Руслан Шитов
Телескоп
С, Машкой, или как ее называли плаксой, мы знакомы давно. Под кайфом она всегда плакала, тиха, как ребенок. Она была почти сирота, мать утонула, а отец уехал на заработки и пропал без вести. Подозревали, что он свил себе где-то новое гнездо. Макс часто едко шутил над Машкиной историей. А та все молчала ждала очереди. Потому что кайф все спишет: и стыд и разочарование. Я точно не помню, когда она исчезла. У нас не принято спрашивать о пропавших без вести. В такой ситуации ты либо соскочил, либо почил. И о том и о другом торч знать не хотел. И я не спрашивал.
Встретились мы снова уже сильно после. В один из моих долгих соскоков. Денег не было, в голове – зудящая тревога и сомнительная перспектива на будущее. Под совсем черным зябким небом ноября, на автобусной остановке с разбитым стеклом, она подошла и кажется сказала: «Привет. Все еще торчишь?» Я не думая сказал: «Да». На другой день мы снова встретились. Она рассказала про свою жизнь. Про то, что нашелся отец. Что он долго просил прощения. Машка простила, на том они и помирились. Постепенно она завязала с кайфом и пошла как говориться в гору. Работа, должность, собственная однушка. Почему она выбрала именно меня, мне до сих пор неясно. Некоторые просто чуют тех, кто слабее их. И по какой-то внутренней тяге берут их на поруки. Говорят, что сумасшедшие и слабоумные находятся под опекой Бога. Может к ним относиться и законченные торчки.
Через год у нас родилась дочь. Злата. Я долго сопротивлялся этому имени. Для меня была неприятна отдаленная ассоциация с «золотым уколом». Но Машка была непреклонна. А теперь я понимаю, что она была права. Сказать, что мы жили, душа в душу глупо. Разве может быть такое между такими, как мы. Но что я заметил, даже в самые адские дни, Машка никогда не плакала как прежде. Она просто терпела как могла, либо гнала меня взашей. Молча и без единой слезинки. А я все ждал, что вот-вот она заплачет, но нет. Только мерещилось, как в глубине глаз, что-то блеснет мокрым блеском и тут же исчезнет.
Так и прошли еще несколько лет. Пока росла дочь, я и не заметил, как в голове моей железобетоном запечатлелась еще одна цифра. 6 марта, день рождения дочери. И что бы не было, но эта дата стала путеводной звездой в густом тумане сломанной жизни. Где бы я не был, чтобы не делал, какая тяжесть собственного я не давила на меня, но с приближением шестого числа, все путы этой чёртовой жизни рвались, как тугая тетива. И мир снова открывал свой светлый лик.
На свое пятилетие Злата попросила купить ей телескоп. Откуда она в эти свои годочки узнала о нем, уму не понятно. Вот захотела и все. И картинку мне показала. Красивый такой, видно, что добротная вещь. Я по привычке долго запрягал, и откладывал покупку. Вещь солидная, с жирным ценником. Думал авось, упадет оказия и деньги густо материализуются в пустом кармане. А когда спохватился было уже шестое число. Нежданных финансовых вливаний ждать было глупо.
К родителям я никогда не обращался. Кроме одного, может двух раз. Помню только случай, на второй год употребления. У нас с Максом был голяк. Я дико сопротивлялся, но Макс вынудил идти к предкам. На пороге встретила мать. Удивилась конечно, что как чёрт из табакерки заявился блудный сынок. Сказала, что сейчас не время, отец устал, отдыхает за теликом. Слово даже не дала мне сказать, выпроводила так деликатно и ловко, как только она умела. Даже не подкопаешься.
Как и ожидал, дверь открыла мама. Такая же, как и прежде. Старость будто сторонилась ее. Встретила меня без лишней радости, но спокойно. Я спросил, где отец. Она промолчала. Пошёл за ней, но вспомнил, что забыл разуться. Вернулся в прихожую. Обуви отца не было. Только материны туфли и старые тапки. Еще раз спросил, где отец. Она опять молчок. Чаю предложила. Согласился. В кухне чисто, аккуратно. Мама смотрит на меня, внимательно так. Я думал, может вот оно, сейчас скажет что -то такое, материнское. А она отвернулась, а потом спокойным тоном сказала, что отец умер в прошлом году. От пневмонии. Сказала, что меня вроде как искала, но не нашла. Так и похоронила. Дядя был, племянники, с работы почти все. А меня не было. Вот и все.
