Робин Каэри
Шкатулка королевы

– Понятно дело, что в Лондоне. Но кто же этот ваш источник, дорогая княгиня? – наседал с расспросами Леон, и ему вторили д’Эффиа и де Беврон, чьё любопытство также оказалось задетым за живое.

– И кто бы это мог быть? А вы как думаете? – смеясь, спросила Катрин, но вместо ответа с блаженным видом отправила в рот очередной кусочек булочки с конфитюром.

– Ну уж нет! – д’Эффиа, единственный из всей компании, кто без ущерба для репутации самого дерзкого нахала при дворе мог позволить себе любые вольности, задержал её руку. – Сначала назовите нам имя! Мы хотим услышать имя вашего источника! Это бесценные стратегические сведения! А вот потом, душа моя княгиня, вы можете наслаждаться завтраком, сколько угодно.

– Нет, право же! Вы все просто непроходимые глупцы, если не догадываетесь, – подзадоривая молодых людей, Катрин смеялась над ними от всей души, а потом вновь нахмурила тонкие брови, напустив на себя таинственный вид пророчицы:

– Ну, хорошо, так и быть! Я открою вам этот секрет! Это…

– И кто же? – в один голос спросили все четверо.

– Её высочество Генриетта! Собственной персоной!

– Что?

– Нет!

Столь очевидный и простой ответ обескуражил всех, а де Гиш так и вовсе забылся, и от разочарования хлопнул по подлокотнику только что перевязанной ладонью.

– А чего вы ожидали? – насупилась в свою очередь княгиня де Монако и сурово посмотрела на брата. – Неужели вы думаете, что я, как какая-нибудь там… Ах, я даже и думать не желаю о том, за кого вы меня принимаете, братец! А вы, Данжюс! От вас я ожидала большей оригинальности. Да что там… Все эти приготовления к праздникам вскружили вам голову. Ну, кто ещё в своём уме станет заказывать три одинаковых костюма?

– Три? – воскликнул де Гиш. – Так всё-таки три костюма?

– Ну нет, это уж чересчур, я в это не верю! – вступился за друга д’Эффиа, но слух де Гиша зацепило разоблачение, прозвучавшее в словах княгини, и он пожелал немедленно получить объяснения из уст виновника их несостоявшейся ссоры:

– Говорите же, Леон! Всё-таки это вы перехватили мою ткань? Неужели только для себя одного? Но зачем? За каким чёртом вам понадобилось три костюма? Это всё для того, чтобы никому не досталась такая же ткань, да?

– Да что вы заладили, право слово! – вдруг громко вскрикнул де Беврон, терпение которого вылилось через край. – Ну и что? Ну будет граф красоваться в зелёном камзоле и в точно таких же зелёных панталонах, да ещё и в плаще того же зелёного цвета! Да хоть бы и слуги его тоже были одеты во всё зелёное. И что? Зато на вас будет костюм того же цвета, что и платье принцессы! А это кое-что, да значит. Ведь это не простое совпадение, а? Вы будете возглавлять свиту герцога Орлеанского, Арман! Это же честь для любого дворянина! И это будет честью для всех нас, раз уж мы все составим кортеж невесты. Вы только подумайте, как удивятся англичане, увидев на вас костюм цветов Орлеанского дома!

– Ну… – чувствуя себя пристыженным, де Гиш пожал плечами, – Может быть, это и так. Но ведь здесь чистой воды совпадение. И потом, вдруг Её высочеству вздумается изменить свои планы? А что, если принцесса наденет розовое платье, вместо голубого? Эти женщины…

– Это вряд ли!

Все повернулись в сторону Катрин, которая как ни в чём не бывало со спокойным видом стряхивала с ладоней крошки, после чего обмакнула пальчики в чашу с розовой водой для омовения рук после еды:

– Это вряд ли, – повторила она и улыбнулась мэтру Савари, – Её высочество выбрала эти цвета не просто так. Из моего письма она в числе первых узнала о том, что Людовик передал Филиппу титул герцога Орлеанского. Модники Лондона могли и не узнать об этой новости вплоть до отъезда из Дувра. Поэтому выходит, что эта ткань подойдёт для сюрприза как нельзя лучше!

– И что же? Не означает ли это событие, что и нам всем теперь придётся сменить свои цвета? – неуверенно поделился своими сомнениями де Беврон, при этом не скрывая озабоченности, но Данжюс возразил на это:

– Нет. Это значит, что мэтру Савари необходимо немедленно снять мерки с нашего полковника и распорядиться насчёт раскроя и шитья нового камзола. Или я ошибаюсь? Или вы расхотели?

Под испытующе-насмешливыми взглядами друзей де Гиш смутился и, густо покраснев, пробормотал:

– Нет. Я не отказываюсь. Валяйте, снимите с меня мерки, мэтр! Хотя… А разве во мне что-то изменилось со времени пошива последнего костюма?

– Никаких отговорок, граф! – Катрин решительно направилась к ширме. – Сюда! Мэтр, ведь вы же справитесь с пошивом за столь короткий срок? Ну право же, это всего лишь один костюм. Я даже готова уступить вам моих горничных – все они прекрасные швеи!

– О нет-нет! Что вы, Ваше высочество! – запротестовал Савари, эмоционально размахивая руками. – Пошив костюма для его сиятельства я поручу моим помощникам. И я лично буду следить за ходом работ!

– Вот и славно! – кивнула княгиня. – Ну же, Арман! Прошу вас, улыбнитесь теперь и перестаньте дуться! И бога ради, господа, держите себя в руках, а шпаги – в ножнах в течение ближайших дней! Скажем, хотя бы ещё парочку недель!

– Как это «ещё парочку недель»? – возмутился де Гиш.

– А что? Что ещё вы удумали натворить? Вот уж нет! Если вы не хотите, чтобы весь Париж смаковал сплетни о вашей глупой ссоре из-за зелёного бархата, то будьте добры проявить хотя бы капельку благоразумия! Хотя бы… – Катрин строго посмотрела на притихших юношей. – Вплоть до дня свадьбы Их высочеств!

Глава 10. Подсчёты
Март 1661 г. Трактир «Под знаком солнца» в Кале

– Итак, дорогой граф! Садитесь и рассказывайте! – без всяких предисловий потребовал де Руже и придвинул свободный стул к неказистому трёхногому столу, который был прислонён к стене у окна для пущей устойчивости.

Зная не понаслышке о том, какие сюрпризы могут поджидать незадачливого постояльца в провинциальной гостинице, Данжюс для начала попробовал расшатать предложенный ему стул, после чего сел, снял шляпу и положил её на стол перед собой. Вальяжно закинув ногу на ногу, он устремил взгляд на отполированный до блеска сапог и, сделав вид, что не уловил значения заданного ему вопроса, проговорил как бы про себя:

– А рассказывать-то и не о чем.

– Нет нужды скромничать, – строго оборвал его генерал. – Все в Кале пересказывают историю о вашей ссоре с графом де Гишем. Вы что же, не могли подождать до возвращения в Париж? Нет, я решительно не разумею! Что непонятного содержится в приказе: «Не привлекать к себе внимания!»? Да вы только послушайте, что говорят! Сейчас только ленивый или немой не судачат о том, как вы развлекаетесь с вашими друзьями, проигрывая за карточным столом целые состояния. Но то ваше дело, я не игрок, да и ваши карточные долги меня не беспокоят. Но мало того! Ходят слухи, будто вам вздумалось скупить всю ткань в галантерейных лавках Кале и нанять всех лучших портных на целых три недели вперёд. Причём не только местных или провинциалов, но и столичных! Но и это ладно. Бог с вами! Меня интересуют вовсе не слухи. Я хочу услышать от вас, граф, то, о чём я ещё не узнал. Для чего вам потребовалось злить де Гиша? Вы что же, и впрямь скупили всю ткань и затеяли переодеть слуг вашего дядюшки?

– Вот это да! – вырвалось у Леона.

Искреннее изумление в глазах юноши немного успокоило де Руже. Выходило, что не он один оказался жертвой обывательской молвы! Это меняло суть дела, но герцог всё ещё строго смотрел на ординарца в ожидании окончательных объяснений.

– Нет, я и сам решительно не пойму, каким образом два отреза ткани превратились во «всю ткань, которую только можно отыскать в Кале»? – недоумевал Данжюс.

– А было только два отреза? – тут же уточнил де Руже.

– Клянусь! – Леон даже подался вперёд, смяв локтями шляпу, лежащую на столе. – Да и зачем мне скупать всю ткань? И ведь я же рассказывал вам о мэтре Савари. Так? Я отправился к нему сразу же, как только узнал от д’Эффиа о том, что он перевёз в Кале свою мастерскую. Ну согласитесь, ваша светлость, кто станет заказывать пошив костюма у провинциала, когда к его услугам лучший портной из Парижа со всеми его подмастерьями?

На простодушном лице Данжюса проступил алый румянец, на фоне которого веснушки у него на щеках сделались особенно заметными. Он привстал и, перегнувшись через стол, посмотрел в лицо де Руже:

– Но вы же одобрили идею с пошивом одинаковых костюмов, ваша светлость! Я действовал по плану, который мы обговорили, и только.

– Хорошо, хорошо! – успокоил его де Руже и указал на стул:

– Сядьте, Леон! Допустим, вы действовали по нашему плану. Но меня беспокоит то, что вы привлекли к этому делу внимание всего Кале. О секретности можно забыть! Эти ваши мальчишеские выходки и особенно ссора с де Гишем могут привести к провалу! Вы понимаете это?

– Но никто и не узнает о нашем плане, – возразил Данжюс. – Всё выглядит так, будто я из тщеславного побуждения превзойти всех в роскоши скупил всю самую лучшую ткань в Кале. Мне это действительно удалось. Как оказалось, запасов было не так уж и много. О том, что мэтр Савари шьёт для меня три одинаковых костюма, не подозревает ни одна душа во всём городе. Даже подмастерья мэтра думают, что трудятся над одним костюмом. На самом деле они, каждый в отдельности, шьют три разных костюма.

– Это так? Вы уверены, что даже в мастерской Савари ничего не подозревают?

– Конечно же, я уверен! Иначе я не был бы настолько спокоен, – всё ещё краснея, ответил Данжюс. – Кстати, а вы уже обедали или может быть мы закажем ужин? Признаюсь, мне не досталось ни крошки от завтрака, который прислали в особняк мэтра Савари этим утром. Там столько всего произошло! А что касается де Гиша, так он всё ещё злопыхает, обиженный на весь мир из-за того, что отменили поездку дворян из свиты герцога Орлеанского в Дувр для торжественной передачи принцессы жениху по доверенности. Сейчас граф готов поссориться с кем угодно, лишь бы сорвать свою досаду. Я всего лишь неудачно попался ему на глаза в тот момент, когда у де Гиша было особенно скверное настроение, только и всего!

– Только и всего! – с долей иронии передразнил его де Руже и примирительно махнул рукой. – Что ж, будем надеяться, что этим всё и ограничится.

Глава 11. Церемония передачи невесты
Март 1661 г. Лондон. Королевская часовня в Уайтхолле

Влажная рука де Коссе-Бриссака всё ещё сжимала её пальцы, когда Генриетта осознала, что торжественная часть церемонии наконец-то подошла к завершению, и ей будет позволено выйти из дворцовой часовни на радость толпе придворных, ожидающих в галерее!

Перед алтарём рука к руке рядом с принцессой стоял жених по доверенности Анри-Альбер де Коссе-Бриссак – юноша весьма субтильного телосложения, прячущий взгляд больших серых глаз от любопытной взоров толпы гостей. Племянника французского посланника герцога де Креки поспешно переназначили на роль жениха по доверенности – представителя Филиппа Орлеанского всего за несколько дней до начала церемонии вместо генерала де Руже, который не появлялся при дворе и нигде в Лондоне со времени нашумевшего ночного происшествия, о котором ходило множество сплетен и слухов.

Наконец-то её официально провозгласили невестой герцога Орлеанского! Но отчего же единственное, что чувствовала в тот самый момент Генриетта, была неприязнь к стоящему рядом с ней юноше, в чьей холодной и липкой ладони покоились её пальцы. В его безвольной улыбке свозила неуверенность, но вместе с тем он крепко держал её за руку.

– Вот же прилипала, – тихо прошептала Генриетта, наградив беднягу де Коссе-Бриссака насмешливым взглядом.

Из-за шума, поднятого толпившимися в галерее людьми, Анри-Альбер не расслышал её слов. Он продолжал сжимать руку принцессы и, заворожено глядя на неё, прошептал:

– С превеликим удовольствием!

– Как же, – вздохнула Генриетта, одарив незадачливого жениха по доверенности лёгкой улыбкой, и тут же устремила пытливый взгляд поверх его плеча.

Выражение лица Джорджа Вильерса, стоящего во втором ряду во главе пэров Англии, было невозможно не заметить, а тем более не ответить весёлой гримасой на его полушутливый и полутрагичный взгляд. Всего-то на один миг, не дольше, чтобы эта шалость не привлекла внимания матушки.

Королева Генриетта-Мария в своём неизменном чёрном платье, которое она не соизволила сменить даже ради присутствия церемонии благословения её дочери с женихом по доверенности, занимала почётное место в первом ряду гостей по правую руку от Карла. Всё время, пока длилась церемония, королева не спускала бдительного взгляда с невесты и жениха. При этом она успевала держать в поле зрения всех собравшихся в дворцовой часовне знатных дам и сиятельных вельмож из числа избранных гостей – тех, кто получил от имени Генриетты личное приглашение присутствовать на церемонии. Тонкая полоска плотно сжатых губ свидетельствовала о крайнем недовольстве королевы, вызванном излишним, на её взгляд, весельем на лицах собравшихся.

Лишь мельком заметив выражение лица матери, Генриетта посочувствовала бедняге Джеймсу, герцогу Йоркскому, которому, в отличие от их старшего брата – короля, наверняка предстоит выслушать строгий выговор от матушки за всех сразу. Будут упомянуты и не в меру довольный собой Карл, и некоторые из придворных во главе с везунчиком Джорджем Вильерсом. Но в адрес самого короля, конечно же, ничего подобного высказано не будет, а что до его фаворита, то, благодаря членству в Тайном совете, он обладал неприкосновенностью от выговоров королевы. Равно как и лорд Суррей – единственный из приближённых Карла, кто умудрялся не вызывать в свой адрес критических замечаний королевы. Суррей в совершенстве владел искусством управлять мимикой лица и успевал напустить суровую мину за мгновение до того, как попасть в поле зрения Её величества.

– Ваше высочество теперь можете подойти к Его величеству и принять от него отцовское благословение, – шепнул архиепископ, завершив мессу.

Генриетта склонила голову и присела в почтительном реверансе, после чего повернулась к де Коссе-Бриссаку. Тот также поклонился, наконец-то отпустив руку невесты, и вместе с ней развернулся лицом к зрителям.

Вздохнув было с облегчением и, радуясь обретённой свободе, Генриетта устремила на графа удивлённый взгляд, когда вновь ощутила свои пальцы в плену влажной ладони. Волна мурашек пробежала по спине от чувства неприязни, близкой к омерзению. Как же трудно взять себя в руки и не хмуриться в ответ на глупые улыбки де Коссе-Бриссака! Но, к счастью, в этот же самый момент они подошли к сияющему довольной улыбкой Карлу.

Его величество с должным почтением склонил голову перед прелатом, а затем в благословляющем жесте поднял обе руки над головами Генриетты и де Коссе-Бриссака.

– Да пребудет над вами благословение господа нашего, и да сопутствуют этому браку все блага земные и небесные!

В воцарившейся в огромном зале торжественной тишине его голос звучал особенно тепло и по-отечески, вызвав тихий вздох умиления женщин и сдержанное покашливание мужчин.

– Что ж, ступайте! И да будет милость господня с вами!

Едва прозвучало последнее слово в заключительной молитве архиепископа, и высокие своды дворцовой часовни огласило эхо громких рукоплесканий и оваций. И лишь по прошествии нескольких минут эта бурная реакция утихла под укоризненным взглядом прелата. Но благоговейную тишину то тут, то там нарушали приглушенные возгласы одобрения по поводу того, что королю удалось свести полагающуюся по случаю пространную речь к минимуму и обойтись всего лишь одной фразой. Лица всех присутствующих были озарены счастливыми улыбками, за исключением Генриетты-Марии. Её величество удостоила Карла взглядом, полным неодобрения и укоризны.

Король вышел первым, а вслед за ним в широко распахнутых дверях часовни появились невеста и её жених по доверенности. После того, как племянник герцога де Креки, Анри-Альбер граф де Коссе-Бриссак, получил официальное благословение от церкви и отеческое одобрение короля, ему предстояло сопровождать принцессу Генриетту в Париж к ожидающему её жениху – герцогу Орлеанскому.

После выходы юной пары отовсюду раздавались громкие возгласы приветствий и пожеланий счастья. Особенно старались французские дворяне из свиты герцога де Креки, и Карл с лёгкой грустью на лице формально передал новоиспечённую невесту герцога Орлеанского под покровительство представителя короля Франции. Демонстративное проявление почти родственных чувств между королём и герцогом было разыграно столь безупречно, что в толпе гостей не нашлось бы никого, кто бы усомнился в их искренности.

– Всё идёт как по маслу, – с удовлетворением заметил де Креки, обращаясь к де Вильнёву, как только тому представилась возможность приблизиться.

Невзирая на высокий статус, обоим приходилось прилагать изрядные усилия для того, чтобы протиснуться сквозь толпу и примкнуть к шествию дворян из королевской свиты.

– Несомненно, ваша светлость, – краткий ответ де Вильнёва не обманул бдительного герцога, заставив его насторожиться и тут же повернуться к собеседнику, чтобы едва слышно спросить его:

– Есть ли новости?

– Отсутствие новостей разве не является лучшей из них? – уклончивый тон вызывал ещё больше подозрений у де Креки.

– Да говорите же, де Вильнёв! Неужели до сих пор вам не доставили ни одной депеши?

– Пока – нет, ваша светлость. Но у меня появились кое-какие сведения, – де Вильнёв неопределённо качнул головой, – скорее, даже сплетни. Но, согласитесь, иной раз придворная сплетня может оказаться куда как содержательней депеши с отчётами.

– Так говорите же!

Громкий шёпот французского посланника привлёк внимание короля, но его величество лишь милостиво улыбнулся герцогу, предоставив ему свободу беседовать со своим визави. Чем он и не преминул воспользоваться в то время, как торжественная процессия продвигалась к Большому банкетному залу, где гостей ждали столы, изобиловавшие изысканными яствами и тонкими винами, украшенные яркими цветочными букетами в высоких стеклянных вазах.

– Из Кале прибыло торговое судно, – сквозь вежливую улыбку тихо шептал де Вильнёв на ухо герцогу, который внимал ему, при этом не забывая улыбаться и кивать в ответ на приветствия. – Мой человек успел поговорить с боцманом до того, как на корабль явился офицер таможенной службы.

– Прекрасно, и что же? – нетерпеливо поторопил его де Креки.

– В Кале всё перевернулось с ног на голову из-за перемены планов прибытия кортежа её высочества.

– То есть? Из-за какой это перемены планов? – нахмурился де Креки, пытаясь воссоздать в памяти переписку с Мазарини касательно предстоящего путешествия юной Генриетты из Лондона в Париж.

– Дело в том, что во Франции до некоторых пор все только и говорили о том, что английская принцесса и её кортеж прибудут в Гавр, – де Вильнёв начал издалека, но де Креки тут же прервал его, требовательным жестом приказав перейти прямо к сути дела.

– Никто не ожидал, что кортеж принцессы прибудет в Кале! – выпалил де Вильнёв, но, уловив по выражениям лиц, шедших рядом с ними, что его голос прозвучал чересчур громко, продолжал свой рассказ шёпотом:

– Вплоть до начала марта это не обсуждалось. И вдруг в Кале прибыл сам маршал де Грамон, а вместе с ним целых две роты королевской гвардии под командованием де Варда и де Вилькье. И даже Пикардийский пехотный полк! После их прибытия в Кале случился небывалый наплыв дворян не только из Парижа, но со всех концов Франции. Не прошло и недели, как во всём городе не осталось ни одного свободного приличного особняка! Да что там! Не только в самом Кале, но и в его окрестностях больше нет ни одного пустующего постоялого двора и даже захудалой таверны. Всё оккупировано понаехавшей знатью и провинциалами!

– Ну, так-таки и всё?! – ухмыльнулся де Креки, довольный ажиотажем, который возрос в связи с ожидающимся прибытием принцессы Генриетты, в чьей помолвке и церемонии передачи жениху по доверенности он принимал самое деятельное участие.

– Буквально всё! – подтвердил де Вильнёв и улыбнулся с намёком, что напоследок он приберёг самую пикантную новость:

– И что самое интересное, во всём Кале не осталось ни одного метра ткани для пошива. Портные посылают курьеров в Амьен и даже в Реймс за пополнением запасов.

– Ох уж эта молодёжь! – критически заметил де Креки, хотя в свете предстоящих торжеств он и сам отдал распоряжение срочно обновить гардероб для себя и для своего племянника, ставшего женихом по доверенности.

– Да. И ещё мне пересказали анекдотец один…

Шёпот де Вильнёва заглушило громкое объявление, которое церемониймейстер произнёс, стоя на входе в Большой банкетный зал. Подождав с минуту, граф шёпотом пересказал сплетню о ссоре двух щёголей из свиты герцога Орлеанского из-за отреза дорогой ткани, которая приглянулась обоим, а также из-за услуг одного из самых именитых парижских портных.

– Постойте-ка! Вы сказали, что граф де Гиш собрался вызвать на дуэль графа Данжюса? Это не того самого Данжюса? – дежурная улыбка на лице де Креки мгновенно растаяла, и он взирал на де Вильнёва взглядом инквизитора, ожидающего полной исповеди:

– Детали, граф! Не опускайте ни малейших подробностей сего примечательного дела!

– А подробности таковы, ваша светлость, что дуэль так и не состоялась, – весело ухмыльнулся де Вильнёв, – молодые люди помирились в то же утро. Никто не знает всех подробностей этого примирения и того, как это произошло. Говорят, что не обошлось без участия сестры графа де Гиша – княгини де Монако. Якобы это она примирила спорщиков.

– Так что же, назначенные в свиту Её высочества дамы уже прибыли в Кале? – теперь выражение лица герцога переменилось с озабоченного на заинтересованное. – Интересно было бы узнать, кто из кандидаток получили патенты на места фрейлин в свите принцессы?

– О нет, о них ничего не слышно. В Кале прибыли несколько придворных дам. Анна Австрийская и Мария-Терезия прислали своих представительниц для торжественной встречи принцессы. Что же касается княгини де Монако, то она прибыла в Кале вместе со своим отцом, маршалом де Грамоном.

– А что же свита принцессы Генриетты? О новых фрейлинах что-нибудь известно? – ещё раз задал вопрос де Креки, на этот раз чётко обозначив свою личную заинтересованность.

– К сожалению, об этом пока ничего не слышно. Однако же имя княгини у всех на устах. Но ведь вы прекрасно знаете, каковы они. Я имею в виду, что они – де Грамоны! – лукаво прищурив глаза, напомнил де Вильнёв. – Их появление никогда не обходится без внимания публики.

– Да, это так, – вынужденный признать явное превосходство Антуана де Грамона в популярности, как среди простонародья, так и среди молодых повес, подвизавшихся при дворе, де Креки попытался изобразить снисходительную ухмылку, но ему удалось лишь слегка растянуть губы, тогда как в глазах сквозил самый что ни на есть холодок – свидетельство многолетней неприязни.

На этот раз недовольство герцога было вызвано не столько напоминанием о всепобеждающем очаровании блистательного маршала де Грамона – давнего соперника за влияние при дворе, а тем, что вопреки приказу, который был отдан де Руже накануне его отъезда из Англии, ординарец генерала оказался в центре громкой истории. Мало того! Этот молодчик умудрился ввязаться в скандальную ссору, которая, судя по словам де Вильнёва, едва не закончилась дуэлью! И с чего вдруг ему понадобилось скупить всю ткань в Кале? Да ещё и перекупить тот же отрез, на который положил глаз вечно скучающий вертопрах граф де Гиш?

– Мой дорогой герцог! Я вас прошу, садитесь рядом со мной и оставьте ваши заботы о политике!

Негромкий голос Карла раздался возле самого уха, заставив де Креки резко встрепенуться и с виноватой улыбкой обернуться к королю.

– Полноте, герцог! Мы на брачном пиру. Пусть это всего лишь церемония благословения и передачи невесты жениху по доверенности, и, тем не менее, никто не отменял веселья!

Заняв высокое кресло во главе длинного ряда столов, расставленных в форме буквы П, Карл поднял бокал и призывно постучал по нему серебряным ножом для разрезания фруктов:

– Дамы и господа! Я предлагаю тост за невесту и жениха! И я призываю всех присутствующих повеселиться от души! Слёзы по поводу отъезда моей милой Минетт оставим на послезавтра. А сегодня да воцарится праздник в сердце каждого! Ура!