Руслан Альфридович Самигуллин
Дочь
Дорога шла вдоль набережной и поворачивала в узкий проезд между старинными зданиями. В окнах многих из них сверкали новогодние гирлянды, доносился смех, и мелькали фигуры. Они будто специально насмехались над несчастным человеком, бредущим навстречу судьбе.
Достав из кармана телефон, Григорий мысленно поблагодарил природное отсутствие фантазии у бывшего владельца. Блокировка состояла из пресловутых чисел от одного до четырёх. Треснутый экран приветливо засветился, показывая улыбающееся лицо какого-то мальчугана.
– Эх, знал бы, чем промышляет твой отец. Хотя ладно, не мне судить, – пробурчал Григорий и зашёл в раздел сообщений.
Автоматическое удаление переписки включено не было. Да и вряд ли престарелый мужик умел пользоваться подобными функциями. Перед глазами предстали десятки сообщений и инструкций прямиком от Краснова. В них тот не стеснялся в выражениях, обвиняя Григория во всех смертных грехах. От мелкого воровства внутри фирмы до предательства во благо конкурентов. Плавно подводя исполнителя к необходимости «решить проблему» за хороший гонорар.
Поначалу Горемыка отнекивался, но по мере возрастания суммы и напора руководителя, согласился. На это в самом конце переписки Краснов одобрительно прислал дурацкий улыбающийся смайлик.
– Вот же подонок, ты планировал это ещё несколько недель назад, – не веря своим глазам, читал Григорий и чувствовал, как внутри разгорается огонь ненависти. – Надеюсь, в полиции оценят твои труды после того, как я покажу им всё это.
Впереди показалось приземистое ярко освещённое здание, на фасаде которого большими буквами красовалась надпись «Станция метро Чернышевская».
– Отлично, как раз это мне и нужно, – решил он и смело взялся за массивную ручку деревянной двери.
Внутри вестибюля было немноголюдно. Большая часть людей уже разъехалась по окраинам мегаполиса и готовилась к застолью. Несколько бородатых мужчин о чём-то громко спорили между собой. Рядом с ними стояла женщина в платке и удерживала крохотного ребёнка, замотанного в разноцветные тряпки. За толстым стеклом билетной кассы сидела полноватая женщина и устало посматривала на часы в ожидании окончания смены. Сразу за турникетом спиной ко входу стоял молодой полицейский и о чём-то живо болтал с невысокой молодой девушкой.
Достав из пустого кошелька неиспользованный проездной, оставшийся от несостоявшейся месяц назад поездки, Григорий уверенно приложил его к нужной панели. Стеклянные дверцы турникета приветливо распахнулись в стороны.
– Извините, у Вас, кажется, пальто порвалось, – прозвучал звонкий, но при этом твёрдый голос.
Не обращая внимания, Григорий шагнул к эскалатору, не хватало ему вступать в диалоги с кем не попадя.
– Уважаемый, я к Вам обращаюсь. Можно мне взглянуть на Ваши документы?
Григорий удивлённо обернулся. Конечно же, это был тот самый молодой полицейский. Он стоял позади и с профессиональным интересом уставился на слегка сгорбленного посетителя.
– Что с Вашим лицом? Вам нужна помощь? – ещё более настороженно спросил молодой парень.
– Э-э-э, я вообще-то спешу домой, там меня ждут, – только и нашёл, что ответить растерявшийся Григорий. – А это я просто поскользнулся. Ну, знаете же, что на улице гололёд?
– Про гололёд, конечно, знаю, – парировал полицейский, пристально разглядывая побитое лицо посетителя, – а ещё я очень не люблю, когда мне заговаривают зубы. Вы бы не могли пройти со мной?
– Гражданин начальник, поверь, мне очень нужно домой. Если я вовремя не попаду туда, то моя дочь…
– Всем нужно, – парировал полицейский, – но я на работе и выполняю свой долг. Вот ты думаешь, мне интересно всяких бомжей или хулиганов ловить? Дома меня ждёт подружка, а мне приходится работать со всяким отребьем. Так что давай не будем усложнять ситуацию.
– Я не отребье, я – человек!
– Я ещё раз повторяю, мужик: пошли со мной по-хорошему, – грубо потребовал полицейский и уже потянулся к наручникам, как вдруг резкий толчок сбил его с ног.
Для самого Григория всё произошло словно в тумане. Тело как будто перестало подчиняться разуму. Руки сами оттолкнули служителя закона. Он не слышал крика той полной женщины-кассира, возмущения старика, тыкающего в его сторону кривой тростью. Не слышал вопль ошарашенного полицейского, призывающего немедленно остановиться.
Не теряя времени, тремя длинными шагами Григорий преодолел путь до эскалатора. Медленный механизм уносил немногочисленных посетителей в жерло тоннеля. Ждать времени не было. В памяти почему-то всплыл почти забытый момент детского мультфильма про зайца, преследуемого волком.
– Эх, жаль, нет тазика, но и так пойдёт, – решил он и запрыгнул на перила.
Ткань потрёпанного пальто заскользила по лакированной поверхности. Дыхание перехватило, а скорость начала стремительно нарастать и уже с трудом удавалось уворачиваться от металлических столбиков с лампами освещения. Смешанные чувства детского задора и неотпускающего страха порождали нечто совершенно новое. Никогда прежде Григорий не был так свободен. Все чувства обострились. Жизнь перестала тянуться нескончаемой монотонной лентой, сжавшись до считанных мгновений. Каждое следующее решение могло привести к самым непредсказуемым результатам. Кровь бурлила, а сердце било в набат.
Конечная точка относительно глубокой шахты не заставила себя ждать. Больно приземлившись на спину и едва не сбив несколько человек, с любопытством следящих за сумасшедшей погоней, Григорий обернулся. Полицейский не рискнул повторить сумасшедшие кульбиты, а лишь длинными прыжками спускался по лестнице.
На пассажирской платформе почти не было людей, как и заветного синего поезда. На висящем над чёрным зевом тоннеля циферблате предательски высветилась цифры свидетельствовавшие, что до следующего состава четыре с половиной минуты.
– Да чтоб тебя, – выругался Григорий, отчаянно придумывая план спасения.
Придумать, конечно же, ничего не удалось. Не останавливаясь, он спрыгнул с платформы на железнодорожные пути, при этом едва не коснувшись контактного рельса.
– А ну, стоять! – раздался позади надрывистый крик.
Бежать по шпалам оказалось непростой задачей, но адреналин не позволял остановиться. Свет от станции почти не проникал внутрь бесконечно чёрной пасти гигантского червя, мерно дремавшего под мегаполисом.
– Тебе не уйти, скоро тут будет поезд, так что лучше остановись, – тяжело дыша, кричал вслед полицейский.
Силы и вправду покидали беглеца. Ноги то и дело запинались о деревяшки, которых даже не было видно. Немного поодаль тоннель раздваивался, ещё больше напоминая язык ядовитой змеи. Сам не зная почему, он свернул налево. Силы слишком быстро покидали измученное тело, а преследователь неминуемо приближался.
Григорий уже хотел остановиться и сдаться, как вдруг услышал металлическое лязганье пришедшего в движение стрелочного перевода, сопровождаемого отчаянным криком. В темноте левая нога полицейского угодила между сдвигающимися рельсами. Вскрикнув от неожиданной боли, он повалился на мелкую щебёнку, в кровь обдирая ладони. Как назло именно в этот момент впереди сверкнули жёлтые фары приближающегося поезда.
– Нет, нет, нет, – повторял молодой парень, пытаясь высвободиться от подлого капкана
Для колебаний времени не было. Григорий подбежал к полицейскому, на лбу которого поблёскивала испарина, а изо рта вырывались непонятные звуки. Он отчаянно пытался вытащить ногу, но та не поддавалась.
Протяжный гудок поезда пронёсся эхом по чреву метрополитена, но две чёрный фигуры продолжали стоять прямо на пути несущегося чудовища.
– На счёт три зажми зубы и помоги мне, – скомандовал Григорий, видя весь ужас в глазах парня.
– Раз, два, три!
Фраза об искрах из глаз обрела для полицейского совершенно новое значение. Острая боль, помноженная на нестерпимый грохот железнодорожных вагонов, и ослепительный блеск фар перемешались в одно целое.
– Ты жив? – переводя дыхание, спросил Григорий и бухнулся рядом с приходящим в себя блюстителем закона.
– Кто ты? – только и смог выдавить из себя парень.
– Я простой человек, скорее, никто. Я просто иду домой. Они сказали, что убьют мою дочь. Я должен этому помешать.
– Кто они? Давай я сообщу в отдел. Если всё так, мы сможем тебе помочь, – предложил полицейский.
– Нет, уже пробовал. Лучше я сам, – ответил Григорий и с трудом поднялся на ноги.
– Эй, а как же я? – растеряно спросил парень.
– На, это на всякий случай, – Григорий протянул телефон с покрытым трещинами экраном,
– Зачем он мне? – удивился полицейский. – Тут же не ловит!
– Пригодится, а мне он больше не нужен, – в его тоне послышались очень странные нотки металла, перемешанного со спокойствием, совершенно несвойственным заурядному клерку.
– Но ведь нельзя же просто так…
– Оказывается, можно, в этом дурацком мире всё можно, теперь я это понял, – бормотал Григорий, всё глубже и глубже удаляясь в черноту тоннеля.
***
Путь до следующей станции оказался не таким уж и коротким, как это представляется из окна мчащегося на полной скорости поезда. Пройти через пассажирскую платформу не представляло никакого труда. Стрелки наручных часов показывали римскую цифру десять. На станции совершенно никого не было. Почти как в каком-то дешёвом фильме про зомбиапокалипсис. Знакомый вестибюль встретил всё теми же пожелтевшими от времени стенами и потрескавшимся гранитным полом. Ни полиции, ни даже кассиров видно не было.
– Похоже, что уже и эти давно сидят за столом в ожидании пламенной речи народного лидера, – с издёвкой подумал Григорий и поспешил к выходу, плотно прижимая перепачканную грязью злосчастную папку.
На улице было свежо. Густой зимний воздух приятно проникал в лёгкие, вытесняя оттуда остатки затхлости тоннелей метрополитена. На небе сверкали далёкие звёзды. Их яркий свет напоминал мерцания ёлочных игрушек, украшавших пышное зелёное дерево. В детстве родители Григория очень трепетно относились к этому празднику. Он прекрасно помнил, как вместе с мамой выбирал новогодние игрушки и помогал украшать ими крохотную квартирку на окраине города. Самым же главным был процесс водружения звезды на верхушку ёлки. Он забирался на плечи отца и под мамины аплодисменты победоносно завершал ритуал. В этот момент он почему-то подумал о своей дочери. Она точно так же радовалась, когда он приносил домой ёлку. Как она весело бегала по всей квартире, катая по полу большие разноцветные шарики.
Больно сжалось сердце. Переставлять ноги становилось всё труднее. Боль разливалась по всему телу, но он не сдавался. Никогда прежде не доводилось чувствовать в себе даже отголоска той решительности, что овладела им в этот злополучный вечер. Времени почти не осталось. Так или иначе полиция скоро установит личность и вычислит место жительства, а бандиты и так прекрасно всё знают.
– Что, если просто выкинуть дурацкую папку? – подумал он. – Нет, они вряд ли поверят. Тогда может просто отдать им? Пусть забирают и катятся к чертям? Но спасёт ли его столь трусливый жест? Он слишком много узнал за этот день, слишком…. Главное, чтобы не тронули мою семью.
Григорий поймал себя на предательской мысли, что все переживания сводятся только к дочери. Чувств к некогда любимой супруге он давно не испытывал. Скорее, наоборот, за долгие годы любимый человек отдалился настолько, насколько могут никогда не стать чужими совершенно незнакомые люди. Постоянные упрёки, откровенные измены, насмешки над несостоятельностью Григория и, конечно же, постоянные требования чёртовой шубы.
Он уже давно намеревался уйти. Но куда? Оказаться выброшенным на улицу представлялось не лучшей идеей. Всё купленное в браке имущество числилось на ней, и это лишь усугубляло и без того отвратительные отношения. Он ещё раз подумал о любимой дочери. Если его выгонят, что он сможет ей дать? Как будет жить? Да и вообще будущее в один день из бесконечной серости обернулось совершенной чернотой, словно зола в остывающей печи.
– Будь, что будет, лишь бы она была в безопасности, – подумал Григорий и свернул за ближайший угол длинного дома.
Типовая застройка многоэтажными серыми панельками не миновала и некогда прекрасные районы культурной столицы. В угоду недобросовестных чиновников многие районы обросли подобными объектами и навсегда потеряли историческое лицо. Вдали прозвучал протяжный вой сирены. Григорий уже был готов, что вот-вот из-за угла покажется патрульный автомобиль, и его повяжут как самого злостного преступника. Но нет. По улице промчалась карета скорой помощи, заливая улицу синими отблесками. Не успело сердце успокоиться, как раздались пистолетные выстрелы.
