Рон Полборн
Контекст

Полная версия

3. Истина

Ты всегда из прошлого. Лишь иногда из будущего. И никогда из настоящего.

П.Сэлфинг

В разговорной речи слово контекст не относится к разряду популярных. Обычно оно употребляется в сочетании с другими словами – социальный контекст ситуации, контекст сообщения, контекст выступления и т.п., как будто существуют различные контексты, существенно различающиеся между собой. В действительности контекст следует понимать, как виртуальный доминирующий смысл сообщения, обозначающий его значимость и определяющий реагирование на него. Каждый предмет, процесс, явление сообщает о себе. Это мы думаем, что видим, слышим, чувствуем. Но о себе нам сообщает сам предмет, предлагая свои параметры, размеры, форму, запах и т.п. И в этом сообщении он указывает на свои значимые характеристики, параметры, качества и даже те требования, с которыми нам приходится считаться. Горячее, твердое, ядовитое, колючее и т.п. Набор этих характеристик, тех качеств, с которыми субъекту приходится считаться и обуславливает порядок обращения с этим предметом, процессом, явлением. Не стоит играть с диким медведем, нельзя игнорировать открытый огонь и следует обходить болото стороной. Этот набор в своей совокупности и есть контекст предмета, явления, процесса, его совокупный смысл.

Причем каждый предмет (процесс) обладает несколькими смыслами. Так, в топоре дровосек «увидит» средство для своей работы, философ – символ диктатуры, антрополог – результат прогресса человека, воин – оружие, палач – … И это при том, что для каждого это один и тот же топор, с одними и теми же его деталями, элементами, характеристиками. Этот совокупный смысл каждый «собирает» для себя сам, как пазл, мозаику, и это понимание и становятся той основой, обобщенной идеей, которой каждый элемент этого предмета в отдельности не обладает. Этот смысл искусственный, виртуальный, возможный, но не мертворожденный. Именно поэтому контекст способен управлять поведением субъекта и осуществляемой им интерпретацией информации.

Каждый элемент сообщения о предмете, например, вес топора, его острие, форма и т.п.) имеет свой собственный смысл. И смысл этого элемента при определенных обстоятельствах может становится доминирующим, создавая свой контекст. Так острое лезвие делает топор ножом, а от веса топора зависит его способность колоть дрова. Но в то же время каждый смысл каждого элемента способен поддерживать значимость другого смысла, делая его доминирующим, что, например, делает топор именно топором, а не ножом или еще чем-то. Этот обобщенный смысл и есть контекст этого предмета, явления, процесса.

Именно поэтому контекст, фактически управляя результатами восприятия, позволяет субъекту быть достаточно самостоятельным и в этом восприятии, и в своих действиях по включению в контекст. Контекст способен стать для субъекта «единственным управляющим» только в своем максимальном развитии, когда контекст становится контекстом-идеей, которые способен превратить субъекта в своего фанатика, полностью подчиняя и его восприятие, и понимание, и поведение. Возможность формирования такого контекста-идеи связана с тем, что поступающая к субъекту информация об этом контексте по своему объему, количеству смыслов и возможных логических их построений, значительно превышает возможности субъекта «переработать» весь этот объем.

Информация, содержащаяся в контексте, всегда избыточна для субъекта. Она предоставляет субъекту так любимую им свободу – понимай как хочешь, толкуй по-своему, определяйся исходя из своих приоритетов и т.п. И субъект предпочитает не осознавать, что всякая информация может быть им воспринята только в соответствии с каким-либо контекстом, не важно созданным заранее по заказу социума, либо сформированного самим субъектом, в соответствии с имеющимися у него смыслами.

Социум не очень заинтересован в такой самостоятельности субъекта и потому целенаправленно предлагает субъекту информацию в виде специально созданных контекстов, пакетов из различных смысловых блоков, с заранее просчитанными результатами их восприятия. Разнообразие таких блоков, их количество создает видимость информационной избыточности, которая и формирует впечатление свободы восприятия.

Пожалуй, типичным примером может служить контекст-идея – коррупция, о которой кажется все известно всем и при этом каждый имеет свое представлении о том, что это такое. Складывается впечатление, что социум сознательно или нет, предлагает каждому такое обилие информации о коррупции, чтобы позволить каждому сформировать свое понимание, причем каждое понимание хорошо «укладывается» в единый контекст – коррупция.

Но главным условием включения субъекта в контекст является внушаемое контекстом субъекту ощущение объективной истинности. Причем эта объективная истинность предстает перед субъектом в свое самой большой убедительности – достоверной необходимости – реальности. Конечно, сам по себе контекст не может быть ни истинным, ни ложным. Он всего лишь совокупность смыслов сообщения, своеобразная точка зрения, с позиции которой субъекту предлагается понимать те или иные сведения. Субъект «работает» с контекстом, пропуская информацию через свои матрицы интерпретации, сопротивляясь его давлению или полностью ему починяясь.

Однако созданный контекст, и, тем более, собственный контекст, т.е. контекст в который субъект включился, может управлять им только в том случае, если он вызывает уверенность в своей истинности. И в этом проявляется парадоксальность контекста – он истинен для субъекта только тогда, когда рационален – контекст должен «работать» и обеспечивать решение практических задач. Рациональность повседневного опыта, определенность получаемых результатов доказывают субъекту возможность использования того или иного контекста. И достижение результатов становится основой веры субъекта в контекст, в то, что он не ошибается. Контекст такой верой субъекта объективируется, т.е. превращается в объективную, а в восприятии, неуправляемую, реальность.

4. Вера

Безразличие к тебе не есть твоя свобода от других. Это их свобода от тебя. Безразличие к другим есть твоя свобода от себя.

П.Сэлфинг

Субъекта постоянно «подводит» непосредственная очевидность его личного, индивидуального опыта. Именно он подтверждает истинность результатов восприятия и как трудно усомниться в том, что небо голубое, а трава зеленая, облака белые, а море синее. Субъект так видит и не хочет отказываться от такой «своей истины». Он предпочитает верить в свое восприятие, в результаты своего понимания. И он пытается понимать, даже подозревая, что проникновение в сущность воспринимаемого принесет ему не определенность знания, а неопределенность новых многочисленных вопросов.

Он верит и информации, которая расширенным потоком устремляется на него, как из средств массовой информации, так и из средств массовой коммуникации. Да и трудно не поверить тому, что говорят отовсюду и тут же многократно повторяют, тем более, что делают это самозабвенно и виртуозно и не для того, чтобы обмануть, а для того, чтобы просто себя продемонстрировать и, иногда, чтобы сделать своим сторонником. И субъект верит, тем более, что верить так хочется.

Субъект не думает о том, что такое вера, что она является результатом всего лишь предположений и становится основанием для новых предположений, тем самым укрепляя саму себя. Предположению легко поверить уже потому, что оно так эффективно компенсируют незнание и непонимание. Он с готовностью предполагает и то, что заложенный в сообщении смысл соответствует реальности, что он отражает предназначение существования и функционирования того или предмета, или ситуации, и потому он может быть взят в качестве доминирующего основания для принятия решений. Он хочет в это верить и верит в это, перенося эту свою веру на собственные решения, будущие результаты и последствия.

Конечно, это не вера, а скорее доверие. Но субъекту ничего не остается делать, как верить (доверять) самому себе. Ничего иного кроме веры у него и нет…, если он не займется познанием сущности происходящего. Но куда проще и комфортнее поверить, и субъект пытается не осознавать, а действовать по направлению к максимальной определенности и комфорту. Тем более, что эта вера ни к чему собственно говоря его не обязывает и … в любой момент можно отказаться от этой веры и кардинально изменить свое отношение. Легко поверить контексту сообщения о действительности – мир прекрасен – точно также как легко и отказаться от этой веры и тогда – мир ужасен. И это не изменчивость субъекта, а легковерность контекста.

Это ничуть не умоляет значимость веры, как непременного элемента познания. Субъект выбирает веру, косвенно демонстрируя свое неверие себе, своим возможностям истолковывать воспринимаемый мир, контексту, в котором заключен смысл получаемой информации. Он очень хочет определенности, которую связывает с покоем и возможностью не принимать решения, и потому готов верить во все, что сулит эту определенность. Вот только такая вера может дать ему только надежду на то, что он не ошибется и поступит так, как надо. Вот только кому надо, что бы он делал то, что надо?!

Контекст обладает исключительной особенностью – он одновременно существует, пока в него верит субъект, и формирует его веру, причем его индивидуальную веру. Это выглядит парадоксально, но становится понятным если вскрыть ловушку любого контекста, который «создается» самим субъектом для самого себя с помощью другого, но также собственного, контекста. Все очень просто.

Субъекту поступают сведения о предмете (процессе) чаще всего в виде сообщения, т.е. каким-то образом объединенных, скомпонованных данных, характеристик этого предмета. Ни в одном сообщении контекст в явном виде не представлен. Нет прямолинейного указания – контекст этого сообщения такой-то. Субъект выделяет значимые сведения, превращая их в информацию, которую интерпретирует и определяет ее смыслы, среди которых выделяет наиболее для себя значимый, т.е. выводит контекст, как бы становясь его автором. Но все это он делает с использованием уже существующих у него и сформированных ранее контекстов, что и позволяет ему верить в истинность результатов. Кроме того, он не сомневается – все результаты получены исключительно им самим, на основании истинных ценностей подтвержденным личной практикой.

При этом субъект почти всегда игнорирует саму возможность управления им теми смыслами, которые он обнаружил в сообщении. Он слишком занят сообщением, его содержанием, тем, что с ним следует делать и как реализовать результаты своего понимания. Причем в его размышлениях нет никакого упоминания о вере, которая, на самом деле, присутствует в виде принятия сообщения как истинного. В самом начале получения сообщения он еще может сомневаться в его истинности, но… Эти сомнения быстро отбрасываются с помощью… уверенности – «я все понял, я не могу ошибаться, т.к. в сообщении есть то, что я уже когда-то понял и получил подтверждение этому пониманию …».

После вывода субъекта о том, что он «понял», возникает вера в это понятое, вера в истинность собственного понимания – кто-нибудь видел человека, который бы не верил в истинность своего понимания?!– либо ты понял и тогда это истина, а истины нет только в том, что ты не понял. И разрушить эту истину трудно, т.к. подобное разрушение связано уже не с самим предметом, а с феноменом веры, когда разрушается не вера в истинность информации о предмете, а сама вера. Ну а если сомнения остаются, то они рассеиваются специальным подбором аргументов, фактов, доказательств, ссылок на авторитет и т.п., которые любезно предлагает собственная память.

Вера субъекта в истинность обнаруженного им контекста в значительной степени зависит от источника поступающей информации. Это может быть кто угодно, сам субъект, профессионал, действующий по заказу, кто-то, движимый ему одному известными мотивами. Но всегда критерием истинности понимания окружающей действительности будет … само понимание, уверенность субъекта в том, что он понял. Все. Круг замкнулся – признание истины за ее пониманием, которое истинно благодаря предыдущему пониманию.

Правда, такой критерий требует своего постоянного подтверждения, ведь действительность постоянно изменяется и предлагает все новые смыслы и их комбинации. И вот уже то, что вчера считалось совершенно и однозначно понятным, сейчас становится не понятным или понятным совершенно иначе. Вместе со смыслами меняются и контексты, которые также требуют своего подтверждения.

Одни только контексты-идеи не изменяются. Например, идея толерантности является результатом происходящих социальных процессов и одновременно становится контекстом понимания субъектом этих процессов и формирования его отношения к ним, в рамках которого он принимает решения, действует и воспринимает результаты и последствия от этих действий. В истинность этого контекста-идеи субъект несомненно верит, и она практически не способна его разочаровывать. А социум стремится поддерживать эту веру субъекта в когда-то обретенный контекст-идею, что делает в том числе и с помощью ритуалов, которые своим неизменным и постоянным повтором, призваны закреплять веру субъекта.

Одним из ярких примеров такого устойчивого контекста, требующего от субъекта веры, является идея – «американская мечта». Она предлагается каждому уже не как ценность, определяющая его отношение к реальности, а как руководство к действию – «ты должен верить в то, что можешь добиться успеха, а страна тебе поможет».

Контекст-идея способна определять формирование смыслов существования субъекта, а, следовательно, и принимаемых им решений. Элита социума всегда будет бороться за «послушного субъекта» с помощью именно таких контекстов. Для этого необходимо убедить субъекта в том, что получить истинные результаты от интерпретации поступающей информации, можно только с помощью такого контекста.

5. Функции – Задачи

высвобождение приданного нам в заданное нам.

М.Хайдеггер

Банальность выражения «за все надо платить», отнюдь не отменяет его соответствия реальности. И «платить» приходится. По-разному. Хорошо, когда «платишь» и знаешь за что. Хорошо, когда «платишь» сразу, и не приходится когда-то гадать, «за что мне это?» и, конечно, хорошо, когда размер платы, по крайней мере по твоему мнению, соразмерен совершенному когда-то. Но лучше всего, когда «платишь» сразу и знаешь, «платить» придется не только за грехи, но и вообще за все сделанное и не сделанное. И даже тогда, когда плата за сделанное добро кажется совершенно несправедливой и необоснованной. Хорошо, когда четко и однозначно осознаешь, и примиряешься с этой необходимостью.

Способность определять контекст сообщения дана субъекту как дар, а то, насколько он точно делает это, зависит от развития им такого дара. Но эта способность требует от субъекта не только ее максимальной реализации, но и постоянного развития. Что возможно только тогда, когда субъект в полной мере осознает, что дар и есть своеобразное задание, которое он обязан исполнить хотя бы … ради самого себя. Иначе эта способность деградирует и разлагается, а субъект не выполняет своего предназначения.

В сообщении субъект самостоятельно определяет его контекст. Правда он это называет «пониманием». Вполне вероятно, что субъекту удастся определить именно тот контекст, который заложен в него его автором-создателем. Но это при том, что сообщение было создано настолько профессионально, что субъект почти наверняка должен именно его и определить. Конечно, существует возможность того, что субъект усомнится в таком своем открытии, и попытаться определить свой собственный контекст для данного сообщения. В любом случае основной функцией контекста является обеспечение «правильного» донесения смысла сообщения до субъекта, т.е. его «правильное» понимание.

Выполняя эту свою функцию, контексту все равно кто такой субъект, что ему надо, что он ждет от сообщения, насколько сообщение соответствует действительности и т.п. В этом контекст похож на вирус, который просто выполняет свою природную функцию и встречаясь с субъектом стремится внедрится в него захватывая все новое жизненное пространство. Но этот вирус и соблазняет своей определенностью и достоверностью.

Столкновение с неизвестным вызывает страх, замешательство и смятение; мгновенно возникает желание справиться с мучительным состоянием неопределенности. Основное правило: любое объяснение лучше его отсутствия… Итак, на поиск причины толкает страх. Вопрос «почему?» задается не из праздного любопытства, а ради получения определенного ответа, который успокаивает и приносит облегчение.

Ф.Ницше

Контекст – это однозначное и быстрое предложение субъекту смысла сообщения, «правильное» его «понимание», что означает только одно – доведение субъекта до «правильного» реагирования на сообщение. В данном случае «правильное» это –

– прогнозируемое,

– однозначное, не вызывающее дополнительных вопросов,

– окончательное, «закрывающее» проблему,

– вызывающее у субъекта ощущение определенности, комфорта,

– устраняющее сомнения субъекта,

– обладающее пролонгированным управляющим и контролирующим поведение субъекта воздействием.

«Правильным» может быть, как пассивное, так и активное реагирование субъекта на сообщение. Это зависит от тех целей, которые ставит перед собой автор сообщения. И если он добивается своей цели, то в этом и заключается прямое управляющее воздействие контекста.

Так правильным пониманием контекста сообщения об увеличении расходов на вооружение является стремление исполнителей власти к миру во всем мире. Не верным пониманием – стремление увеличить доходы корпораций, сохранить рабочие места, действовать с позиции силы.

Помимо этого, «правильным» понимание будет только в том случае, если оно не позволяет субъекту даже заподозрить наличие в сообщении какого-либо умысла, цели, по оказанию воздействия на него. Он не должен увидеть контекста, а только информацию в виде фактов, логики, предложений, рекомендаций, констатаций и т.п. Только в такой подаче информации субъект сможет чувствовать себя свободным, независимым и самостоятельно определить «свой» контекст сообщения. Таким образом устранив угрозу возникновения у субъекта подозрений относительно навязывания какой-либо позиции в отношении сообщения, достигается решение и другой задачи – программируются действия субъекта по реализации того, что он «понял» в сообщении.

Но и решив эту задачу, автор сообщения, конечно же, не собирается «отпускать субъекта на свободу». Принципиально важно на основе сообщения сформировать у субъекта технологическую карту его будущих действий по определению контекста в будущих сообщениях. Решение этой задачи позволяет обеспечить «правильное» понимание субъектом тех сообщений, контексты которых невозможно контролировать. И неважно, что субъекту, в соответствии с такой картой, разрешается понимать все именно так, как «надо», при этом восторгаясь ощущением своей полной свободы и индивидуальности.

Вовсе не обязательно, чтобы такая технологическая карта была похожа на пошаговую инструкцию, предписывающую субъекту набор действий. Она может позволять ему в каждом конкретном сообщении одновременно обнаруживать несколько вероятных контекстов, теряясь в их многообразии и уже не так … наслаждаясь собственной свободой. В возникшей ситуации необходимого выбора он должен принять тот вариант, который сочтет наиболее действительным. А наиболее действительным, очевидным будет тот вариант контекста, который ему уже знаком из предыдущих контекстов. Он выбирает подобное, что, конечно, не имеет никакого отношения к пониманию сообщения. Но «винить» он может только самого себя, ведь он сам, свободно и самостоятельно, совершает свое «восхождение» к контексту. Вот только субъект скорее всего обвинит кого угодно, заявив о том, что его обманули в очередной раз.

Конечный результат определения контекста – вывод субъекта – данное сообщение следует понимать «только так и никак иначе», что становится для него абсолютной и очевидной истиной, которая и остается для него единственным контекстом. Этот, кажущейся невозможным, результат на самом деле вполне естественен и закономерен. Он обусловлен тем, что определенный субъектом контекст находится не в самом сообщении (в сообщении содержатся смыслы), а является результатом его индивидуального понимания (интерпретации) этого сообщения и его смыслов, и потому есть его личная правда. Ну, а то, что субъект способен признать эту правду единственной абсолютной истиной, следует отнести к его непомерной гордыне, за которую он когда-нибудь непременно заплатит.

Впрочем, он действует вполне закономерно, в соответствии с принципом интерпретации – не позволяй себе интерпретировать результаты собственной интерпретации. Субъект знает, что нарушение этого принципа почти всегда приводит в «дурную бесконечность», когда результаты интерпретации можно интерпретировать до бесконечности. Если вовремя не остановится. В этом смысле контекст как раз и является тем самым ограничителем интерпретации, который позволяет субъекту (для него самого) вполне обоснованно прекратить интерпретацию и придать полученному результату статус истины.

Это связано с тем, что, помимо желания и воли субъекта, контекст несет в себе функцию одного из средств поддержания самосохранения и социума, и субъекта. Наличие у субъекта контекста позволяет ему существенно увеличить скорость восприятия и обработки информации, порой делая эти два процесса фактически автоматическими. Это проявляется, например, в таких его реакциях на информацию, как: «Я это уже знаю. Я это уже понял. Я это слышал.» и т.п. сделав такой вывод, вне зависимости от его соответствия реальности, субъект ускоряет собственную адаптацию к изменяющимся условиям, что позволяет ему принимать быстрые, пусть и реактивные, решения.

Да. Такие решения зачастую являются ошибочными, как раз из-за их поспешности, но, по крайней мере, здесь и сейчас, они кажутся субъекту необходимыми и верными. С помощью контекста субъект способен «перешагнуть» такой этап овладения информацией как понимание. По крайней мере, субъект уверен в том, что контекст позволяет сразу определить главное в информации – ее смыслы, и сразу приступить к принятию решений и действию. Может быть потом субъект осознает и то, что контекст не способен заменить понимание информации, а его использование не оправдано даже в ситуации «здесь и сейчас», когда актуальность ситуации оправдывает риск принятия неверного решения. Но это будет потом. А может быть и не будет.