик.
– Ильич, и костюмчик на тебе кажется старенький, а не тот, что купили в семнадцатом году, – подошел к нему Митя, разглядывая пиджачок.
– Все, все пропало, – простонал Ильич. – Мы же на эти деньги, Митя, могли еще недельку в Метрополе пожить. В ресторанах бы каждый день обедали и парились в Сандунах.
– Не все, Ильич. Смотри, – и Митя вытянул вперед ногу в белом лакированном ботинке с желтым носком.
***
Они сидели на маленькой кухоньке в квартире Ильича. На столе стояла недопитая в Алексеевском саду бутылка коньяка и остатки курицы.
– Странно, – задумчиво произнес Ильич, – Почему у тебя ботинки остались, а у меня все пропало?
– Хочешь, забери их себе, – Митя снял под столом ботинки и пододвинул ногой их Ильичу.
–Носи. Это не мой фасон, – Ильич взял бутылку, налил коньяк в чайные чашки, – Ты знаешь, а мне в семнадцатом году понравилось. До революции, конечно. Ладно. Пожили красиво и хватит. За возращение на Родину.
Они чокнулись и выпили.
– А я знаешь, что я подумал, – Митя потянулся за куриным крылышком, – Только дай слово, что не обидишься.
– Говори. Не буду.
– Не то ты тогда с броневичка толкнул народным массам. Про революцию эту с Авророй. А мог ведь сказать, что все ребята, завязываем воевать и расходимся по домам. И они бы тебя послушали. Глядишь бы и жили сейчас по-другому.
– Умный ты больно, – огрызнулся Ильич. – Никому еще не удавалось повернуть колесо истории назад.
– Это потому, что у них водки Рассвет не было, – продолжил с напором Митя. – А у нас была. Такой шанс упустили. Наливай.
Ильич молча, насупившись, разлил по чашкам остатки коньяка.
– Слушай, Ильич, – Митя взял в руку чашку, – А если в магазин, где я грузчиком подрабатываю, снова Рассвет завезут. Согласился бы опять вернуться в семнадцатый и крутануть колесо истории?
– Не знаю, – чуть подумав ответил Ильич. – Вот когда завезут, тогда и поговорим.
– Тогда, за Рассвет, – Митя потянулся чашкой к Ильичу. – Чтобы он обязательно наступил.
Они чокнулись и выпили.
.
_
