Рина Гиппиус
Неслучайная
Не знаю, что меня дернуло – может капля здравого смысла во мне все же задержалась, но я оставила на тумбочке в прихожей записку: «Ушла вместе с соседом». И далее написала координаты хозяйки соседней квартиры. Она давно оставила мне свой номер телефона, чтобы я в случае чего звонила. Квартиранты же разные бывают… Но она-то должна знать информацию о тех, кому сдает. Имя там, паспортные данные… И только сейчас до меня дошло – я так и не узнала имени соседа. И собралась с ним куда-то…
– Вас как зовут?
Мужчина вздрогнул и резко обернулся.
Мне так давно никто не радовался. Его улыбка… Ох, я чуть не растаяла. Дрогнули коленки, запершило в горле. А в голове тума-ан… Словно выглянуло солнце и вмиг испарило все мои мысли.
Пришлось прокашляться и проморгаться. Наваждение спало.
– Ефим.
И он протянул руку. Длинные пальцы, узкая ладонь. Сухая, теплая. Она обхватила мою прохладную ладошку и интенсивно пожала.
Ну и имечко.
– Анастасия, – представилась и я.
Он кивнул, еще раз одарил своей солнечной улыбкой и махнул в сторону лестницы.
– Идемте?
– Лифт же работает. – Я нахмурилась.
Спускаться, конечно, не подниматься. Но нам же и так неизвестно сколько сегодня бродить. Кстати, надо бы уточнить маршрут.
Он назвал адрес, а я опешила. Район, в которым мы жили с родителями, когда только переехали в этот город. Понятное дело, эти места я очень хорошо знала, но они мало напоминали популярные туристические тропы.
Я не заметила за расспросами, как Ефим утянул меня все же лестницу, и мы начали неспешно спускаться.
– Зачем вам в этот район? – спросила я.
Ответ оказался до безобразия лаконичным:
– Нужно.
– И все же?
– По делам.
Дальше напирать было бы уже крайне невежливо.
– И вот еще что – платы мне никакой не надо.
Он замер на пару ступеней ниже меня, обернулся и посмотрел недоверчиво. Даже будто весь подобрался – вытащил руки из карманов, голову чуть наклонил, глаза прищурил, словно я излучала опасность.
Я тоже замерла.
– Почему? – буркнул сосед.
Улыбок он мне больше не посылал. И вообще, вновь закрылся, отвечал сквозь зубы, смотрел исподлобья.
Хотя так даже лучше, ибо было бы чревато…
– Просто, – я пожала плечами и продолжила спускаться.
Когда поравнялась с ним, специально задела его рукой. Он не отскочил – отодвинулся, плавно, как вода обтекает камень. Любопытненько.
– Можем вызвать такси, можем на метро, но потом все равно на автобусе…
Ефим перебил:
– Пешком.
– Но ведь часа два идти, – возмутилась я.
А еще погода не очень располагает к пешим прогулкам.
– Вы куда-то уже торопитесь?
– Нет, но…
– Вот и замечательно, прогуляемся.
И мы пошли. Он – широким шагом, еще бы, ноги-то длиннющие, и я, еле успевая за ним. И зачем, спрашивается, ему сопровождающий? Вон как уверенно шагает, будто сам знает куда.
Шли молча. Его, судя по всему, все устраивало. Меня – раздражало. Хотелось бросить все, наплевать на договоренность и пойти домой. К мурчащему, порой даже ласковому, если накормить хорошенько, Царю и любимой фильмотеке.
В конце концов я не выдержала. И начала рассказывать. О городе, о районе, где выросла. Мы там прожили до моего девятого класса, а потом смогли наконец-то скопить на новую квартиру большего размера. Все же делить комнату со старшим братом было очень неудобно. И тогда переехали из двушки в трешку.
Последнее, разумеется, я ему не выдавала. Говорила я об улицах, проспектах, аллеях и скверах, зданиях. С детства любила эти тихие, не оживленные улочки, кое-где сохранившие еще дома, чей возраст измерялся порой даже не десятилетиями – веками. Я обожала этих «старичков». В них была особая прелесть – история, атмосфера, дух того времени. Да и изящно они выглядели – чего уж там отрицать. Не то, что сейчас – хмурые исполины из стекла и бетона. Да и как они могут сравниться с небольшими, но аккуратными, обворожительными в своей аристократичности строениями.
Вот об этом я и болтала – села на своего излюбленного конька.
Когда-то я бредила архитектурой. Хотелось и самой проектировать здания, создавать, творить. Я могла неплохо рисовать-чертить, но вот фантазией и искрой таланта оказалась обделена. На этом и погорела, когда сдавала экзамены – завалила творческий. А вот на «промышленное и гражданское строительство» меня с радостью взяли. Не то, о чем мечтала, но хотя бы такая замена. Только более пресная и приземленная – воплощать то, что придумал кто-то другой…
Сосед меня особо не слушал, не говоря уже о поддержке разговора. Шел, погруженный в свои мысли, и лишь изредка бросал на меня косой взгляд. Что он значил – разобрать я не могла.
Он вел меня в сторону дома, где мы как раз и жили когда-то.
Я помнила двор, где мной были изучены все закоулки. Мы переехали сюда весной, когда мне было семь. В первый класс я шла в школу, которая находилась через два дома отсюда. Я помнила дорожку, что огибала детский сад и вела к школе. Дорожка в мае утопала в листьях сирени. В конце мая – цветах. В девятом классе как-то мальчишки обломали немало веток – класс тогда утопал в сиреневых охапках. Пришлось ходить и клянчить вазы, а потом уже и ведра пошли в ход.
Помнила все закутки, где можно было уединиться с подружками – сначала играть в классики, резиночки, а потом – шушукаться, сплетничать. Кто кому нравится, сколько раз подергал за косички – главное доказательство сильного чувства. Кто кого стукнул портфелем по голове или запустил учебником. А может обидно обозвал, довел до слез.
Порой, доходило и до девичьих разборок. Безжалостных в своей отчаянности. Когда вырывали волосы, расцарапывали лицо, обрывали рукава. Дрались из-за мальчишек, из-за зависти: «Ты незаслуженно получила пятерку!». А потом вдруг становились закадычными подружками…
И все здесь – в этих местах, хранящих для меня столько воспоминаний, от которых сейчас перехватило горло и бросило в глаза слезы.
Как давно я здесь не была…
– Все в порядке? – внезапно поинтересовался Ефим.
Я быстро отвернулась – утерла набежавшую слезу.
– Замечательно! – бодро заверила я его, стараясь скрыть хрипотцу в голосе. – Куда дальше?
– Походим здесь, – неопределенно отозвался он.
И мы ходили. Я предавалась ностальгии, а он разглядывал окрестности. Как ищейка, только что носом не водил. Сосед словно сканировал пространство, тщетно пытаясь что-то отыскать. Рыскал глазами, всматривался. И злился – ведь не находил. Сжимал кулаки и зубы, что даже выпирала челюсть, подчеркивая и без того скульптурные скулы.
– Не расскажете, что ищете? Ведь так наверно будет проще, я смогу помочь. Вдруг что-то зна…
– Не расскажу, – перебил он.
Пожала плечами – не хотите, и не надо, а я больше навязываться не буду.
Дальше бродили уже молча, и тишина меня уже не раздражала. До тех пор, пока сосед со всей злости не пнул камешек, так некстати оказавшийся под ногой. Полет камня оказался столь стремительным, а сила, приложенная к нему, мощной, что он пробил шиферный забор.
Ефим словно очнулся, стряхнул с себя наваждение. Он с удивлением посмотрел на свою работу, а потом покосился на меня. Видимо, ожидал обнаружить меня испуганной. А я такой и была…
Впрочем, несмотря на эту выходку, у меня все равно была уверенность – я в безопасности. Черт его знает, откуда это чувство пришло. Но, несмотря на общение со мной на грани грубости, если вообще это можно было назвать общением, я была уверена – меня он не тронет. Иначе как бы я согласилась пойти с ним? Не заколдовал же он меня.
– Простите. И пойдемте дальше.
Вот только в голосе Ефима ни капли сожаления не было. Если только скрытая ярость и раздражение. Мне оставалось лишь надеяться, что связано это не со мной.
Мне нужно было успокоиться и отвлечься. И я вновь начала рассказывать – уже о себе. Те воспоминания, которыми было не жаль поделиться со случайным знакомым. Не совсем уравновешенным знакомым.
– Здесь мы с Олькой прогуляли как-то урок труда.
А дальше рассказала подробности прогула и наказания, когда этот факт всплыл перед родителями.
По началу Ефим никак не реагировал – все также глазел по сторонам. Со стороны мы наверно казались обычной парочкой, которая неспешно прогуливается. Подумаешь, забрели в чей-то двор. Может, просто решили сократить путь.
Потом я краем глаза стала замечать, что он все же смотрит на меня. Один раз не выдержала – повернулась, прервав свой рассказ, поймала его ускользающую улыбку и произнесла:
– Хотите что-то спросить?
Сосед покачал головой. А дальше сделал то, что меня безмерно удивило. Он подал мне руку! Да, обычный такой жест, вежливый. Приятный, чего уж там. Но от него?
Строить из себя эмансипированную, жутко самостоятельную не стала – оперлась о его руку и переступила через доски, заменявшие мостик, проложенный через дорожку. Она была перекопана. А когда еще менять трубы, как не зимой?
Никогда не считала себя болтливой, но сегодня меня было не остановить. Историй, связанных с этими местами, у меня было много. Ефиму-то было скорее всего плевать. Ну хоть не возражал и не отмахивался, как от назойливой мухи. Мне же было приятно вспомнить юность, вспомнить друзей, которых не видела столько лет. Вспомнить веселое, грустное, но мое. Вспомнить поучительное, а иногда и стыдное – кто по молодости не дурил? Самым сокровенным я с соседом не делилась, оставила себе, в своих мыслях, что грели меня в этот промозглый день.
Я могла бы еще многое рассказать, но сосед меня перебил:
– На сегодня достаточно.
И что имел ввиду? Прогулку или разговоры? На всякий случай обиженно замолчала.
– Пойдемте греться. Вон то место подойдет? – Он кивнул в сторону кафе.
Я его помнила. Точнее то, что там всегда было кафе. Сейчас вывеска сменилась, интерьер, наверняка, тоже. А когда-то я там праздновала свой первый «взрослый» день рождения. Четырнадцать лет, уже паспорт получила. Взрослая до невозможности. Мама даже разрешила тушь в один слой на ресницы нанести…
Внутри, действительно, все поменялось. Как ни странно, но стало уютнее. Теплее что ли. И меню радовало разнообразием. Впрочем, есть мне не хотелось, а вот от ароматного, горячего чая я не отказалась.
Ефим же, как и любой нормальный мужчина, заказал себе кучу еды. Аппетит он нагулял ого-го.
Я молча пила чай, наслаждалась разливающимся теплом и жмурилась от блаженства – ноги-то уже гудеть начали. А тут кресла такие удобные, мягкие. Хорошо отдыхать!
– Так из-за чего вы подрались с… Олькой? – вдруг спросил сосед.
Это была история, которую я рассказывала, пока он не перебил. Значит, все же слушал?
– А вам действительно интересно?
– Очень, – заверил меня сосед.
Что, хлеба получил, теперь надо зрелищ? А я что, мне не жалко. Я сегодня добренькая.
– Из-за мальчика, из-за чего еще, – хмыкнула я. – В параллельном классе был Максим – краси-ивый, что аж сахар на зубах скрипел, когда смотрела на него. А заклятой подруге он тоже нравился. Хотя у нас наверно не было девчонок, что на него слюни не пускали. При том, что он-то ни на кого внимание не обращал – мальчик учебу любил, а девочки ему были тогда побоку. Но подружка узнала о моей тайной страсти, и мы пошли во-он туда на разборки. – В окно я показала направление. Там, за бывшим гастрономом, а теперь супермаркетом, был закуток. Весьма удобный для подобных мероприятий. – Ух какие мы злые были!
– Вам сколько тогда было? – поинтересовался Ефим.
– Тринадцать. – Я поймала взгляд соседа и закивала: – Да-да, прекрасно понимаю, что в этом возрасте кроме как ходить за ручку с мальчиком, чтоб провожал, носил сумку, может быть целовал не только в щечку, больше ничего нам не светило. Но даже в таком возрасте могут быть принципы. И гордость уязвленная.
– Но глупости больше, – усмехнулся Ефим.
– Ой, как будто вы не были молодым и не ошибались в юности, – я позволила себе добавить в голос язвительности.
– И не только в молодости.
На этом разговор закончился.
Я смотрела в окно, а сосед – на меня. Я думала о нем – откуда он, что ищет, что вообще за человек? Столько вопросов, но не ответит же. А он… Черт его знает, о чем думал он! Может и обо мне, раз разглядывал так, будто первый раз видит. И что хотел разглядеть, найти?
