Робин Каэри
Шкатулка королевы
Глава 8. Завтрак у мэтра Савари
Март 1661 г. Кале. Особняк мэтра Савари
– Едем! – решительно приказал Данжюс и с силой постучал кулаком в потолок.
Карета, нанятая маркизом де Сент-Аманом для нужд высоко вознёсшегося по карьерной лестнице любимого племянника, была роскошной и просторной, но, увы, безнадёжно устаревшей. Поездка по вымощенным грубо отёсанным камнем улицам Кале могла послужить яркой иллюстрацией к бессмертному творению Данте – к той его части, где описаны страдания людей, в список добродетелей которых не входят терпение и смирение перед лицом жизненных перипетий.
– А вот и особняк мэтра Савари! – д’Эффиа перевалился через колени Данжюса и протянул руку, указывая на неказистое здание, выделяющееся среди скромных собратьев на Каштановой улице тремя этажами под высокой двускатной крышей с похожими на глаза слуховыми окнами и представительного вида крыльцом с колоннами и треугольным фронтоном. Даже если бы соседние здания оказались четырехэтажными, то и тогда длинные печные трубы на крыше особняка, снятого мэтром Савари, возвышались бы над всей округой.
– Каждый раз, приезжая сюда, не перестаю удивляться! Да это же почти дворец! По масштабам Кале, конечно же, – высказался д’Эффиа.
Не расслышав его слов, Данжюс ответил кивком головы. В ту самую минуту он был сосредоточен на поиске решения спора с де Гишем. Ему было необходимо загладить свою нечаянную вину перед графом во что бы то ни стало и помириться, не доводя ссору до поединка.
Громкий скандал неминуемо привлечёт внимание ко всем его участникам, и, что хуже всего, вызовет пересуды о причинах ссоры. И вот тогда слухи разлетятся по всему Кале и с молниеносной быстротой достигнут Парижа. И ещё до того момента, как корабли с английской принцессой и её свитой появятся у берегов Франции, всё общество будет перемывать косточки двум великосветским щёголям, ища в их поступках скрытые мотивы и несуществующие причины для кровной вражды. И всё это сорвёт хитроумный план с переодеванием для прикрытия действий герцога де Руже, которому было поручено обезвредить козни барона Вандермеера и прочих шпионов.
– Приехали!
Д«Эффиа с чувством хлопнул друга по плечу и распахнул дверцу кареты.
Спрыгнув с подножки кареты прежде, чем она остановилась, взмахом руки маркиз пригласил Данжюса подняться на высокое крыльцо. Тот немного помедлил, с сомнением глядя на колонны, нелепо смотревшиеся на фоне фахверковых панелей, которые проглядывали сквозь трещины в выбеленном фасаде здания.
– Идёмте! Скорее!
Леон ещё только выходил из кареты, а д’Эффиа уже с шумом распахнул входные двери и ворвался в вестибюль.
– Господа? – не получив инструкций о том, как вести себя с самоуверенными и дерзкими знатными юнцами из Парижа, слуги, нанятые мэтром Савари, с недоумением и испугом расступились, позволив молодым господам войти в просторный зал, который служил одновременно как приёмной, так и примерочной.
– А! Данжюс! Вот вас-то я и жду!
Навстречу к ним вышел высокий и худощавый молодой человек, одетый в укороченную к талии тёмно-синюю курточку, плечи и рукава которой были украшены голубыми бантами и лентами, собранными в изящные розетки.
– Беврон! И вы здесь? Я вижу, что мэтр Савари собрал у себя всех парижских франтов!
В широкой улыбке Леона не было ни намёка на волнение или подозрительность. Он с чувством потряс руку бывшего товарища по учёбе в Королевском пажеском корпусе, глядя ему в глаза с такой же искренней и ничем незамутнённой радостью, будто они не виделись с десяток лет.
– И давно же вы в Кале, Данжюс?
В голосе де Беврона звучал лёгкий упрёк, но Леон предпочёл сделать вид, будто эта встреча была для него полной неожиданностью. Не переставая улыбаться, он направился к софе, предназначенной для гостей, намеренно или случайно миновав кресло, стоящее спинкой ко входу.
– Да. Я тут уже с неделю скучаю, – ответил Данжюс и собрался было плюхнуться на мягкие подушки, когда прямо перед ним возникла фигура де Гиша, который поднялся из кресла.
– Так заскучали, что решили сменить гардероб? – спросил он, протягивая к Данжюсу обе руки. – Ну-ка, мой дорогой Леон, дайте-ка я как следует намну вам бока!
Поддавшись дружескому порыву, де Гиш сгрёб приятеля в медвежьи объятия и с громким смехом энергично похлопал его по спине.
Д«Эффиа и де Беврон молча переглянулись и заняли свободные стулья по обе стороны софы.
– Де Гиш, старина! Вы остаётесь верны вашей мрачности! – в тон ему заговорил Леон. – Могу ли я заключить из этого, что вы проводите время в Кале также, как и всегда, – в компании скуки?
– Да, а как же! Я скучаю, друг мой. Ох, как скучаю! Вот тоже от скуки решил обновить свой гардероб. Затеял шить новый костюм, и вот же!
Де Гиш с суровым видом отстранился от Данжюса и заглянул ему в глаза, в то время как тот кивал ему с сочувственной улыбкой.
– И что же стряслось, дружище? – спросил Леон, при этом не выдавая того, что ему уже было известно о намерении де Гиша вызвать его на дуэль.
– Да вот и я недоумеваю, – проговорил Арман, изучая друга с головы до пят критическим взглядом.
– Это отчего же? – с невинным видом поинтересовался Леон, тогда как д’Эффиа с тяжелым вздохом взялся за серебряный колокольчик для вызова слуг.
– Да вы совсем не выглядите располневшим! На мой взгляд, даже чуток сузились в области талии… Может быть, вы подросли, пересекая Ла-Манш? – де Гиш демонстративно отступил на два шага назад и смотрел на Данжюса, изображая живейший интерес к росту и пропорциям его фигуры.
– А должен был? – разыгрывая удивление, спросил Данжюс и принялся озираться вокруг, комично вертя головой и пытаясь рассмотреть себя со всех сторон.
– По моим представлениям, да, – серьёзным тоном ответил де Гиш. – Вы должны существенно прибавить в весе и располнеть. Особенно же в области живота. Втрое. Как минимум! Ну, хотя бы вдвое…
– Это как же? – Леон рассмеялся в ответ. – Вы судите по опыту вашего путешествия в Польшу?
Со стороны могло показаться, будто бы колкости и шутливые замечания забавляли обоих. Однако же д’Эффиа нисколько не обманывался, наблюдая за движениями улыбающихся друг другу приятелей. С озабоченным выражением на лице он понаблюдал за этой сценой ещё с минуту, а затем решительно потряс серебряный колокольчик. Громкий звон тотчас же поднял суматоху на верхних этажах особняка.
– Да нет, – на минуту де Гиш утратил уверенность в своих намерениях и едва не рассмеялся, поддавшись иронии и весёлому настроению Данжюса.
Но уже в следующий миг лицо графа вновь посуровело, а в прищуре чёрных глаз блеснули огоньки. Он с вызовом вздёрнул подбородок и зло посмотрел в лицо смеющегося друга.
– Так в чём же дело? – спросил Леон и дружески похлопал де Гиша по запястью сомкнутой в кулак правой руки.
– Господа! В такую рань! Чему обязан? – послышался недовольный голос с верхних ступенек лестницы, а через минуту в приёмную спустился мэтр Савари собственной персоной.
На лице кудесника моды, ещё бледном после бессонной ночи, проведённой за шитьём, одновременно отразились и удивление, и страх.
– Ваше сиятельство? Но как же? Зачем же? В такую рань! Разве примерка была назначена на сегодня? Граф, и вы здесь? Но я же говорил! Я послал к вам моего слугу с запиской… Неужели я всё перепутал?
По осунувшемуся лицу мэтра нетрудно было догадаться, что чрезмерные волнения и труды в течение последних двух недель подкосили его здоровье. Он устало провёл ладонью по небритой щеке и тут же замахал руками, делая знаки спускающимся вслед за ним подмастерьям:
– Прочь! Прочь! И не на что тут глазеть! Я вас не звал!
– О нет, мой дорогой мэтр! – поспешил успокоить его Данжюс и указал на софу, предвидя, что мэтр вот-вот рухнет на пол, если, доведённый до отчаяния, не найдёт для себя надёжную опору.
– Вообще-то, это я приехал на примерку! – заявил де Гиш и скосил недобрый взгляд в сторону Данжюса, который проявил, по его мнению, неуместную заботу о состоянии здоровья портного, тогда как об этом могут позаботиться его многочисленные слуги.
– Но… Но я уже имел честь доложить тому господину, который прибыл от лица вашего сиятельства… – прошептал Савари.
– И я ничего не понял с его слов, милейший! – отрезал де Гиш и подбоченясь, встал напротив поникшего плечами мэтра. – Вот я и решил явиться сюда, чтобы разобраться во всём лично.
– Так ведь я же…
Озарённый идеей, как смягчить эту неприятную ситуацию, Данжюс подозвал старшего помощника Савари и указал на дверь:
– Вот что, любезный! Пошлите кого-нибудь к мадам Ларош в трактир «Под знаком Солнца». Пусть распорядится привезти нам завтрак. На шесть персон. И пусть пришлют вина, да побольше! Можете воспользоваться моей каретой.
– Завтрак на шестерых? – уточнил д’Эффиа, а де Беврон, с опаской глядя на потемневшее лицо де Гиша, подошёл к нему и положил свою ладонь поверх его пальцев, которые с силой сжали эфес шпаги.
– Ну да, нас четверо. Плюс мэтр Савари, – Леон всё с той же благожелательностью улыбнулся мэтру, а затем повернулся к де Гишу:
– И я уверен, что с минуты на минуту здесь появится ещё одна очаровательная персона.
– Кто? – сбитый с толку напускной таинственностью Данжюса, де Гиш повернулся к дверям вестибюля, откуда уже доносились громкие голоса, дробный стук каблучков и шорох тяжёлых юбок модного платья, подол которого был сильно накрахмален и напоминал своей формой большой колокол.
– О! Вот и вы, мой милый друг! – воскликнул Данжюс и вместо того, чтобы ответить де Гишу, бросился навстречу к только что прибывшей молодой особе:
– Княгиня!
– Чуть свет, и я уж у портного! – весело рассмеялась Катрин де Грамон, переступая порог гостиной. – Однако! Вот это сюрприз! Я не ожидала, что к примерке моего нового платья будет проявлено столько интереса! Как же так, мой дорогой мэтр? А как же наш с вами уговор сохранить всё в строжайшем секрете?
Одарив дружеской улыбкой застывших в немом удивлении де Беврона и д’Эффиа, Катрин коротко кивнула брату, опёрлась на руку Данжюса и направила свои стопы к софе.
Мэтр Савари, тяжело сопя, поднялся с подушек, едва успев склониться перед княгиней, с недавних пор затмившей красотой и остроумием, а также изяществом и роскошью своих нарядов самых известных красавиц королевского двора.
– О, мадам! Дорогая моя княгиня! Муза! – выговаривая слова комплиментов, Савари облобызал милостиво протянутую к нему тонкую ручку, украшенную браслетом с россыпью из сверкающих бриллиантов.
– Любезный Данжюс, – Катрин окинула взглядом пустующие столики, – пожалуй, распорядитесь о завтраке на восемь персон. Я ожидаю ещё кое-кого на примерку моего нового платья. И да! Господа! – сверкающие лукавством зелёные глаза с вызовом смотрели на пылающего недовольством де Гиша. – Я жду от вас скромности и полного соблюдения моей тайны. Раз уж вы здесь, то извольте подчиняться правилам: никаких обсуждений нового платья до того, как я сама не появлюсь в нём на публике!
Пока опешивший от неожиданного внимания к своей работе мэтр Савари приходил в себя, Катрин заняла его место на софе, уютно устроившись среди вороха подушек и валиков. Несколько самых маленьких из них она игривым жестом смахнула на пол и, вздёрнув вверх острый подбородок, обратилась к наблюдающим за ней молодым людям:
– Ну что же вы, господа? У вас такие лица, что я уже готова поверить в ваше благочестие. Вы, что же, и впрямь решили блюсти Великий пост? Ни за что не поверю! Кстати, Данжюс, мой милый граф, я надеюсь, мне не пришлют завтрак, предназначенный для постящихся монахинь? При всём моём обожании и уважении к некоторым милым аббатам, прибывшим в Кале для подготовки невесты к венчанию, я не готова разделить их диету. Вальжан Делакруа, к слову, такой душечка! Но даже ради дружбы с ним я не последую монастырским порядкам. Ах, господа! В этой провинциальной глуши я вынуждена влачить самое скромное существование! Так что никаких чёрных хлебов! И никаких пресных бульонов! Лучше пусть меня заподозрят в безбожии, право слово!
– Да уж, это поздно исправлять! – тихо промолвил де Гиш.
Речь, произнесённая его сестрой с картинно сложенными на груди тонкими руками и возведённым к потолку молитвенным взором, вызвала приглушённый смех де Беврона и громкий хохот д’Эффиа.
Де Гиш демонстративно отошёл в сторону и, встав напротив окна, выходящего на улицу, уставился на тёмные просветы окон домов напротив.
Данжюс, не теряя весёлого расположения духа, сел на пол у ног молодой княгини и вальяжно разлёгся на подушках. В глубине души каждый из его друзей пожелал бы последовать его примеру, о чём свидетельствовали полные зависти взоры, которые они время от времени бросали на рыжеволосого шутника, подмявшего под себя горку подушек и с самым беспечным видом задремал.
– Так я распоряжусь принести ширмы и всё необходимое для примерки, ваше высочество? – осторожно поинтересовался мэтр Савари, бросив опасливый взгляд в сторону де Гиша.
Он всё ещё не понимал причин, отчего граф изволил явиться к нему в мастерскую в такую рань. И это после того, как Савари разослал ко всем своим клиентам предупреждение, что будет не в состоянии принять новые заказы вплоть до начала апреля, да и то, если королевскому двору не предстоит переезд в одну из резиденций! Ходили громкие слухи о том, что свадьба Филиппа Орлеанского и Генриетты Стюарт будет отпразднована на широкую ногу, и всё это выльется в череду непрерывных праздников в Сен-Жермене или даже в Фонтенбло.
– Кстати, Катрин, если вы хотели поразить нас новой идеей, то можете не трудиться, – процедил сквозь зубы де Гиш, бросив на сестру мимолётный взгляд через плечо.
– Это почему же? – насупив брови, вскинулась она.
Слова брата задели княгиню за живое, но самое неприятное было то, что его могли слышать и остальные.
– Накрахмаленные юбки – это прошлый век! – безжалостно, тоном разоблачителя в суде Инквизиции продолжал де Гиш. – Они топорщатся, будто колокол. И даже ради поцелуя руки, никто не сможет подойти к вам ближе, чем на три шага.
– Ну уж нет! Дудки! Я вас не слушаю. Нет! И от своей затеи я не откажусь! – решительно парировала Катрин. – Зная вас, братец, я прекрасно вижу цель ваших слов: вы не желаете, чтобы вас затмил хоть кто-то. Даже я – ваша сестра! Ах, Арман, сам Нарцисс уступает вам в себялюбии!
– Вот ещё! – выпалил де Гиш, в миг утратив напускное безразличие. – Да вы ещё мельничный жернов наденьте вместо воротника! И сделаетесь похожей на испанскую дуэнью!
– Ах так! – воскликнула Катрин, готовая прыгнуть на брата, как разъярённая кошка.
– Стойте! Подождите! – смеясь, воскликнул д’Эффиа, про себя посылая благодарение небесам за приезд княгини, на которую де Гиш решил излить своё дурное расположение духа.
– Ну уж нет! – Катрин с наигранной суровостью пресекла эту попытку вмешаться. – Вот я сейчас же примерю готовые детали моего платья, а вы, господа, рассудите нас с братом!
– Было бы на что смотреть! С тем же успехом можно перешить платье нашей прабабки! – пальнул де Гиш, тотчас же заслужив в свой адрес испепеляющий взгляд разгневанной княгини.
Тем временем три помощника мэтра Савари расставляли ширмы из полупрозрачного шёлка, за которым легко угадывался силуэт соломенного болвана, на котором были надеты сметанные части готового платья. Можно было разглядеть даже мелочи, вроде лент и бантиков, притороченных на скорую руку к рукавам, декольте и верхней части юбки в местах, где, по замыслу княгини, предполагалось пришить пышные букетики цветов.
– Ах, какая прелесть! – оборвав перепалку с де Гишем, воскликнула Катрин, когда увидела рукава из нежно-зелёного атласа со вставками из переливающейся на свету тёмно-золотой парчи.
– Всё выкроено по вашим рисункам, Ваше высочество, – с гордостью заявил мэтр Савари, поднимая перед собой лиф, чтобы продемонстрировать загадочный блеск парчи. – А рукава! Как вы и просили, я выкроил их из другой ткани. Основы рукавов будут лишь немного длиннее локтя, а дальше… – он указал на стоящего у него за спиной юношу, в руках которого красовались кружевные воланы, которые служили продолжением рукавов и должны были целомудренно прикрывать тонкие запястья княгини.
– Ах, это же чудо! Мне не терпится взглянуть на то, как всё это будет смотреться на мне!
Забыв о споре с братом, который предпочёл остаться у окна, продолжая разыгрывать недовольство всем на свете, Катрин скрылась за ширмой, где её ждали четыре девушки-белошвейки, нанятые мэтром для того, чтобы прислуживать на примерках его самой знатной клиентке.
– Сюда, мадам!
– Будьте добры, позвольте помочь…
– Осторожнее, шнуровка! Петельки…
– Ленточкой перехватите… Ещё одну нитку, Мари!
– Булавкой, булавкой подколите букетик!
Прислушиваясь к весёлому щебету девушек, суетящихся с примеркой платья княгини де Монако с куда большим шумом и энергией, чем этого требовалось, молодые люди некоторое время хранили неловкое молчание. Мэтр Савари от волнения съехал на самый край софы и со смиренным видом, перебирая пальцами сложенных на заметно выделяющемся животике рук, ждал, когда ему позволят взглянуть на результаты его ночных трудов.
Так продолжалось до тех пор, пока дверь, предназначенная для прислуги, не распахнулась во всю ширь.
В приёмную вошли слуги, несшие в руках тяжёлые подносы с блюдами под серебряными крышками и огромные корзины с бутылками вина.
– Ах да! А вот и завтрак! – воскликнул д’Эффиа и посмотрел на мирно дремлющего Данжюса.
– Оставьте его, – тихо посоветовал де Беврон и покосился на де Гиша.
По лицу графа было заметно, что волна гнева, бушевавшего в его сердце с раннего утра, наконец-то схлынула, и он был готов к перемирию.
– Расставьте всё на столе! – скомандовал д’Эффиа и указал на широкий овальный стол в глубине комнаты, стоящий напротив широких венецианских окон, выходящих во внутренний дворик с садом.
– Я вовсе не голоден, – заявил де Гиш.
Тем не менее он первым подошёл к столу и с видом хозяина занял место во главе стола.
– Я тоже, – пробормотал де Беврон. – Чёрт, столько волнений в ожидании церемонии венчания! А ведь, по-хорошему, в Кале всё это и на свадьбу не будет похоже. Жених-то по доверенности!
– Зато невеста – самая что ни на есть принцесса и красавица! – выкрикнула из-за ширмы Катрин де Монако. – Арман, перестаньте дуться! Будьте душечкой и подайте мне воды.
От её звонкого голоса проснулся Данжюс. Он встрепенулся и смешно взъерепенил густые рыжие кудри, несколько раз проведя по ним пятерней, после чего потянулся и посмотрел в сторону ширмы.
За занавесом из нежно-голубого полупрозрачного шёлка просматривался силуэт женской фигуры, уже облачённой в лиф с приколотыми к нему рукавами, а внизу угадывались очертания юбки, похожей на колокольчик. И отчего-то Леону показалась, что за ширмой пряталась сказочная фея – не хватало лишь пары лёгких крылышек за спиной.
Не выдержав муки ожидания, мэтр Савари подошёл к ширме, перехватил у подмастерья парадную верхнюю юбку из тёмно-зелёного бархата и почтительно передал её в руки девушки-белошвейки.
Заметив, что примерка подошла к завершающей стадии, молодые люди все как один отвлеклись от уже сервированного завтрака и повернули головы в сторону ширмы. Смешно вытянув шеи, все четверо застыли, ожидая, когда же княгиня соизволит выйти к ним в своём новом платье и доверится их непредвзятому и дружескому суду.
– Ну что же, Катрин? – не выдержав затянувшейся паузы, позвал д’Эффиа. – Покажитесь нам уже!
– Да-да, – присоединился Данжюс и приподнялся на локте. – Мы все тут сгораем от любопытства!
– Говорите за себя, Леон, – мрачно изрёк де Гиш и отвернулся, демонстративно уставившись на стену перед собой, – как по мне, так не всё ли равно, какие чудеса сотворил мэтр, если…
– Ага, конечно же! Если этот костюм не сшит для вас, – ехидно поддел его де Беврон, и тут же осёкся, заметив предупреждающий взгляд д’Эффиа.
Глава 9. Костюм де Гиша
Март 1661 г. Кале. Особняк мэтра Савари
Проявить решительный настрой было необходимо, но у де Гиша не осталось серьёзных аргументов, и он не знал, как довести спор до настоящей ссоры, не имея на то благовидного предлога. Обведя комнату взглядом, полным обиды, он с силой сдавил в ладони стеклянный бокал.
Внезапно раздавшийся громкий хруст и звон упавших на пол осколков отвлёк Армана от мрачных дум. Удивление и боль отразились в его глазах, когда он увидел струящуюся по остаткам бокала алую струйку, не успев ещё осознать, что это была кровь из глубокого пореза его ладони. С исказившимся от боли лицом де Гиш бросил остатки бокала на стол и потряс ладонью, пытаясь стряхнуть прилипшие к ранке крохотные осколки стекла.
– Стойте!
Мгновенно вскочив на ноги, Данжюс подбежал к нему и, перехватив руку за запястье, поднял её вверх.
– Эй, там! Не стойте, как истуканы! Живо несите полотенца! – крикнул Леон замершим в испуге слугам. – И воду! Д’Эффиа, немедленно закройте двери! Мэтр! – он обернулся к притихшему портному. – На сегодня никаких примерок! Всё! Этого достаточно!
– Но, господа, у меня заказы от важных людей! Нет-нет, я не могу! Я не позволю! А как же примерка вашего костюма, граф? Это же катастрофа! Такой объём работы!
Савари протестующе воздел руки к воображаемым небесам и с обречённым видом смотрел, как д’Эффиа решительно задвинул засов на входной двери, а после задёрнул гардины на всех окнах, которые выходили на улицу.
– Заказчики подождут, мэтр, – обронил Данжюс, ведя де Гиша к софе, на которую тот безвольно опустился.
Вернулись слуги, неся чистые полотенца, корзинку с корпией, два кувшина воды и фарфоровую чашу для мытья рук.
– А может за врачом послать? Хотя бы за хирургом? Я знаю одного. Он живёт всего в двух кварталах отсюда, – мэтр Савари отвернулся, чтобы не смотреть на кровоточащую ладонь де Гиша, и теперь говорил только с Данжюсом, главенство которого в эти минуты никто не посмел бы оспаривать.
– Нет! Я не желаю никого видеть! Не надо никаких хирургов! – процедил сквозь зубы де Гиш, резко побледнев от острой боли в глубоких тонких порезах на пальцах и ладони.
– И то верно, – согласился Данжюс.
Он подал знак слуге и приказал придвинуть поближе табурет с чашей, в которую налили тёплую воду. Взяв руку де Гиша, он принялся аккуратно промывать ранки водой, стараясь удалить остававшиеся в них мелкие осколки стекла.
– Что у вас тут происходит? – строго спросила Катрин, выходя из-за ширмы, и подозрительно посмотрела на притихших друзей.
– Ничего! – хором ответили д’Эффиа, де Беврон и Данжюс, и даже де Гиш промычал что-то нечленораздельное, отрицательно мотнув головой.
Мэтр Савари развёл руками в неопределённом жесте и с виноватой улыбкой на покрасневшем лице попытался произвести впечатление, будто бы всё случившееся было незначительным пустяком, нисколько не заслуживающим внимания княгини:
– Собственно, у нас случился маленький инцидентец! Сущая мелочь, ваше высочество, и беспокоиться не о чем, – предложив ей руку, мэтр повёл княгиню к венецианским окнам с видом на милый садик во внутреннем дворе особняка.
– Вижу я, какая тут мелочь, – нахмурила тонкие брови Катрин, и в её карих глазах блеснули искорки.
Она обернулась к брату и посмотрела на него с укоризной:
– Я же всё вижу по вашему лицу, Арман! Ну что? Доигрались! Чью роль вы изволите играть на этот раз? Стреловержца в гневе? Или османского янычара? Какую маску вы решили примерить за неимением нового костюма?
– Да не примеряю я никакие маски, Катрин! – в голосе де Гиша прозвучали нотки задетой за живое гордости, но в глазах сестры этот протест показался малоубедительным.
– И правда же, ничего! – поддержал друга Данжюс, изображая легкомысленную улыбку. – Беда в том, что бокалы у мэтра Савари из очень тонкого стекла и легко бьются. Так случилось, что один из них оказался очень уж хрупким. Всего-навсего неловкость, и вот же неудача – стекло треснуло! И это надо же, прямо в руке у графа!
– Неловкость? – насмешливо передразнила его Катрин и подошла поближе. – Вижу я, какая тут неловкость!
Без тени брезгливости или страха при виде крови, что по непонятным причинам ожидается от женщин, княгиня взглянула на окровавленную ладонь брата. Взяв чистый кусочек корпии, она обмакнула его в воду, оставшуюся в кувшине.
– В этом нет никакой необходимости, Катрин! – твёрдо заявил де Гиш.
Но княгиня крепко сжала его запястье в своей руке и, ответив не терпящим возражений взглядом, осторожно провела кусочком корпии по его ладони.
– Знаете, господа, все эти ваши ссоры и споры – вот в чём зло! – приговаривала она между делом. – И никто даже не удосужился послать за аптекарем, чтобы тот доставил раствор для обработки ран! А что? Ах да! Какой-то там провинциальный аптекарь! Да откуда же ему разбираться в порезах у дворян Его высочества! Фи! – она подняла взгляд на кусающего от досады губы д’Эффиа. – Как это глупо, господа!
Выдержать жжение в кровоточащей ранке было куда проще, чем промолчать, слушая вопиюще обидные обвинения в свой адрес! Но никто из компании друзей не проронил ни слова. Их молчание было сродни сплочённости боевого братства: никакая ссора не смогла бы разобщить их перед лицом общего врага, которым в тот момент им представлялась Катрин де Грамон, несмотря на здравый смысл и, да что уж там, справедливость её замечаний.
– Вот так! Теперь не смейте сжимать ладонь, пока я не наложу повязку, – она сурово посмотрела на Данжюса. – Ну же, Леон! Живо подайте мне полотно для перевязки. Чего же вы ждёте?
– Да-да! Сию минуту! – спохватившись, что он всё это время так и просидел рядом, уставившись на ладонь де Гиша и следя за тем, как Катрин ловко освобождала порезы от остававшихся в них осколков, Данжюс схватил первое попавшееся под руку чистое полотенце и разорвал его пополам, а затем ещё на четыре полосы.
– А вы? – Катрин посмотрела на мэтра Савари. – Ах, мэтр! Да не будьте же так безучастны! Почему бы вам не показать графу тот отрез, который вы предлагали мне для второго платья?
– Но сударыня! Я ведь пообещал этот отрез господину де Беврону, – мэтр обернулся к молодому человеку, ища поддержки.
В ответ тот лишь пожал плечами и поспешил отвести глаза в сторону, избегая осуждающего взгляда княгини:
– Э, нет, мэтр! Наш договор ещё не вступил в силу. Ведь вы так и не раскроили тот отрез? Да и вообще! Я собрался заказать ещё один камзол, но из другой ткани. Так что, этот мне не к спеху.
– В таком случае, господин граф, не пожелаете ли взглянуть на ту превосходную ткань? – мэтр Савари с заискивающим видом склонился перед де Гишем, да так низко, что не смог бы увидеть ответную реакцию на его лице.
– Валяйте! – со слабым вздохом ответил де Гиш и поверх согбенной спины портного глянул на Данжюса, который рвал на полосы очередное полотенце, сосредоточившись на своих мыслях.
– Да! Велите принести его, мэтр! – согласился Леон, заметив на себе вопросительные взгляды, и тут уже д’Эффиа, которого ссоры друзей довели до полного упадка моральных сил, выдохнул с облегчением.
Пока мэтр поднимался на третий этаж, где хранились ткани, фурнитура и драгоценности для костюмов, его великосветские клиенты сочли за лучшее немедленно приступить к завтраку. В первую очередь было отдано должное превосходному вину, присланному лично от губернатора, который, проведав о том, что именитые гости из Парижа остановились в трактире «Под знаком солнца», велел доставить для них вино из собственных запасов.
Подкрепившись свежими булочками с паштетом, сыром и грушевым конфитюром, молодые люди уже не смотрели друг на друга сычами и в шутку пустили по кругу большой серебряный кувшин с вином в качестве своеобразной чаши примирения.
Оставаясь единственной женщиной в этой сугубо мужской компании, Катрин де Грамон не сочла необходимым разыгрывать притворную скромность и скрывать свой аппетит. Дело в том, что, прежде чем отправиться к мэтру Савари для примерки нового платья, она лишь наспех подкрепилась куском ягодного пирога и выпила стаканчик апельсинового отвара с корицей. Предложение позавтракать в компании с молодыми людьми она приняла без ложного стеснения, а напротив с нескрываемым энтузиазмом, тут же присоединившись к общему веселью за столом.
И только де Гиш, страдающий от глубокой раны, нанесённой его самолюбию в большей мере, чем от порезов на ладони, почти не притронулся к аппетитным кусочкам мяса и сыра, которые Данжюс заботливо подкладывал на его тарелку.
– Оставьте, Леон, – с улыбкой посоветовала Катрин, игриво подцепив на вилку кусочек сыра с тарелки брата. – Наш бравый полковник не пожелает так сразу отказаться от роли страдальца. Хотя, – на краткий миг она напустила на себя задумчивый вид, – до прибытия кортежа принцессы у вас остался всего один день. Даже не знаю, успеете ли вы вжиться в другую роль? Что ж, вы так и останетесь надутым ослом, братец! А роль главного поставщика развлечений и шуток для Её высочества достанется…
Она прищурилась и обвела изучающим взглядом притихших друзей:
– Да вот хотя бы неунывающему искателю приключений – нашему милому графу Данжюсу! Вы только посмотрите, какая у него заразительная улыбка! Вот то, что необходимо для успешной карьеры зачинщика веселья!
– Ну и пусть! – глухо проговорил де Гиш. – Было бы ради кого, – произнёс он, выстрелив полным недовольства взглядом в д’Эффиа, который поддержал княгиню коротким смешком.
– А вот и я, дамы и господа!
Торжественно провозгласив собственный выход, мэтр Савари спускался по лестнице. В вытянутых перед собою руках он нёс искрящийся нежно-голубыми и тёмно-синими переливами отрез атласной ткани, а на его плечи была наброшена широкая лента из тёмно-синей парчи с узором, вытканным серебряной нитью.
– Смотрите, дорогой братец! – воскликнула Катрин, закончив намазывать грушевый конфитюр на тонко нарезанные ломтики свежеиспеченной булки. – Это нисколько не хуже той ткани, которая досталась Данжюсу!
– Да. Но вы-то от неё отказались! – хмыкнул де Гиш.
– А как же! Не хотите же вы, чтобы я показалась на церемонии в платье того же цвета, что и невеста! – фыркнула Катрин.
– Как? Откуда вы узнали?
Де Гиш недоверчиво посмотрел на сестру, а та с особенным наслаждением вонзила белые крепкие зубки в сладко пахнущую грушами булочку.
– У меня тоже имеются надёжные источники! – ответила она, после того, как прожевала булочку и вытерла салфеткой капельки конфитюра с уголков улыбающихся губ.
– Где же это? В Лондоне? И кто же они? – не скрывая интереса, оживился Данжюс, пропустив мимо себя кувшин с разогретым вином, источавшим тонкий аромат специй и апельсина.
– Да, в Лондоне, – подтвердила Катрин, с трудом сохраняя невозмутимость при виде вытянувшихся от изумления лиц.
Её так и распирало от чувства превосходства над наивными простаками, какими оказались в итоге молодые люди, включая и находчивого Данжюса.
