Римма Кульгильдина
Крыса в лабиринте
«Странно, – подумал Сызоев, медленно вставая и отряхиваясь. – Мне кажется, я там был».
Комната, в которую вошёл Сызоев, была огромной. Таких больших помещений он ещё не видел в этом лабиринте. И здесь было много ящеров. В светлых, практически белых балахонах, они сосредоточенно сновали по комнате, занятые своими делами. За длинными столами мыли и резали плоды, перетирали какие-то растения в кашу. В глубине, под самым ярким потоком света, можно было разглядеть непонятную пустую делянку. Вокруг столпилось несколько ящеров, и именно с их стороны слышалась музыка. Все ящеры были мельче тех, кого он видел до этого. Роста примерно с него самого. Никто не обращал на Сызоева внимания. Скользили взглядом как по пустому месту. Пройдя по стеночке к столу, на котором лежали знакомые плоды, он, воровато оглядываясь, стащил один из них. Привычно сел на пол. И тут же начал есть. Краем глаза заметил, что возле него кто-то остановился. Сызоев решился поднять глаза – рядом с ним стоял мелкий ящер и с детской непосредственностью его разглядывал. Увидев, что парень доел плод, ящер протянул ему ещё один.
– Спасибо, – пробормотал Сызоев.
Ящер оглянулся, будто его окликнули, и поспешно ушёл вглубь комнаты. Сызоев доел второй плод, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Здесь было очень спокойно. Умиротворенно. Тихо играла музыка, и Сызоев поддался чарам мелодии, которая наигрывала что-то о тепле и свете. О том, что его ждут. Как обрадуются ему, когда он появится. Как будут его поливать и заботится о нём. И какой он молодец, что показался из земли. И как ему рады. «Что?» – с недоумением подумал Сызоев и, открыв глаза, посмотрел в ту сторону, откуда звучала музыка. На странной делянке появились маленькие зелёные ростки, а ящеры, стоящие рядом, продолжали петь свою тихую подбадривающую песню.
– Зачем ты вернулся? – прозвучал рядом с ним вопрос, который Сызоев скорее почувствовал, чем услышал.
Рядом с ним стоял ящер в фиолетовом балахоне. Стоял, постукивал себя по бедру стеком, и внимательно смотрел на Сызоева. Длинные рукава практически полностью скрывали лапы, а широкие складки одеяния прятали всё тело.
– Зачем ты вернулся?
– Что они делают? – вопросом на вопрос ответил Сызоев и показал рукой на ящеров, что столпились рядом с делянкой. Ростки на ней стали выше.
– Уговаривают, – неопределенно ответил ящер. – Пойдём. Не будем мешать.
Сызоев с трудом встал и беспрекословно последовал за ящером. Некоторое время они шли молча. Ящер впереди. За ним следом Сызоев. Но на очередном повороте парень поравнялся с рептилией и спросил:
– Ты понимаешь, что я говорю, и разговариваешь на моём языке. Как так вышло?
Ящер покосился на Сызоева, продолжая так же медленно идти по лабиринту переходов.
– Я не говорю на твоём языке. Не произношу понятные тебе слова. Я создаю вибрации. Твой мозг их ловит и конструирует. Мой мозг работает так же. Ты восприимчив.
Ящер остановился посреди коридора. Они стояли на перекрёстке трёх дорог, и ящер легко постукивал себя стеком, словно размышляя, куда идти. Потом ещё раз спросил:
– Зачем ты вернулся?
– Потому что здесь мои друзья, – раздражаясь от усталости ответил Сызоев.
Ему было странно, почему фиолетовый раз за разом задаёт этот вопрос.
Ящер продолжал смотреть на него, словно ждал продолжения.
– Мои друзья. Люди, с которыми я был в одном гроте – мои друзья. Дружба. Понимаешь?
Ящер отрицательно покачал головой.
– Дружба. Привязанность. Близость, – пытался нащупать Сызоев хоть одно понятное ящеру слово. – Не понимаешь… Я не могу без них. Как не мог бы обойтись без руки, например.
Ящер зажал стек подмышкой и подтянул длинный рукав балахона, который скрывал обрубок лапы.
– Это не сложно.
– Мда, – протянул Сызоев. – Неудачный пример.
Хмыкнув, ящер развернулся, словно решил куда идти, и возобновил свой путь по бесконечным коридорам. Сызоев догнал его и, поравнявшись опять, спросил:
– Что это за ящеры? Там, в комнате. В белом.
– Это… – притормозил ящер и задумался, словно подбирал слово. – Дети. Да, дети. Самое близкое понятие.
– Дети? – Сызоев забежал вперед и встал перед ящером, останавливая его. – Вас обслуживают дети?
– Да, – ответил ящер. – Что ещё им делать? До состояния эмоциональной нестабильности ещё далеко. А не подчинив себе эмоции, не пройдя этот путь к познанию приступать бессмысленно.
– То есть ндраги – это ящеры в состоянии эмоциональной нестабильности? Эка ты загнул! И что они делают на арене? Выплескивают их? Дерясь, можно подчинить эмоции? Они же дерутся не на равных! Вы подставляете их под ножи! Они могут погибнуть на песке! – взволнованно произнёс Сызоев и буквально подавился вопросом.
– Да, – спокойно сказал ящер. – Таков отбор.
Он медленно обошёл застывшего Сызоева и продолжил свой путь.
– А бргет? – крикнул ему в спину Сызоев.
– Познание. Следующая ступень.
– А ты?
Ящер остановился.
– Тнгер. Наставник. Следующая ступень. Ты идёшь?
Сызоев догнал его и снова пошёл рядом.
– А люди?
– Это лого. Их в лесах полно. Хорошо поддаются дрессировке, их можно выучить понимать команды. Бргеты сразу поняли, что вы другие. Но им было интересно.
Дальше шли молча. Сызоеву казалось, что некоторые повороты и комнаты были знакомы. Он здесь проходил. Пару раз он замечал свои разбросанные камушки.
– Куда ты меня ведёшь? – забеспокоился Сызоев.
Ящер посмотрел на него, но промолчал.
– Я никуда не уйду без друзей.
Тнгер хмыкнул, продолжая идти по намеченному пути, и опять промолчал. Сызоев снова почувствовал состояние отупения, когда идёшь только потому, что переставляешь ноги. Без цели. Без смысла. Глубоко вздохнув, он попытался сбросить это состояние. Выпутаться, как из паутины. Тнгер покосился на него, но опять промолчал. Когда в конце очередного коридора показался выход из пещеры, Сызоев сказал:
– Вы провоцируете ндрагов на проявление эмоций. Управляя и манипулируя. Да? Для чего? Чтобы они достигли пика?
Ящер остановился на краю пещеры и внимательно посмотрел на своего собеседника:
– Не только ндрагов, – помолчав он добавил. – Тебе не нужны знания. Тебе нужны объяснения. Не возвращайся сюда. Я больше не буду тебя искать.
– Я не уйду один.
Тнгер покачал головой, развернулся и ушёл в глубь пещеры.
***
Ян проснулся очень рано. Проснулся, словно его толкнул кто-то. Пытался вспомнить, что ему снилось, но нет. Не получалось. Только смутные воспоминания, обрывки разговора и тягостные ощущения от принятого решения. Он встал. Умылся, разгоняя остатки сна, и подошёл к решётке. За ней в тусклом свете коридора, как всегда, стоял бргет.
– Скажи мне, – парень подошёл вплотную и буквально вжался в толстые прутья, – Эмма жива?
Ящер коротко кивнул. Ян выдохнул и заметно расслабился.
– А Гений?
Ящер неопределенно повёл головой, не произнося ни звука.
– В некотором роде, да? Я понял. – Ян опустил голову, раздумывая над следующим вопросом. – Ты же знаешь, что мы другие. И все вы знаете. Не можете не знать. Видите и чувствуете. Мы другие. Не те, кого отлавливают ваши ндраги. Где Сызоев? Стал не интересен, отказавшись выйти на арену? Он жив?
Бргет кивнул. Подумал и кивнул ещё раз.
– Я понял, – задумчиво повторил Ян. Прислонился всем телом к одному из толстых прутьев, прижался к нему щекой и, глубоко вздохнув, будто решаясь прыгнуть в воду, сказал. – У меня к тебе есть предложение.
***
Утром, когда солнце поднялось уже достаточно высоко, а птицы во всё горло распевали славу новому дню, из пещеры вывели Эмму. Сызоев, сидевший в тени огромного дерева, где он расположился на ночлег, порывисто встал. А потом рванул с места и обнял заторможенную девушку. В этот момент из пещеры вывели Ольгу и Яна. Бргет, что привёл их, отошёл вглубь коридора, но не ушёл. Сызоев притянул к себе Ольгу, и та разрыдалась у него на плече. Они так и стояли втроём, стиснув друг друга в объятиях, каждый по-своему переживая случившееся. Ян стоял в сторонке. Он криво улыбался и не подходил к ним. Из пещеры вышел тнгер. Подойдя к ребятам, хлопнул Сызоева по плечу. Когда тот повернулся, выпуская девушек из объятий, тнгер протянул ему телефон Гения и игральные кубики. На заблокированном экране не было обычной картинки, которую помнил Сызоев. На весь экран светилась надпись: «Мысленно с вами. Always. Ваш Гений». Ольга всхлипнула.
– Где он? – Сызоев судорожно сжал телефон.
– Теперь – везде. – Ящер помолчал. – Он хотел знаний. Он их получит. Но у него был выбор. Он отказался. Я выведу вас на поляну. Там покажу тропинку к пляжу. Когда выйдете, дождитесь, пока уйдёт лес. А там уж… – Ящер не договорил и замолчал.
– Я остаюсь, – внезапно сказал Ян, не глядя на ребят.
Эмма резко обернулась, оторвалась от Сызоева и стремительно подошла к Яну.
– Фактически ты всё ещё работаешь на меня, – грубо сказала она ему.
– Фактически я уволен в тот момент, когда не смог тебя защитить, – мягко ответил ей парень.
Эмма быстро и крепко обняла его и тут же отстранилась.
– Спасибо.
Ян кивнул, развернулся и пошёл в пещеру. Бргет, пропустив его вперед, двинулся за ним. Словно оглушенные, ребята смотрели, как всё дальше и дальше уходит Ян по коридору, поворот, и вот он скрылся из глаз. Так ни разу и не оглянувшись.
– Надо идти, – позвал их тнгер.
***
Самолёт всё так же покачивался на волнах. Брошенные вещи лежали там же и даже не были запорошены песком. Прибой вылизывал кромку пляжа. Одинокая чайка надрывно кричала о чём-то своём. Лес перешёптывался с морем и тихо рассказывал сказки. Как будто ничего не было.
– Почему мы его оставили? – растерянно спросила Ольга.
– Он обменял себя на нашу свободу, – ответил ей Сызоев. – Бргеты не собирались нас отпускать.
– На НАШУ свободу, – Эмма опустилась на когда-то постеленный для неё плед и обняла колени.
– Что? – не понял Сызоев.
– На нашу свободу. Мою и Ольгину. Тебя они и так отпустили, – пояснила Эмма и уткнулась лбом в колени, ещё сильнее сжимая их руками и не желая больше разговаривать.
Сызоев ещё раз посмотрел на надпись, что светилась на телефоне Гения. Он так и не положил его в карман, держал в руках, боясь выронить и потерять. Как последнюю, а может, и единственную нить, что связывала его с лучшим другом. «Всегда» как привет с того света. «Нет, ты жив, – зло прошептал он, сунув телефон и кубики в непромокаемый мешок. – Жив. Чёртов Гений, ты опять придумал себе игру. Ты жив. Я никогда не поверю».
Тёплый ветер, налетев со стороны леса, растрепал ему отросшие волосы. Сызоев разделся и вошёл в воду. Холодная. Именно то, что нужно. Холодная вода. Он медленно зашёл по пояс и поплыл. Подальше от пляжа. Мимо самолёта. В открытое море. Он плыл, поддаваясь отчаянию и горю. «Ты жив, понял!» – шептал он самому себе, рывками отдаляясь всё дальше и дальше от берега. А потом развернулся и лёг на воду. Над ним простиралось ясное, абсолютно чистое небо. Без единого облака. Солнце светило во всю свою мощь.
– Я не знаю, как мне теперь жить со всем этим, – сказал он небу.
«А теперь ты ндраг», – прозвучал в его голове спокойный голос.
– Да чтоб тебя! – прошептал Сызоев.
– Ро-о-омка-а-а-а! – услышал он сквозь толщу воды Ольгин крик. – Ле-е-ес пропа-а-а-ал!
Сызоев напрягся и тут же ушёл с головой под воду. Минутный порыв пойти ко дну, был прерван грубым толчком под рёбра. Сызоев забарахтался, выныривая. И отфыркиваясь, поплыл к пляжу.
Вместо эпилога
Как потом выяснилось, пропадали они больше трёх месяцев. И всё это время отец Эммы настойчиво искал. Финансировал всё новые и новые поисковые экспедиции.
Когда пропал лес, вместе с ним пропал самолёт и все вещи. Телефон Гения валялся засыпанный песком, а вот кубики Сызоев так и не нашёл. Пляж на самом деле оказался частным. И не успел Ромка одеться, как к ним уже бежали.
Побережье сразу же заполнилось людьми. Трещали переговорами рации. Девушек закутали в тёплые одеяла и окружили медики. Ольга рыдала. Эмма ни на что не реагировала. Сызоев грубо отказался от предложенного пледа и упорно молчал, какие бы вопросы ему ни задавали. Они так и не договорились, что будут рассказывать.
На песок приземлился небольшой вертолёт и из него, в деловом костюме и щёгольских туфлях, выпрыгнул отец Эммы. Увидев его, девушка скинула медицинский плед и побежала к нему, увязая в песке и рыдая.
– Я всё-таки нашёл тебя, – шептал мужчина, крепко прижимая дочь к себе и гладя её по волосам. – Малышка моя, я тебя нашёл.
Он повёл её к вертолёту. Уже у самой дверцы повернулся и крикнул:
– Ольга! Роман! Загружайтесь!
Один раз ребята рассказали всё, что с ними случилось.
Сидя ночью в гостиной родителей Эммы, когда её мама ушла спать, а отец достал и поставил перед ними коньяк. Напиваясь дорогим алкоголем, словно водой и плача, они в три голоса вывалили на отца Эммы всю историю без купюр.
– Мда, – сказал он после долгой паузы, дав ребятам успокоится. – А говорят, параллельных миров не существует.
Он сидел в глубоком кресле и немигающим взглядом смотрел на догоревшие в камине поленья.
– Идите спать, ребят. Не думаю, что эту историю надо ещё кому-нибудь рассказывать.
Тут он поднял голову и посмотрел на Сызоева.
– Ты сказал, Гений фотографировал и делал записи? Можно посмотреть?
– Фотографии стёрты. Только его заметки. Но… я не отдам Вам его телефон, – встав с ковра и вытащив из кармана телефон, сказал Сызоев.
– Мне просто интересно, что он записывал. Я при тебе прочитаю.
На следующий день девушек отправили в санаторий. Сызоев отказался. Замкнулся в себе. Ему без проблем оформили отпуск за свой счёт, и он практически закрылся в квартире. Хвала доставке, ему даже не обязательно было выходить на улицу.
Через две недели, когда он зарос и осоловел от мрачных мыслей, в его дверь настойчиво застучали.
–Сызоев, открывай! – голос Эммы был твёрд.
Роман натянул застиранную футболку и треники и поплёлся к входной двери.
За порогом стояли обе девушки. Ольга тут же вошла в квартиру, потеснив Ромку плечом.
–Так нельзя, Рома, – с укоризной сказала Эмма. – Жизнь, твоя жизнь продолжается.
В четыре руки девушки быстро прибрались в квартире и посадив Сызоева чистить овощи, принялись готовить ужин. За разговорами, в процессе которых Ромка сначала отмалчивался, а потом потихонечку стал включаться, прошёл вечер.
Налив всем вина, Эмма снова вышла в прихожую и вернулась с набитой бумагами холщовой сумкой.
–Что это? – поинтересовался Сызоев.
– Фотографии. Наши фотографии. Старые и не только. Помнишь, перед своим днём рождения я затащила вас на фотосессию? Хотела подарок сделать. Мне на днях принесли эти снимки. Правда, там нет Яна. Но есть Гений.
Они перебирали воспоминания до глубокой ночи. И провожая девушек к такси, Сызоев полной грудью вдохнул ночной воздух и подумал, что Эмма опять права. Жизнь продолжается.
Через год Сызоев получил разрешение посетить тот самый частный пляж. Он приехал. На этот раз не по воздуху. На машине. Долго бродил по пляжу. Искупался. И сидел на берегу до темноты, перечитывая заметки Гения в телефоне. Он суеверно держал его полностью заряженным и никогда не расставался. В сотый раз перечитав всё написанное, просто смотрел на закат.
Внезапно телефон осветился входящим сообщением. У Сызоева затряслись руки, и он чуть было не выронил его в воду. Стараясь унять дрожь и выровнять дыхание, он, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул. А когда открыл, не поверил, что сообщение всё ещё в телефоне. Просто смотрел на заблокированный экран телефона, где немым укором за медлительность светилось входящее сообщение. Он смахнул, чтобы разблокировать экран. Во входящем сообщении была фотография Яна. Таким его Сызоев никогда не видел. И одна фраза:
«Бро, пусть тебя оставит грусть. Жизнь продолжается. Гений».