Ронни Траумер
Новое начало
– Тёть Оль, что с ней сейчас, и сколько у меня времени? Такие операции наверно дорого стоят? —спросила я и мысленно прикинула, что продать, ведь у нас, кроме дома, никаких ценностей.
– Сейчас она в палате, под капельницей. И да, такого рода операция дорого стоит, а если учесть, что она тянула долго, и клапан повреждён очень сильно, и ещё реабилитация… это будет где-то шестьдесят тысяч евро, – о, господи, дрожь во всем теле охватила меня.
– Я поняла, тёть Оль. Спасибо, – я отключила звонок и тихо заплакала. Что мне делать?
Мирослав Маратович вышел провожать своего гостя, когда я уже выплакала всю жидкость из себя.
– Ирина, что случилось? – спросил шеф.
– Ничего, простите Мирослав Маратович, – вытерла красные глаза и шмыгнула распухшим носом.
– Так, давай выпей водички, я сейчас провожу Николая и вернусь. Хорошо? – я кивнула. Мой шеф всегда был добр ко мне, хотя с другими сотрудниками был очень строг.
Шеф вернулся через две минуты, мы прошли в его кабинет и сквозь слёзы я рассказала ему всё.
– Что же, – он барабанил пальцами по столу. – Я могу тебе помочь, Ирина, – я моментально перестала всхлипывать.
– Я не знаю, как смогу вернуть вам такую большую сумму. Лучше я продам дом и постараюсь кредит взять. Спасибо, но не надо, – я так всю жизни буду работать в счёт долга.
– Я не сказал, что ты должна будешь вернуть эти деньги, – я ещё больше округлила глаза.– Я дам тебе нужную сумму на операцию и на реабилитацию, и на другие траты, – я его не понимаю и не знаю, что сказать. – Но не просто так, у меня есть условие, – я и не думала что его не будет.
– Какое? – спросила я хриплым дрожащим голосом.
– Ты выйдешь за меня замуж, – тут я чуть со стула не упала.
– Как, замуж, я же …– замолкла: я к такому не готова. Да у меня и отношений серьёзных-то не было, сходила пару раз на свидание, пока училась, но не более: учёба всегда была на первом месте.
– Ты пойми, я уже немолодой, – ну как сказать, в сорок лет он выглядит вполне себе ничего. – И женатых бизнесменов больше уважают. Времени на поиски хорошей девушки нет, а ты умная, приличная и вполне подходишь на эту роль, – я входила в ступор с каждым его словом. – Ты у нас работаешь почти год, и я не замечал за тобой развязности, – воспитание не позволяет, да и не интересны мне прокуренные и полные пьяных людей заведения.– Ты не переживай: трогать или требовать от тебя чего-то не буду, мне просто нужна скромная красивая женщина, с которой я смогу выйти в свет.
– Вы меня ошарашили, Мирослав Маратович, – не отводя от него пристального взгляда, сказала я.
– Не принимай решение прямо сейчас, подумай, но недолго. На кону ведь жизнь твоей матери, – я кивнула, не в состоянии сказать что-то ещё. – Можешь идти домой сегодня, твоими обязанностями займётся Светлана. Отдыхай и подумай хорошенько, – я в очередной раз кивнула и на деревянных ногах поплелась домой.
И я решилась. У меня выхода не было. Или я становлюсь женой богатого человека для публики или теряю маму – единственного дорогого человека в моей жизни. Я могла, конечно, продать дом, взять кредит, и после того, как маму выпишут, жить на вокзале, ведь родственников у нас никаких. Мама была единственным ребёнком своих детдомовских родителей. Нет, я спасу маму! К тому же он сказал, что не тронет меня: я буду почти фиктивной женой.
Мирослав оплатил половину денег за операцию, и в тот же день мы расписались. После операции он оплатил оставшуюся часть, и я несколько дней просидела рядом с мамой в больнице. Когда ей стало лучше, и она уже могла вставать и даже гулять, у нас с… мужем начались фотосессии и интервью для разных журналов. Он отвёл меня в салон и расплёл мою косу, мне впервые сделали макияж, а ещё он полностью поменял мой гардероб.
Потом я переехала в его огромный дом в одном из лучших районов города. Туда привезли и маму на время восстановления, и Мирослав нанял сиделку, чтобы мамочка всегда была под присмотром. Всё было как в сказке: я вернулась на работу, мама выздоравливала, мы жили в роскошном доме, где были прислуга и повар. Это было немного странно, потому что его фирма была среди первых, но не настолько, чтобы иметь такой огромный роскошный дом, несколько люксовых машин, да и охраны было слишком много. Его партнёр и лучший друг Алексей жил через дорогу в не менее роскошном особняке, у них и машины были одинаковые, только разных цветов.
Меня не интересовало, куда он пропадает по ночам, и кто эти мужчины, что каждое воскресение приходят в наш дом.
Один раз он разозлился.
– Чтобы я больше не видел на тебя эти тряпки! Или сама их выбросишь, или я сожгу их, – прорычал он, указав на мою старую одежду. Да, это были не дорогие брендовые вещи, а простые, купленные на мои личные деньги, но в хорошем состоянии. Пришлось отдать их одной нуждающейся семье. Тогда я впервые увидела его в гневе.
––
Далее он всё чаще начал повышать голос на меня: его всё время что-то не устраивало. Я не должна была выходить из дома некрашеная и не в парадном виде, он уволил меня, то есть, сказал как-то вечером, что я больше на работу не выйду. Я просто кивнула, соглашаясь.
Однажды вечером он пришёл очень пьяным, ворвался в мою комнату и прорычав: «ты моя законная жена, и я должен тебя трахнуть», накинулся на меня. Я сопротивлялась, плакала, кричала, била его кулаками, пока не получила такую пощёчину, что чуть не потеряла сознание от звона в ушах. Сознание я потеряла потом, когда он, не беспокоясь о том, что я была девственницей и вообще не готова к половому акту, ворвался в меня, причиняя нестерпимую боль.
Это продолжалось каждую ночь, независимо от того, пьяный он или трезвый. Я не могла смириться с таким звериным обращением, я всё равно сопротивлялась каждый раз, я кричала, что он обещал не трогать, не требовать. Каждый раз моё сопротивление заканчивалось пощёчинами, а их становилась всё больше и больше. После таких ночей я из дома не выходила, даже к маме не ездила, чтобы она не заметила синяков. А синяки у меня было везде, и отпечатки его рук были повсюду: он не соотносил свою силу и моё хрупкое тело.
Я ходила с ним на разные мероприятия, он заставлял одеваться роскошно, показывать всем своё тело, чтобы все видели, какая у него жена. На публике он выглядел как любящий муж, а я – как любящая жена: улыбалась всё время и вела себя как настоящая женщина из высшего общества. Мне не нравились короткие платья, высокие каблуки, облегающая одежда, но я не могла ничего сделать. Я была его куклой, как он сам говорил.
Один раз я заикнулась о разводе, так он ударил, а потом толкнул меня так сильно, что я упала и ударилась об каркас кровати. Тогда я сломала руку и рёбра, и нет, меня не отвезли в больницу. Он вызвал врача на дом и заплатил, чтобы тот молчал. Я не могла понять, как человек, на которого я работала почти год, который всегда был добрым и милым, мог оказаться таким чудовищем.
Потом я забеременела и испугалась. Испугалась, что он заставит сделать аборт или забьёт меня до выкидыша, но и молчать не могла.
– Отлично, – первое, что он сказал про мою беременность. – Теперь меня ещё больше зауважают, – у меня камень с души упал. – Иди, я найду врача, – показал на выход из своего кабинета. Я кивнула, ведь мне можно было говорить только, когда он разрешал.
За время беременности он меня не трогал, в том смысле, что не бил. Врач разрешил заниматься сексом, поэтому он не пропускал ни одну ночь, и его не волновало моё плохое самочувствие. Сопротивляться я перестала. А его забавляло, когда я просто молча терпела. Кроме боли и противного дискомфорта я ничего не чувствовала, но ему этого было мало. Он начал меня связывать просто так, забавы ради – его возбуждала моя боль – пару раз он вывихнул мне руку, ту самую, что была сломана.
Я родила мальчика, пухленького и самого красивого на всём белом свете. Он устроил огромную вечеринку, куда были приглашены его друзья, партнёры и все журналисты города. На ней муж хвастался сыном – это был первый и последний раз, когда он брал малыша на руки. Я всегда держалась подальше от него, так как его раздражал плач ребёнка.
Роды у меня были тяжёлые – я не могла даже сидеть нормально. Но его не остановило ни это, ни мои рыдания во время секса, ни кровь, что шла из меня. Но про тот раз я не жалею.
– Ты стала как мешок. Фу! —сказал он, надевая штаны. С того вечера он не прикасался ко мне, ему стало противно, а я была только рада.
Он престал замечать меня, но приказал водителю, чтобы тот каждый день возил меня то в салон, то в спортзал, то на шоппинг. Чтобы все видели, что его жена живёт на широкую ногу.
Он меня не замечал, зато я стала наблюдать за ним. Осторожно просматривала его документы, начала собирать копии, копалась в его компьютере. Он был уверен, что его дом – это крепость, поэтому камеры были только на улице. И мне это очень помогало: я сумела найти кое-что интересное про него.
Я поняла, что он занимается грязными делами. Мне удалось спрятать диктофон у него в кабинете, и я начала узнавать, кто те мужчины, что приходят по воскресеньям, и о чём они разговаривают. Оказывается, он торгует оружием, и у него вся власть в этом городе подкуплена. Под прикрытием фирмы он увозит и привозит оружие.
Кода сыну исполнилось два года, он закатил очередную вечеринку, как всегда пригласив журналистов и друзей-бандитов. В тот вечер со мной заговорил парень, которого я раньше не видела среди его знакомых. Парень был приятным, а я должна была разговаривать со всеми, кто ко мне подходил. И я разговаривала. Парень позволил себе стоять слишком близко ко мне, но меня это не пугало: Славе было плевать на меня, так что сцен ревности я не боялась. Мой собеседник хотя бы смешил меня, он и вправду украсил тот вечер шутками.
Но через день муж приехал домой в ярости. Я поняла это, как только он вошёл в гостиную.
– Вера, уложи мальчика спать, – приказал он грозно, не сводя с меня яростного взгляда.
Вера взяла Давида и увела наверх в его комнату. А Слава бросил мне в лицо газету и прорычал:
– Смотри, сучка, что ты сделала, – я в испуге и непонимании взяла газету в руки.
На первой полосе большими буквами было написано: «Жена Соколова изменят мужу у него под носом». И моя фотография с тем парнем, сделанная с такого ракурса, что кажется, будто мы целуемся.
– Ты понимаешь, как ты меня опозорила, – он не спрашивал. – Тебя убить за такое мало, – он всё приближался, а я не могла сдвинуться с места.
– Я ничего такого… – договорить мне на дала его пощёчина. Первая.
– Мне пох*й, трахайся хоть с бомжами, но чтобы этого никто не знал, – и в ход пошли кулаки.
Он бил меня в основном по лицу и голове, не жалея ни чуточки. После чего меня, всю в крови, закрыли в подвале без воды, еды и в полной темноте. Я просидела на холодном каменном полу три дня. Я боялась только одного: умереть и оставить сына с ним.
После подвала я пролежала ещё неделю. Не знаю, что им двигало, но он вызвал врача. Врач констатировал у меня сотрясение мозга и воспаление лёгких. Встала быстро на ноги, потому что я боролась, я должна была встать.
Во время очередного прослушивания записи с диктофона я услышала то, что подтолкнуло меня на радикальные меры.
– Что решил? – спросил Алексей.
– Я давно перевёл все грязные деньги на неё. Так что не переживайте, – ответил им Слава.
– И ты думаешь, кто-то поверит? – незнакомый голос.
– За деньги и не в такое поверят. Им нужен козёл отпущения – они его получат. Вопросов задавать не будут, – успокаивал их Слава.
– Ты обещал отдать её нам перед облавой, – это был голос Лёши.
– Отдам. Можете собрать побольше парней. Эта тварь должна запомнить надолго, что значит позорить меня на весь город. Две недели потерпите, —то, что они говорили про меня, я не сомневалась с самого начала разговора.
Я испугалась и заплакала. Что будет с мамой и Давидом, когда меня не станет? Если они воплотят в реальность то, о чём говорили – а я не сомневаюсь, что так и будет – я умру, я не выдержу таких издевательств.
На следующий же день, как обычно в четверг, меня повезли в салон. И я на свой страх и риск спросила свою единственную и лучшую подругу:
– Мне нужно сбежать из этого города, твой брат может помочь? – я знала, что брат Алисы тоже занимается не совсем законными делами. Но со Славой у них ничего общего, и я знала, что могу доверять Алисе.
– Ты уверена? – я кивнула: она знает про весь ад, в котором я живу. – Всё настолько плохо, или терпеть стало невозможно? – спросила подруга шёпотом.
– Хуже уже не будет: если я не сбегу, то он меня убьёт, и времени у меня очень мало, – про остальное промолчала.
– Подожди тут, я позвоню сейчас же Жене, – и подруга скрылась в туалете, а я осталась сидеть в кресле для педикюра.
– Ну что? – спросила я Алису, как только она подошла.
– Он отправит номер, ты позвонишь и спросишь, цветочный ли это магазин, – цветы тут причём? – это пароль, и номер будет задом наперёд, – пояснила подруга, поняв моё недоумение.
Через двадцать минут я договорилась встретиться завтра, потому что завтра я еду к маме, там и пройдёт встреча.
Не спав всю ночь, я одела сына и поехала к маме. К ней муж всегда разрешал ездить самой на отвратительном красном мерседесе, он считал, что именно так все должны понять, чья жена по городу едет.
Парень в униформе доставщика пиццы постучал в дверь ровно в оговорённое время, и, не теряя ни минуты, он сразу объяснил условия сделки.
– Мы делаем вам абсолютно новые законные документы и убиваем вас, – я не совсем поняла, что за бред он несёт.
– В каком смысле, убиваете? – спросила парня, который даже имя своё не назвал.
– Слушайте, я повторять не буду. План такой: мы находим бездомных или уже мёртвых, сажаем их в вашу машину, спускаем с трассы, машина врезается в дерево и загорается. Таким образом, якобы ваши тела сгорят вместе с документами. А вы становитесь другими людьми и исчезаете из города, – объяснил парень, и мне показалось это нереальным.
– А где вы трупы найдёте? А как же экспертиза? А если… – парень абсолютно спокойно перебил меня.
– Никаких «если», мы работаем чисто, у нас везде свои люди, – уверил он меня.
– А вы знаете, чья я жена? – спросила я парня.
– Конечно, это ничего не меняет, – ну, и слава богу.
– Сколько это будет стоить? – задала я главный и важный вопрос.
– Много, очень много. У нас все документы законные, мы ваши биографии подчистим и напишем новые: вы сможете жить полной жизнью, – это вряд ли, я уже никогда не смогу.
– Хорошо, у меня есть украшения дорогие, вот этот дом – покрутила пальцем в воздухе. – И… жаль, что машину придётся сжечь, ей всего год, – почти расстроилась, что не хватит денег.
– Машину мы можем поменять, и остальное тоже принимается. Мы понимаем и знаем, что вы не сможете продать сама что-то, – я обрадовалась. – Если вас всё устраивает… – я быстро кивнула пару раз. – Отлично, давайте я вас сфотографирую, и обговорим детали.
Через два часа я знала где, когда и как умрут Ирина Бахтеева и её близкие.
Пятница, тот самый день. Я с утра положила в багажник три чемодана. На вопрос охранника, что там, сказала, что это вещи, которые я не буду больше надевать и отвезу их маме. Тот поверил, идиот! Приехав к маме, вытащила самый большой чемодан и отдала ключи от машины тому самому парню без имени. Через дорогу нас ждала другая машина, мы быстро в неё сели и рванули с места. По дороге на вокзал нам вручили новые документы и билеты до Москвы, а дальше – свобода.
В поезде у нас было отдельное купе, где мы с мамой перекрасили волосы друг другу и с небольшим, но всё же облегчением, выдохнули. У нас получилось!
В Москву приехали Алеся Лебедева и Анна Нефёдова со своим внуком, на которого у неё оформлено опекунство. И у этих двух женщин ничего общего, кроме совместной поездки из Питера в Москву. Главное сделано, а дальше я всё решу и с проживанием, и с работой. Денег мало, и надо заработать немного, пока будем отсиживаться в огромном городе.
Глава 13. Ошибка
Леся
Я швырнула стул в окно со всей силы, и окно со звоном разлетелось на осколки. Со всех ног кинулась к открытой входной двери, не глядя назад и по сторонам. Вылетела за ворота и понеслась к выходу из коттеджного посёлка, где меня должно было ждать такси, которое я вызвала. Дурацкая привычка совать сдачу в карман, от которой я так и не смогла избавиться, пришлась кстати. Пошарила по карманам и нашла достаточно, чтобы добраться до своей квартиры и забрать сумку с доказательствами.
В столице я найду накупленного прокурора, кто-то да должен упечь моего «мужа» за решётку. А потом я с чистой совестью объясню всё Марку. Надеюсь, он поймёт, а если нет – что же, значит так тому и быть. Я в любом случае благодарна ему за то, что показал, какой может быть жизнь. И то, что он устроил все эти глупости с договором, с ночными… в общем, я зла на него не держу.
Сама виновата: я ведь знала, что он бы меня не тронул, его глаза никогда не горели зверством, как у Славы, каким бы рассерженным он ни был. Может, Марк и не любил по-настоящему, но я ему была дорога – это чувствовалось во всём. И сколько бы он не грозился сделать со мной это или то – я уверена, что он бы не перешёл черту.
Ключа у меня не было, но запасной лежал, спрятанный над дверью. Потянулась, достала ключ и открыла дверь. Не успела я зайти, как меня взяли за локоть и потянули со всей силы так, что я с криком врезалась в мужскую грудь, почувствовав до ужаса знакомый запах.
– Привет, жёнушка, – с противной улыбкой сказал мой муж. – Соскучилась? – он смотрел на меня с такой ненавистью, что у меня кожа покрылась мурашками. – Пойдём-ка, присядем, поговорим, помянем… тебя, – он притащил меня в гостиную и толкнул со злостью на диван.
А я не могла пошевелиться, открыть рот – я просто смотрела на него и ждала.
– Дверь запри, – приказал он кому-то. Я посмотрела по сторонам: здесь ещё трое мужчин с такими же бандитскими рожами, как и у самого Славы.
Мой телефон заиграл мелодию, я потянулась к карману, чтобы выключить, но не успела.
– Дай сюда, – сказал Слава и вытащил телефон из кармана толстовки. – Марк Андреевич, – прочитал он имя звонящего. А я мысленно молилась, чтобы он перестал звонить. – Это кто? – спросил он.
– Никто, – еле узнала собственный голос.
– Как и ты, да? – рассмеялся он мне в лицо, и его головорезы поддержали его веселье. – Ты меня круто развела, тварь, – вдруг стал он серьёзным. – Откуда только мозгов хватило, ведь ты – ничтожная букашка, не способная и муху раздавить, – он приблизил своё лицо к моему и обдал меня неприятным запахом алкоголя и табака. – Знаешь, что я с тобой сделаю? – он стиснул зубы и выругался матом, когда мой телефон опять громко запел. – Никто, говоришь? И что же этот никто такой настырный? – я не знала, что сказать, но и молчать нет смысла: он всё равно меня убьёт.
– Не важно, оставь его… в смысле, телефон, – но Слава понял прекрасно, что я имела в виду.
– Ёб*ря нашла, как интересно, – телефон он и вправду оставил, взял стул и сел прямо передо мной. – Ты мне кое-что должна, шлюха, – сплюнул на пол у моих ног.
– И что же? – стараясь сдержать свой страх внутри, я выпустила всю смелость.
– Мне тут птичка напела, что у тебя есть кое-что на меня, – интересно кто?
– Начал с птичками разговаривать? – разошлась я, и зря. В тот же момент получила кулаком под дых, от чего стало трудно дышать.
– Смелая стала, тварь, да? Я тебя быстро на место поставлю, – я пыталась восстановить дыхание. – Где мой сын? – смотрите-ка вспомнил про сына.
– С чего вдруг такой интерес? – да что же мне так смелость в голову ударила?
– Не умничай, дорогуша, – разговор прервал громкий стук в дверь на пару с трелью звонка. Слава тут же встал, его головорезы вытащили пистолеты. – Закрой рот, – зашипел он мне в лицо.
В дверь колотили несколько минут, потом мой телефон опять зазвонил, и в тишине полупустой квартиры мелодия отдалась громким эхом. Марк закричал по ту сторону двери. Слава отключил звонок и что-то грозно сказал себе под нос, его громилы были наготове. Я испугалась до смерти: если Марк выбьет эту дверь, то выйдет отсюда в чёрном мешке.
– Открой и скажи, чтобы он у*бывал отсюда, если хочешь, чтобы он остался в добром здравии, – шепнул мне Слава, тыча в меня своим пистолетом.
Я молча встала с дивана и открыла дверь, собрала всё самообладание и безразличие, что смогла найти в себе. Сердце грозилось вырваться из грудной клетки, руки дрожали как при морозе в пять-десять градусов, в висках давило, и по спине побежал озноб. Страх, дикий страх за любимого. Он один, а в квартире четыре пушки, и они готовы выпустить все пули по приказу этого тирана.
Выгнала. Не хотел уходить. Сказал про ночь. Это был не сон. Ком в горле давит. Дрожь при появлении мужа рядом. Тёмные точки в глазах. Боль во взгляде Марка после слов Славы. Ноги подкашиваются.
«Держись, Леся. Сделай всё, чтобы обезопасить его жизнь, заставь его уйти. Потом можешь грохнуться в обморок».
Ушёл: подавлен, разбит, зол, обижен.
Я упала на пол не в силах больше держаться, слёзы застили взор.
– Молодец, дорогуша, а теперь вставай и поехали, – пнул ногой мне в бедро, как бродячую собаку.
– Куда? – спросила я, всхлипывая.
– Туда. Где то, что у тебя на меня есть? – не отдам ни за что.
– В полиции, – он встал на корточки, поднял мою голову вверх пистолетом.
– В твоих же интересах, чтобы это оказалось блефом, – он внимательно смотрел в моё лицо, искал хоть какие-то доказательства лжи.
– Нет, не блеф, – вложила в эти слова всю искренность и для убеждения рассмеялась, правда смех вышел какой-то истерический.
Он взял меня за локоть и подтащил вверх.
– Ты за это заплатишь, – он поверил: я отличная актриса, талант зарываю. О чём я только думаю?
– У меня денег нет, – выпалила я и покачала головой. Нет. У меня точно крыша едет.
– Ооо, мне твои деньги не нужны. Ты будешь ложиться под всех бомжей Питера до последнего вздоха. Ты у нас ведь мёртвая, а ходишь такая бодрая, – он сам от своих угроз кайфует, изверг.
– Я с тобой никуда не поеду, – сказала и плюнула ему в лицо. Тяжёлая рука ударила меня по лицу в тот же миг, и я встретилась с полом, увидев при этом разноцветные звёздочки.
– Я тебя и не спрашивал, – сказал он, наклонившись ко мне. – Машину ко входу подгони, – обратился он к одному из своих преданных псов.
Сидя на полу, вытираю рукавом тёплую жидкость, что льётся из трещины на губе. Я сделала ошибку: не надо было соваться в эту квартиру, надо было с кем-то поговорить сначала. Но я ведь не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал.
Слава с другими двумя мордоворотами о чём-то разговаривал, один из них достал что-то из кармана и вручил Славе в руки. Мне не спастись, а терпеть всё, что он собирается со мной сделать, я не смогу. Я посмотрела на окно: третий этаж, внизу асфальт. Прикинула расстояние, рывком вскочила и побежала со всех ног к окну – лучше умереть сейчас.
Не успела, не смогла, поймал.
Взял за талию своей грязной рукой, сжал сильно.
– Ну, уж нет, сучка, вздумала лишить меня забавы, – шипел он, пока я брыкалась, извивалась, махала руками и ногами, цепляя всё вокруг. Что-то падало на пол, разбиваясь, я кричала, но мне закрыли рот. – Я знал, что просто не будет, – сказал он, и в мою шею вонзилось что-то острое.
Через пару секунд ноги и руки повисли без движения, в глазах потемнело, а дальше – страшная темнота.
Марк
Зашёл в этот убогий бар и сел за такой же убогий стол.
– Виски, – обратился к молодому бармену. – И пачку сигарет, – сказал после того, как передо мной поставили стакан.
– Не продаём, – огорчил меня парень.
– Отлично, блядь, – ругнулся я тихо.
– Могу угостить, – парень протянул пачку, я кивнул и взял одну сигарету. Он оставил пачку на барной стойке и вытащил из кармана зажигалку.
– Спасибо, – я поблагодарил и сделал первую затяжку, чувствуя, как дым наполняет мои лёгкие.
«Какой муж, блядь? Она просто развлеклась?»
Нет, не хочу в это верить. Муж может быть вполне настоящим, а в остальное верится с трудом. И она не выглядела счастливой, я даже намёка на радость на её лице не заметил. И если бы всё было так, и они просто устроили себе паузу, то к чему чистить свою биографию?
Вышел из бара после трёх порций виски и пяти выкуренных сигарет. Надо бы вызвать Васю, за руль уже не сяду. Достал телефон, направляясь к своему авто.
– Марк Андреевич, – окликнул меня парень из моей охраны: я забыл, что они должны были присоединиться. – Кажется, мы опоздали, – скорее помешали – Квартира пустая, и признаки борьбы несомненны, – я прищурился и положил телефон обратно в карман.
– Уверен, что признаки именно борьбы? – может в порыве страсти… – И как это: квартира пустая? – дошли до меня его слова.
– Мы только вышли оттуда. Никого, – я в баре провёл не больше получаса, как они так быстро смылись?
– Квартира что, открыта? – мозг вообще не хочет работать.
– Ну, я же говорю, мы только оттуда, – прищурил парень глаза. – Шеф, вы в порядке? – хрен его знает.
– В норме. Вы обыскали квартиру? – раз оставили квартиру открытой, значит ушли в спешке. А когда собираешься в спешке, кое-что да забывается.
– Нет. Обыскать? – кажется мозги не только у меня не работают.
– Конечно, давай быстро, – грубо сказал я. Парни зашли в подъезд, а я пошёл за ними.
В квартиру зашёл последним, в глаза бросились разбитый торшер, осколки каких-то декоративных статуэток, и …кровь. Все три порции алкоголя мигом вылетели из головы.
– Обыщите каждый уголок – приказал я и пошёл осматривать спальню.
Я очень сильно надеюсь, что кровь принадлежит не Лесе, чтобы там ни было, я не потерплю, что её кто-то смеет обижать. В спальне ничего, одна вмятина на кровати, будто кто-то долго сидел.
– Шеф, – крикнул один из парней. – Тут какая-та сумка, – я вышел в гостиную, и он протянул небольшую сумку.
– Откуда достал? – спросил я.
– Там в ванной дыра за зеркалом, там и нашёл, – что же ты не взяла её с собой, Леся?
Открыл сумку и впал в ступор: тут копии документов о транспортировке оружия, нелегальных транзакций, фиктивных фирм, счета в разных банках и флэшка. Всё на каких-то Мирослава Соколова и… Белянцева Алексея – знакомое имя. Это тот самый Алексей из Берлина, которого я принял за бывшего Леси. Во что ты вляпалась, Леся?
– Что-то ещё нашли, парни? – обратился я к ребятам.
– Нет, шеф, больше ничего, мы тут всё перевернули, – доложил самый старший, как я понял.
– Хорошо, уходим, – сказал я, и мы вышли из квартиры, закрыв её найденным на кухонном столе ключом.
– Соседей опросить? – спросил один из парней.
– Как тебя зовут? – спросил я. В лицо я своих охранников знаю, а по именам нет, я всегда предпочитал, чтобы они оставались в тени, и мне этого было достаточно.
– Макс, – озвучил своё имя парень.
– Макс, насколько я знаю, на этом этаже только одна старушка, и она не очень разговорчивая. Но попробуй разговорить её, если что, денег предложи, – Макс кивнул и пошёл к старушке, мы с остальными вышли на улицу.
– Один из вас сядет за руль, я выпил, – обратился я к парням, те кивнули молча.
Набрал Кирилла: всё ведёт в Питер, что там у них происходит? Опять абонент вне зоны, надеюсь, с ним всё в порядке, он за себя может постоять, но кто знает, что он там нашёл.
Блядство, что за хрень происходит?
– Шеф, – подошёл Макс ко мне. – Соседка сказала, что ничего не видела, даже дверь не открыла, – неудивительно.
– Поехали, – мы сели по машинам и поехали к дому.
Я закрылся в кабинете и вставил флэшку в компьютер, одновременно изучая более пристально папку с документами. На флэшке обнаружил целые часы записи с разговорами каких-то мужланов. Всё содержимое этой сумки – огромный компромат на Соколова, Белянцева и чиновников из органов городской власти.
Набрал в очередной раз Кирилла, опять безуспешно. Если Леся со всем этим связана, и Кирилл начал рыться в этой грязи, задавая лишние вопросы… его может и не быть уже в живых. Вся эта хрень очень серьёзна, это самый настоящий криминал, и если в этом участвует ещё и глава города, то не так-то трудно догадаться, на что они способны. А Леся… если она… НЕТ! И думать о таком не буду.
Взял телефон и с трудом набрал Виталика. Руки трясутся, как у наркомана при ломке. Зачем я её оставил там с этим? Какой же я идиот и полный придурок. От злости и обиды не видел ничего дальше своего растоптанного эго. Это была моя самая большая ошибка!
– Виталик, срочно вызови Михаила, и оба ко мне, – отдал приказ и не дожидаясь ответа, отключился.
Надо срочно растоптать этот улей, полный грязных тварей, и забрать свою девочку домой.
Леся
Голова гудит так, что грозит взорваться, во рту пустыня, губы щиплет и жжёт, кожу на подбородке неприятно тянет. Напрягла слух и поняла, что вокруг меня слишком тихо. Прислушалась к своему телу, попробовала пошевелиться и больно застонала: всё болит, запястья горят, в ногах какая-то тяжесть. Взяла себя в руки и открыла глаза.
Все мои страхи, все мои кошмары стали явью. Я в до боли знакомом подвале – на глаза моментально навернулись слёзы. Боже, почему? Почему я не воспользовалась этой чёртовой папкой раньше, я ведь глубоко в душе понимала, что он всё равно найдёт меня когда-нибудь?!
Если бы после той встречи с Лёшей в Германии я бы что-то предприняла… Какая же я дура… влюблённая дура! И где гарантия, что после моей кончины все они будут в порядке? Где гарантия, что он не доберётся до Марка? А Давид? Сын ему не нужен, но если он захочет, то найдёт. Теперь-то он знает, что мы все живы, мёртвых искать незачем, а живых…
Из положения лёжа с трудом села. Это тёмное холодное помещение освещает маленькое окошко под потолком, такое маленькое что и кошка не пролезет. Руки туго связаны верёвкой. Ноги в наручниках, а наручники пристёгнуты к цепи. Как дикий зверь.
Значит я вернулась… домой – какое счастье. Видимо, отключке я была в достаточно долго, место на шее, где в меня воткнули иглу, сильно чешется. Пить хочется невыносимо, но молить о глотке воды не буду – может умру быстрей.
Послышался звук отодвигающейся железной шторки, дверь открылась, в подвал попало немного света. Посмотрела на дверь: в проёме стоит сам дьявол. Видно только его очертание, но я знаю, что это он. От него разит кровью, чужой болью, самой смертью. Он наверняка продал душу дьяволу и на протяжении своей гнилой жизни снабжает ад невинными душами.
– Очухалась, – подал свой противный голос муж, я не заметила, как начала трястись. Страшно, сколько бы я ни храбрилась, всё равно страшно. – У тебя есть долг, – он ехидно усмехнулся. – Я дал слово своим партнёрам, что они тебя оттрахают хорошенько, – я помню тот разговор: он мне ещё долго снился. – Ещё несколько месяцев назад обещал, а я своё слово держу, – он присел на корточки передо мной. – Выглядишь ты, конечно, прям, фу, – твоими стараниями, козёл.
